Окаянное лето

Владимир Голубев

Окаянное лето

© Голубев В.М., 2019

© СКОЛ, СДФЛК, 2019

Глава 1

Вслед за перелётными птицами

В мыслях своих вы привыкли к тому, что название Территории, даже само решение попасть туда, служит гарантией приключений. Это страна мужчин, бородатых «по делу», а не велением моды, страна унтов, меховых костюмов, пург, собачьих упряжек, морозов, бешеных заработков, героизма – олицетворение жизни, которой вы, вполне вероятно, хотели бы жить, если бы не заела проклятая обыденка. Во всяком случае, вы мечтали об этом в юности.

Территория. Олег Куваев

Широкая трасса с множеством закрученных развязок, разделительными полосами, «зебрами», нежданно-негаданно оборвалась, расколовшись на десятки рукавов. Автобус скрипнул тормозами, запыхтел и уткнулся в шлагбаум. Алёнка оторвала голову от экрана смартфона, русая косичка качнулась в такт движению авто, она ахнула – перед глазами во весь горизонт растянулся выброшенный на свинцово-антрацитовую гальку синий кит – аэропорт, подставляя июньскому солнцу блестящий бок.

– Конечная остановка, прошу освободить салон, – объявил водитель под лязганье дверей.

Пятнадцатилетняя девчонка, спотыкаясь, сошла со ступеней и смиренно устремилась прямо во чрево рукотворного хрустального муравейника, который встретил её на входе неспешной очередью у стойки контроля. Среди стекла и бетона, пластика и огней, орды людей безрассудно торопились покинуть надёжный, но набивший оскомину твёрдый мир и, привычно сигануть на несколько часов в лазуритовые небеса, где в пути, кусая губы, перебегать по шатким мосточкам от кресла до туалета. Зато позже, с разбега, ступить на новые, неведомые берега, щурясь от солнца и подставляя всего себя свежему морскому бризу.

Вместе с толпой Алёна одолела досмотр и, приметив в центре гигантского зала стойку нужной авиакомпании, постояв пару минут, отошла к окну. До вылета оставалось ещё долгих три часа. Несколько минут она не решалась дотронуться до экрана телефона, но всё же набрала номер. Тем временем в тысячах километров от неё, на самой бровке вечно холодного океана, по-осеннему закручивал волну ясный вечер, привычный для жителей Заполярья, которым не удалось вырваться на «большую землю». Вот на том краю волшебной линии, сотворённой высоколобыми умниками, послышались гудки, и следом прозвучал знакомый голос, и сказал:

– Алло! Алёна, привет!

– Папа, салют!

– Ты уже в аэропорту? Зарегистрировалась на рейс?

– Да, я приехала, но ещё не прошла регистрацию.

– А почему? Поищи электронное табло, там есть номера рейсов и номера стойки регистрации на твой самолёт. Поторопись, а то в самолёте тебе достанутся плохие места. Будешь все шесть часов ютиться около туалета.

– Папа, подожди.

– Что такое, Алёна?

– Может, это…

– Что «это»? Что-то случилось? Ты боишься лететь?

– Может, того, сдадим билет? Потом, пойми – мама может родить в любой момент, а меня рядом нет. Я переживаю, и она будет волноваться, я-то знаю.

– Дочка, мы договаривались, что как только Людмила соберётся в роддом, ты вернёшься, а потом, если мне не изменяет память, Михаил Владимирович имеет бо-ольшущий опыт в этой области, и наверняка давно набил руку на подобных встречах младенцев.

– Папа, прошу тебя, не надо, не начинай.

– Алёна, мы ждём тебя всей частью. Я вылизал квартиру к твоему приезду. Потом, через два дня прилетает Женька, ты забыла?

– Да, с таким аргументом придётся согласиться – сдаюсь и топаю на регистрацию.

– Послушай, Алёна, я буду на дежурстве в части, а тебя встретит мой сослуживец – капитан Сабуров, и доставит домой. А там я скоро вырвусь к тебе. У Андрея Андреевича в руках будет лист бумаги с твоим именем.

– Надеюсь, не плакат?

– Перестань, я и так волнуюсь, даже, наверно, глаз не сомкну сегодняшней ночью.

– Спи спокойно, защитник Отечества, стану вылетать – пошлю тебе эсэмэску.

– Жду.

Девочка отключилась и, прихватив чемодан, с поникшей головой, направилась к стойке регистрации на рейс. Вскоре багаж пополз по чёрной ленте транспортёра во чрево то ли колоссального кита, то ли громадного муравейника. А Алёна устремилась на посадку, по пути рассматривая яркие витрины, рекламу, и разноцветную, полураздетую, спешащую толпу.

Девочка время от времени останавливалась как вкопанная, вздыхала и пожимала плечами, не обращая внимания на суету. Далеко, где-то за лесами и полями, укрывшись реками и оврагами от назойливых трасс, спрятался родной посёлок на краю Подмосковья. Там с рождения знаком каждый дом, там дедушка с бабушкой, мама и отчим, друзья и одноклассники… А тебе надо лететь сломя голову, чуть ли не на закраину мира, а уж континента так точно, и не в южную сторону, где греет жгучее солнце, а в безлюдную Арктику.

Звонок телефона вернул девчонку обратно на землю, и вот под ногами уже блестящий керамогранит. В трубке голос бабушки:

– Алёна, ты добралась до аэропорта?

– Да, всё хорошо, не переживай.

– Мы с дедом только о тебе и говорим. Да тут ещё по новостям сказали, там, в посёлке у твоего отца погиб какой-то солдат, а другой удрал в тундру. Ты будь там, пожалуйста, поосторожней, не ввязывайся никуда, уж мы знаем – ты можешь. Обещаешь?

– Да ты что, бабушка, в этот раз ни-ни. Потом, я повзрослела, на целый год.

– Прилетишь, пришли нам эсэмэс. Маме не звони, а то переговоры, наверно, дорого стоят. Потом поболтаем по Скайпу. Не знаешь, есть у твоего папашки интернет или нет?

– Прилечу и всё узнаю. Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь?

– Как всегда – самостоятельно передвигаюсь по дому, правда, ещё придерживаюсь за стены, но коляской почти не пользуюсь.

– Молодчина! Папа обещал разыскать у охотников медвежью желчь, вот она тебя точно поставит на ноги!

– Не надо мне ничего, главное – чтобы ты поскорее вернулась. Как-то мне на душе не по себе от этой поездки. Тебя звали в Лондон, на языковые курсы, а ты сломя голову куда понеслась? Да туда и Макар телят не гонял пасти! Ну да ладно, не стану пророчить в дорогу. До встречи.

Далёкий голос стих, но вскоре примолвил:

– Не забудь передать Игорю привет от нас с дедушкой. До скорой встречи.

– Обязательно. А ты позвони маме и скажи, что у меня всё окей. Пока, бабушка.

В накопителе девочка старалась совсем не думать о своём первом полёте на железной птице, и о каком-то далёком происшествии с солдатами, а страницу за страницей глотала приключения, читая «Два капитана». На шуршащих страницах неизвестный Иван Львович оказался жив и здоров, а штурман дальнего плавания Климов поведал историю о бедственном путешествии на Землю Франца-Иосифа по плавучим льдам, и о судьбе шхуны «Святая Мария».

Очутившись в кресле лайнера, она наскоро, влажными руками застегнула ремень, не отводя глаз от спинки переднего сиденья, и закрыла глаза, стараясь заснуть. Кругом толчея и разговоры, запахи копчёной колбасы и духов. Попробуй со страха уснуть, да ещё тебя то толкают, то просят пропустить к креслу. Но, смирившись и сказав себе после молитвы – «Будь что будет», она до боли сжала подлокотники.

При разбеге и взлёте лайнера, девчонка, прикрыв глаза, боролась с приступами подступающей тошноты. И только когда самолёт уже перестало трясти, и он надёжно повис в небе на невидимых помочах, цепляясь крылами за пушистые облака, она впервые решилась кинуть взор по сторонам, но так и не осмелилась заглянуть в глазницу иллюминатора. В эти минуты Алёне опять позарез приспичило домой, в родную сторожку, к дедушке и бабушке, к старой ёлке и сорокам, к ёжику с влажным носом… Но вместо милого шелеста листвы и уханья филина – рёв турбин за окном, белые перины облаков и соседи, занятые то обедом, то ужином.

Миновала только пара часов кошмарного нахождения между бытием и кончиной, веявшей в затылок, казавшиеся пожизненным заключением. Алёна не могла уснуть, даже просто задремать. Оказалось, страшно просто закрыть веки – сразу рисовались ужасные баталии. Неожиданно белёсая завеса под самолётом растворились и далеко внизу, прямо в бездне, заблестели на солнце бессчётные озера, напоминающие глаза неведомых чудовищ, спрятавшихся в ледяных глубинах земли, на самом краю континента. Рядом засветились артериями с голубой кровью, и ползущими на брюхе змеями через топи и лайды, несчётные реки и ручьи…

Всего-то один разок за всю тягучую небесную дорогу Алёна прикрыла глаза, и даже как будто задремала под ровный шум турбин. Привиделась во сне иль в грёзах безвестная речушка, с обрывистыми берегами в пучках камыша. А вдали на горизонте темнели горы, а прямо у подножья, на песке, среди диковинных пальм в довольстве ленивый почивал городок, залитый по самые козырьки крыш розовыми лучами умирающего солнца.

– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни, наш самолёт начинает снижение перед посадкой. В аэропорту прибытия двенадцать градусов тепла.

Пассажиры загалдели. Слова стюардессы привели Алёнку в себя, и она готова была от радости, что полёт наконец-то заканчивается, заголосить на весь салон. Ждать безмятежности земной тверди оставалось недолго. Под звон в ушах девочка опять открыла книгу. Самолёт затаил дыхание и, онемев, принялся крениться, заваливаясь на левое крыло, слегка поскрипывая в подбрюшье. Скоро под ногами задрожал пол, но её утихомирило только безучастное отношение соседей к своей судьбе…

После приземления небесной птицы, наконец-то распечатали дверь, и девочка пулей выскочила под низкое серое небо за глотком зябкого воздуха, и через минуту, продрогнув после душного салона, – бегом в синее двухэтажное здание. Краем глаза она заметила полдюжины ярких, как апельсины, вертолётов с опущенными почти до земли лопастями, а ещё серые винтокрылые самолётики, и недалеко, в нескольких сотнях метров – свинцовое море, безысходно плещущееся в пологий берег.

В здании рядом с выдачей багажа Алёна дождалась появления чемодана и подобно ледоколу двинулась к толпе встречающих, высматривая ожидавшего её приятеля папы. Но, пройдя сквозь строй из мужчин с обветренными лицами и редких женщин, она оказалась одна около выхода из здания. Как оказалось – её просто не встретили.

Замешкавшись, Алёна ещё раз оглянулась, в надежде заметить папиного друга. Напрасно. «Вот я, блин, попала. Ведь не зря лететь не хотела. Теперь придётся самой заново разыскивать отца», – подумала девочка. Она полезла в карман за телефоном, и стала высматривать рекламу такси, но стойки не оказалось. Тогда Алёна двинулась к выходу. Навстречу распахнулись двери, и на пороге аэропорта возник стройный смуглый мужчина, в полевой форме с зелёными звёздочками на погонах, прижимающий к груди мятый лист в файле с надписью маркёром «Алёна».

– Я, я здесь, – крикнула девочка. Военный повернулся к ней. – Наконец-то, здравствуйте.

– Здравствуйте. Вы и есть дочь капитана Жукова? – улыбаясь тонкими черными усами, поинтересовался незнакомец.

– Да, то есть, как у вас говорят, – так точно.

– Не надо солдафонства. Имею честь представиться – капитан Андрей Андреевич Сабуров, к вашим услугам, мадмуазель.

– Ого-го, «мадмуазель»! А аэроплан случайно не закинул меня с попутным ветром в Париж или всё же я очутилась в Арктике?

– Что там, какой-то Париж на мелководной Сене, сударыня! Увидите, мы здесь тоже не лыком шиты. Мы находимся в посёлке около одной из величайших рек нашего континента, она легко вместит сотню или даже тысячу галльских потоков! Впрочем, нам сейчас не до Франции, лучше скажите – как долетели?

– Хорошо, но всё же немного страшновато.

– Это нормально, призывник Жукова, не страшатся летать только трухлявый пень и пегий олень. Давайте немедленно свои вещи, нас ждёт машина, надо торопиться. Заодно, расскажите, ё-моё, как мой друг умудрился в отпуске заработать орден Мужества, у нас, знаете ли, чаще из отпуска привозят неприличные болезни, а не государственные награды.

– Пусть он вам сам всё поведает, и, кстати, моя фамилия Белкина.

– Да, капитан Жуков какой-то странный, что-то хочет рассказать, да всё никак руки не доходят.

Они вышли из здания. На стоянке среди машин встречающих стоял зелёный «козлик» с солдатом за рулём.

– Нам сюда, конечно, не «мерседес», а только УАЗ, но насколько позволяет военный бюджет. И потом, для нашего климата – то, что надо, у нас тут вечная распутица. В этом году снег до конца сошёл всего лишь за несколько дней до твоего прилёта. Ещё на той неделе можно было кататься на лыжах! И это в июне! Но радоваться теплу рано – на северных склонах снег будет таять ещё с месяц, а то, глядишь, продержится до следующей зимы, такое здесь не редкость.

– Вы знаете, мне страшно в вашей непонятной Арктике, и хочется прямо сию минуту улететь обратно.

– Стерпится-слюбится.

– Спасибо, порадовали.

Машина покинула стоянку и поехала, объезжая колдобины и неровности, мимо пёстрого края едва виднеющегося моря, каких-то заброшенных домов-пятиэтажек без оконных рам и с выбитыми дверями. Виднелись остовы машин, бывших некогда грозными грузовиками. На покосившихся столбах мотались пучки ржавых проводов и безглазые фонари. Повернувшись к гостье, встречающий между делом поведал:

– Нам тут на голову свалилось небольшое ЧП, поэтому все офицеры в части на усилении. Про происшествие даже по центральным каналам показали. Вот докатились, прогремели на всю страну. А меня отпустили лишь потому, что я всю ночь торчал без сна в карауле.

– А что случилось, Андрей Андреевич?

Он показал глазами на водителя и развёл руками, мол, нельзя болтать лишнее, и только добавил:

– Отец дома всё расскажет. А давайте лучше про наш ненаглядный посёлок, тем более, мы скоро уже приедем.

– Конечно, деваться мне некуда, так что послушаю.

– Значит так, посёлок основан в далёком 1933 году как один из пунктов Северного морского пути, напомню отличнице и просто красавице – это когда большие корабли следуют по Ледовитому океану из Архангельска на Чукотку и обратно. Помнишь историю о гибели парохода «Челюскин»?

– Да, припоминаю, вроде их зажали льды, и люди высадились прямо на льдины. Так?

– Да, их спасла полярная авиация. Будем считать – экзамен ты сдала. Так вот, возвращаясь к нашему посёлку – это районный центр и морские ворота республики. Зимой средняя температура под минус сорок, а летом целые плюс восемь градусов. Народу проживает всего-то около пяти тысяч. Есть музей, заповедник, морской порт, обсерватория. Всё бы хорошо, да вот только частенько приключаются морозы под полтинник, и пурги лютуют от трёх до пятнадцати дней – тогда из дома нос не высунешь.

– Ничего себе! Вот школьникам повезло – на занятия не ходят!

– Да, а снег выпадает в сентябре и портит нам всю жизнь. Не может потерпеть хотя бы до октября. Поэтому, призывник Жукова, одеты вы легко, не по сезону. А ветровка, кстати, запрещена для ношения в районах Крайнего Севера!

– Правда? Меня, что накажут?

– Верно! Приговорят к смерти через замораживание в вечной мерзлоте… Шучу-шучу.

Солдатик за рулём засмеялся, и спросил, покосившись на Сабурова:

– Разрешите, товарищ капитан?

– Разрешаю.

– У нас даже летом бушлат не смимают, в жаркие дни его только расстёгивают. Как говорится – чай не май месяц, не на юге служим!

Он ещё раз рассмеялся собственной шутке, наблюдая в зеркало заднего вида за реакцией девчонки.

– Вот, блин, я попала.

– Отставить смех, рядовой Востриков! Эти два придурка из твоего взвода тоже всё хихикали, только сейчас один в морге загорает на длительном хранении, а второй в бегах – в тундре кормит комара. А вас, Алёна Игоревна Жукова, мы оденем в ватник, и вы ни за что не околеете на южном берегу моря Лаптевых.

– Я прихватила с собой осеннею куртку, но если станет холодно, можно что-то купить и зимнее, недорогое. Только вот одна загвоздка – я вам уже говорила: у меня фамилия Белкина и отчество Александровна, по дедушке.

– Да, Алёна Белкина-Жукова, всё у вас в семье как-то спутанно, пардон, так сказать. Без стакана не разберёшься в вашей родословной.

– Это точно. Семейка мне досталась аховая.

Машина тем временем въехала в посёлок и помчалась по прямой улице – всё как в обычном городке, только яркие фасады домов отличались от привычных для девочки строений, оставшихся безвозвратно где-то за тысячи вёрст, на большой земле. Линии улиц спускались сверху вниз, вели к бухте, а на западе, на соседней сопке, маячили паруса ржавых антенн, напоминая о временах холодной войны и бряцанья ядерным оружием великих держав.

– Скажите, Андрей Андреевич, а почему в посёлке дома на ножках, прямо как в сказке избушка у Бабы-Яги?

Сопровождающий повернулся:

– Вместо куриных ножек – железобетонные сваи, которые забиты в вечную мерзлоту. Здесь нельзя строить дома на фундаменте, летом грунт неравномерно оттаивает – блоки проседают и дома ломаются, как карточные замки.

– Значит, глобальное потепление в Арктике разрушит их?

– По всей видимости. И придётся нашим потомкам перестраивать все города и посёлки в зоне вечной мерзлоты. Либо искусственно замораживать грунт.

– Это сколько же денег надо? Тут и так всё завалено мусором, а станет ещё большие. Не земля, а свалка.

– Думаю, немало потребуется денег. Но срамоту уберём. В эту навигацию придёт судно собирать металлолом.

Машина остановилась около одного из домов, на торце которого их встретила полинявшая надпись «Слава труду» и ещё исполинские серп и молот, символы пролетарского государства.

– Вот мы и приехали.

Девочка и капитан Сабуров поднялась на пятый этаж и очутилась в однокомнатной квартире, напоминающей скорее казарму после ремонта, из-за покрашенных масляной красной стен и старой мебели.

– Располагайся, призывник Алёна! Вот ключи, деньги на столе. Можешь пообедать в кафе – оно в соседнем дворе, называется «Северянка». Там не отравят и по-домашнему готовят. Или посмотри в холодильнике армейский паёк или продукты. Игорь к твоему приезду вчера полдня закупался в магазинах. «Макдональдса», к сожалению, у нас нет, и ещё долго не будет.

– Спасибо за встречу и интересный рассказ. А гамбургеры я не люблю.

– До свиданья, последняя на этой грешной земле тургеневская девушка. Мы ещё свидимся.

Дверь хлопнула, и квартирка окунулась в тишину. Чемодан затих в прихожей, а сумки остались на линолеуме с разводами. Девочка присела на табурет, и как бы само собой навернулись на реснички росинки от мысли: «А стоило ли лететь в такую даль и терять летние каникулы, чтобы увидеть свинцовое небо и тусклые волны, холод в начале июня, и слушать противные крики чаек среди обшарпанных домов»?

Со стороны моря, сквозь стены, наверно, из порта, пробился скрежет металла о металл, и Алёна наконец-то пришла в себя. Она огляделась, повздыхала, и, чтобы отвлечься от невесёлых дум – замутила лёгкую уборку. А после заглянула в холодильник, выбрала йогурт, и поставила чайник на плиту.

Перекусив, она разложила свои вещи на стулья, раскрыть шкаф или тумбочку она так и не решилась. После, не раздеваясь, она прилегла на диван, и даже телевизор не помешал заснуть.

Алёну разбудил отец.

– Вставай, уже утро. Смотри – десять часов. Ты проспала весь вечер и всю ночь.

– Папа, привет! Я несколько раз просыпалась, за окном постоянно было светло, какая ночь, где ты её нашёл?

– Девочка, да за окном полярный день, светло круглые сутки, не забывай, ты всё-таки забралась за семьдесят первую широту.

– Вероятно, я устала и перенервничала из-за перелёта.

– Ты хоть ужинала? Хотя, судя по тому, что в холодильнике ничего не изменилось, можно понять – ты практически не ела.

– Да, что-то не хочется.

– Потерпи, пройдёт пара дней, ты перестроишься на местное время, и жизнь потечёт привычно.

– Я, когда прилетела, поймала себя на мысли, что попала в какую-то полуночную сказочную страну: то ли плакать от страха, то ли бежать куда глаза глядят. Прямо как Иванушка-дурачок, – ещё немного, шаг в сторону, – провалюсь и попаду прямо в Медное или Серебряное царство.

– Да, меня тоже посещает такое ощущение.

– Особенно перепугали меня дома на курьих ножках. Ну просто жилище для современных ягинь.

– В одной такой избе ты сейчас находишься.

Мимо открытого окна неспешно пролетела громадная чайка-бургомистр, огласив весь двор противным криком. Алёна подбежала к подоконнику и выглянула на улицу.

– Непривычно.

– Давай сегодня сходим с тобой в музей, я вчера туда звонил и договорился об экскурсии, а после мы поколесим по посёлку. Хочу показать тебе наши края, жаль сейчас лето, а не зима, а то покатались бы на собачьей упряжке или на северных оленях.

– Д-а, я что-то совсем не ощутила вашего лета. Не ясно – то ли осень, то ли весна.

– Зато не жарко и пока ещё нет ни комаров и мошки.

– Обрадовал, а когда полетим обратно домой?

– Ты уже собираешься?

– Да нет, но и окоченеть здесь не хочется.

– Ладно, привыкнешь, ты же капитанская дочка!

– Да, как говорит твой товарищ, я «призывник Жукова».

– А, не обращай внимания – у него всегда плоский юмор.

– Лучше расскажи, что стряслось у вас в части, мне даже бабушка звонила в аэропорт.

– Мои родители тоже трезвонили. Позапрошлой ночью у нас в карауле погиб солдатик. Странно, но оружие не пропало, всё на месте, а в это время его дружок бросил пост и смылся в тундру.

– А что такое «караул»? Я что-то смутно представляю, это какая-то охрана?

– Закрытая для посторонних зона, куда вход категорически запрещён, там по очереди стоят солдаты с оружием, и могут стрелять, если что-то происходит.

– Странно, а погибший никого не ранил?

– Нет, следов нападения не отыскали, а у него все патроны в рожке на месте, несколько раз пересчитали. На самоубийство тоже не смахивает, но ведь кто-то стрелял? Вот мы того дезертира, что тоже был в карауле, теперь ищем, конечно, вместе с полицией и пограничниками.

– Ну и что тогда странного, быть может, один убил другого и убежал от наказания в здешние леса?

– Все так и думают. Но из-за чего? Ведь они дружили, вместе жили, потом ещё и земляки, а здесь на северах – это имеет значение. Потом солдату пуля угодила прямо в сердце, а гильзы так и не нашли. Стреляли, наверно, из автомата Калашникова, только не из дезертирского, тот почему-то бросил своё оружие. Но и не из ствола убитого. А потом ты упустила из виду – в здешних краях нет деревьев. Просто-напросто нигде надолго не спрячешься, и не укроешься, а до первого древостоя здесь добрых пятьсот километров по камням да по болотам.

– Ох, я позабыла, что угодила в другую галактику, прямо как Алиса Селезнева.

– Привыкай! А что думаешь об убийстве?

– Алиса всегда знает, что делать! Думаю, всё стандартно. Скорее всего, гильзу хладнокровно подобрали, чтобы тип оружия было труднее определить. Но больше так с лёту ничего сказать не могу. Да и не очень хочется голову ломать – у меня всё-таки каникулы!

– Да, ты у меня славный детектив – я ведь прячу от сослуживцев газетные статьи про тебя, а то вся часть пойдёт автографы просить у юной мисс Марпл. Но теперь, я надеюсь, прокуроры и следователи скоро расплетут этот узел без нашей помощи. А орудие убийства эксперты на большой земле определят по пуле. И мы отправимся с тобой в заслуженный отпуск в Анталию, прямо на северный берег Средиземного моря, прихватив шорты и шлёпанцы.

– А ты видел труп?

– Да, в тот день я был дежурным по части. Во втором часу ночи мне позвонили из караульного помещения и доложили о выстреле на посту возле одного из складов с вооружением. Мы подняли по тревоге всю часть. ЧП и есть ЧП. А утром я даже отправлял его в морг. Лицо спокойное, видимо, он не ожидал выстрела и даже не успел испугаться.

– А одежда на нём была повреждена или нет?

– Да нет, всё по уставу.

– Тебя, надеюсь, не накажут из-за того, что убийство произошло в твоё дежурство?

– Однозначно накажут. А я только вознамерился перевестись поближе к дому, к любимой доченьке, а теперь даже и не знаю, как бы ещё дальше не сослали служить.

– Куда уж дальше, папа? Из твоего окна видны ледовитые моря. Ушлют на Северный полюс, что ли?

– У тебя, какая оценка по географии?

– Какая? Конечно, пять. От Зинаиды Фёдоровны. Она ещё тебя и маму учила, и я так подозреваю, что и бабушку с дедушкой. Но если честно признаться – я полный кретин в географии.

– Приеду в отпуск, загляну в школу. Проверю ваши карты и глобусы и, наверно, куплю другие, где есть Новая Земля, Земля Франца-Иосифа, Новосибирские острова и так далее и тому подобное.

– А, что острова Франца-Иосифа тоже наши? Ты ничего не путаешь?

– Не путаю, Алёна Сенкевич. Ты хоть краем глаза смотришь новости?

– Да, дедушка приучил.

– Молодец, Александр Сергеевич. Так вот об освоении нашей Арктики говорят постоянно, в том числе об открытии там новых гарнизонов. Так меня вместо родной области за такой залёт с убийством, да ещё дезертиром, зашлют, скорее всего, как говорится, за Можай.