Скамейка

Рядом с «жаровней» была сложена огромная куча хвороста и дров, заботливо приготовленная членами «Братства обезглавленного святого Иоанна Крестителя». Солдаты городской стражи, охраняющие эшафот нервно переминались с ноги на ногу и подёргивали плечами, продрогнув в своих начищенных доспехах. Отгоняя любопытную толпу, они выстроились в круг, ожидая появления процессии. В обрывках утреннего тумана тускло отсвечивали их выпуклые кирасы и высокие гребни испанских шлемов-морионов.

Со всех концов Рима стекался народ на Цветочную площадь. Становилось тесно. Многие, заплатив немалые деньги хозяевам жилищ, окружавших площадь, устраивались у раскрытых окон. Все окрестные улицы были заполнены толпой. Всем хотелось увидеть того, кто не отказался от своих убеждений, не раскаялся и добровольно пошёл на костёр.

Свет нового дня наполнил улицы, площади и дворы старого города. Надрывный колокольный звон висел над ним. Вечно зелёные пинии своими плотными шапками едва гасили его гулкое эхо. Дым пекарен, очагов и каминов поднимался из многочисленных труб, заволакивая серой дымкой голубое итальянское небо.

Процессия приближалась. Всё отчётливее был слышен многоголосый хор монахов. Траурная колонна двигалась по улице Пелегрино. На площади Канчелярия её окружила плотная толпа собравшихся горожан. Солдаты теснили толпу, пробивая дорогу. Колокола Сан-Лоренцо заглушали пение.

Впереди процессии шёл служка, держа в руках красное городское знамя, за ним с молитвами следовали священники в праздничных одеяниях. Два монаха несли зелёные штандарты инквизиции, за ними со своими штандартами следовали представители приходов. В белых балахонах с опущенными капюшонами, скрывающими лица, молча двигалась «Милиция Христа» – персонал местной инквизиции, фискалы, осведомители. За ними, по-деловому строго, с факелами в руках шли члены «Братства Иоанна Крестителя». На них лежала ответственная миссия – совершить казнь еретика.

Осуждённый на казнь шёл в окружении солдат, его руки и ноги были скованы цепью. Бледное лицо закрывала окладистая каштановая борода. Уром в тюрьме, по заведённой традиции, его последний раз покормили, дали выпить стакан вина, а потом забили в рот деревянный кляп, и повели по улицам Рима.

Всё время, пока его привязывали цепью к столбу, пока священники в последний раз пытались вырвать из него покаяние, он смотрел на небо, готовя себя к последнему испытанию.

Затаив дыхание, смотрели собравшиеся на Кампо де Фьори, как укладывали под ноги осуждённого сухие дрова, как обкладывали его по кругу вязанками хвороста, как поднёс палач свой факел, и загорелся костёр.

Оттавио Лионе – молодой художник, стоявший в первых рядах любопытствующих зрителей, стал делать быстрые наброски. Находившийся рядом Караваджо, не в силах видеть происходящее, вырвал бумагу из рук бездушного хроникёра и, бросив её под ноги, ринулся вон сквозь толпу зевак.

Только треск сгораемых веток и шорох ветра, подхватившего пламя, был слышен в установившейся тишине. Последнее, что смогла разглядеть толпа, прежде чем тело мученика заволокло дымом, это то, как он отвернулся, когда монах на длинном шесте протянул к его губам распятие…

С раннего утра на рыночной площади многолюдно. Затянутая белыми полотнищами шатров площадь напоминает бурлящее море, посреди волн которого молчаливо стоит одинокая фигура монаха.

Его руки сжимают книгу.

10.02.2014

Четыре Наполеона

Часы на тумбочке высвечивают второй час ночи – сна нет. Просто лежу с закрытыми глазами. Думаю, что может быть, причина в кофе, который я пил незадолго до того, как лечь спать, но, по правде говоря, никогда раньше он не действовал на меня подобным образом. Продолжаю лежать ещё какое-то время, потом решительно встаю. Чтобы чем-то занять себя, беру с полки на ощупь книгу, сажусь за стол и включаю лампу.

Передо мной – биография Наполеона в изложении Жана Тюлара. Давно прочитана мною, но повторение – мать учения. Пересматриваю знакомые иллюстрации, дохожу до хронологии…

Итак: 15 августа 1769 года Наполеон родился. Через сорок лет 15 декабря он оформил развод с Жозефиной, а ещё через тридцать лет – 15 декабря 1840 года его прах возвращается в Париж. Всеобщее ликование со слезами на глазах…

И тут до меня доходит, что сегодня днём тоже было 15 декабря. И день этот, как видно, не отпускает меня – что-то я в нём недоделал. Собираю с разных полок бюстики Наполеона – их у меня четыре. Два отлиты из гипса, один из бронзы, а самый маленький, хотя и увесист, и подклеен снизу этикеткой с надписью «Made in France», подозрительно смахивает на китайца. Выстраиваю в ряд молчаливую публику в треуголках: «С возвращением, господа императоры!»

* * *

Из всех детских игрушек наибольший восторг у меня всегда вызывали оловянные солдатики. Но достать их было сложно, да и стоили они не малых денег. Поэтому, за неимением оловянных, я лепил пластилиновых. С годами интерес мой сосредоточился на миниатюрной фигурке Наполеона, но, увы – в те годы в нашей стране подобные вещи не продавались. И только однажды, уже в середине семидесятых в московском антикварном салоне на «Октябрьской» я увидел бронзовый бюст Наполеона и онемел от неожиданности…

Он стоял на белом кубе, на который обычно выставляются наиболее ценные экспонаты, и шоколадно отсвечивал благородной бронзой. Размером, насколько я помню, он был в половину натуральной величины. Прекрасная работа середины 19 века. Цена была тоже впечатляющей, она раз в сто превышала мою стипендию. Помню ещё табличку с надписью, что данная вещь не подлежит вывозу за границу – и это последнее обстоятельство меня утешало.

Раз в неделю я приезжал в салон, чтобы полюбоваться творением неизвестного мне автора, испытать силу притяжения созданного им образа и попытаться уловить ускользающую нить связи времён. Наши свидания с императором продолжались месяца два, затем фигура Наполеона исчезла. Не скажу, что горе моё было безмерным, но определённое огорчение имело место в моей душе.

Пока образ императора ещё сохранялся в моей памяти, я решил вылепить его уменьшенную копию из пластилина, который специально для этого добыл в родном институте на кафедре скульптуры.

Так появился у меня первый – пластилиновый Наполеон, который последующие два десятилетия сопровождал меня по всем съёмным квартирам и общежитиям, пока в одно прекрасное время не превратился в своего гипсового двойника. Помог этому превращению один молодой скульптор, который, увидав у меня пластилиновый бюстик, предложил отлить его в гипсе. Таким образом, кусок серого пластилина, некогда покинувший стены МАРХИ, перекочевал в мастерские Строгановского училища, где, надеюсь, и остался на вечные времена… Ох, уж этот закон сохранения материи!

Второй, появившийся у меня Наполеон, был тоже гипсовый. На дворе стояли смутные восьмидесятые, и русские слова «Перестройка», «Горбачёв» гуляли по иностранным захолустьям, как у себя дома. Для меня это были годы семейной жизни, а значит, насыщенными чередой всевозможных событий. Что не выходной, – то праздник: дни рождения, юбилеи, свадьбы, поминки, крестины и прочие памятные дни, не считая профсоюзных экскурсий.

Одним из мимолётных и случайных знакомых, оказавшимся в нашем доме по случаю какого-то очередного повода, был зубной техник. Узнав о моём увлечении, он при следующей оказии принёс мне завёрнутую в несколько слоёв бумаги, великолепную отливку настольного бюстика Наполеона – копию с одного очень ценного оригинала.

– Такой же стоял на столе у Пушкина, – с гордостью сообщил он, передавая мне сокровище.

Надо ли говорить, как ликовала моя душа…

Больше мы не встречались. Наступившие большие перемены в жизни нашей страны, совпали с моими скромными переменами. Безудержный ночной кошмар девяностых рубил по живому, расслаивая некогда монолитное общество. Те, кому удалось пережить это лихолетье, перевернули страницу тысячелетия и начали новый отсчёт времени. С наступлением свободы появились и новые возможности.

Первая туристическая поездка за границу – конечно, во Францию! Основной маршрут моего двухнедельного путешествия проходил по местам «боевой славы» Жанны д’Арк. Надо сказать, что вся история Франции является предметом моего внимания, но эпоха Наполеона занимает в ней особое место. И конечно, я надеялся, что мне удастся купить бронзовый бюстик Наполеона.

Такой случай представился в Париже…

Объектив моего фотоаппарата жадно втягивал всё, что выхватывали глаза из бесконечной череды городских сюжетов: дворцы, соборы, площади, дома, бульвары, фонари, парижан и полицейских-мамлюков. И вот, на площади Трокадеро в стеклянных витринах сувенирных киосков нарисовались узнаваемые силуэты… Как магнитик к холодильнику – прилип я к стеклу киоска. Среди пёстрых гирлянд Эйфелевых «растопырок» с невозмутимым достоинством держали строй расставленные по ранжиру, как слоники, маленькие «самозванцы» в треуголках. Ни один из них не имел портретного сходства с тем, кого они представляли. Удивлённый столь беспардонным отношением к человеку, сделавшему так много для славы Франции, я долго высматривал среди выставленных уродцев тех, кто хотя бы немного имел портретное сходство с Наполеоном. Видя мою растерянность, Михал Михалыч, наш гид посоветовал мне отложить покупку до Монмартра, куда вечером мы обязательно должны были подняться.

– Там всё это дешевле купите, – пообещал он.

На исходе долгого июльского дня, утомившись от изобилия впечатлений, я с трудом взбирался по крутым лестницам Монмартра, следуя за последними лучами солнца, уходящего за серую линию горизонта парижских крыш. В этой неравной гонке победило солнце. Панорама ночного города, открывшаяся с вершины холма, подсвеченные конные монументы, больше похожие на космических пришельцев, охраняющих гигантскую сахарную головку собора Сакрэ-Кёр – было последним запланированным впечатлением этого дня.

Ноги взбунтовались, требуя положенного отдыха. С наступлением ночи площадь опустела, художники ушли, забрав с собой её колорит и нераспроданные за день работы. В медовом мареве света старинных фонарей, прижавшись к домам, теснились ряды столиков. Сигаретный дым окутывал фонари. Занятая разговорами, отдыхающая публика источала аромат богемы и безмятежного благополучия.

Один из мужчин нашей группы невозмутимо подошёл к ближайшему столику, принял позу победителя и покровительственно положил свою руку на плечо поперхнувшегося от неожиданности француза. Его брат-близнец сделал снимок. Затем близнецы, которых мы не могли различить даже днём, поменялись местами. Боковым зрением я заметил как круглая голова Михал Михалыча, наблюдавшего за сценой «смены караула», стала ещё круглее, расплывшись от улыбки. В продолжение всего этого действа ошарашенный француз сидел, не шевелясь, как сапёр, наступивший на мину.

Потоптавшись ещё некоторое время на площади, группа русских туристов тихо растворилась в таинственном свете узкого коридора боковой улицы, а потревоженная богема вновь предалась своему отдыху.

– А где же тут можно купить Наполеона? – Растерянно обратился я к Михал Михалычу. – Всё закрыто…

Не выпускавший изо рта трубки, опытный «шкипер» и лучший московский гид – Михал Михалыч предложил группе ожидать нас внизу у лестницы, а сам, осмотревшись по сторонам и выбрав курс, повёл меня по лабиринтам ночного Монмартра. Минут через двадцать мы нашли работающий сувенирный киоск. Обслуживали его два молодых индуса. К моей радости, Наполеоны имелись в наличии, правда, сходство с историческим персонажем было тоже весьма условным. Пересмотрев весь ассортимент, я купил один небольшой бюстик, в котором самым удачно выполненным элементом была шляпа. Узнав, что я русский, индусы заулыбались и одобрительно закивали головами. Не придумав ничего лучшего, я поприветствовал их известным жестом – «No pasaran!» В ответ растроганные индусы подарили мне брелок с Эйфелевой башней.

* * *

Прошло восемь лет. Подаренный мне когда-то брелок, поныне болтается на ключе от моей машины. Выйдя на пенсию, я стал свободным человеком. Связь с внешним миром свелась к телефонным звонкам, телевизору и интернету. Накопленные за десятилетия книги, теснятся на полках, ждут своей очереди – так, что свободного времени всё равно, не хватает.

Четвёртый Наполеон появился у меня совсем недавно. Я «откопал» его в интернете и приехал по у казанному на сайте адресу – в гостиницу «Космос». В огромном холле, справа от входа, отражаясь в полированном граните пола, сверкали стеклянные витрины киосков. Я быстро отыскал то, что меня интересовало. Кроме Наполеона на стеклянных полках находилось множество бронзовых фигурок вождей, царей и полководцев. Взвешивая на руке поданный мне продавщицей бюстик Наполеона, я ощутил приятную тяжесть благородного металла. Пластика, схожесть и качество изделия были безупречны.

– Сколько же он стоит? – Спросил я кареглазую брюнетку, косясь на подозрительный ценник.

– Шесть тысяч, – не моргнув глазом, ответила она.

– А Вы знаете, в интернете я видел другую цену. – На всякий случай, но без всякой надежды попытался уточнить я.

– А на каком сайте вы смотрели?

Я назвал запомнившийся мне сайт. Улыбчивая брюнетка, покопавшись в своём телефоне, покачала головой и спокойно сообщила:

– Да, действительно – две тысячи четыреста рублей.

Заплатив обозначенную сумму, я вышел на улицу. Спускаясь по гранитным ступеням стилобата и огибая странную, долговязую фигуру де Голля, я чувствовал себя совершенно счастливым человеком. Я уносил с собой бронзовую миниатюру полководца, о которой мечтал едва ли не полстолетия.

27.12.2014

Прохожий

До коллективизации семья Василия жила на хуторе Рыбинском, каких в Поволжье в ту пору было великое множество. Выбеленная известью саманная мазанка, стоявшая на краю хутора, ничем не выделялась среди десятка таких же приземистых построек, растянувшихся гусиной стаей вдоль дороги, огибавшей пруд и уходившей на юг, в сторону райцентра Озинки. Отсюда, из хутора, в лихом восемнадцатом году подхватил Василия кровавый водоворот Гражданской войны, сюда же и вернулся он по демобилизации в двадцать третьем. Спустя два года он женился, привёз из соседней Солянки свою Дарью, а ещё через год у них родился первенец – Валерка.

Каждую осень в вечерних сумерках кружили над рукотворным хуторским прудом стаи перелётных птиц, выбирая для ночёвки место в густых кронах раскидистых вётел, стоявших у воды, и в камышовых зарослях соседних лиманов. Дурманящий запах жжёного кизяка, исходящий от домашних очагов, расползался по пологим берегам и висел над водой сизым прозрачным облаком. Протянувшаяся до горизонта тёмная равнина степи до утра замирала.

В один из таких вечеров постучался в хату неизвестный прохожий. Откуда он шёл и куда направлялся, Василий не спрашивал – прохожий был так слаб, что едва волочил ноги. Вид его был жалок. Из-под бровей смотрели серые измождённые глаза, впалые щёки покрывала густая щетина. Усталый и голодный странник нуждался в тепле и крыше над головой, чтобы восстановить свои истраченные силы.

Постояльцу отвели место в тёплых сенях. Он попросил воды и хлеба, но, сделав лишь несколько глотков и не успев доесть данный ему ломоть хлеба, не раздеваясь, повалился в сено и сразу уснул. Спал он сутки, иногда вздрагивая, что-то бормотал во сне, как будто разговаривал с кем-то, но слова его были неразборчивы и больше походили на тихий стон. На другой день к вечеру он очнулся и вышел во двор. Увидав, что постоялец ожил, Дарья вынесла ему кринку свежего, парного молока. Прохожий принял её и стал жадно пить, не замечая, как две тонкие струйки потекли по усам на одежду.

Ещё два дня он пробыл в хате, большую часть времени молча сидел у окна, смотрел в голую, безжизненную, холодную степь и о чём-то обречённо думал. Иногда выходил во двор, садился на завалинку и, подставив скупому осеннему солнцу своё исхудавшее лицо, закрывал глаза. И было непонятно: спит ли он, или продолжает о чём-то думать.

Когда семья Василия собиралась обедать или ужинать, Дарья звала постояльца к столу, но он всякий раз отказывался и ел отдельно у печки, смущённо одаривая хозяйку добрыми словами за хлеб-соль. Шестилетний Валерка с интересом разглядывал незнакомца, но только издали, не решаясь подходить к нему близко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.