Серебряный единорог

Баторжамц коротко переговорил с водителем и поманил гостей в машину. Анатолийский и Аюров уселись на заднее сиденье через открытую шофером левую дверь. Пиханов суетился возле правой покореженной двери, дёргая её и нажимая ручку. Наконец, он уперся ногой в порог и рванул дверь изо всех сил. Раздался хруст металла, и Олег полетел спиной на обледенелый асфальт. В правой руке он держал ручку, словно раненый партизан гранату.

Водитель и Баторжамц выскочили из машины и подняли Олега.

– Не ушибся, товарищ? – участливо спросил Баторжамц.

– Кажись, хребет отшиб, – простонал Олег.

– Ничехо, ничехо. До свадьбы заживет.

Пиханов сплюнул и со злостью швырнул ручку.

Раздолбанный Уазик проехал несколько кварталов и остановился на широкой площади, на которой возвышалась бетонная арка со стилизованным куполом. Под сводами арки на гранитном постаменте застыла в порыве броска скульптура бойца. На сводах арки аккуратными столбцами были выбиты русские и монгольские фамилии. Метровое ограждение охватывало памятник широким полукругом.

– Это мемориал советским и монхольским воинам, похибшим на Халкин-Холе, – пояснил Баторжамц и махнул водителю. Монгол в распахнутом тулупе принес из машины потертый пакет и достал из него серебряную чашу.

– Давайте почтим наших хероев без хромких слов, – тихо сказал Баторжамц. Водитель раскупорил бутылку, налил полную чашу и поднес её Анатолийскому. Глава российской делегации не мог не почтить память погибших героев-соотечественников. С грустью взглянув на купол памятника, он немного отпил из чаши, передал ее Олегу и закурил едкий «Космос», на который он перешел ввиду отсутствия в продаже «Мальборо». Пиханов бесцеремонно запустил руку в пакет, немелодично брякнув бутылками в морозном воздухе. Не нашарив в пакете закуски, он осушил чашу и занюхал меховым воротником. Шофер вновь наполнил посуду и вручил ее Аюрову. Цырендаши сбрызнул пальцами капли водки, выпил и передал чашу Баторжамцу, который повторил обряд. Чаша трижды прошлась по кругу, исключая водителя.

– Поехали, товарищи, дальше, – сказал гид.

УАЗ проехал по центральной улице города на окраину и свернул к внушительному по размерам памятнику. Возле памятника застыли маломощный танк и 45-миллиметровое орудие.

– Это памятник советским танкистам и артиллеристам, отдавших жизни за независимость Монхолии.

– Однахо, надо помянуть героев, – скорбно сказал Аюров.

– Вот это правильно, товарищи, – поддержал предложение Баторжамц.

Из пакета опять появилась серебряная чаша. Меркурий, выпив первым, закурил сигарету и подошел к танку. Ему показалось, что бронированный экспонат, участвовавший в боях с японскими самураями, застыл в ожидании команды. Вот сейчас командир отдаст приказ, водитель нажмет на рычаги и танк рванет вперед. Глава делегации стряхнул наваждение и взглянул на небо. Тусклое солнце играло лучами с несущимся снегом. Сзади периодически раздавались булькающие звуки.

Почтив память танкистов и артиллеристов, Баторжамц доставил российскую делегацию к памятнику советским летчикам.

Анатолийский с повлажневшими глазами поднял чашу на ладони и скорбно произнес:

– Дорогие товарищи! Братья! В грозовых облаках наши летчики героически сражались с японскими асами. Сбивали агрессоров, как саранчу, отстаивая свободу и независимость Монголии. Но многие советские и монгольские воины не дожили до Победы. И мы всегда будем благодарны им за нашу счастливую жизнь. Так выпьем за боевое содружество российских ратников и монгольских цириков! Выпьем за мир во всем мире! Выпьем за вечную дружбу между нашими народами!

Проникнутые печалью Цырендаши и Батмунх потупили взгляды, Олег отвернулся, украдкой вытерев нечаянные слезы. Меркурия окутал расплывчатый туман грусти и скорби.

Баторжамц, качнувшись, взглянул на часы и сказал:

– Товарищи, пора обедать.

В пустом ресторане ничего не изменилось. Вот только за их столиком сидел монгол в спортивном костюме «Adidas». Это был невысокий подтянутый человек лет сорока с приплюснутым носом и короткой стрижкой. Кожаная куртка, подбитая мехом, и черная вязаная шапочка монгола небрежно валялись на соседнем столе.

– Познакомьтесь, товарищи. Это Тумэн, – гордо представил монгола Баторжамц. – Заслуженный тренер Монхолии по боксу. Будет вас сопровождать.

Тумэн пожал по очереди руки делегатам и на хорошем русском языке сказал:

– Я много раз бывал в Союзе: в Москве, Улан-Удэ, Вильнюсе, Ташкенте… Возил когда—то сборную команду Монголии на соревнования. Работал с мухачами.

– С кем? – спросил Пиханов.

– С легковесами.

– Я тоже работал тренером, – встрепенулся Анатолийский. – По велоспорту.

– Знаю, Баторжамц о вас мне много рассказывал.

Пока Тумэн знакомился с гостями, представитель Восточного аймака сходил в бар и принес три бутылки архи. От увиденной пирамиды бутылок у Анатолийского свело скулу. Знакомая официантка заставила весь стол тарелками с бухлёром – наваристым супом с большими кусками баранины. Разлила водку в пузатые рюмки и поставила на край стола хрустальную пепельницу.

– Давайте выпьем за знакомство, – предложил Баторжамц.

Все дружно чокнулись и выпили архи. Олег с жадностью навалился на еду, со зверским аппетитом хлебая бульон и вгрызаясь в мясо. Цырендаши, Баторжамц и Тумэн ели степенно.

– Как бывший спортсмен я выпил в последний раз, – заявил Анатолийский, вяло мешая ложкой в супе.

Когда официантка вновь наполнила рюмки, Тумэн встал из-за стола и произнес тост:

– Между нашими странами в последнее время возникли напряженные отношения. Спорт – посол мира. Я верю, что через совместные соревнования и сборы мы устраним все разлады. Так выпьем же за спорт!

Такой тост Меркурий не мог пропустить. Далее последовали тосты за Олимпийские игры, чемпионов, тренеров и детский спорт, которые Анатолийский вовсе не мог проигнорировать. Обед незаметно подошел к концу, бутылки опустели.

– А сейчас, товарищи, – поднялся Баторжамц. – Тумэн поведет вас в администрацию Восточного аймака, хде вас ждет товарищ Булат-Цогоо.

– Это кто? – икнул Пиханов.

– Товарищ Булат-Цогоо – председатель спорткомитета. У него тесть – ба-альшой начальник в Правительстве Монхолии.

В казенном здании было холодно. Тумэн поговорил накоротке с каким-то монголом в коридоре и по-хозяйски провел гостей в пустой кабинет председателя. Все сняли верхнюю одежду и повесили её на напольную вешалку.

– Что-то Цогоо задерживается у губернатора, – взглянул на большие настенные часы Тумэн. – Верно, деньги выбивает на следующий год.

– Извечный вопрос всех тренеров и спортивных функционеров, – вздохнул Анатолийский.

Пиханов бродил по кабинету, с любопытством разглядывая кубки на полке и вымпелы, развешенные на стене. Меркурия забил мелкий озноб. Он нахохлился на стуле, спрятав руки под мышками.

Булат-Цогоо появился через полчаса. Это был высокий худой монгол в распахнутом засаленном полушубке, толстом верблюжьем свитере и немыслимых брюках в широкую синюю и голубую полоски. Он беспрерывно шмыгал покрасневшим носом и сморкался в мятый платок.

Переговоры начались с горячего чая, который разливала в пиалы пожилая монголка в стеганой национальной жилетке. Председатель спорткомитета ни слова не понимал по-русски, переводил Тумэн. После непродолжительной беседы Булат-Цогоо уяснил, что гости интересуются историческими сведениями о Чингисхане.

Председатель не стал откладывать в долгий ящик предоставление сведений о Потрясателе Вселенной. Он достал из стола золотистый круглый футляр, а из него красивую бутылку водки. Тумэн зацокал языком от восхищения:

– «Чингисхан!» Дорогая водка. Идет на экспорт.

– А в какие страны? – спросил Пиханов.

– Э-э, в… дружественные нам страны.

Бутылка пошла по кругу, гости рассматривали красочную этикетку с портретом Чингисхана, словно драгоценный экспонат музея. Довольный Булат-Цогоо высморкался в платок и кивнул Тумэну. Тот раскупорил бутылку и щедро разлил прозрачную жидкость в пиалы.

– Чингисхан! – торжественно сказал Цогоо и поднял пиалу на трех пальцах.

Все поднялись, чокнулись пиалами и выпили крепкую водку. Булат-Цогоо выудил из другого ящика стола знакомую бутылку архи и передал ее Тумэну. Тренер по боксу быстро раскатил архи по пиалам. Цогоо достал из кармана денежную купюру, любовно разгладил и бережно положил ее на стол. С купюры на гостей осуждающе взирал величайший полководец всех времен и народов.

– Чингисхан! Тугрик! – произнес он не менее торжественно, чем в первый раз.

Перед третьей бутылкой водки председатель спорткомитета положил на стол набор открыток с портретами Чингисхана, его сыновей и монгольских полководцев. Перед четвертой – расстелил на столе коврик с изображением великого монгола. Тост был один: «Чингисхан!». Разговоры завязывались все душевнее, пьяные выкрики звучали все громче. Вскоре Меркурий обнимался с Булат-Цогоо и обещал ему партнерство в туристическом бизнесе. В шестом часу вечера вся компания вывалилась на улицу, влезла в Уазик и покатила в ресторан, где их поджидал свежий, как огурчик Баторжамц. За ужином, который протекал до одиннадцати, было выпито немереное количество архи и спето несколько русских и монгольских песен. Монголы и Цырендаши станцевали напоследок бурятский танец ёхор, а в ответ Меркурий с Олегом сплясали нечто похожее на камаринскую пляску. После закрытия ресторана вся ватага отправилась в номер. Пили «Жигулевское», целовались и клялись в вечной дружбе. В четвертом часу ночи Анатолийский произнес последний тост за только что установленный европейский рекорд по количеству выпитого спиртного. Опустошив последний ящик пива, монголы шумно удалились, но глава делегации уже не видел и не слышал это.

Все смешалось в туманной голове Анатолийского: время, места пребывания, люди. Меркурий пил архи, как воду. Архи была повсюду: в ресторане, номере, квартирах Баторжамца и Булат-Цогоо. Монгольская водка текла рекой. Казалось, в Чойбалсане был один непьющий человек – председатель хурала.

– Он не пьет, потому что у него сердце с правой стороны, – оправдывал начальника Баторжамц.

В пятое утро пребывания в славном городе имени маршала Чойбалсана Анатолийский, проснувшись со всклоченными волосами и мутными глазами, поинтересовался у Аюрова:

– Цырендаши, ты помнишь, где мы вчера были?

– Всё помню.

– А я ничего не помню. Приезд помню, памятники помню, но остальное не помню. Так где мы были вчера?

– Ездили на чабанскую стоянку на боодог.

– Боодог?

– Национальное монгольское блюдо: туша козла, запеченная раскалёнными камнями.

– И всё?

– Потом вели переговоры с немцами.

– С кем?

– С немецкими инженерами. Они занимаются реконструкцией Чойбалсанской ТЭЦ.

– О чем договорились?

– Вы подписали с ними контракт на строительство ГРЭС на Ононе.

Меркурий схватился за голову.

– Не переживайте. Контракт я прихватил с собой, когда немцы напились.

– А где Олег? – спросил глава делегации, увидев заправленную кровать.

– На чабанской стоянке остался.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.