Записки криминального журналиста. Истории, которые не дадут уснуть

– Ее уже мертвой нашли, – потирая опухшие от слез глаза, говорила Ольга. – Мама, когда все узнала, с ума сошла от горя. Следователь вопросы задает, а она даже имени дочери назвать не может.

Я отвела взгляд и через прозрачный сервант увидела фотографию Любы. На меня смотрела красивая, стройная брюнетка с яркими, голубыми глазами.

«Он явно хотел не ограбить, а именно изнасиловать», – пришла в голову очевидная мысль.

Мое предположение подтвердил следователь, к которому я поехала после беседы с Ольгой. Я была на короткой ноге с начальником следственного отдела города Александром Павловичем, и он весьма охотно делился информацией.

– Преступник давно у нас в разработке. Жертва не одна. Эта просто последняя. По нашим данным, их двенадцать! – сказал он, и я пришла в замешательство от этих слов.

– Сколько?! – Я даже отодвинула блокнот и не смогла это записать. Меня шокировала цифра.

– Да, двенадцать. Мы не сразу поняли, что это один и тот же человек. Были разные подозреваемые. Но никто из них к этим преступлениям не причастен.

Александр Павлович рассказывал, а я поражалась все больше и больше. Череда преступлений тянулась на протяжении двух лет. Именно тогда, когда молва заговорила о маньяке, случились первые нападения на женщин. Силовики боялись паники, поэтому говорили только о двух происшествиях, которые удалось раскрыть. На два года преступник залег на дно. Казалось, что маньяк пойман или покинул город. Но полгода назад нападения возобновились и стали происходить все чаще.

Из двенадцати человек трое были убиты. Остальные изнасилованы. Одной девочке маньяк отрубил топором ухо, когда ударил ее сзади. Школьница перенесла несколько операций, но осталась жива. Самое парадоксальное, что никто не мог вспомнить лицо насильника, ведь он неизменно наносил удар сзади.

– У него свой стиль, почерк. Все время один и тот же район, который он хорошо знает. Маршрут продуман до мелочей. Преступник выслеживает девушек на трамвайной остановке, всегда в одно и то же время, когда темно, – в 9–10 вечера. Идет аккуратно сзади, след в след, чтобы жертва не заметила. Выбирает только длинноволосых, – рассказывал Александр Павлович.

– То есть ему нравится определенный типаж? – уточнила я.

– Не совсем. Ему нравятся девушки стройные, женственные, на каблуках. Ну, наподобие тебя. А волосы длинные всегда выбирает, видимо, потому, что жертву проще схватить за них и утащить в кусты, где впоследствии он может их изнасиловать. И всегда нападает сзади. Это коронная фишка. А знаешь почему? Вот как думаешь? – спросил он.

– Не знаю. – Я совсем не хотела думать, поскольку важнее было получить информацию.

– Чтобы они не видели его лица. Никто так и не смог описать подозреваемого. Преследует незаметно, нападает сзади, тащит, насилует, исчезает. Некоторые толком объяснить не могут, что с ними произошло, – добавил начальник следственного отдела.

Маньяк-призрак. Неуловимый, неуязвимый. Милиция задерживала мигрантов, алкоголиков, уголовников. Безрезультатно. Кто же этот человек?

Всю ночь после разговора я не могла уснуть. Воображение рисовало образ преступника. Почему-то мне казалось, что он молодой. И именно тогда всплывали флешбэки из прошлого. Тот самый фоторобот насильника, который якобы уже мертв.

* * *

Мне навязчиво хотелось вернуться к событиям, которые произошли два года назад. Именно тогда весь город говорил только о маньяке. Тогда и случились первые убийства. Интересно, что преступник залег на дно на два года и вернулся только сейчас. Почему?

Александр Павлович шепнул мне на ушко информацию о первой жертве. Не теряя времени даром, я отправилась разыскивать ее родственников. Первой в списке маньяка была продавщица с рынка – 42-летняя Тамара. Дальше я испытала чувство дежавю. Жертву номер один маньяк выследил на трамвайной остановке. Жила она в таком же общежитии с длинным коридором, что и Любовь. Была одинокой женщиной, пережившей развод. Вряд ли маньяк об этом знал, но схожесть у первой и последней пострадавших была определенно. Дверь открыла худенькая девушка – дочь убитой, Юля. Спокойно и обстоятельно она рассказывала детали того дня, когда ее мама не вернулась домой после работы.

– Было уже часов 9. Мне показалось странным, что мамы нет дома. Обычно она в 7 всегда приходила. Я заволновалась и стала звонить ей. Ответил на звонок неизвестный парень, – рассказала она.

Юля вспоминала, что голос незнакомца был спокойным и учтивым. Молодой человек сказал, что с ее мамой беда, и сообщил, где она находится. А потом повесил трубку.

– Маму нашли именно там, где он сказал. На том самом месте! Вы знаете, никогда, никогда не забуду его приятный, молодой голос. Мне кажется, это был он. Убийца, – сказала девушка, пристально глядя мне в глаза.

От следователя Юля узнала, что преступник говорил не только с ней. С телефона Тамары он вызвал «Скорую» для своей жертвы. Возможно, он до конца не осознавал, что убил женщину. Юля предположила, что маньяку стало жаль ее маму.

– Я желаю для него самого сурового наказания. Ненавижу его. Я не хочу, чтобы он ел на мои налоги. Я не хочу его кормить. – Тут она зарыдала.

Даже спустя два года ей было очень тяжело говорить об убийстве мамы. Я как могла пыталась ее успокоить. Когда Юля перестала плакать, я попросила фотографию Тамары для материала.

На снимке стройная женщина, которая выглядела очень молодо. На вид можно было дать лет 30. Даже по паре изображений было заметно, что дама ухоженная. Больше похожа на секретаря или менеджера, чем на работницу рыбного рынка. А еще у нее было неуловимое сходство во внешности с Любой, тело которой нашли недавно.

Генетическая экспертиза подтвердила, что убийство совершил один и тот же человек. Образцы семенной жидкости совпали. Ну и почерк абсолютно идентичный. Однако один вопрос не давал покоя мне: почему маньяк пропал на два года?

– Это все, конечно, мои фантазии. Ты это не пиши. Я думаю, он испугался. Мы предполагаем, что до этого он совершил два-три изнасилования. А тут убил. Для него это стало шоком. Вот он и залег на дно, грубо говоря, – сказал Александр Павлович.

Я позвонила знакомому психологу и преподавателю вуза Константину Сергеевичу, обрисовала ситуацию. Он объяснил, почему маньяк действовал именно так.

– Убивать он не хотел. Да еще и звонок вывел его из равновесия. Он ответил автоматически, как и вызвал «Скорую». Я думаю, сам мужчина был в шоке от того, что совершил. Но когда шок прошел, он вновь захотел адреналина. За это время он осознал ошибки и стал по-настоящему неуязвимым, – пояснил психолог.

Я понимала, что он прав.

* * *

Люди, которые видели, как маньяк тащил Любовь через рельсы, дали описание внешности преступника. Конечно, не детальное, так как вблизи его никто не разглядел, но хоть что-то. Русский парень, молодой, среднего роста.

Вскоре все улицы города запестрели «портретами» маньяка. Фоторобот крутили словно музыкальный хит по телеканалам, печатали в местных газетах чаще снимков губернатора. И вновь ничего. Поиски опять затягивались. Снова у меня было чувство дежавю.

Прошел месяц с момента последнего убийства. Голова была занята другими, не менее интересными материалами. Я каждую неделю набирала Александру Павловичу и задавала один и тот же вопрос: «Какие есть подвижки в деле?» Но из раза в раз был только один ответ: «Ищем, работаем, когда что-то будет – позвоним».

В тот день я уже собиралась уходить домой. Была среда, единственный день, когда можно выйти с работы пораньше. По средам мы готовили еженедельный выпуск, который состоял в основном из развлекательных материалов и кроссвордов. Соответственно работы оказывалось мало. И тут в редакции раздался звонок.

– Катя, тебя к телефону! – крикнула наша секретарь Лида.

Я удивилась. Кто мог мне звонить и почему не на мобильный телефон? Я сняла трубку и не поверила своим ушам. На противоположном конце провода я услышала женский голос. Читательница сообщила, что у нее есть информация про таинственного убийцу.

– Кажется, я видела маньяка, о котором вы пишете. Этот странный парень сидел на остановке и держал в руках мешок. Там был топор, – шокировала меня собеседница.

– Спасибо! Спасибо за информацию, – выпалила я и поняла, что нужно ехать.

Мы с фотографом рванули к машине. Я дико нервничала и мечтала поскорее попасть на место. Хотя наивно было полагать, что маньяк поджидает нас именно там, где его видели. Но азарт и предвкушение затмевали здравый смысл. Я чувствовала себя репортершей из голливудского фильма.

Однако в кино журналисты обычно легко получают информацию. В реальной жизни все не так. Я помчалась на место, указанное собеседницей, но предполагаемого маньяка уже не было, его задержали. Женщины, которые ожидали трамвай, рассказали, что он был одет как бомж, а лицо приятное, даже интеллигентное. Парень будто искал кого-то глазами.

– У меня словно чутье какое-то было. Мне показалось, что он странный, потерянный какой-то. Сказал, что ждет трамвай, и пропустил несколько разных. Это удача, что рядом проезжал наряд ППС. Полицейские остановились у магазина, и я к ним подошла, рассказала всю ситуацию. Они этого парня и забрали, – поведала потом та самая Светлана, которая и позвонила в редакцию.

Я начала звонить в следственный комитет, знакомым следователям, Александру Павловичу. Но все предательски молчали. Стало понятно: это тот самый преступник, и, возможно, он вот-вот расколется.

Вскоре следователи сообщили, что маньяк пойман. Им оказался 27-летний преподаватель вуза Михаил Тавардин. Мотив преступлений – сексуальный. На этом комментарии были исчерпаны. Следователи упорно игнорировали мои звонки. Я поняла: указание не давать комментарии прессе им спустили сверху.

Тогда и решила действовать ва-банк. Следователи не дают информации? Пойду в милицию. Между ведомствами есть негласная конкуренция. Оперативники очень активно трудятся над тем, чтобы поймать преступника: опрашивают свидетелей, выслеживают и ловят убийц. Но все лавры себе забирают следователи. Ведь именно они расследуют и направляют дело в суд. Они дело слепили и, значит, – герои. Сотрудникам милиции не нравился подобный расклад. Скажу больше – брутальным операм было порой обидно, словно детям. И я это знала.

В отдел я впорхнула в обтягивающем платье с декольте. Меня тут же направили к тому самому оперативнику, который поймал-таки преподавателя-маньяка. За столом сидел крепкий мужчина лет тридцати. Он недоуменно посмотрел на меня, когда я вошла в кабинет и села за стол напротив него.

– Я журналист «Комсомольской правды». Хочу поговорить с вами о деле Тавардина. Буквально пару вопросов, – уверенным и спокойным тоном сказала я.

– Вы же знаете, все вопросы в следственный комитет, – небрежно ответил он, откинувшись на спинку стула.

– Знаю, но без вас дело бы не раскрыли. Все лавры и так у следователей, как обычно. Ловите вы, а звезды в прессе они. – Я мастерски пыталась надавить на больную мозоль.

– Да, это была огромная работа для нас. Только никому не говорите, что это я все рассказал. Хорошо? – сказал он.

Я кивнула. Но как же это глупо просить журналиста не писать! В эту секунду я положила руку в сумку, нащупала диктофон и нажала кнопку «запись».

Оперативник детально рассказал про задержание преподавателя вуза. Подозрительный мужчина сообщил полицейским из патрульной службы, что ждет 25-й трамвай. Но он только что уехал. На вопрос, почему парень не зашел в него, тот ответил, что номера у транспорта несчастливые. Держался уверенно и не показывал, что нервничает.

Сотрудники ППС предложили подозрительному мужчине пройти к ним в машину. Он сопротивляться не стал. Приняли решение провести обыск, и тут началось самое интересное. Мужчину попросили открыть мешок. Там лежал топор, презерватив и ключи от машины. Пэпээсники опешили, увидев такой набор, и решили действовать. Они передали информацию в отдел и связались с оперативниками.

– У патрульных возник закономерный вопрос: если у человека есть машина, зачем он ждет трамвай? Тогда парень придумал новую отговорку, якобы встречает девушку с аэробики. Все это выглядело очень странно. Однако и по приметам он был похож на разыскиваемого преступника. Совпало все: рост, возраст, одежда, – говорил оперативник.

– Все были в шоке, когда узнали, что задержанный является преподавателем в вузе. Одет он был в засаленную и старую одежду. Многие бы приняли его за бомжа или за наркомана. Когда мы привели его в отдел, он начал вести себя буйно, попытался броситься на одного из оперативников с топором. Такое ощущение, что у человека есть вторая личность. И они очень быстро переключаются. Из интеллигентного мужчины он по щелчку пальца превращается в головореза, который бегает с топором и бросается на людей, – поведал опер.

* * *

Мне хотелось узнать о маньяке максимум информации. На свой страх и риск я поехала к его родителям. Жила семья предполагаемого убийцы более чем скромно. Ничуть не лучше, чем родные жертв. Поселились Тавардины в двухэтажке в спальном районе, которую после войны строили еще пленные немцы. Соседи быстро подсказали квартиру, и опять эти секунды ожидания под дверью.

Дверь открыла приятная полноватая женщина со светлыми волосами и голубыми глазами. В милиции мне показали фото преподавателя Тавардина, и, увидев ее, я поняла, на кого похож предполагаемый преступник.

– Михаил в СИЗО. Любое слово в его защиту сейчас важно для дела. Эти слова можете сказать именно вы, – произнесла я уверенным и спокойным голосом, и меня тут же впустили.

Квартирка, где жила семья, была скромная, но чистенькая. Обстановка хоть и бедноватая, однако присутствовал ламповый уют. Мне предложили присесть и налить чай. От соседей я узнала, что семья небогатая. Мама Мария работала продавщицей, а отец Анатолий – слесарем.

– Все это дело сфабриковано. С нами говорил адвокат Миши. Сына избили. Он был запуган. Поверьте, он ни в чем не виноват, а оговорить мог себя со страху, как угодно, – сказала женщина и зарыдала.

Мария уверяла, что у ее сына алиби и в тот вечер он был со своей девушкой. Она рассказала, что в телефоне есть эсэмэс и звонки, которые могут это подтвердить.

– Проблем с девочками у него никогда не было. Он парень симпатичный, видный. У Миши была постоянная девушка. Все у них хорошо. А из него лепят второго Чикатило, – говорила она.

Я подошла к сервизу, где стояло фото Миши, посмотрела на его лицо, и меня будто кипятком ошпарили. Он был очень похож на тот самый фоторобот предполагаемого насильника, который заполонил город два года назад. Те же глаза, тот же нос, те же губы. Я почувствовала, как у меня затряслись руки.

Взглянув на мать Михаила, мое сердце сжалось от ужаса. Что чувствует женщина, чьего ребенка обвиняют в подобном преступлении? Я стояла в оцепенении, и мне не верилось, что я мило беседую с матерью монстра, сломавшего десятки жизней.

– Катя, но вы уж напишите все как есть. Ведь Миша ни в чем не виноват. Он ничего не совершил. Хорошо, Катюша, кызым[3], – сказала она и посмотрела мне в глаза.

Я не нашлась что ответить и тихо угукнула.

«Может он и правда не виноват, а дело сфабриковано», – закралась мысль, когда я уже собиралась уходить.

На следующий день я отправилась в вуз, где работал Тавардин. Мне повезло, я попала в университет во время перемены и застала сразу нескольких преподавателей. Они охотно со мной общались и рассказывали о подозреваемом.

– Михаил Анатольевич – отличный преподаватель! У него дар объяснять. Он настоящее научное светило. Мы видели в нем будущего декана, – сообщила темноволосая дама, одна из коллег Тавардина.

Сотрудники были уверены, что его подставили. Весь университет стоял за Михаила горой. По отзывам людей, это мягкий, добрый и интеллигентный человек, никак не способный совершать то, в чем его обвиняют.

– Михаил Анатольевич из простой семьи: отец – слесарь, мать – продавец на рынке. Попался случайно! Совпало лишь то, что он на фоторобот похож. В милиции поняли, что парня защитить некому. Вот и решили повесить на него всех собак, – поделился со мной седовласый заведующий кафедрой, где преподавал Тавардин.

Больше всего я удивилась, узнав, что за Михаила вступились студенты. Они даже сбор на адвоката организовали. Причем деньги попросили вычесть из стипендий. Девушки рассказали, что вел он себя прилично и держал дистанцию. Никаких томных взглядов или намеков на близость.

Я продолжила копать дальше. Следующими по списку были соседи Тавардина. Но как и коллеги, они отзывались о нем только положительно.

– Парень добрый, отзывчивый, всегда выручал, если кто просит. Он подрабатывал слесарем вместе с отцом и помогал соседям, если у кого что-то сломается. Миша тихий, спокойный, никогда даже голоса не повысит. Ну, не мог он убить, – рассказала соседка.

Тогда я села за соцсети и принялась искать одноклассников и однокурсников преподавателя. Нашлись они быстро, поскольку я знала и вуз, и школу, и возраст. Однако говорили все примерно одно и то же – добрый, тихий, спокойный, никакой агрессии замечено не было.

Мне стало казаться, что следствие действительно может ошибаться. Ведь зачем Тавардину убивать? И как настолько положительный человек может оказаться маньяком? Пазл никак не желал складываться. Но и не давал покоя тот факт, что Михаила могли избить и заставить дать признательные показания. Я решила позвонить тому самому оперативнику, который участвовал в задержании. Он единственный из всех силовиков охотно шел со мной на контакт.

– Алексей, здравствуйте. Я была у родителей подозреваемого. Они сказали, что сын при задержании был избит. Что вы можете сказать по этому поводу? – Я не стала ходить вокруг да около и спросила сразу.

– Могу сказать, что это глупость. Его осматривал врач. У него только следы от наручников и царапина. Как думаете, это мы его царапали? – сообщил он.

Дальше оперативника как прорвало. Алексей принялся сыпать фактами и доказательствами, которые были у силовиков. Он рассказал, что топор Тавардина осмотрели эксперты и пришли к выводу, что инструмент тщательно вымыт. Но на деревянной рукоятке остались частицы крови. И уже точно известно, что это кровь погибшей Любы. Одежду, в которой был подозреваемый в день задержания, сразу изъяли и сдали на экспертизу. На брюках тоже обнаружили кровь последней жертвы.

– В носках у нашего «чудесного» преподавателя нашли капроновые нити. Они идентичные тем, которыми были связаны руки убитой. Также совпал по структуре мешок Тавардина и нитка, обнаруженная на голове жертвы. Сколько еще надо найти улик, чтобы нам поверили? – негодовал опер.

Все эти вещи силовики нашли в гараже доцента. Бокс располагался неподалеку от места, где происходили убийства. Следователи были уверены, что именно в своем гараже Михаил переодевался в черную куртку, свитер и джинсы. В этом он выходил на охоту. А после возвращения переодевался в обычную одежду.

– Хотя доказательств вины предостаточно и мы его якобы бьем, Тавардин не сознается в убийствах! Да ты бы его видела! На каждый вопрос он придумывает по сто разных ответов. По-моему, у него раздвоение личности, правда, я и не спец. Днем он – доцент и интеллигент, вечером – маньяк, который хочет крови и насилия, – не мог остановиться Алексей.

Я собрала много информации для материала и пуляла эксклюзивы про предполагаемого маньяка. Руководство меня хвалило, а я радостно потирала ручки. Но через пару дней в нашу редакцию пришли люди в форме.

* * *

В кабинете сидел руководитель следственного комитета области и что-то говорил нашему редактору Свете. Я помню, что ее лицо было пунцовым. Позвали в кабинет и меня.

– Сотрудник милиции, который дал вам информацию, совершил преступление. Надеюсь, вы это понимаете. Мы обратились в прокуратуру и МВД. Мы требуем увольнения оперативника, который раскрыл вам все тайны следствия. А ваши действия как журналиста недопустимы, – сказал он, глядя на меня в упор.

Со мной провели воспитательную беседу. Сводилась она к тому, что искать эксклюзив – это работа журналиста, но должно быть еще и понимание, что я мешаю работе силовиков и из-за меня может развалиться дело. Закончили мы на том, что будем помогать друг другу.

– Скажите, у вас есть запись разговора с оперативником? Нам для приобщения к материалам проверки, – спросили меня напоследок следователи.

Я ответила, что записи нет. И конечно же, соврала. При любых обстоятельствах я тайно писала разговоры на диктофон. Однако не хотела, чтобы на моей совести было чье-то взыскание, увольнение или уголовное дело. Не знаю, наказали ли того оперативника или нет, но чувствовала я себя скверно.

Масла в огонь добавляло и то, что защитники Тавардина принялись меня травить – грозили судом и писали гадости в интернете. А его знакомые писали гневные комментарии под моими материалами на сайте газеты.

Делом преподавателя заинтересовались заграничные журналисты. Корреспондент из Ирландии начала активно освещать эту тему. Не прошла и мимо моих материалов. В своем блоге женщина назвала мои статьи «заказными». Меня это задело, и я решила с ней поговорить.

– Екатерина, вы не думаете, что вас могли использовать намеренно? Эти звонки в редакцию и весь слив информации. Вы написали об этом в крупнейшей газете страны, и теперь общество считает, что убийца именно Тавардин, – сказала она.

В тот день у меня были именины, когда позвонил тот самый приятель из следственного комитета, Саша. Он всегда поздравлял меня со всеми праздниками – будь то 8 Марта или день прессы. Мы разговорились, и Саша позвал меня пить кофе. Как мужчина он мне был не интересен, однако информация, которой он обладал, была настолько ценной, что я не могла отказаться.

Мы встретились в кафешке у областного суда. В начале мы всегда болтали обо всем и ни о чем – про погоду, политику и курс доллара. Наш диалог всегда начинался с дежурных тем, но я неизменно уводила его к работе, хотя Саша порой и уворачивался.

– Слушай, у меня такая мысль. Помнишь про того задержанного, который повесился в СИЗО? Тогда Тавардин совершал первые вылазки, а парня задержали и обвинили в изнасиловании двух девочек. Причем почерк похож на характер преступлений нашего доцента. Тоже слежка, тоже нападение сзади. Не кажется ли тебе, что… – логически стала подводить я мысль.

– Казаться может что угодно. Его все равно уже нет. Никто разбираться не будет, как и подставляться. Кому захочется признавать ошибку, если даже она была? – произнес Саша.

– А как думаешь, Тавардин получит пожизненное? – Я все-таки тешила себя мыслью, что свидание прошло не зря, и пыталась выжать из Саши хоть что-то.

– Да псих он. Пришла экспертиза. Раздвоение личности, шизофрения и что-то еще там понаписали… Отправят в лечебницу, – раскололся он наконец, и кофе едва не пролился мимо моего рта.

– Ну какой псих! Он такие научные работы ваял, – парировала я.

– Ты недооцениваешь психов. Они бывают очень умными. Вот увидишь, будет как я сказал, – уверял Саша.

* * *

Через пару дней следственный комитет прислал всем журналистам официальное сообщение – эксперты посчитали преподавателя невменяемым. Это означало, что я никогда не узнаю правды. Дело Тавардина слушали без прессы. Так предписывает закон, когда речь идет о психически нездоровых людях. Суд решил отправить доцента на лечение. Сейчас он до сих пор находится в психиатрической клинике.

Я еще долгое время думала об этой истории, прокручивала про себя дело Михаила Тавардина. В голове снова появлялись мысли: «А вдруг не он? Вдруг настоящий маньяк гуляет на свободе?» Спустя пару месяцев мне пришло сообщение от неизвестной женщины:

«Я знаю семью Тавардиных. Михаил вместе с отцом подрабатывал слесарем. Они помогали нам с ремонтом. Миша приятный, симпатичный мужчина. Очень вежливый. Вечером я гуляла с собакой и увидела, как парень хватает девушку сзади за лицо и волосы, а потом утаскивает в закоулок между домами. Мне почему-то показалось, что я его знаю. Я решила не уходить домой, но следовать за ним было страшно. Через небольшой промежуток времени этот мужчина вышел из темноты двора. В нем была некоторая нервозность. Он обернулся, и я увидела, что это Миша Тавардин. Со временем этот случай забылся. А недавно подруга рассказала об аресте Михаила и слухах о его невиновности. Потом я прочитала ваши статьи. Если бы не тот случай, я никогда бы не поверила… Миша производил очень приятное впечатление. Я до сих пор нахожусь в состоянии шока».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.