Шоумэн

Я с детства вырывал «из контекста» всех отношений с предками самое дерьмовое. И злобно смаковал это говнище. На самом деле хорошего намного-намного больше. Да, жару мне давали эксклюзивного (общаясь со сверстниками, похожее я редко слышал), особенно отец. Но он, видимо, желал, чтобы я не был оболтусом, а когда психологические учения по воспитанию спиногрызов отсутствовали (а если и были, то хромали), что ж, ну он меня не убил, и можно с благодарностью радоваться жизни.

Сегодня это у меня не супер-пупер получается.

– Привет! А ты в первый раз на эту группу пришла? Меня зовут…

– Привет! Меня… нет, я была здесь давно, но в основном хожу туда-то.

– О, клёво. А я там не был. Схожу – посмотрю. Дай номер, чтоб, если вход не найду, подскажешь.

– Ок. 8, 9…

– Щас, я достану бумажечку. Ой, не эту. Эта – справка, что я бездомный. С ней легче получить бесплатную поюзанную одежду из прошлого века в благотворительных организациях. Заце-ни, какие прикольные носки я урвал в прошлый раз!

Да нет, конечно, я к ней не подходил. На кой х*р?

Кстати, насчёт шмоток – я не приверженец брендов-хуендов. Особенно дорогущих. Конечно, я стильно одеваюсь, но без глобальных заморочек. А на оставшиеся бабки можно что полезного купить. Гульнуть, бухнуть, торчнуть. И бумажечка с телефонами у меня есть. У чувака – потенциального друга мне не стрёмно взять и записать номер. У меня уже тут есть близкие кенты. Видимся – созваниваемся. У меня тут, рядом прям с богадельней, таксофон бесплатный был. Убрали, сцуки. Один бездомный мне сказал, что по всему городу их поубирали. Нахуа, спрашивается? Что ж, если взамен они установят видеотаксофоны, возможно, я их прощу. Когда-нибудь.

Часы себе прикупил. Решился, когда подумал повременить с приглашением Лени посидеть где-нибудь.

Прикольно я их покупал. Давненько приметил магазинчик всякой разной хрени в переходе подземном, там наверняка есть котлы копеечные. Заходить не стал проверять – покупать-то я не собирался. Ну и припёрся я. Неблизко магаз.

– Здравствуйте! А у вас часики наручные продаются?

– Здравствуйте, да. Вон, на витрине.

Да, они там. Только пришлось выйти в переход и чуть ли не на кортах знакомиться-выбирать. Что-то чересчур выбор убогий. Одни смутно похожи на G-Shock, я вернулся за них спрашивать:

– Мне понравились вон те, зелёненькие. А у вас есть типа таких, но другого цвета?

– Джи-Шоки? Да есть, смотрите.

Достаёт слева от прилавка четыре коробочки с часами. Разных цветов, все G-Shock. Совсем другие, чем на витрине. Именно такие, какие я хотел. И циферблаты чуть-чуть у них разные. Я стоял – выбирал. Стоял – выбирал. Выяснилось, что они дороже немного той хе*ни, которая на витрине. И дороже той суммы, которая в моём кармане. И нехватающая сумма равна сумме, которую я в прошлый раз кинул в 7-ю традицию (так называется добровольное пожертвование денег на нужды группы. Это как минимум: чай, конфеты, питьевая вода, аренда помещения. Я стараюсь кидать туда 10 % от суммы, которая мне попадает. Или в протестантскую церковь кидал. Кто-то просто в торговом центре оставляет чёрный пакет размером в полкирпича на скамейке – тоже 10 % от прихода лаванды. Можно в благотворительность. Это всё даёт якобы ещё больший приход деньжат. А потом с ним 10 % и т. д. Типа я в это верю).

Нехватающая сумма равна сумме, которую с трудом выкинул! БЛ*ААААААААТЫ!!!

Я ох*евший стоял. Достал из кармана бабки, которые были. Может быть, чтоб показать продавщице, что я лишь наполовину дурак – что не абсолютно без денег к ней пришёл. Что-то там промычал про следующий раз. И сибаса.

Через пару дней я вернулся – купил. Классные. А то я раньше таскал с собой будильник. А он ещё и переехал в другую комнату, и чтоб проснуться пораньше (позаниматься физкультурой, искупаться и т. д.), приходилось кого-нибудь из соседей просить разбудить. Но бывает, что забудут или проспят. А у меня теперь, мать вашу, мегагаджет. Кстати, вместо навигатора я попросил у сестёр карту города.

Ну а чё? Я люблю вовремя везде быть. И знать, куда направляюсь. Поверьте, у прохожих я умею спрашивать и время, и «как пройти». Но меня это уже просто за-е-ба-ло.

Про спрашивание у прохожих. Я шёл с группы со своим кентом Шапой. Мне понравилось, как он говорил:

– Если я на улице не отказываю человеку, стреляющему у меня сигарету, значит, я увеличиваю шансы того, что, когда не будет сигареты у меня – я смогу достать сигарету у такого же прохожего. И чем больше таких людей, тем лучше. И так во всём: чем больше здравых людей, тем лучше жить, чем больше долбоёбов – тем сложнее жить. Это никакая не карма, магия и прочая лабуда. Это простая статистика. Хочешь жить в говне – веди себя как мудак. Хочешь жить красиво – помоги лишний раз другому. Не пытайся нарушать простые правила.

Шапа – крутой чувак. Атеист, кстати. На часы и т. д. бабки я не рисую, вдохновлённый той шлю… девушкой из JA и визуализацией её гениталий. Я в ноябре попросил маму продать некоторые громоздкие мои вещи, которые я оставил, чтоб потом DHL ’ем сюда прислать. И она кидает на карту корефана, когда есть чё кидать. Понемножку. Брал себе протеин в спортмагазе. В богадельне хоть и нормально кормят, в принципе, но далеко не калорийно. Плюс, расписание приёмов пищи непонятное: 08:30 завтрак, 12:00 обед, 17:15 – ужин. Иногда бывает какие-нибудь закусоны дадут в 20:00, но это не точно. А начиная с момента, как я оказался на улице, я жёстко похудел. Я сам по себе парнишка, который всегда считает, что лишние кило в правильных местах будут в самый раз ему. Занимаясь разным спортом, всё равно оставался лишь жилистым. Убедившись, что многим дамам нравится такое телосложение, я успокоился. И перестал стремиться стать как Шварц. Но в этот раз приключения крайние привели меня к полной дрыщеобразности.

Я вышел из больницы 24.08 рано утром. Ну как «вышел»… Добрые медики меня засунули в кресло-каталку и выперли за территорию больницы.

Я крайне негодовал, так как они не отдали мне чемоданы и гитару, которые я требовал. Отвечали, что, якобы, я без этого всего на скорой приехал.

Попытался зайти назад – охранники грозно не пускали.

Я попросил прохожего вызвать мне скорую: они выедут, проедут 10 метров, заберут меня, там я уже обращусь к их главным про мой багаж. А не к тем, которые слушать меня толком не стали.

План сработал. Почти. Когда я вышел из машины, зашёл в отделение – охрана меня благополучно выперла.

На мне были чёрные трико с длинной мотнёй, тёмная футболка, клетчатая (типа хипстерская) рубашка, чёрно-белые кроссовки Nike, трусы, носки. Какая-то хрень типа гипса, которую ставят при переломе ключицы. Из уха ещё подвытекала какая-то неприятно пахнущая жидкость. И не слышало оно ни хрена.

Я пошёл куда глаза глядят, размышляя о способах вернуть своё добро. Придётся – в полицию. Знакомых, к кому зайти, нет. Приехав сюда, я, конечно, настрелял номера телефонов людей, с которыми знакомился. Но номера все в мобиле остались. Мама по телефону прохожего сказала, что я взрослый уже давно – надо самому решать проблемы. Я не собирался просить деньги. Или помочь добраться в город, из которого приехал (это мне вообще не надо). Я сказал о своём положении и что на связь выходить буду не часто. Что постараюсь не уйти в оффлайн во всех смыслах этого слова.

На оживлённой улице я присел на лавку и помолился дать мне идей и сил.

– Что, дружище, произошло что-то?

– Да. Так-то так-то. Завтра надо попробовать ещё раз в больницу. Может, найдут вещи. Нет – в полицию потом.

– Да уж. Чё, тебе идти ваще некуда?

– Не-а.

– Ну пошли тогда.

Афанасий – чувак лет 50-и. Седая борода, не короткие седые волосы. Одет обыденно, прилично. Несмотря на имя, на славянина не похож. Потом узнал, что он из Абхазии. Живёт в своей машине в центре (она – полная развалина и спрятана под брезентом).

Я не спрашивал ни у него, ни у других бедолаг ответя на всякие вопросы типа: «Как сюда попал; зачем; как произошло, что сегодняшняя жизнь такова; есть ли родные; что собираются делать дальше и т. д.».

И себе я старался эту хрень не задавать. Единственное, что было: «Как, чёрт возьми, нормально прожить сегодняшний день… и ночь?»

Более-менее проживали. Когда есть варики бухла и еды – замечательно. Но это не часто было.

Первый раз, когда мы свернули во двор, и Айфан стал лазить в мусорке, я испытал беспокойство. Вдруг жильцы будут крайне недовольны? Айфан в специально надетых перчатках рыскает по контейнерам, а я занудствую: «Да пойдём уже, пойдём». Женщина, выкидывая мусор, спросила: «Что ищете что-то?». Айф невозмутимо (даже не посмотрев на неё) ответил: «Деньги ищем. Может, кто деньги выкинул».

Через пару дней я уже довольно ловко «нырял» в жбаны. Одни из лучших моих уловов: стильные солнцезащитные очки и, как-то ночью повороченные роллы, и полбутылки текилы. Я пришёл с этим к машине Айфа – поделиться с ним, но нигде его не нашёл. Попробовал в одиночку. Не стал хвастаться потом перед ним – он-то со мной не делился. И, получается, первый начал это делать.

В машине мне было неудобно спать. Мой компаньон дал мне одеяло, и я спал в сквере имени одного поэта на лавочке. Туалет – на улице. Иногда – в макдаке и т. п.

Разок подрался с каким-то бомжом. Раза два какие-то гопники угрожали, что убьют. Один раз чуть не стал жертвой клофелинщицы – она подсела, разговорились и меня – доверчивого – угостила. Я понял, что что-то не то: тело начинает хреново слушаться (то-лер у меня высокий). Стал махать с лавочки Айфану. Он пришёл (девица эта уже испарилась), сказал мне, что траванули меня. Сидел со мной, пока не полегчало.

– Аааа… аааа… нах… нахххх… уууууй ей… эту ххху… х*й-ню, б… бл*ть, мутить? К… к… крааасть-то неххххуй у меня…

– Да х*й её знает. Щас такая тема бывает: кто-то бомжа угостил бухлом, он отрубился и очнулся в рабстве в другой республике или стране. Второй вариант: ты ей понравился. Но ты же знаешь, женщины редко умеют выражать свою любовь так, чтобы это и мужчине нравилось.

Отраву надо было вымывать – через минут 15 товарищ Айфана притащил «красное вино» в пакетах (типа тетра-пак). Закусывал я пачкой активированного угля.

Ещё как-то раз, когда я уже ночью собирался заснуть на лавочке, ко мне подсела девица, сказав, что хочет отметить свой недавний день рождения. Сейчас. Я насторожился немного после прошлой ситуации, но у неё с собой бутылок не было – она дала мне денег и попросила, чтоб я сходил в магаз круглосуточный, где можно после 22:00 купить алкоголь. Ну я пошёл, взял, вернулся. Она мне немножко «того» показалась. Но в её компании я нормально поел и прибухнул. Пьяный, может быть, я бы её и трахнул. Но под утро, когда я ходить ссать, она исчезла. В глубине души я сказал: «Фух…».

Дела были так себе. В больнице подтвердили, что нет у них моего ничего. В полиции мне сказали, что случай частый и гиблый, но заявление всё же составили.

И тут е*анули холода. Я стал раздумывать: «Как бы не сдохнуть?» Я сидел на лавочке. Дождь. Подходят двое: работа нужна?

Я понял, это из трудового дома ребята. Мне говорили: там хреновасто, платят мало, работа нелёгкая, но зато крыша над головой, кормят.

– Нужна работа? – говорил всё тот же самый из этих двоих одинаковых гопников. Видимо, единственный из них, кто хотя бы два слова знает. Да ещё и местами их менять умеет.

– Бл*ть. Ну у вас же там не в офисе секретарём сидеть – звонки принимать. У меня ключица сломана. Рука тяжести е*ашить не поднимается, на х*й.

– Да подлатаем. В себя придёшь. Ты ж парень нормальный, а смотри: одежда уже вся в ахуе, небритый, с фингалом. Ты ж помрёшь так скоро. Даже тёплой одежды нет. Давай, поехали. Отлежишься пару дней в тепле. Потом денег подзаработаешь. Паспорт восстановишь. Уйдёшь – пойдёшь хорошую работу найдёшь. А раз рука у тебя – поставим бумагу мотать на заводе. Работа – не бей лежачего.

Что сильнее всего может удерживать человека на старом месте? Правильный ответ – не «что», а «кто». Люди.

Айф пропал пару дней назад. Ему говорили его приятели-охранники заведений, возле которых припаркован его авто, что ему нужно убрать машину. А то она может пропасть или сгореть. И Айфан куда-то делся, пока я ходил «на работу» – стрельнуть мелочи, сигарет, бухла или еды. И машина делась. Поэтому я думаю, с ним всё хорошо. Надеюсь.

Приехал я в этот «Трудовой дом». 20-этажное здание. Трёшка на двадцатом этаже. Двухъярусные шконки. По телеку старого выпуска в каждой комнате, включая кухню-столовую. Два отдельных санузла, ванная, балкон.

Непонятные угрюмые люди, человек 16. Не считая начальника Шайсэ, который один в своей комнате живёт с хорошим телеком, бабы-работницы по дому и мычащего старого уркагана-повара.

В четверг вечером я прибыл. В воскресенье был мой первый «трудоводомно-рабочий» день.

Работничками напихали легковые машины и отвезли на мероприятие – празднование юбилея одного из регионов города. Для массовки.

Шайсе скалил свои железные зубы своему коллеге – начальнику над крепостными.

– Сказали, по косарю доплатят, что если когда она выйдет, будут кричать: «Иванова, уходи!»

– Хах. Да это х*йня. Он может и на*бать.

– Да тут телевидение, вся х*йня. Увидит – не отмажется.

– Ну мне-то пох*й. А когда вас всех затолкают в бобик и увезут – вот это я поржу.

Коллега Шайсе называл его «Чебурашкой», когда Чебурашка его не слышал. У него были не просто лопоухие уши. Они будто в другую сторону росли. И не особо симметрично. Рост ниже среднего. Глаза ежесекундно сканируют одушевлённые и неодушевлённые предметы на «а не пытаются ли его обмануть?» На плече татуировка со свастикой. Кривые ноги. Лысый.

Я не делаю выводы о человеке исходя лишь из внешности. Лишь пообщавшись, можно что-то понять (и то не всем). Вывод про Шайсе: кусок дерьма.

Люди, сцена, дети, музыка, поздравления из колонок. Немаленькая толпа каких-то непонятных чертей (да-да, я с ними тоже отлично сливаюсь, особенно в полупорватой куртке, которую мне выдали), один из которых начинает кричать: «Иванова, уходи!», когда на сцену поднялась Иванова и стала поздравлять своих граждан.

После он меняет дислокацию в той же черто-толпе, пригибаясь и прячась. И кричит ещё раз.

После третьего своего такого выпада, Чебурашка говорит своей толпучке выходить быстро из парка, встреча – за воротами. В это время копов прибавилось, они подошли и встали поближе, говоря что-то в рации, прикрывая рты. Когда мы забивались по своим чертомобилям, к парку приехала большая ментовская машина. В неё бы поместились за раз все чертята. И они бы совсем не теснились, как сейчас. Шайсе выразил свою радость, что я «не убежал».

Я подумал: «Господи, скорей бы получить ЗП за две недели – 6 т. р. и забыть этот пи*дец».

С понедельника по пятницу я работал на панельном заводе KNAUF (я посмеивался внутри: нужда всё-таки привела меня работать «на панель»). Местечко поганое. Первые дня четыре у меня искры из глаз бились от боли из-за руки, когда я вертел эти панели.

Всё же я не унывал. Подружился – общался с двумя адекватами и с одним, который на заводе был трудоустроен. Узнал как красятся панели на конвейере. Краской там, жесть, воняло. Замечал различия в природе, в сравнении с местом, где я жил раньше, за более тысячи км. Дождь осенний удивительный – как из пульверизатора пшиканье. Другой цвет зелени, другие деревья. Много берёз. Окраска насекомых намного темнее. Видел следы от самолётов в небе в три ряда. Раньше только в два или один.

Спал я часов 5–6 в сутки. Еда так себе. В субботу ездили за город: копали, тоскали, возили в тачках. Всякая дрочь. Мухоморы растущие впервые увидел. Хотел забрать, но не варик: пить Шайсе и употреблять запрещал; один раз в неделю можно – воскресенье, и не в рабочем доме, а на улице то есть.

Но пили практически все. И втихаря дома. И на работе. И в пути. Но не вусмерть. На производительность обезьяньего труда не влияло. Когда мне предлагали – я, бывало, выпью, а бывало и нет.

Да, я ахреневал. Но в то же время меня это не кидало в депрессию. Меня это делало роботом (я когда написал «роботом», всё равно мне в голову пришло человекоподобное железное существо, которое хоть какие-то эмоции имеет. А я имел в виду уровень эмоциональности не больше, чем у светофора. Который погнулся от разхреначевшейся об него машины).

Первое зарплатное воскресенье. Таким новичкам как я Шайсе деньги на руки не дал – поехали с ним на рынок затариться нужным. Косарь у меня ушёл на лекарства – мазь для ключицы, таблетки от простуды и кашля. Я приболел нехило. И мелочи из одежды: джинсы, футболка, трусы, носки, шапка. Хе*ня, короче.

По пути домой общался с Чебурашкой в машине. Выяснил, что он зек, винтовой наркота и бывший рядовой чёрт трудового дома.

Он, кстати, на рынке пытался затянуть одного бедолагу. Может быть, я спугнул этого типа, когда снял очки, засветив фингал, и без маркетинговой улыбки сказал: «Поехали. Там классно».

Последнее зарплатное воскресенье. Я взял бабки. Вышел, взял чекушку коньяка, выпил. Мне стало получше.

Приехал в центр. Ещё коньяка взял с дешёвыми пряниками. Там гулял, познакомился с типом, который мне продал телефон-тапочек и новую пиратскую симку. Ещё припил. Меня не пустили в метро. Впервые.

– По какой причине???

– Вы – выпивший.

– И что? Я же пассажир, а не за штурвал буду садиться.

– Нельзя. Не положено, ради вашей безопасности.

Я вышел. Расстроился. Как же я назад доберусь? Блин, я даже не в говно бухой.

Подошёл к чувакам за советом. Говорят, что это хе*ня всё: надо вернуться и быстро прошмыгнуть через самый крайний турникет.

Получилось.

Я припёрся в быдло-домик. Там на меня гавкнул один тип (они там постоянно друг на друга гавкают. И на меня, но я старался не отвечать). Я ему матом ответил, чтобы он заткнулся, а то у него усы сейчас отклеятся. Он схватил меня за рубашку, а я ему прописал в челюсть. Этот упал, а на меня второй откуда-то выпрыгнул. Успел по морде мне дать два раза. Из носа большими быстрыми каплями полилась кровь. Грёбаный узкий коридор – рушить этого здоровяка надо прямым попаданием. И он слишком, сука, близко. Переведя вес на левую ногу, я ей же и оттолкнулся назад. И когда понял головой – когда будет поймано равновесие той же левой, выкинул вверх колено правой, уже поймав вес левой, опять ей же оттолкнувшись изо всех сил, но уже в сторону противника, выпрямляя правую ногу, целясь пяткой в солнышко.

Короче, у*бал я его хорошенько. Он улетел назад и пробил дешёвую дверь сортира.

Тут Шайсе открывает свою дверку. Уже с резиновой дубинкой. Но в коридор пока решил не выходить.

– Какого х*я тут, бл*ть, происходит?!

У него всегда выражение лица будто сейчас «какого-то х*я тут, бл*ть, что-то происходит», но сейчас прям перебор. Я попробовал опередить чертей, повылазивших из комнат.

– Шайсе, они первые начали.

– Сука! Да ты – бухой!

Черти стали изрекаться на чертизмном языке, что затейщик драки – я.

– Да тебе на эту дверь две недели въё*ывать, сука!

Чебурашку, как обычно, интересовало материальное. А вот я нервничал оправданно: лежащий чёрт в Клозете-Нарнии всё ещё не шевелился.

– Да я тебе за 500 найду. И не такую уё*ищную. Хорошо, за дверь – вычтешь.

Конечно же я не собирался больше тут жить и вкалывать. Но надо было подостудить обстановку: я не знаю, что делать голыми руками против дубинки и количества чертей, которые могут кинуться на меня ещё, равно… почти все. А кто не кинется, вряд ли за меня заступится.

Наверное, Шайсе дико не понравилось, как я высказался о покойной двери. Может быть, в том же месте, где он раздобыл эти межкомнатные двери, он купил, сэкономив на шаверме, гроб для своей мамаши, у которой железная пи*да, в которую её вые*ал повзрослевший Дамбо из Диснея. Уволенный за непринятие бессилия перед арахисом.

Я не знаю. И это не важно. Сын Дамбо двигался на меня.

Ну не придумал я ничего лучше, как просто поставить блок руками.

Боль прям обжигающая. Горящая. Будто руки засунуты в кипяток, а вытащить их некуда – кипяток всюду. Раз шесть он лупа-нул меня фаллосом полицейским. Я пятился назад. Жопой налегаю на ручку входной двери. «Только бы Герасим не закрыл…». Мычащий чёрт закрывает всегда двери. Они постоянно закрыты.

Аллилуйя, *б твою мать! Открыта! Видимо, вся эта «весёлая» х*йня, начиная с момента как я зашёл, длится не более двух минут.

«Жопа с ручкой» открыли дверь. Я дал дёру. Остановился. Дверь спасения захлопнули и закрыли уже на все обороты ключа.

Блин. Опять я без ничего. Не надо было куртку снимать. В ней мобила. И шапка в рукаве. Но кто ж знал… Манеры: снимать сначала верхнюю одежду, а потом обувь.

Сосед пришёл к себе домой. Я попросил его постоять. Если вдруг что – звонить копам.

Постучал. В глазок посмотрели. Стоят и тишина.

– Шайсе, отдай, пожалуйста, вещи – куртку и пакет под моей кроватью. И расходимся. Тишина. Я позвонил в звонок. Тишина.

Попросил соседа дать мне телефон позвонить в 112.

ЁПРСТ. А что делать? Поджигать чертовник? Выкуривать их? Тогда Чебурашка сам первый ментам звякнет. А пока у меня совесть более-менее чиста.

29.12

Держа телефон в правой руке, набирал я левой, пальцы – фиг двигались. На обеих места в районе кистей тяжко ныли, покраснели и опухли.

Сказал в трубку, что произошло, что вещи не могу забрать. Ответили – ожидать приезда.

Добрый сосед, видимо, видавший уже похожие сцены на своей лестничной площадке, дал мне салфеток и полторашку воды. Я вышел во двор, смывал с себя кровь. Холодно, зараза. Подождал минут 20. Пошёл к метро – там всегда менты есть.

Дошёл. Говорю – так и так, вызвал, а никого нет. Ответили мне – подождать.

Накинул ухо, из-за двери, куда ушёл коп, слышу:

– Да. Да. Да. Он это, да. В клетчатой рубашке. Ага, хорошо.

Походу Чебурашка уже обезопасился. Я лишь потом узнал, что все трудовые дома крышуются мусорами. Чуть ли не содержатся.

Меня и ещё какого-то типа, подозреваемого в краже телефона у подруги, повезли в отделение полиции. Его в браслетах.

Там мы сидели – ждали. После него меня позвали. В кабинете было два сотрудника в гражданском. И Шайсе.

Ничего интересного. Я послушал, что я сам оставил своё добро. Что мои подбитости – это я такой в трудовой дом поступил. И чтобы всё у всех было хорошо и прекрасно, никто ни к кому не имеет претензий, я забираю свои вещи, которые лежат в кабинете, и до свидания.

Ну и ок. Я спустился вниз. Вещи, сказали, что щас отдадут. Вышел, наконец, покурить. В спину мне крикнули, чтоб я никуда не уходил. Вернулся. Мне буркнули «Пошли». Передо мной открыли с лязганьем решётку камеры.

– Это что такое?

– Давай-давай, заходи быстро, – протараторил конвоир.

Два шконаря. Ни параши, ни крана с водой. Какой-то чучмек. Вид на дежурных копов. И всё.

Чучмек сказал, что он уже 1,5 суток. Курить не дают. Кормёжки нет. В туалет и попить там воды из-под крана практически не пускают. Сушняк у меня жёсткий.

– Извините, подскажите?! А в связи с чем я задержан?

– Мне не докладывали.

– А на сколько?

– 48 часов.

Не-не-не-не-не… Мне вообще не кайф. Надо пытаться выбраться.

А за двое суток они мне и дело подберут как одежду в шоу «Модный приговор». Здешний стилист прикинет: «Этому современному парню отлично подойдёт вот этот модный кристаллообразный порошок в кармане. А внутренний имидж доработают наши коллеги и окружающая среда ближайшие лет 5–7».

Мой выход под софиты. Главное – культурно и без требований.

Сначала просил воды. Отказ. Молчание. Перерыв. Воды. Отказ. Молчание. Перерыв. Сокамернику не раз сказать: «Хоть бы приступ не начался». На вопрос «какой» – повторить ту же фразу. Просто так ещё повторить. Мелкая дрожь. Дыхание погромче. Дрожь посильнее. Не отвечать ничего сокамернику.

Эти там типа ничего не видят. Типа им пофиг. Всё они видят. Натренированные, обученные. Не дураки.

Теперь выждать. Приметить, чтоб там был не с физиономией отморозка (с душонкой подобрее) среди ублюдков.

Пришёл. Не, этот кавказский чересчур. Ещё один. Блин, сразу ушёл, не разглядел даже. Опа-па! Баба! И даже не уродина, несмотря на форму.

Конец барабанной дроби. Команда: «Умри!». Закатывать закрытые глаза я перестал, когда приехавшие медики (мужчина и женщина) начали обсуждать, как меня телепортировать в свою амбулаторную машину. Я потихонечку сначала сел, потом встал, взял пакет с вещами и вышел с ними на улицу.

На ожидание их появления и экспромт подбитого зомби на кастинге в раскрученный сериал ушло минут тридцать. Добрые копы пытались оживить зомби предложением воды, помочь встать и даже выйти подышать-покурить. Но зомби не умеют разговаривать (кроме тех, которых показывают в новостях). Но уходя оно держало гримасу «увы, от вашего гостеприимства я вынужден отказаться. Жаль, да».