Шоумэн

Забацал я ей человекоподобную (красивенькую) кошку, которая стояла на сцене с микрофоном, неоновые буквы имени Леня на английском, прожекторы, занавес, колонки (всю байду). Хитрого кота, который незаметно из кулуаров выпускает газ зелёный из баллона. И публику – человекоподобных разных животных в костюмах, которые в истерике падают под столы, прыскают изо рта водой и т. п. в зелёном тумане. Довольно круто вышло, мне понравилось.

И вот, после ночи наступила среда, а в этот день нет той группы JA, на которой мы видимся. Но я всё равно вложил рисунок в тетрадь, а её кинул в портфель. А вдруг? Я даже придумал, как это клёво подарить. Я написал «это», потому что, если быть всё-таки реалистом, – это полной пиздец. Я. Ей – никто. Как минимум, наркоша. Одежда потрёпанная и одна и та же. Номерами не обменяны. Хочет дать какой-то вонючий рисуночек. Нахрена? Он что, дурак?

Пошёл я тогда в другое место, на группу DA. По пути назад в богадельню я встретил её. С подружкой шла. Леня, по-моему, тоже удивилась, что мы встретились и, как обычно, полезла обниматься. В моей жизни вот эти обнимашки с девицами у меня вызывают дискомфорт. Я имею в виду приветствие таким образом и прощание. Во-первых, получается, каждого козла она так обнимает (я сам видел на JA). А вдруг какой баран подумает, что это так с ним флиртуют? В-третьих, я далеко не обниматься с вами желаю, мисс. Некоторые бывшие, когда я говорил, что им теперь вовсе не обязательно целоваться в щёчку и приобниматься при встрече со своими друзьями мужского пола, так как теперь есть я… смотрели на меня, мягко сказать, удивлённым взглядом. Типа современный же этикет. А я – пещерный человек. Сегодня мне как-то пофиг по большей степени на это. Толковая девушка, как показывает практика, сама прекрасно всё понимает – что мне нравится, а что не нравится. Быть недовольным поведением другого человека – это всегда мой личный выбор. Очень хреновый выбор.

Ну и говорю я ей, что она классно выступила. Она стала что-то отвечать (не помню, что – волновался), а я стараюсь быстро снять-открыть рюкзак со словами, что мне прислали фотку с её шоу. Тут она насторожилась, спросила: «Какую фотку?». Я протянул ей эти малевания. Она изменилась в лице. Будто я ей детёныша с другой планеты дал. Она улыбнулась, опять полезла обниматься со словами: круто, спасибо и т. д. Я бы с ней пошёл. Хоть, бл*ть, на край света. Но время поджимало, меня ждала моя богадельня. Мой милый домик для бомжей. По пути я размышлял о том, что мне надо радоваться. Ведь всё идёт ахренительно. А выше головы я пока не могу прыгнуть.

Когда про эти обнимания – вспомнил кое-чё. В детстве-юности я обычно ездил на каникулы на природу к бабушке и дедушке. И к таким же бабушкам и дедушкам той же местности приезжали другие ребятишки. С которыми я тусовался. Гова, например. Он аж из МСК добирался. Эля ещё была. Чёрт возьми, как же сильно и долго я её любил. Жаль, признался ей в этом поздновато. Ёлна была ещё. Нотя. Ещё ребята. И случилось как-то, что на зимних каникулах приехали только я и Ёлна. Ну мы вдвоём и гуляли-тусили, у неё дома залипали. Мне было 12–13 лет, ей 18–19. Она очень умная, добрая, весёлая девчонка. Внешность – милая, симпатичная. У меня вообще не было в мыслях с ней шуры-муры крутить. У меня есть Эля (пхах! У него «есть Эля»! вот олень). Эля и Ёлна – близкие подружки. Да и кому я, малолетка, нужен.

И тут, на следующих каникулах, летом (уже конец августа) мы чё-то всей компашкой грустные сидим, так как с завтра нас начинают предки забирать по своим городским домам… Ёлна ко мне подходит и просит отойти поговорить. Мы зашли за собор. Она встала напротив меня и признаётся мне в любви. А там за собором и тип остался, который в ней души не чаял. Её ровесник. И, якобы, было у них чё-то раньше. И Эля там же осталась. И я, бл*ть, остался там, где и стоял, в диком ахуе. И она что-то говорит в духе – а чё я молчу? А я стою как в тумане, не знаю, что делать. И лучше под землю провалиться.

– Я не знаю, что сказать…

– Тебе ведь нравится Эля, да?

– Нет.

Хз, почему я ответил «нет». Возможно, я помнил, как мне было больно узнавать, что Эле нравился не я. И я не хотел обидеть в этот момент Ёлну. А может я этим оправдал свою трусость.

– Можно мне тебя обнять?

– (пауза) Можно.

И она меня крепко обняла. Головой она доставала мне до солнечного сплетения. Я даже толком не помню, обнял ли я её. Надеюсь (и уверен), что додумался «типа» обнять. И вот так мы простояли с минуту. И молча вернулись назад.

Той ночью я размышлял в кровати, что мир – это какая-то поганая хе*ня. Но в то же время я был рад: я могу нравиться, меня можно любить. Это была не радость. Это эгоцентризм плюхнулся в трон и ждал коронации.

Леня не часто на собрания ходит. В следующую встречу она сказала, что рисунок очень крутой, и она его прикрепила на свою доску на стене, где у неё «разгоны».

– А что такое разгоны?

– Это шутка для начала выступления. Разогреть публику.

– А, круто.

– Да. Такой крутой рисунок, мне он напоминает мультик «Рик и Морти».

– Блин, «Рик и Морти» – офигенная тема. Я очень рад, что тебе нравится.

А сам я, как муху ладошкой, вальяжно отогнал мысль, что в комнате, где она е*ётся, висит мой миленький вонючий рисуночек.

– Тебе в какую сторону?

Мне плевать, в какую ей сторону. Я хочу пройтись с ней хоть минут 15 и поговорить без лишних ушей.

– Яс подругой на такси сейчас еду.

Ещё один рисунок я сделал. Услышал по радио, что день юмориста сегодня. Ну юмориста – значит юмориста.

– Сегодня, кстати, день юмориста. У меня есть подарок.

– Что? Кого?

Спасибо-спасибо, круто-круто. С подружками умотала.

Что-то много этих подружек сегодня. Стрёмно, когда эти подружки шушукаются-шушукаются. Хихикают-хихикают. Шушукаются-шушукаются. Хихикают да хихикают.

Долго не было её на группе. Прям очень долго. Ах да! Я ещё сзади второй картинки написал карандашиком ссылку на моё музло. И маленький стих. И нет и нет её. Я успел подохладеть. Пришла. Один день трезвости. Сорвалась. Хнычет, высказывается. Позвал её увидеться тип, с которым она раньше торчала и еблась. А он женатый. И зареклась она больше с ним не видеться. Но на автомате, она когда двинулась к нему, съездила ещё наркоты взяла (как я понял, соляку ублюдскую или меф), хотя он не говорил ей это делать. Но раньше без наркотика не обходилось. Потом соплежевание – разобрать тяжело. Вроде – 20 минут пообщались. Призналась тому с кем живёт, что сорвалась. Но не с кем торчала. А то бы выкинул её вещи в подъезд. Он её, как она выразилась, «отхуесосил». Много кто на группе тихонько ржакнул. Я посчитал 20 минут: три – на расчертить, занюхать и 17 она сосала ему. Это если она не растрачивалась временем на обнимашецкие приветствия.

Не, ну она не говорила, что был секс. Да и меня это уже как-то не сильно интересовало. Не могу определить, что я чувствовал. Это же не может быть апатией… я же не камень. А может, я укротил суперспособность «Абстрагируйся»? «Абстрагируйся на хрен отсюдова».

26.12

Позавчера я пришёл на кухню после завтрака. Помыть всякие кастрюльки-поварёшки. Она сегодня пришла сюда. Брайти занимается благотворительным служением. Иногда она здесь по воскресениям. Но сегодня не воскресенье, сегодня день перед католическим Рождеством.

При знакомстве она первая со мной заговорила. Я резал капусту. Я обратил тогда на неё внимание: отличная фигурка, припрятанная за максимально неброским сарафаном, в тапочках, волосы ниже плеч, завязанные на затылке. Косметики – ноль. Личико кайфовое, с хитринкой.

Я обрадовался – я не знал, могу ли я вообще с ней общаться. Может, она какая-то типа монашка. Да ещё и сёстры здешней богадельни на кухне суетятся. Ухо у них востро.

Познакомились. Я напрягал мозг, чтобы находить «правильные» темы. А она была вообще непринуждённа и уверенна. Она работает администратором в христианском институте. Я не врубился, что это такое. Живёт в христианском общежитии. Там нельзя пить и курить. Я не стал «мегаостроумно» шутить, спрашивая, «можно ли там громко трахаться». Я ей сказал, что собрался сходить на исповедь. Впервые. Про (возможно) забавные препятствия, а также про мысли, подталкивающие меня к этому.

Человек я верующий. Но не религиозный. Я скептически (а раньше даже враждебно-насмешливо) отношусь к тому, что человеку нужны какие-то посредники (кроме И. Христа) для общения с Богом (Высшей Силой, Космосом, Вселенским разумом, Законами Природы). А также сооружения, символы, обряды, идолы. С Библией я знаком довольно хорошо. С другими разными учениями знаком похуже. В первую ночь, когда я поступил в Дом Милосердия, я столкнулся с тем, что сёстры перед сном брызгают на кровать и на постояльцев святой водой. Ради приличия и благодарности я не стал выпрыгивать в окно. А тут ещё и монашка мне говорит покреститься. А я смутно знаю, как это делать. Не практиковался. Хотя, по-моему, всё же в детстве я пародировал попов этим жестом.

Кое-как я «покрестился», улёгся. И тут у меня заболела башка. Будто лоб щас пополам треснет. Но настроение было весёлое – я думал, что святая вода у них тут качественная. Высший сорт. Брайти засмеялась от этого. Я обрадовался.

Я решил, что исповедь мне будет полезна. Как с точки зрения психологии. Плюс – в 12-шаховой программе есть мощный и нелёгкий инструмент: написать всю свою дичь, устроенную за жизнь, и прочитать своему наставнику. А мне не особо кайф. В литературе DA сказано, что это можно провернуть, например, с человеком из духовенства.

С прошлой весны я стал тусоваться с протестантами-пятидесятниками. Ходил по воскресеньям на службу. В том городе, откуда я приехал, у них своё здоровенное современное здание. Мне там очень понравилось. А особенно – прославление. Представляете, они фигачат на сцене живую музыку, от стиля которого я фанатею с подросткового возраста. Только слова – про то какой Бог классный и т. д. Тексты, кстати, можно читать на огромном экране и подпевать. Так что смысл меня не смутил – ведь я драйвово подпевал.

Помните, как Гомер Симпсон стал успешно заниматься музыкой – композиторством и выступлениями? Он взял христианские песни и в каждой, где слово «Иисус» – исправил его на слово «детка» (baby). И я узнал: чтоб такие фигачить с ними рокешник на сцене – надо пройти некоторое обучение, исповедь, крещение. Я сказал, что мне б какого-нибудь пастыря для исповеди, чтоб он поближе к северному полюсу жил. Не на 100 % я был уверен, что он ничего не разболтает. А тут в богадельнике я познакомился с отцом Аланом. Мне он понравился с первого занятия. Он преподаёт латынь в крутом университете.

И вышло вот как с этой исповедью. Грёбаной. Сначала я узнал у сестры, что мне нужно для этого. Она говорит – раз я младенцем крещён в православии, значит, и священник мне нужен православный. Я, как и мои родители (если сказать мягко) никак к православию не относились. Я отвечаю, что мне нужен католический пастырь. Она говорит, мол, нет. После исповеди нужно причаститься (съесть бездрожжевой хлеб с капелькой винца), а так как я не католик (не крещёный по католицизму) – меня такими гостинцами может угостить только небритый из свиты KillReal’a.

В общем, я могу зачитать весь треш католику. Но душоночка моя очистится, если я скушаю меню причастия.

Второй из 12-ти шахов говорит о том, что мне следует прислушиваться к мнению специалистов. По ремонту гитары – к мастеру по ремонту гитары. По захоронению человека – к администрации кладбища. По вопросам, как мне не нажраться водки сегодня – к человеку, который раньше нажирался водкой, но уже давно не нажирается и не чувствует при этом недовольства. Поэтому по вопросам христианских обрядов я доверился женщине, которая хорошо выглядит и умна, при этом отказавшаяся от секса, от материнской радости, гардеробских безделушек и прочего-прочего-прочего… ради помощи редко благодарным бомжам не в родной стране.

По средам один раз в месяц сюда приходит молодой православный батюшка. Рассказывает интересные современные вещи. Очень крутой чувак. Мне очень легло его изречение о концепции Бога. Что Мир – это сознание Его. То есть, типа, я – маленький электрон в огромнейшем супермозге. Круто, да?

И подготовился я уже к исповеди – сестра дала мне специальные брошюры. Там есть списки прегрешений. У меня выходило практически всё из этой горы разных пунктов. Плюс ещё на чистый листик я дописывал то, чего в брошюрах не было. Такие штуки как: издевательство над людьми в Интернете, проба своих сил в оккультизме и спиритизме, бездействие во время чужого суицида, своевольное венчание на себе девушки во время пьянки, в которой оказался священник. И т. д. И стал ждать среду. За день до неё сестра мне сказала, что православный поп заболел. Что, возможно, ковид, так как вся семья слегла. И что это нормально: когда человек собирается исповедаться – дьявол суёт палки в колёса. Я в этот момент подумал не о чуваке в красном водолазном костюме с хвостом и рожками, а о российской бюрократии. Когда нужно попасть в окошко номер два. Но для этого надо успешно пройти окошки 3, 5, 4,1, 6, 7. Которые работают в разные дни.

Потом я придумал запрыгнуть в эту кабинку для исповеди в костёле и не признаться пастору, что некрещёный. Но это всё же не дело. Хотя…

Прихожу я в костёл полшестого. Будки эти с 17:00 до 18:00 работают. Должны работать, судя по вывешенной памятке и моим наблюдениям. Но, увы, свет в них не горит – пустые. Я сказал бабуле-служанке, что мне надо на исповедь, так и так. Показала мне дверь, в которую постучать – там я найду священника.

– Здравствуйте, можно войти?

– Здравствуйте. Да, заходите.

– Я бы хотел исповедаться. Можно это, пожалуйста, сделать?

– А вы крещёный католик?

– Нет. Да, я знаю, что я не смогу причаститься, но для меня будет достаточно абсолюта. Я христианин, но в церковь я стал ходить только недавно. Благодаря знакомству с орденом сестёр Матери Терезы. И мне тут у вас нравится.

– Если вы православный, то вам надо исповедоваться в православном храме батюшке. Здесь есть рядом церковь, мы дружим. Она в пяти минутах ходьбы отсюда. Находится там-то там-то.

– Понимаете, я живу сейчас в Доме Милосердия и проникся этим всем только благодаря сёстрам. И шёл я к вам намеренно, а не заскочил по пути.

– То, что вы два раза приходили – это ничего не значит. Идите в православный храм. А потом, если захотите, можете поучиться в католической школе и через года два покреститься. Хорошо?

– Хорошо.

Я хотел уже поскорее сибаса оттуда. Начиная с момента как я зашёл, не внушил он мне доверия.

Я присел на скамеечку в большом зале. Злой как собака. Меня распирало желание сказать этой свиноморде, что из-за таких «представителей Бога» как он обществом с сарказмом относится к тупорылым церквям и вашему существованию вообще. А некоторых вообще сбиваете с пути созидания.

Но я остыл. Посмотрел на ситуацию со стороны. Пришло в голову, что если бы не так уж много лет назад я бы себя сейчас увидел… то, из-за чего я сейчас расстроен… и как я вообще попал в такую ситуацию… тот я, из прошлого, реально бы подумал, что «чувак, походу, ёбнулся». Это меня развеселило.

В костёл мне больше не кайф было ходить. Но так как развлечений на пустой карман в холодное время года без помощи Интернета я найти не смог – через день, как ни в чём ни бывало, я сидел в костёле на скамеечке с согревающей мыслью: «Этот гад реально считает, что он ближе к Богу, чем я. Я хренею с этих чудаков».

В воскресенье после службы я спросил отца Алана, есть ли у него завтра время перед занятием поговорить со мной. От ответил: «Да». Я собирался ему «нажаловаться». И вообще спросить, как, блин, относиться ко этой всей ситуации.

Рассказал бегло о себе и недавних приключениях, стало на душе отлично. Он развеселил меня, когда он по-доброму смеялся над этим всем. Я назвал день недели, когда попытался исповедаться. Отец Алан вычислил, на какого священника я попал. И стал веселиться ещё сильнее:

– Аааааааххх… Я преееееедстааааавляйуууууу… Отец Штефан обыденно, не спеша подготавливается у себя спокойно к грядущей службе. И тут появляетесь вы. Конечно, вы волнуетесь, вам нужно исповедаться. Сейчас. Нужно было ещё, конечно же, вчера. Но хотя бы сейчас. И лучше поскорее. А отец Штефан стоит и прикидывает: «Как бы мне его спихнуть? Передать в более надёжные заботливые руки?» И после очередного испытания с задержкой исповеди ваш мистический склад ума выдаёт фундаментальное объяснение: «Это происки лукавого!».

И смеётся постоянно. Я не стал говорить, что про лукавого – до такого я ещё не додумался. Но сёстры подталкивали. Он сказал, что раз я с церковью знаком не был, что раз я выбрал католическую ветвь христианства для такого благого дела – я имею полное право рассчитывать на отца Алана – принять у меня исповедь. Назначил он мне время: следующий день, после завтрака.

Я поднялся наверх со своей тетрадочкой к нему после завтрака. Немного волнуясь. И узнал, что он уже ушёл. Минут пять назад.

Мне стало смешно. Я представил, как он быстренько убегает, хихикая, в любую сторону, противоположную стороне здания, в котором я нахожусь. И что он в это время представляет, что я почувствую, не найдя его. С его небольшим ростом, большим животом, далеко не длинными пухленькими ручками и ножками эта картина – герб самоиронии.

Через пару дней покончили мы с этой исповедью. Он сказал, что у него волосы дыбом встали. Я уверен, что он преувеличил. Он умеет крайне эмоционально говорить о каких-то скучнейших мелочах. И я был знаком с людьми, на фоне которых приятно замечал: «Ахренеть… А я не такой уж и хреновый. Чёрт возьми! Да я вообще не хреновый!»

Хорошо потом стало. Лучше. Я лет с 23 задумался жить более «по красоте». Но тяжело опасаться запачкать машину, если она уже грязная. Сигареты не курю с того дня. Вопрос – на хрен я вообще начинал в 19 лет? До 19 отлично обходился алкоголем и наркотиками.

Брайти сказала, что она тоже хочет исповедаться. И тоже это будет первый раз. Она баптистка и немногословно сказала про какие-то препятствия. Я молча подумал, что красивой девушке намного тяжелее исповедаться человеку мужского пола, который не живёт по соседству с Санта-Клаусом.

27.12 а лучше, уж – с белыми медведями и пингвинами только.

28.12 я закончил на кухне с послезавтракными обязанностями (я имею в виду со всякой хе*нёй) и ловил момент начать разговор с Брайти.

– Чего у тебя новенького?

Она улыбнулась, продолжая намазывать мясо соусом для духовки. Ответить вот только, блин, не успела. Материализовалась сестра и мягко мне сказала, что я пока что свободен. И если что – позовёт. Я вечером рассказал Брайти, что в тот момент я сильно разозлился.

Мы разговаривали шёпотом, уже после отбоя – я по-тихому сидел-писал за столом на лестничной площадке между этажами, а она проходила к себе в комнату спать ложиться. Ей выделили уютную кладовку – я удивился, что она с ночёвкой сегодня.

– А где ты там спишь? Пошвыряла горы одежды из гардероба и на них?

– Да, в комнате за двумя дверями.

И улыбается. Чертовка. Знает, что в современном мире закрытые двери не являются преградой для стыковки. А лишь желание. Ну, то есть, нежелание одной из сторон. А может, и есть желание, но «а что люди подумают?» Или дядя на облаке. Или моя, периодически обновляющаяся, высокодуховная прошивка.

Да и мне не особо кайф. Повзрослев (ха, он иногда реально думает, что может повзрослеть!), я (иногда) перестал гоняться за сексом без отношений. А какие я могу позволить сегодня себе романтические отношения с девушкой? Те, которым я предался в ту ночь: представил горячее нежнейшее тело Брайти, её негромкие сладкие стоны, нешироко открытый рот, короткие пересечения наших взглядов, после которых она сразу же закрывает свои глаза (типа от удовольствия). А потом глубоко дышит и улыбается, когда я в неё долго и рыча кончаю. Представил и подрочил в сортире. Продуктивнее, конечно же, это делать в кровати – чтоб сразу спать брыкнуться. Но мастурбирую я «с душой», а тут койки на колёсиках – укатываюсь и скрипит конструкция сильно.

И пошёл я спать, перекинув с кровати на подоконник рюкзак, в котором лежит справка, что я – бездомный.

25.12 тут прошло мило. Конфеты, вкусняшки, подарки. Мне и ещё некоторым чувакам подарили осенне-весеннюю куртку чёрную, с капюшоном. Довольно круто смотрится до того как врубаешься, что это – синтетическая ткань, а не кожа или кожзам.

Потом служба. «Концерт». Я подыграл на менее расхреначенной гитарке в одной песенке сёстрам.

Да, я собирался подзажечь для них в этот праздник: дал другу из DA списочек песен и попросил распечатать мне тексты с нотами. В следующую встречу он мне их принёс прямо сюда в классной папочке. Я и он стояли у входной двери богадельни, курили. Падал мокрый снег – я положил папку внутрь, на лавочку в тамбуре. Через минут 5, попрощавшись, обнаружил, что спизданули уже всё. Я ахренел.

Я, ещё когда с другом стоял, посматривал: не заходит ли или не выходит ли кто малознакомый. Таких не было.

Я не впал прям в лютую ярость. Всё же, живя на улице, я успел понять работу некоторых механизмов мышления нищего, голодного, теряющего надежду человека. И решил, что тот, кто стыбзил папку – тыбзил её не у меня лично. Ещё и лежала она там, где тусуются те, кто тут не живёт. В основном это те, кто приходит во время приёмов пищи – покушать и не бомжи, которые приходят к сёстрам по делам.

Лежит папка. А вдруг, там деньги?! А вдруг, благодетель их мне оставил? Ок… ок…Ну не оказалось там денег. Там грёбаные листы А4. Ну подкинь обратно находку на видное место. Особенно, когда уже твой сосед прошёлся по всем этажам и каждого попросил: если увидят такую-то папку, которая лежала там-то – сказать об этом, так как в ней песни на Рождество. Х*р там. Я даже приуныл: это был первый раз как я оставил без присмотра вещь не рядом со своей кроватью. И вот те на! 5 грёбаных минут!

Я размышлял, как Бартелю (также его называю Тербал) сказать, что его потраченное время и крайне актуальная помощь так легко и быстро мной проеблась. Мало того, я ему расскажу – так он ещё будет париться, заморачиваться. Ещё раз сам сделает. Решил: спросит – скажу. И почему сам ему не поведал – тоже.

Спросил всё-таки, гадёныш. Предложил ещё раз распечатать. Я ответил: «Ну нах». Честно… я совсем не горел желанием выступать в этом месте. Возможно, из-за некоего диссонанса. Как если бы на утреннике детского сада «дали джазу» группы «Сталинград» (до того как их фронтмен сошёл с ума и стал мериться отсутствием яиц с грибами, вросшимися в «Пепервный канал»). Но я-то хотел попсовые песни подготовить. Там даже в одной упоминается имя Иисуса.

Хотя… Что ни происходит – к лучшему. У меня бы не получилось исполнить не чересчур сексуально. xD

Мега-«концерт» продолжался. Вызвался сыграть песню мужичок, который, по-моему, тут живёт (в смысле: собирается до конца дней своих тут прожить. «Самоделкин» у него погоняло, так как он чинит тут всякую хе*ню. Ещё Шайсэ есть тут на ПЖ, мой сосед по комнате парализованный. А вот Самоделкин здоров… с виду. На Чикатило похож). И это был пиздец. Мне как-то даже жалко его стало – я подумал, что, может, показать ему пару приёмов. Но, возможно, он сочтёт такой кульбит моим высокомерием, ведь у него довольно очень хорошая гитара. И он считает, что лучше на ней играть ему одному, а всё свободное время – прятать её подальше.

В общем, я пережил эту жесть. Ещё и текст какой-то грустный был. Я отгонял низкие, вызывающие стыд мысли: «для чего много разных людей вообще существует. Ведь таких же – просто дохренища. Может гуманнее их всех…»

Я старался ни на кого не смотреть. Особенно на Брайти. Я бы ей улыбнулся, но вдруг она бы подумала, что это ирония по Самоделкину. Не люблю, когда профи демонстрирует снисхождение к неумехам. Потому что каждый профи сначала был неумехой.

И тут ещё пришёл пиздец. Облегчение от конца песенки сменилось «добродушным любопытным пренебрежением» всего зала (кроме ангельского характера сестёр и малой части публики, которые дупля не отбивают 24/7): Самоделкин, умирая от волнения, что-то там сказал про поздравления и объявил, что щас прочтёт отрывок из Писания. И наизусть вещает родословную Иисуса. Я с детства пропускал эти стихи в Библии. В древности, если ты заучил эту тему, ты был первым парнем на деревне. Это была крайне полезная информация, чтобы… чтобы… Чтобы быть первым парнем на деревне. Там ещё повторяется постоянно глагол: «родил» (да, Карл, «родил». Перестань быть человеком с закрытым умом).

Тяжеловато было это всё слушать. Я посмотрел на Брайти. Она мне улыбалась, типа сдерживая хихиканье. У меня само ответилось ей тем же. Пиздато так стало. А весь недавний негатив в моей башке смыло в унитаз. А он смыл себя в себя. Исчез. И не было его вовсе никогда. Вечером потопал я на JA. Заглянула девушка очень красивая. «Пышковатая», но я б эту пышку раздербанил так, что все стены в креме были бы. И далеко не раз. Она высказалась о сложностях взаимодействия в социуме, которые вытекли из отношений с родителями, упомянув кратко один случай из детства с мамой. Мне взгрустнулось. Похожего у меня с мамой я не припомнил. Потом я уже подумал, что родители у меня золотые, а я – полнейший оболтус.