Земля зомби. Вояж по области

Мне досталась позиция с правой стороны здания. Пробирался на неё скрытно, местами преодолевая открытые участки местности ползком. Когда наконец-то добрался до позиции, залег и принялся тщательно осматривать здание со своей стороны. Попытки обнаружить врага не увенчались успехом. Судя по отсутствию машин, скорее всего, внутри магазина никого не было. Однако исключать полностью вариант, что противник может находиться внутри, было нельзя.

Время, проведённое за наблюдениями и размышлениями, пролетело быстро. В рации послышались тройные щелчки, повторяемые с небольшими интервалами. Наблюдатели с разных сторон начали поочередно докладывать, что противник не обнаружен. Три раза быстро нажимаю клавишу вызова, начинаю скатывать свой коврик, на котором лежал на земле во время наблюдений. Прикрепив его на рюкзак, выдвигаюсь к зданию. Делаю это короткими перебежками, стараясь использовать любой куст или бугор, как укрытие. Попутно отмечаю, что товарищи тоже начали движение и подбираются с разных сторон к магазину. Пока всё идёт хорошо, врагов не заметно, по нам не открыли стрельбу. Добираюсь до магазина и, опершись спиной в стену, стою восстанавливаю дыхание, ожидая, пока другие достигнут здания.

За пару минут все успели добежать до магазина. Встав под его стенами, держась подальше от окон, обрисовываю план дальнейших действий:

– Кирилл, остаёшься снаружи, внимательно смотришь по сторонам, если на горизонте появится любая машина или люди, сразу бежишь к нам и сообщишь. Мы все заходим в здание, сначала полностью его прочесываем. Уверен, там никого нет, но, как говорила монашка в том анекдоте, «береженого, бог бережёт».

Окончив нехитрый инструктаж, оставляем Кирилла на улице в качестве наблюдателя, сами заходим в магазин. Включённые подствольные фонари забегали яркими лучами по полутемному помещению. С момента моего последнего визита тут ничего не изменилось. На полу у двери валялась брошенная мною в убегающею блондинку кружка из-под кофе. Рядом с импровизированным столиком, где так и не состоялось кофепития, на полу валялись стулья. На холодильнике, игравшем роль стола, стояла полная кружка остывшего кофе, к которой Артём так и не притронулся.

Быстро пройдя большой пустой зал, заходим в дверь, за которой начинаются подсобные помещения. Начинаем их обследовать, сначала иду в ту сторону, где уже был. Попадаю на уже знакомую мне кухню с разбитым мною стеклом. Тут всё чисто, идём в другой конец здания. Маленькая комната туалета – тоже пустая. В следующей комнате ужасный бардак, на полу свалены в кучу разнообразные предметы, явно бывшие раньше товаром этого магазина.

Магазин, судя по всему, был универсальный, торговал всем, что пользовалось в этих краях спросом. Как говорила одна моя знакомая: «Наша фирма продаёт всё. От батона до гонд…» Так и тут, различные сельхоз инструменты валялись в одной куче со строительными материалами, разнообразными книгами и журналами, детскими вещами и игрушками, дешёвой одеждой, бытовой химией. Ассортимент этого загородного магазинчика был большой и разнообразный. Особенно меня поразило, что в нём присутствовали так называемые «игрушки для взрослых». Пройдя захламленную товаром комнату, оказываемся в другой, тут тоже никого нет. Зато обнаруживаем находки явно не из ассортимента магазина. Витя, крутя в руках взятое со стола удостоверение, проговорил:

– В другой бы ситуации этих охотников на людей могли восславлять и объявить народными мстителями.

Мне стало жутко интересно, я подошел ближе к столу. На нём были различные документы людей, сложенные аккуратными стопками. Столбик из водительских удостоверений, по соседству два больших столбика Российских паспортов. В таких столбиках был весь стол, чего тут только не было: загранники, пенсионные удостоверения, страховые полисы, всевозможные банковские карты, военные билеты, служебные удостоверения.

На середине стола среди разнообразных документов лежала необычная мягкая игрушка. Она была явно не из той партии дешевых тигрят и собачек, что продавались в этом магазине, её отличало совсем другое качество исполнения, и, самое главное, я не встречал детей, играющих со страусом. А это был именно страус, что довольно экзотично для наших краёв. Этот страус был с длинными ногами, после которых шла задница такой формы, что многие модели умерли бы от зависти, не убей их раньше зомби. А ещё он выделялся необычными хитрыми глазами. Взяв страуса в руки, я стал его разглядывать, понравился мне он, не могу сказать, чем, но определенно понравился. Из размышлений, навеянных этой необычной игрушкой, меня выдергивает в реальность Кузьмич, начиная трясти за плечо:

– Ты чего очаровался как маленький этим страусом? Еще немного, и у тебя слюна начнет стекать из открытого рта.

Ещё раз взглянув на страуса, окончательно решаю, что он мне нравится, а значит я заберу его с собой. Приняв это решение, кладу игрушку в рюкзак и говорю:

– Просто понравился, что доколебался?

– Да то! Я тебе говорю, а ты меня не слышишь, как под гипнозом пялишься этому страусу на задницу и загадочно улыбаешься.

– Кузьмич, ты краски не сгущай, я, может, и задумался немного, но тебя послушать, так вообще дело чуть до секса с игрушкой не дошло. Хватит нести свой бред и повтори то, что я не слушал. Хотя, если это такой же бред, лучше не повторяй.

– Бред – это то, что в этом магазине столько документов лежит.

– Согласен, документы тут появились явно после того, как всё началось. Только вот кому и зачем понадобилось их собирать? Они теперь не представляют никакой ценности, туалетная бумага сейчас будет более востребована. Ей хотя бы комфортно по прямому назначению пользоваться, а что сейчас делать паспортом или водительским удостоверением, я даже не знаю.

Витя, внимательно слушая наш разговор, просматривал поочередно паспорта, закончив с первой стопкой, положил её обратно на стол и проговорил:

– Тут нет какой-то логики или последовательности. Паспорта людей разных возрастов, от подростков до пенсионеров. Большинство, конечно, с воронежской пропиской, но есть и другие регионы: Москва, Ростов, Курск, Липецк, даже белорусские и украинские паспорта есть. Принадлежали людям разного пола.

Кузьмич, выслушав его, предположил:

– Ставлю литр хорошего коньяка на то, что это недоделанные охотники у своих жертв документы собирали в качестве трофеев!

Я призадумался, сначала мне тоже самое в голову пришло, но потом появились сомнения относительно этой версии. В том, что отморозки могут обшаривать тела своих жертв, собирать найденные документы в качестве трофеев, я не сомневался. Даже во времена, когда были всякие международные организации, которые следили за соблюдением различных конвенций, доктрин и прочих договорённостей в горячих точках, во время вооружённых конфликтов. Даже в те времена всегда были отморозки, собирающие страшные трофеи в виде отрезанных пальцев, ушей и других частей тела. И если одни хранили такие трофеи, пряча от посторонних глаз, то другие делали из них разнообразные ожерелья и с гордостью носили на груди. Были и те, кто, следуя каким-то своим убеждениям или голосам в голове, вырезали у убитого врага и съедали сердце или печень, заявляя, что так получают часть силы поверженного противника. Но тут была явная нестыковка, поэтому, доверяя своей интуиции, отвечаю:

– Ставлю литр своего любимого ликера из Финляндии, хочу заметить, еще из старых запасов, а новые вряд ли будет просто достать у нас в городе, на то, что это не охотники за людьми собирали здесь все эти документы.

Кузьмич радостно заулыбался и протянул мне свою руку, я её сжал, и он приговорил:

– Витя, разбей.

Витя несильно ударил ребром ладони сверху вниз, разрывая наше рукопожатие и становясь свидетелем спора. Как только рукопожатие было разбито, спор перешёл в статус заключенного, Кузьмич радостно воскликнул:

– Считай, я уже заправляюсь твоим вкусным ликером, но, если будешь вести себя хорошо, так и быть, тебе налью одну крышечку!

– Ты, наверное, ещё в детстве валялся пьяный в тот момент, когда все нормальные дети познавали самые основы жизни, в том числе и про то, что глупо делить шкуру ещё неубитого медведя! Так что не раскатывай губу на ещё не выигранный ликёр.

– Так это вопрос времени, главное – не убить сразу всех, а оставить одного, чтобы мог подтвердить мою версию. Если увижу, что ты специально убиваешь тех, кого можно просто ранить и допросить, буду считать, что ты понял, что проиграл и специально убиваешь тех, кто может подтвердить мою версию.

– Кузьмич, ты совсем из ума выжил? Нас бы самих не перебили, а ты за литр спиртного предлагаешь еще и рисковать, это тебе не компьютерные игры. Там можно назначить миссию, взять языка живым и начать её выполнять, а если вдруг вышла досада, словил пулю между глаз, просто загрузить последнее сохранение и начинать заново. Тут надо сразу валить, используя фактор неожиданности, если получится.

– Ага, чуешь, что продул мне и зря проспорил? Я не прошу тебя лезть под пули и бегать за ними с сачком для бабочек, чтобы поймать их целыми и невредимыми, я прошу, по возможности, не убивать сразу наповал.

– Да понял я, понял. Не обещаю, что получится, но буду стараться и метиться не в голову. Такое тебя устраивает?

Пребывающий в хорошем настроении от уже принятой дозы спиртного Кузьмич счастливо улыбнулся и ответил:

– Так бы и сразу, а то сначала, как мужик, пожал мне руку, а потом начал заднюю включать и ломаться, как целка: «тут тебе не компьютерная игра», «всех убью, один останусь».

Нарочно изменив голос, он стал меня передразнивать. На что я возмущено ответил:

– Ты говори, да не заговаривайся! Про «всех убью» я точно не говорил.

Выслушав мою возмущению тираду, он лишь с улыбкой махнул рукой, повернувшись к Виктору, спросил:

– А ты, приверженец коммунистических идей, что скажешь?

Витя поправил очки и, смотря на него, недоуменно проговорил:

– А что я должен сказать? В ваших дурацких спорах не участвую.

– Правильно, до них еще дорасти нужно. Только я твою умную и самую малость лысоватую голову спрашивал о другом. Ты не будешь устраивать «Большой террор» и массовые расстрелы? А то вдруг вообразишь, что ты и твои очки, и вера в светлое будущее вполне годны на роль судебных «троек», тут же вынесешь всем приговор и приведешь в действие, а мне нужен хотя бы один живой для допроса.

Витя от возмущения немного покраснел, а его очки начали потеть. Сняв их с лица, он принялся яростно протирать их специальной тряпочкой. Покончив с этой процедурой, водрузил обратно на лицо и посмотрел на Кузьмича, возмущенно напирая:

– Как меня достали такие, как ты! Вам уже три раза успели переписать историю и учебники, а вы с радостью глотаете этот понос! При этом ещё строите из себя чуть ли не великих историков, знающих, как всё было на самом деле!

Кузьмич немного растерялся от такой реакции и перестал улыбаться, подойдя к Вите вплотную, он, сделав виноватое лицо и примирительный тон, произнес:

– Ты что, обиделся? Я же шучу! И вообще, Сталин был мужик, и Ленин тоже, а ты, с лысиной, на него похож, только тебе надо пятно выбрить побольше. Я за мир во всём мире и за коммунизм. Даже иногда мечтаю, что зомби повяжут себе пионерские галстуки, начнут ходить стройными рядами и работать на блага общества.

– Кузьмич, ты вроде пытаешься извиниться, а несёшь такую ересь, что эффект получается прямо противоположный.

– Обещай мне при возможности не убивать всех шизанутых охотников, и я отстану от тебя.

– С этого и надо было начинать. Ради такого дела, я обещаю по возможности ранить, но не убивать.

– Молодец, я тебя почти люблю, можно чмокну в лысину?

Витя достал из кармана перцовый баллончик и направил его на Кузьмича. Тот быстро сделал пару шагов назад, подняв обе руки вверх, произнёс:

– Да всё, молчу, молчу! Пошутить уже нельзя, все такие серьёзные.

Витя принялся дальше изучать документы. Оставив его там, возвращаемся в зал. Берсерк молча, как тень, ходит за нами, Кузьмич идет, радостно насвистывая незнакомую мне мелодию. Подойдя к поваленному стулу, ставит его на ножки и садится за стол, достаёт из-за пазухи фляжку. Увидев, что я смотрю на него, предложил мне отхлебнуть. Получив отказ, молча пожал плечами, открыв крышку и сделал пару больших глотков, счастливо крякнув, спрятал фляжку обратно и принялcя дальше насвистывать. Порой завидую его безмятежности.

Оставив Кузьмича, Алёшеньку и Витю внутри здания, выхожу на улицу, спрашиваю у Кирилла:

– Что тут, снаружи, всё тихо? Ничего подозрительного не заметил?

– Тишина, как будто всё вымерло.

– Скорее всего, ты близок к истине.

– А у вас что? Нашли внутри чего-нибудь интересного?

– Нету ни фига, уверен, что это у них непостоянная база. Помоги мне лучше с одним делом.

– С каким?

– Хочу проверить броневик, боюсь, что его могли заминировать. Понимаю, что звучит бредово, но исключать такую возможность нельзя.

– Согласен, так в чем моя помощь заключается?

– Ты моложе, половчее, поползай под днищем машины, посмотри, не прикрепили ли нам пламенный привет.

– Нашел кого просить, полазить под машиной мне нетрудно, но я далек от всяких бомб и прочих динамитов.

– Тебя же называли гаражным демоном за то, что ты постоянно колдовал со своей машиной, в гараже полностью разбирая её и собирая в другом, не стоковом, исполнении, правильно?

– Да, в своей машине я смогу откапиталить двигатель через выхлопную трубу или полностью разобрать и собрать её с закрытыми глазами.

– Ну тогда не насилуй мне мозг, лезь под броневик. Чтобы обнаружить там взрывчатое вещество, даже не надо знать, как оно выглядит. Увидишь, что-нибудь такое, чего там быть не должно, главное – руками не трогай, а сразу вылезай оттуда.

– Хорошо, сейчас посмотрю. – согласился Кирилл, лег на спину, толкаясь пятками, ловко заполз под машину.

Я начал вместо него осматривать округу, опасаясь, что в любое мгновение старые знакомые могут сюда вернуться.

Проведя примерно пять минут под днищем машины, он успел осмотреть каждый сантиметр, периодически матерясь на ограниченное пространство и подсвечивая себе фонариком. Закончив с осмотром, он вылез из-под машины, матерясь, принялся стряхивать с одежды снег. Не дожидаясь, пока он полностью отряхнётся, спрашиваю у него:

– Всё нормально, ничего подозрительного не нашёл?

– Лишних предметов нет, по крайне мере, в зоне видимости с земли. Зато обнаружил, что один из приводных сальников потеет маслом. По-хорошему, с заменой лучше не тянуть, а то уровень масла начнет уходить, когда потечет сильнее.

Говоря это, но закончил отряхиваться и повернулся ко мне, вызвав у меня приступ смеха. Недоумённо смотря на меня, он спросил:

– Что смешного в слове «сальник» или «масло»?

– Абсолютно ничего в этих словах смешного нет. Ты лучше посмотрись в зеркало, и всё поймёшь.

Подойдя к наружному зеркалу броневика, он заглянул в него, усмехнувшись, принялся тереть нос, который умудрился испачкать, находясь под машиной. Закончив его оттирать, он добавил:

– Это ты меня не видел, когда я со своей машиной возился, бывало, что всё лицо полностью черное в грязи, кроме глаз.

Я представил себе эту картину и усмехнулся. Достав из кармана ключи, открыл броневик и запустил двигатель. Всё работало, как и положено, машину явно не трогали. Либо она им была не интересна или рассчитывали, закончив охоту, вернуться с ключами и забрать как трофей. Сказав Кириллу смотреть в оба, возвращаюсь в магазин. Застаю Витю с Кузьмичом за яростным обсуждением – какой размер женской груди лучше. Прерываю их ожесточённый спор:

– Нам пора отсюда сваливать, по дороге обсудите женские прелести.

Кузьмич посмотрел на меня и поинтересовался:

– Кстати, а какие сиськи были у той блондинки, из-за которой всё это началось?

– А вот встретим её, и увидишь!

– Я понимаю, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, но, всё равно, так нечестно.

– А кто сказал, что жизнь – штука простая и честная?

– Жизнь – это вообще не штука, это… – задумался Кузьмич, пытаясь подобрать более точное определение.

Я усмехнулся и пошел к машине, не став ждать, пока в его мозгу созреет мысль.

Покинув магазин, загружаемся в броневик. Я занимаю водительское место, достаю из рюкзака страуса и веревку. Теперь он будет висеть на зеркале, крутясь то к лесу передом, то ко мне задом, и смотреть своими хитрыми глазами на меня и на дорогу. Больше здесь делать нечего, выжимаю сцепление, втыкаю первую передачу, и машина плавно трогается.

Глава 4. Возмездие

Вернувшись на то место, где мы спрятали свой второй броневик, выходим и закуриваем. С наслаждением вдыхая горьковатый сигаретный дым, обдумываю дальнейший план действий. В саму деревушку, где предполагалось устроить засаду на преследователей Артёма, заезжать нельзя – машины сразу заметят. А значит, их нужно спрятать где-то так, чтобы другие люди случайно не нашли, и подальше от деревни. Это означало, что нам предстоял ещё один пеший переход от места, где оставим машины, до самой деревни. Для лучшего понимания достал из папки, презентованной гестаповцем, карту и принялся её изучать, обдумывая, где лучше оставить машины, с какой стороны в деревню должен войти Артём, а следом за ним его преследователи.

Пока я напрягал извилины, стараясь всё тщательно спланировать и не упустить из виду любую мелочь, Кузьмич снова завёл свою песню. Подойдя к Кириллу, он сказал:

– Я уже почти со всеми обговорил этот момент, кроме тебя. У нас тут возник спор и мне важно, чтобы хоть одна мразь из тех, что будут идти по следам Артёма, выжила и могла хотя бы минут десять говорить.

– Кузьмич, не совсем понимаю, что от меня нужно?

– Просто, когда начнешь стрелять, старайся не убивать хотя бы одного, целься в ноги или плечи.

– Ты же знаешь, я с оружием на Вы, если смогу вообще попасть по врагу, уже будет праздник. А ты мне говоришь стрелять по ноге. Я твою просьбу понял, буду стараться изо всех сил.

– Это я и хотел услышать. – удовлетворился ответом Кузьмич.

Пребывая в хорошем расположении духа, он опять начал весело насвистывать. Его взгляд упал на Берсерка, прекратив насвистывать, он задумчиво нахмурил свои кустистые брови и завис на пару минут, явно решая в уме нелегкую для него дилемму. Наконец, его лоб разгладился, и он, подойдя к Алёшеньке, начал разговор:

– Ты единственный, с кем я еще не обсуждал важный для меня вопрос.

Берсерк уставился на него преданным взглядом, каким обычно маленькие щенки смотрят на хозяина, и стоял, пожирая его глазами. Не дождавшись от Алешеньки ни единого слова, Кузьмич продолжил говорить:

– Вряд ли в перестрелке ты будешь бегать и вбивать их кувалдой в землю, как тех зомби на вокзале, но всё равно попрошу тебя, если на земле будет лежать раненый, не убивай его, пока я не скажу, что можно, хорошо?

– Хорошо, я убью раненого на земле кувалдой, когда ты скажешь можно. – подтвердил Берсерк.

Кузьмич, улыбаясь, как чеширский кот, подошел к карте и начал её рассматривать.

Я уже успел за это время прикинуть, с какой стороны должен появиться Артём и его преследователи. Оставалось только найти место, где оставить машины. Судя по карте, в окрестностях была пара таких мест, где наши машины не должны были обнаружить случайно оказавшиеся в этих краях люди. Одно находилось в километре от места предполагаемой засады. Оно было всем хорошо, но меня терзали сомнения, не слишком ли близко. Второе – идеальное, но располагалось за пять километров, против него выступало нежелание опять делать марш-броски пешком. Увидев довольное лицо Кузьмича, я сразу принял решение, что это будет второе место, а то слишком он довольный, как будто уже пьёт мой ликер.

Тыкаю пальцем в карту в районе леса и говорю:

– Тут оставляем машины, пешком идём занимать позиции для засады, расстояние пять километров.

У Кузьмича сразу пропала улыбка с лица, он страдальческим голосом заныл:

– А что так близко, подальше найти не мог?

Смотрю ему в глаза, переставляя палец на карте в другое место, с улыбкой говорю:

– У меня было два варианта, но почему-то думал, что все будут за первый. Значит, машины оставляем тут, топаем десять километров пешком в быстром темпе, чтобы успеть.

Кузьмич, услышав это, хотел что-то сказать, но закашлялся. Кирилл и Витя начали на него ругаться, возмущенно говоря, что если ему скучно, то его можно и за двадцать километров высадить, пусть ходит ноги бьёт. А им такие прогулки не нужны, впереди бессонная ночь и беспокойное утро.

Немного насладившись растерянным видом Кузьмича, признаюсь, что пошутил и машины оставим в пяти километрах от деревушки.

Все с облегчением вздохнули, ругань сразу стихла. Погрузившись в машины, трогаемся. Висящий на зеркале заднего вида страус раскачивается, крутясь на веревочке, иногда одаривая меня хитрым взглядом. Кузьмич сидит рядом со мной на пассажирском сидении, периодически осматривая дорогу впереди. Когда страус очередной раз повернулся и посмотрел на меня, я не выдержал и проговорил:

– Хватит на меня так загадочно смотреть. Запомни, в этой машине только один император, и это я.

Кузьмич, опустив бинокль, недоуменно произнёс:

– Прощу прощения император, но я смотрел не на вас, а на дорогу.

– Расслабься, я это не тебе говорил.

Кузьмич, удивленно изогнув брови домиком, принялся вращать головой, осматривая салон автомобиля, хотя прекрасно знал, что кроме нас двоих, в нем больше никого нет. Все остальные ехали во второй машине, позади нас. Убедившись, что в машине только мы, Кузьмич с испуганным видом спросил:

– Что, и к тебе белочка пришла, и ты чёрта видишь? Где он, рядом со мной сидит или вообще мне на шею залез и свесил ноги?

– Спокойно, мой старый опытный ловец белок, не ревнуй, не пришла ко мне твоя белочка. И твоего персонального рогатого гостя я тоже не вижу.

Кузьмич недоверчиво смотрел на меня, пытаясь понять, вру я или нет. Было заметно что логические цепочки в его голове не сходятся, это его пугает и злит. Подумав пару минут в тишине, он решил заплыть с другого конца и спросил прямо:

– А с кем ты говорил?

– Со страусом.

– Со страаааааусом…

Недоуменно повторил он, задумчиво растягивая слово. Немного поразмыслив, он, видимо, решил, что белочка пришла, но не с чёртом, как обычно, а, в виде исключения, привела для меня экзотическую птицу. Настороженно смотря на то, как я улыбаясь рулю, он продолжил расспрашивать:

– А что сейчас этот страус делает? Где сидит? Описать его можешь?

– Кузьмич, не тупи. Страус висит перед тобой на зеркале, это игрушка.

Услышав это, он злобно уставился на весело раскачивающегося статуса на зеркале. Чтобы сразу предотвратить все его поползновения в сторону игрушки, говорю:

– Не надо на него так злобно пялиться, как будто сейчас расстреляешь в него весь магазин или, ещё хуже, начнёшь ссать на него. Знаю я твои солдатские приколы, страуса не трогать, он мне нравится. Оторвав от игрушки взгляд, он задумчиво посмотрел на меня и сказал:

– Да не буду я трогать твоего страуса, дело не в нем вообще.

– А в чём?

– В том, что ты с игрушками говоришь, это меня пугает. Может, изменим маршрут и сделаем небольшой крюк до Тенистого?

– Хочешь, чтобы меня в «теньке» в местной дурке психиатр осмотрел?

– С первого раза отгадал.

– Это было легко. Даже если кто из психиатров и выжил чудом, то точно там не сидит и не ждёт, кто к нему приедет за диагнозом. И вообще, чего пристал, я нормальный или недообследованный, что в принципе одно и тоже. Вот чтобы тебе поставить диагноз – алкоголизм последней степени – даже никуда ехать и искать нарколога ненужно.

Кузьмич отвлекся, в очередной раз рассматривая впереди дорогу в бинокль, не найдя ничего подозрительного, опустил его и ответил:

– Ладно, почти верю, что ты почти нормальный. А про нарколога ты классно задвинул, получился крутой тост, грех за это не выпить.

Произнеся эти слова, он достал фляжку и отпил из неё, после откинулся на спинку кресла, блаженно потянулся и замолк под уютное урчание мотора, размышляя о чем-то своём, периодически поднося бинокль к глазам и осматривая дорогу впереди.

Свернув с дороги в лес, продолжаем движение, пока не оказываемся на поляне, запримеченной мною на карте. Загоняем машины в молодой сосновый подлесок, забираем своё оружие и рюкзаки. Нарубив сосновых веток, замаскировываем машины, обкладывая их со всех сторон ветками с пушистыми зелеными иголками. Вблизи машины сразу видно, а вот если проезжать мимо леса, уже в глаза не бросаются непривычные для леса краски. Осмотрев со стороны результаты маскировки, остаюсь ими доволен. Развернув карту, подзываю всех поближе и говорю:

– Смотрите и слушайте внимательно. Артём должен войти в деревню с её левого края и пройти без остановки насквозь. Потом он сделает крюк и поддержит нас, атаковав противника сбоку. Наша задача зайти в деревню с другой стороны, занять крайние дома уже на выходе из деревни, устроив там огневую точку для встречи преследователей Артёма. Расчет на то, что появления деревни насторожит преследователей. И первые шаги они будут делать очень осторожно, опасаясь каждого шороха. Пройдя её полностью, уже на выходе из неё расслабиться, видя, что она давно заброшенная, а следы Артёма ведут дальше. Вот на выходе из деревни, мы их атакуем. Пока всем, всё понятно? Вопросы, предложения есть?