Дневники фаворитки

– Бедное дитя, – вздохнул доктор Фурдик. – Она не познала радость совокупления, и теперь самое прекрасное, что может быть между мужчиной и женщиной, ей кажется страшным. Переживший изнасилование на уровне подсознания отторгает…

– Откуда ты знаешь про насилие? – оборвала Велица заумные речи.

– Вокан рассказал. Это он насильника из рук Таллена принял и во двор выволок. А перчатки так и забыли.

– Какие перчатки?

– Его деда.

– Ох, ты ж! Как теперь без них охотиться?

– Ничего, у нашего Таллена и без магии рука не дрогнет.

***

Первая неделя жизни в Драконьем замке прошла как один сплошной сон. Мой разум все-таки не выдержал испытаний и ввел меня в состояние, граничащее с сумасшествием.

Иногда я плакала и просила отвезти меня к маме, хотя помнила, что она никогда не была особо ласкова: для нее сын – свет в оконце, а я родилась ее раздражать. Поздний ребенок, получившийся случайно, да еще в тот год, когда освободилось место фрейлины при королеве-матери. Леди Дарице Мирудской блистать бы на балах и устраивать судьбу сына, вошедшего в возраст, когда старшие присматриваются к молодой поросли и намечают, кого взять в государственное услужение, а кого сразу в женихи подрастающим дочерям, а тут перетянутая грудь («Кормить самой? Как можно?!») и вечно орущий младенчик.

Иногда я смеялась и с воодушевлением рассказывала удрученно качающей головой Велице, как ловко сбегала от подслеповатого учителя точных наук, сажая вместо себя внука садовника, переодетого в мое платье. Зато сейчас парень – правая рука лорда Кархеля. Науки пошли ему впрок, и ни один дивир в большом хозяйстве соседа не тратится без пользы.

Но чаще я впадала в отчаяние и металась из угла в угол, не понимая, как жить дальше. Что делать при встрече с королем: подчиниться или противиться? Благодарить или окатить ненавистью? Мысленные рассуждения о том, что принесла ночь с ним – вред или благо, выматывали.

«Вред!» – говорила я себе. Поступок короля воспринимался мною как узаконенное насилие. Страшно, когда право первой ночи касается именно тебя, а я ведь не первая и не последняя, кто прошел через подобное унижение. Брат тоже не пропускал крестьянские свадьбы, и я не раз видела, как он зажимал приглянувшуюся «простушку», даже если на ней был плат замужней женщины. А ведь он господин, и кто может поручиться, что в какой-нибудь семье вассалов не растет белобрысый малыш, похожий на главу рода Мирудских?

«Благо!» – кричал мой мозг, стоило вспомнить, что ночь с Талленом спасла меня от замужества с человеком, оказавшимся разбойником.

Я боялась возвращения короля и ждала его.

Однажды посетила мысль сбежать. Но куда? Назад к брату? Чтобы вновь оказаться проданной? Если даже король заплатил за меня сполна, то вряд ли «опозоренной» дочери отыщется местечко в столичной жизни семьи Мирудских.

А может, устроиться в какой-нибудь богатый дом учительницей? Там и кров, и еда, и возможность в праздничный день выходить в город. Но какой из меня светоч науки, если сначала я не хотела учиться, а потом брат сократил деньги на мое образование? Сносно играю на бюдаре*, получаются неплохие акварели… Отлично танцую, вышиваю, плету кружева. Я представила, как зазываю на городской площади, перекрикивая торговок с корзинами пирожков: «А кому кружева на платье! Купите, таких даже у королевы нет!».

– Ты чего рыдаешь?

Я убрала руки с лица, мои плечи тряслись от смеха.

– Я не рыдаю, я смеюсь. Представила, что торгую на ярмарке кружевами.

– Зачем тебе это? – не поняла Велица.

– Уйти отсюда хочу. Жить вольной жизнью. Быть самой себе хозяйкой.

– Одной женщине жить не можно. Без семьи никак. Вмиг хозяин найдется. И будешь ты не кружевами торговать, а телом, – Велица села рядом со мной, обняла. – Скажи, что тебя тревожит? Открой душу.

– Маюсь я. Кто я? Любовница? Любовница любить должна, а во мне нет этой любви. Все выжжено здесь, – я постучала ладонью по груди. – А без любви, как ни крути, одно насилие. И зачем я королю такая?

– Сама не понимаю, зачем ты ему. Таллен всегда статных и высоких любил. Чтобы волосы как вороново крыло, чтобы губы алые, а взгляд дерзкий, чтобы бабская сила чувствовалась…

– Выбирал таких как леди Шер?

– Таких. А ты… – Велица прикрыла пальцами рот и оглянулась на дверь. Понизила голос. – А ты как Донна, когда она только во дворце появилась. Тоненькая, робкая, неумелая. Очи вниз, молитвенник в руках, голос дрожит.

Дракониха немного отстранилась, глаза прищурила.

– Да и похожи вы, словно сестры: волосы светлые, глаза карие, грудь… можно сказать и нет вовсе. В тебе все то, что Таллен в жене ненавидит, а потому никак не пойму, что за чувства он к тебе испытывает.

– Жалость.

– На жалости долго не продержишься.

– Что же мне делать? Куда себя деть?

– А что бы ты сейчас дома делала?

– Ну… – я задумалась. – В саду погуляла бы. Помогла кухарке Чесити месить тесто. Вы не смотрите, что руки у меня тонкие, я сильная: тесто получалось гладким, без комочков. Пошла бы на реку Ласку закат рисовать. Места у нас красивые, а осенью так вообще… Вечером взяла бы в руки коклюшки. Плетение кружев успокаивает и мысли на мирный лад настраивает. И глаз радуется созданной руками красоте.

– А почему бы тебе всем этим здесь не заняться? У нас и пироги пекут, и закаты такие, что душа от счастья заходится. А приедет король, там уж и решать будешь: бревном лежать или удовольствие получать. И без любви можно звезды увидеть, нужно только захотеть. Или представить кого другого на месте короля, – последние слова Велица произнесла шепотом и со значением покивала. – У меня с мужем так случалось. Думаешь, только богачей неволят? Я с кузнецом любовь крутила. Ох, и сильный мужик был! Это он меня на плече носил на сеновал. Легко по лестнице поднимался, а потом целовал сладко, – глаза Велицы лучились, смотрела она куда-то вдаль, где, должно быть, видела сеновал и улыбку любимого. – А родители сосватали за отцова сотоварища. За долги, можно сказать, отдали. Дом большой, жена, рожая пятого, померла. Очень уж Забиле женская рука в хозяйстве нужна была. А тут я, лошадь. Так вот когда я под него ложилась, все кузнеца своего вспоминала. Будто это не муж меня таранит, а он, Павушка. Дело даже криками заканчивалось, так мне сладко в моих фантазиях жилось. Еще, кричала, еще! М-да…

Наутро пришли очередники. И все в моей душе успокоилось. Нет, я не смирилась, что придется выполнять договоренность «Если скажу умереть, умрешь», но и отчаяние отпустило. Что король сказал на прощание? Поживем – увидим? Вот и поживем.

Сноска:

Бюдар – клавишный музыкальный инструмент.

Глава 6. Тайны старой крепости

Обедали мы все вместе. Кухарка накрывала стол в одной из зал, где успокаивающе журчала вода, делая стену, по которой струилась, зеркальной. При хорошем освещении можно было увидеть отражение всей нашей компании. И чудилось мне, что живем мы под водой: доктор Фурдик в его поблескивающем драгоценностями зеленом камзоле – несуразный морской конек, Вокан – не любящий излишеств скат, Велица – огромная черепаха (платок из грубого сукна топорщился на плечах и как никогда походил на панцирь), леди Шер в черном платье с ослепительно белым воротником – акула, а я, конечно, русалка: никто не заставлял меня плести косы, и я, пользуясь временной свободой, ходила простоволосая.

В имении «Дикий вепрь» сохранилась книга деда «О море-океане», и я с удовольствием разглядывала водящихся в соленой воде существ. Были на тех картинках страшные твари с восьмью ногами, одним движением разламывающие корабли пополам, были и цари подводные, вооруженные грозными вилами. Я запомнила рисунок, на котором морской владыка страстно целует деву-рыбу. И сейчас, сидя между скатом и черепахой, я никак не могла выбрать, какую же роль отвести Таллену: твари с восьмью ногами, уничтожающей всех и вся, или царя-сладострастца.

– О чем задумалась, красавица? – спросил меня морской конек, отставив бокал с вином.

– Никак не пойму, зачем в потолках дыры? Разве зимой из-за них не холодно?

– Нет, не холодно, – леди Шер отложила вилку. Промокнув салфеткой губы, продолжила: – Наш замок горячими водами обогревается, и заделай мы все эти дыры, сварились бы как рыба в ухе.

– Да, – подтвердил Вокан, – зимой, если на замок со стороны посмотреть, кажется, что он дышит. Будто огромный великан из ноздрей пар выдувает.

– Я однажды спускалась в подземные переходы, так едва не задохнулась от жара, – Велица собрала хлебом соус с тарелки, на что леди Шер поморщилась.

– Это когда та дерзкая девка пропала?

– Что за девка? – оживилась я.

– И вот надо тебе рот открывать? – дракониха посмотрела на леди Шер сурово. – Ушла она и точка! Я сама видела, как по тропе спускалась. Мы потом серебряных ложек не досчитались.

– А мне так не кажется. Зачем служанке место, где сладко кормят, терять? Да еще зимой, когда в деревнях голодно. А ложки и не пропадали вовсе. Их год спустя на старой кухне нашли – Зуйка от усердной чистки всю позолоту с гербов сдернула. Вот и спрятала там, чтобы ты ее за косы не оттаскала.

– А я где была? Почему не знаю, что ложки нашлись?

– Ты сестру свою навещала, – Вокан звучно рыгнул и, взяв щепку, принялся ковырять в зубах.

– Фу! Капитан! – веер затрепетал с особым усердием.

– Вкусно было, – ничуть не смущаясь, произнес Вокан. – Как не дать желудку радость высказать?

– А все-таки, куда могла служанка деться? – я не стала обращать внимание на гневное сопение черепахи. Я точно знала, акула только из вредности все выложит. А мне надо на ус намотать, что не так в Драконьем замке спокойно, как кажется. Ведь Велица явно чего-то не договаривает.

– Я просто уверена, что Зуйка нашла свою погибель в нашей крепости. Слишком уж она любопытная была. То под моей дверью подслушивала, то у королевской затаивалась. Наверняка какой-нибудь секрет выведала, за что и поплатилась. Если Зуйка ушла, то с чего бы тебе, Велица, ее в подземелье искать? Молчишь? А я тебе скажу: единственное место, где служанка могла сгинуть – кипящие ключи. И косточек не нашли бы. Что, собственно, и случилось.

– Еще со смотровой башни можно упасть, – Вокан расправил плечи и потянулся, прогоняя послеобеденную дрему.

– На скалах неделю пролежала бы, пока птицы не растащили, – доктор ослабил шейный платок. Блеснули многочисленные перстни на пальцах.

– Для этого ее в укромное место загнать надо было бы. Какой дурак в подземелье спустится или на башню полезет, откуда выхода нет? – Велица потянулась за яблоком.

– Страх и не туда погонит, – Вокан постучал по бороде, стряхивая с нее крошки. – Я помню, какая она в последние дни пугливая была. Мышь пискнет, а Зуйка за сердце хватается.

– Фу! Я бы тоже схватилась, – леди Шер передернуло. – Ненавижу грызунов.

– Я правильно поняла: убийца среди нас? – вот же жуть. Человек пропал, а они об этом так спокойно говорят, будто скучный роман обсуждают.

Четыре пары глаз в полной тишине оторопело уставились на меня.

– Ну, не стражников же Зуйка боялась? И не кухаркины секреты ее до смерти довели?

– Начнем с того, что той зимой в крепости гораздо больше народу проживало, – Фурдик поправил кружева на манжетах. – Охотников было только с дюжину. Людей из деревни в помощь слугам пригласили, поскольку король с собой друзей привез…

– И двух фавориток, – леди Шер обиженно поджала губы.

– Сразу двух? – теперь оторопело уставилась я.

– А что тебя смущает, милочка? И не шикай на меня, Велица. Пусть девочка знает, какие у нашего малого двора нравы.

– Тебе ли о нравах говорить? – отмахнулась Велица, откусывая яблоко. Сок брызнул в разные стороны. – И потом, – прошамкала она, – никто из нас не видел, чтобы обе в королевской спальне ночевали!

– А ты свечу держала?

– Он с ними в водоеме западного крыла плескался. Все трое были нагими, – Фурдик следом за Воканом зевнул. Прикрыл рот ладонью. – Я туда кувшин с отваром носил.

– А королю кое-какие капельки? – огрызок полетел на тарелку. Велица рукой вытерла губы.

– Это твоему Вокану капельки нужны, а король в постели без них обходится. Здоровья хватает. Вон, Милену спросите, она, должно быть, знает.

***

Итог: всего лишь один обед в компании домочадцев принес сразу два волнующих известия: наш король – сладострастец, и в замке лучше ничего не видеть и не слышать, иначе можно нечаянно свариться в кипящих ключах или ласточкой полететь на скалы.

***

– Ты бы, когда на башню забираешься, шаль на плечи набрасывала, – Велица перетряхивала наряды, которые остались от таких же «фавориток» как я. – Неровен час, простынешь.

Дракониха сидела перед огромным сундуком и возилась в куче вываленного на пол тряпья.

– Это вот подойти должно, – она покрутила перед моим носом платье неприятного коричневого цвета. Я отвлеклась от вышивки и отрицательно помотала головой. – С него ворот кто-то спорол, помню, речным жемчугом украшен был. Не хочешь, нет? А жаль, чистая шерсть.

Велица приложила платье к своей груди и печально вздохнула. В него разве что поместилась бы ее рука.

– Я уверена, Таллен привезет с собой наряды для тебя. Небось, шьют их день и ночь, торопятся.

– Мне пока его рубашек хватает, – и это было правдой. Найденную в гардеробе бархатную юбку я выстирала и подшила по росту сама, а вот с тем, с чем следовало ее носить, была беда. Не зря Велица говорила, что все любовницы короля высокие и статные – какую бы блузу я ни примерила, везде вырез заканчивался в районе пупа. Поэтому я отправилась в покои государя и там выбрала пару рубах. Они тоже не отличались маленькими размерами, но ворот хотя бы застегивался на шее, а не под грудью. Широкий шелковый шарф, намотанный на талию и завязанный на спине бантом, примирял обе части наряда, и даже вызвал у леди Шер интерес. Она так воодушевилась яркой деталью, которая может освежить ее гардероб, что расщедрилась и подарила мне туфли без задника. «Совсем новые, ни разу не надеванные. Не то, что это ничтожество, выданное старой курицей».

Я с сожалением сняла нечто похожее на обрезанные сапожки. Пусть и были они без каблука и вряд ли делали ногу изящнее, в них я могла быть уверена, что не свергнусь со смотровой башни, куда ходила подышать вольным воздухом и насладиться открывающимся видом: с одной стороны – грозные скалы, с другой – море, меняющее цвет в зависимости от времени дня. Рассветы и закаты здесь действительно были потрясающими – так и просились на полотно, и доктор, частенько наведывающийся в столицу для пополнения лекарственных запасов, пообещал привезти новые кисти и краски. А пока я рисовала теми, какие нашла в кладовой запасливой Велицы.

Однажды Фурдик пришел в башню следом за мной. Вдохнул полной грудью, радостно мне улыбнулся, потом подошел к бордюру и опасливо посмотрел вниз, где прямо под ногами бесновалось море.

– Не хотел бы я встретиться тут с моим врагом.

– У вас есть враг? – я пополоскала кисть в бокале с водой.

– А как же! У каждого из нас есть враги, желающие нам смерти. Разве не так?

Я задумалась. Кто мой враг?

До встречи с королем я твердо ответила бы, что у меня нет недругов. А теперь? Стал ли Дикрей мне врагом? Что было бы, если бы он вырвался на свободу? Опять спрятался бы на болтах или ищейкой, жаждущей крови, кинулся по моим следам? Я передернула плечами – уж слишком яркая картинка нарисовалась в моем воображении: я с башни лечу головой вниз, и волны с радостью принимают подношение.

– Жутко, да?

– Вы о чем? – вынырнула я из своих дум.

– Вон те следы дракона. Я думал, ты их сразу заметишь, – доктор Фурдик показывал на соседнюю башню. Была она приземистой и гораздо шире той, на которой мы стояли. Если у нас над головами под порывами ветра громыхало железо, то крыша соседки была каменной и испещренной глубокими бороздами.

– Разве эти канавки не водосток?

– Нет. Эти царапины оставил дракон. Ветер и море сгладили их, но можете себе представить, каких размеров и мощи был тот ящер.

Я представила. Воображение художника не нуждается в полотне. Я видела, как разъяренный ящер рвет когтями каменное строение. Иначе зачем ему портить то, что построили на века?

– Хорошо, что драконов больше нет. Я слышала, кое-где еще остались виверны, но ни разу их не видела. Я, наверное, была бы потрясена.

– Скажи, а чем, по-твоему, дракон отличается от виверны?

Я подняла глаза в небо. Мне встречались геральдические щиты, на которых извивался крылатый ящер, но вот как отличить, виверна это или дракон? Может быть, один величиной с лошадь, а второй, оставивший такие жуткие следы, гораздо больше?

– А над входом в замок кто изображен?

– Дракон, – уверенно ответил Фурдик.

– А почему вы решили, что это он, а не виверна?

– Потому что виверна не умеет говорить. Она тварь, рожденная служить. А дракон – существо мыслящее, могущее править миром. Когда-то так и было. На престоле сидел король-дракон, а не король-человек.

– И тот каменный ящер над входом вам так и сказал: «Я дракон, а не виверна!», да? – я рассмеялась. Я люблю слушать байки, но кто же в них верит? Может, и жили когда-то драконы, но вряд ли они могли произнести что-нибудь членораздельное.

– Все не так просто. И началось все с проступка короля драконов, разгневавшего старых богов.

Глава 7. Большая волна

– Наш кузнец тоже мастак рассказывать страшные сказки, – я полюбовалась на свой рисунок. Повешу в комнате. Надо будет сына кухарки попросить, чтобы выстругал четыре дощечки. – Мы смотрели на огонь в горниле и замирали от ужаса.

– Девочка, а что ты знаешь о Большой волне? – Фурдик смахнул со скамеечки мои кисти, сел на нее и вытянул длинные ноги. Я как-то не подумала, что подъем на такую высоту дался доктору с трудом. Ветер трепал жидкие волосы и некрасиво оголял череп, покрытый старческими пятнами.

Я опять возвела глаза к небу. Внук садовника наверняка рассказал бы о жутком природном явлении, называемым «Большой волной», гораздо больше, но всплывающие в памяти картинки из учебника помогли не выглядеть круглой дурой.

– Раз в сколько-то лет в небе появляется второе ночное светило, которое своей магией вызывает огромную волну, сметающую все на своем пути. Но, слава богам, Большая волна появляется только на юге нашего королевства, поэтому волноваться не о чем.

– Деточка, а припомни, пожалуйста, карту нашего королевства, – Фурдик поднял на меня выцветшие глаза.

– Я никак не пойму, как Большая волна связана с тем, что над входом в наш замок изображен дракон, который вполне может оказаться виверной? – я не хотела признаваться, что карту видела лишь однажды и то, когда мастерила из нее летучего змея.

– Как? А так. Дело в том, милое дитя, что если бы ты посмотрела на карту, то заметила бы, что море омывает Дамарию только с юга, а значит…

– А значит, здесь в любой момент может подняться Большая волна?! – я схватилась за стену, как будто прямо сейчас меня смоет.

– Ну, не в любой, а лишь когда Селлар* встанет рядом с Кархом*.

Я развернулась всем телом на восток. Смеркалось, и Карх уже должен был появиться на горизонте. Ах, какое же я испытала облегчение, когда не обнаружила рядом с нашим постоянным ночным светилом его грозного собрата.

– Когда? Когда к нам приблизится Селлар? – я вспомнила, как с крыши храмовой колокольни глазела на серебристый огромный шар, рядом с которым привычный Карх смотрелся безобидной оладьей.

– Через год.

– И мы все потонем? – воображение услужливо подсунуло видение, как через эти проклятые дыры в потолке врываются потоки воды и смывают все на своем пути: мебель, ковры, людей…

– Нет. Не потонем. Я уже несколько раз пережил Большую волну. И уезжать не пришлось. А предупредил о ее появлении тот самый дракон над входом. Ты же помнишь, что Селлар несет в себе мощную магию? Она и заставляет каменного дракона прошипеть фразу, которую никогда не произнесла бы виверна.

– Спасайтесь кто может?

– Король велик!

– Очень странное предупреждение.

– Ты сейчас находишься в замке, некогда построенном драконами. Да-да, они существовали. И те самые дыры, что тебя так смущают, не что иное, как выходы: ящерам незачем пользоваться дверями. С любого места в крепости они могли взмыть в небо.

– И за что на короля рассердились боги? – я уже по-другому смотрела на окружающие меня строения. На плоских крышах старые драконы вполне могли греть косточки, а молодые с разбега нырять в море. Но какая же прорва еды должна быть для них приготовлена! Неудивительно, что по дороге в замок я видела просторные пастбища. Наверняка они остались еще с тех времен, когда дракон съедал за один присест целого быка. Интересно, а когда ящер превращался в человека, у него не возникала одышка из-за переедания?

– Его наказали за какой-то неблаговидный поступок. Я подозреваю, что за неумеренную гордыню, которая слышится даже в словах «Король велик!». Они наслали на Дамарию (и заметь, только на Дамарию) Большую волну, которая стала возвращаться вновь и вновь и смывать построенные драконами селения. Король драконов долго не мог найти способа уберечь свои земли от разрушительного нашествия воды, но однажды ему принесли несколько жемчужин, найденных на обмелевшем перед Большой волной морском дне. Если тебя хорошо учили, ты должна знать, что перед тем, как море обрушит гигантскую волну, оно отступает от берега. Так далеко, что без труда можно собрать жемчуг, за которым прежде приходилось нырять.

Меня учили, но я сажала вместо себя внука садовника, а потому сейчас внимала рассказу Фурдика открыв рот. Как же много я пропустила! Жаль, что брат не проявил твердость и не привязал меня к стулу. Была бы сейчас гораздо умней.

– И чем этот жемчуг отличался от обыкновенного?

– Магией. Он был наполнен силой Селлара. То, что вызывало Большую волну, так же мощно противостояло ей: умело обработанные жемчужины выставляли защиту, и волна обходила селения стороной. Ты сама увидишь… к-хм… если, конечно, задержишься: стоит каменному дракону, в глаза которого вставлены те самые первые жемчужины, пророкотать «Король велик!», как над замком поднимется магический купол.

– А у этих жемчужин магия не может кончиться? – мне было жутко. Всего лишь год, и сюда придет Большая волна.

– Сам Селлар и подпитывает их. Ты можешь спокойно наблюдать, даже стоя на этой башне, как приближается гигантская волна и обрушивается на скалы. Но на своей одежде ты не найдешь и капли воды! Она просто пролетит над головой, неся с собой стаи мелких рыб, которые после станут удобрением на полях.

– Король на самом деле велик!

– Но, увы, древние боги злопамятны. И не терпят насмешки над собой. Драконы смогли противостоять стихии, но не выдержали проверки властью. Даже в наше время магический жемчуг может собирать любой, решивший рискнуть жизнью, чем, собственно, и занимаются многие жители побережья: кто-то бродит по кромке берега, а кто-то пробирается гораздо дальше. Главное, чтобы в момент, когда ты раскрываешь драгоценную раковину, на ее содержимое упали лучи Селлара. И чем меньше времени до катастрофы, тем мощнее в жемчужине магия: она достается ей и от ночного светила, и от волны.

– Это значит, что достаточно схватить первую попавшуюся раковину, вскрыть ее в ночь Большой волны, и я тут же стану обладателем артефакта?

– В теории это так, но как рассчитать, когда обрушится вода? Можно увлечься и навсегда сгинуть. А можно, как ты говоришь, схватить первую попавшуюся раковину и остаться с никчемной побрякушкой. Маги научились определять силу селларов – они получили название по имени ночного светила. Рано собранный жемчуг слаб. Такой на время уймет зубную боль, залечит несложную рану. А вот селлары, собранные за мгновение до волны, баснословно дорогие. Я видел жемчужину, за которую отдали целый замок.

– И что может этот жемчуг?

– Многое. На что хватит фантазии. Король драконов понял, какое оружие способно оказаться в руках врага, и началась гонка…

– Достань самую сильную жемчужину?

– Да. Драконы в своей звериной сущности умели летать, а в человеческой нет. Человек никогда не смог бы опередить волну и остаться в живых, а ящер с его когтями ни за что не справился бы с маленькой песчинкой, – Фурдик кивнул на оставленные на камне раны. – Король решил эту задачу и отправил за самой сильной жемчужиной двух драконов. Одного в человеческом облике он посадил на спину второго, выполняющего роль крылатого коня. Волна уже нависала над их головами, когда дракон-человек вскрыл заветную раковину и, подставив ее под лучи Селлара, прокричал: «Король велик!». Вот тут их боги и подловили. Да, драконы вынесли из моря жемчужину, успели, не погибли, но навсегда утратили способность превращаться из одной ипостаси в другую.

– Разделились на людей и виверн?

– Ты права, моя девочка. На людей, которые никогда не вернут способность летать, и на ящеров, которые никогда не обретут сознание мыслящего существа.