20 глав о любви, или Вечное солнце мятущейся души…

Предполагают, что  песня на основе стихотворения Алексея Жемчужникова «Осенние журавли» появилась не позднее середины 1930-х годов. Причём многие годы в СССР она отчего-то была под строгим запретом. Вот какой пример этому оставил один из почитателей этой песни: «Примерно году в 1982-ом, находясь в командировке в Ленинграде, я вечером ужинал с сослуживцами в ресторане. Играла «живая» музыка и можно было делать заказы. Я заказал «Журавлей», ребята сыграли мелодию, но ни слова не спели. Когда я подошел и спросил, почему не стали петь, их старший ответил что-то типа: «Вы ж не хотите, чтобы нас уволили!»»

Вариантов этой песни очень много! В интернете песня встречается с авторством Петра Лещенко, русского эстрадного певца, исполнителя народных и характерных танцев, слава о котором гремела по всей Европе в 30-40-е годы 20 века (только не путать с нынешним Львом Лещенко), иногда даже с указанием на авторство музыки работавших с П. Лещенко «короля танго» Оскара Строка или дирижера Жоржа Ипсиланти, но эти версии авторства опровергнуты.

Были даже версии, что слова этого стихотворения принадлежат известному советскому поэту Евгению Долматовскому…  Одним словом, с  «Журавлями» А. Жемчужникова приключилась настоящая детективная история по поводу авторства его стихов, которая длится уже около столетия!

…Помню, когда в 90-е  годы 20 века в Брянск приезжала легендарная  исполнительница романсов Алла Баянова, мне посчастливилось побывать на её концерте. Она спела много знаменитых песен, и всё же сильнее всего ей аплодировали именно после  «Журавлей»!

А вот текст той песни, которая с годами претерпела ряд изменений, но чувство огромной любви и щемящей тоски по Отчизне сохраняют в себе все текстовые варианты, именуемые как  слова песни «Здесь, под небом чужим». Так вот – именно этот вариант и пели мы в брянских дворах в далёкие 60-е годы прошлого столетия:

Здесь, под небом чужим, я – как гость нежеланный,

Слышу крик журавлей, улетающих вдаль.

Сердце бьётся сильней, слышу крик каравана,

В дорогие края провожаю их я.

Вот всё ближе они и всё громче рыданья,

Словно скорбную весть мне они принесли.

Из какого же вы, из далёкого края

Прилетели сюда на ночлег, журавли?

Холод, дождь и туман, непогода и слякоть,

Вид унылых людей и угрюмой земли…

Ах, как больно в груди, как мне хочется плакать!

Перестаньте рыдать надо мной, журавли!

Пронесутся они мимо скорбных распятий,

Мимо древних церквей и больших городов.

А вернутся они – им раскроют объятья

Дорогая земля и Отчизна моя!

Вот и кажется мне иногда, что многие российские песни – это как  тихо струящийся свет скорби и печали для русской души. А если даже громкой песни, то – все равно – тихо струящийся свет!

… Я часто думаю, какая же песня – моя самая любимая?  Которая из них для меня – такой же – тихо струящийся, ласковый свет? Может быть – именно – эта?

…Нельзя не упомянуть здесь и о том, что в СССР возникла масса версий на тему стихотворения А.Ж., например, «лагерные» варианты песни, в том числе «Журавли над Колымой».

Журавли над Колымой

Здесь, на русской земле, я чужой и далекий,

Здесь, на русской земле, я лишен очага.

Между мною, рабом, и тобой, одинокой,

Вечно сопки стоят, мерзлота и снега.

Я писать перестал: письма плохо доходят.

Не дождусь от тебя я желанных вестей.

Утомленным полетом на юг птицы уходят.

Я гляжу на счастливых друзей – журавлей.

Пролетят они там над полями, лугами

Над садами, лесами, где я рос молодым.

И расскажут они голубыми ночами,

Что на русской земле стал я сыном чужим.

Расцветает сирень у тебя под окошком.

Здесь в предсмертном бреду будет только зима.

Расскажите вы всем, расскажите немножко,

Что на русской земле есть земля Колыма.

Я не стал узнавать той страны, где родился,

Мне не хочется жить. Хватит больше рыдать.

В нищете вырастал я, с родными простился.

Я устал, журавли. Вас не в силах догнать.

Нужно сказать, что таких «лагерных» вариантов «Журавлей» существует множество, это  только один из них.

Все, наверное, помнят знаменитую телепередачу «В нашу гавань заходили корабли», которую многие годы вёл известный писатель Эдуард Успенский. Там прозвучал ещё один вариант  «Журавлей»!

Над осенней землей мне под небом стемневшим

Слышен крик журавлей все ясней и ясней.

Сердце просится к ним, издалека летевшим,

Из далекой страны, из далеких степей.

Вот все ближе они, и как будто рыдают,

Словно грустную весть они мне принесли.

Из какого же вы неприветного края

Прилетели сюда на ночлег, журавли?

Я ту знаю страну, где луч солнца бессилен,

Там, где савана ждет, холодея, земля,

По осенним полям бродит ветер унылый –

То родимый мой край, то отчизна моя.

Холод, голод, тоска, непогода и слякоть,

Вид усталых людей, вид усталой земли,

Как мне жаль мой народ, как мне хочется плакать!

Перестаньте ж рыдать надо мной, журавли…

А вот ещё один вариант  –  «Журавли Афгана», в который советские солдаты, воевавшие в Афганистане,  привнесли свой песенный колорит:

Журавли Афгана

Здесь под небом чужим, под кабульской лазурью,

Слышу крик журавлей, улетающих вдаль.

Ах, как хочется мне заглянуть в амбразуру,

Пулеметом глушить по России печаль!

День и ночь напролет с боевым автоматом,

Как братишка родной, пистолет на ремне.

И хотелось бы мне обложить землю матом –

Слезы горести лить ни к чему на войне.

Нас навеки судьба боевая связала,

Нам погибших друзей не забыть никогда.

Расплескали мы кровь по Афгану немало

И придется еще, коль возникнет нужда.

Только просьба ко всем: не забыть эти встречи,

Улетев, не забудь, как вершили дела,

Не забудьте друзей, не забудьте их плечи –

Их поддержка в бою счастье вам принесла…

… Итак, ровно 200 лет назад родился на нашей родной брянской земле Алексей Жемчужников…

И мог ли он тогда,  в очень далеком от нашего времени, 28 октября 1871 г. в немецком Югенгейме, близ реки Рейна, тоскуя по родной Отчизне, мечтать о том, что сквозь века пройдут его стихи, станут песней, которую будут в минуту печали петь тысячи и тысячи эмигрантов, навсегда покинувшие Россию после Октябрьской революции 1917 г., будут потихоньку, с невыразимою тоской напевать как  творческие интеллигенты, так и колымские заключенные, наши бойцы в далеком Афгане, и мы  – дворовые мальчишки далеких 60-х годов 20 века… Удивительно… Непостижимо… Но это, действительно, так…

А в заключении окунёмся в мир «Журавлей» и послушаем разные варианты стихотворения, навсегда, на века ставшего одной из самых любимых народных песен…

Алла Баянова

https://www.youtube.com/watch?v=QNCjUjddzqI

Афганские  журавли

https://www.youtube.com/watch?v=lwrY7Zo_9g8

Глава V

«Четыре тайны Афанасия Фета»

Вдали от всех парнасов,

От мелочных сует

Со мной опять Некрасов

И Афанасий Фет.

Они со мной ночуют

В моем селе глухом.

Они меня врачуют

Классическим стихом.

(Владимир Соколов)

  …Кстати, мне давно были знакомы эти строки замечательного отечественного поэта Владимира Соколова, но раньше я не придавал значения тому, почему он объединил вместе именно эти два имени… Ведь, казалось бы, не было в литературе той эпохи более разных поэтов, антиподов в своём творчестве: Некрасова и Фета.

…Да, это, пожалуй, будет уже пятая тайна! К ней я пару раз буду также обращаться по ходу повествования…

…А сейчас, друзья мои книголюбы, давайте забудем на некоторое время про всю нашу сегодняшнюю суетную жизнь, про все пандемии и экономические проблемы, и вырвемся из плена многоэтажек и дорожных пробок, бесконечных киносериалов и кухонных сплетен, чтобы окунуться в далекий 19 век, в его необыкновенную романтическую и поэтическую эпоху…

… Какое это счастье, какое совпадение, что спустя всего неделю после 140-летнего юбилея моего любимого Александра Блока, которому была посвящена моя предыдущая статья, я могу рассказать нашим читателям и о моём другом горячо любимом поэте – Афанасии Фете, которому 5 декабря 2020 года исполнилось ровно 200 лет!

И ещё вот такое, наверное, также неслучайное совпадение: когда-то я написал стихотворение, в котором были и такие строки:

… Думал в жизни я мало о боге,

А всё больше о Фете и Блоке,

Ну, а если их дар был – божьим,

Значит, думал о боге я тоже!…

Да, среди моих самых избранных и он – Афанасий Фет! Именно по его творчеству я писал капитальную курсовую работу на филфаке Смоленского педагогического института.

Позже, после окончания ВУЗа, когда я в советские времена преподавал литературу в нескольких брянских школах, мне очень хотелось посвятить Фету хотя бы пару учебных часов, однако тогда это было строго запрещено. Ибо,  помимо других запретов в стране советов,  был и запрет на изучение в школах творчества трех самых ярких поэтов так называемого «чистого искусства»: А. Фета, Ф. Тютчева и Я. Полонского.

В те времена с этим делом было очень строго: мол, Н. Некрасова  изучайте сколько душе угодно, он ведь писал о подневольном труде простого русского мужика, он – за пролетариат, за народ, а Фет – барин, его  изучать вредно!!!  Тогдашнему министерству просвещения казалось, что эти поэты – яркие антиподы: земной  народный Некрасов и воздушный, порхающий где-то в небесах Афанасий Фет…

И невдомёк было тем недалёким цензорам от литературы, что у Фета с Некрасовым было немало общего: они были ровесниками, родились в один год. В одно и то же время выступали в печати, пережили одни и те же этапы общественно-литературной жизни.  Оба эти поэта использовали в своем творчестве ряд пушкинских образов. Хотя, конечно, тематика и тональность их стихов была абсолютно разной.

Но вот, как вам такая некрасовская цитата: Николай Некрасов писал о Фете: «Человек, понимающий поэзию и охотно открывающий душу свою ее ощущениям, ни в одном русском авторе, после Пушкина, не почерпнёт столько поэтического наслаждения, сколько доставит ему г. Фет».

Так что ещё в те далекие советские годы  мне хотелось высказать своё мнение господам от образования: ЖИЗНЬ – ОНА НАМНОГО СЛОЖНЕЕ И ПРОТИВОРЕЧИВЕЙ, ЧЕМ ВСЕ ШКОЛЬНЫЕ ПРОГРАММЫ ПО ЛИТЕРАТУРЕ, СОСТАВЛЯЕМЫЕ ВАМИ!

Кстати, хочу упомянуть и  о связи Тютчева с Фетом:  в каком-то смысле они оба – наши земляки, мы с ними из одной общей бывшей Орловской губернии! Наш Фёдор Иванович был старше Фета на 17 лет, но это не мешало поддерживать им дружеские отношения и состоять в многолетней переписке.

К счастью, в смысле цензуры дела изменились к лучшему – сегодня на уроках изучают творчество и того, и другого поэта, а такие фетовские стихотворения, как «На заре ты её не буди», «Шепот, робкое дыханье», «Я пришел к тебе с приветом!» известны каждому школьнику! Так что по частоте цитирования Афанасий Фет запросто может составить конкуренцию даже  самому А. Пушкину!

А.Ф. – так будем мы называть его иногда по ходу повествования.

Вне всяких сомнений, что вся жизнь А.Ф. – это цепь таинственных событий, из которых можно выделить четыре основные тайны, которые достойны увлекательного детектива или киносериала:

Тайна рождения

Тайна рождения выдающегося русского поэта 19 века Афанасия Фета не идет ни в какие сравнения с таинством происхождения на свет других знаменитых личностей, родившихся при загадочных обстоятельствах.

Биография  Фета начинается просто с шекспировских страстей. Богатый орловский дворянин Афанасий Неофитович Шеншин, 45-летний человек гусарского склада, бывший ротмистр, находясь на лечении в Германии, без памяти влюбился в 20-летнюю матушку будущего поэта Шарлотту Фет. Помехой этой страсти не стало ни то, что дама была замужней, ни то, что у нее была уже дочь, ни то, что дама была уже беременна Афанасием… Вдвоём они уезжают в Россию.

Вот и получается, что фактически биологическим отцом Афанасия Фета является первый муж Шарлотты – Иоганн-Петер-Карл-Вильгельм Фет, асессор дармштадского городского суда.

Будущий поэт появляется на свет  в селе Новоселки Орловской губернии. Мальчика записали как сына Афанасия Неофитовича Шеншина, матерью была – Каролина Шарлотта Фёт, приехавшая из Германии. Родители не состояли в браке. Мальчик был записан сыном Шеншина, но когда ему исполнилось 14 лет, обнаружилась юридическая незаконность этой записи, что лишало его привилегий, дававшихся потомственным дворянам. Отныне он должен был носить фамилию Фет, богатый наследник внезапно превратился  в «человека без имени», сына безвестного иностранца сомнительного происхождения. Фет принял это как позор.

Вернуть утраченное положение стало навязчивой идеей, определившей весь его жизненный путь. Он всеми правдами и неправдами стремился вернуть себе утраченные дворянские права, сначала рвением в университетской учебе, затем усердием в военной службе. Но, к несчастью, табель  о рангах несколько раз пересматривался, а ценз для получения заветного потомственного, или хотя бы личного дворянства, повышался. А.Ф. удалось дослужиться до звания штабс-ротмистра, получить ордена святой Анны 2-й и 3-й степени, но заслуги ни на шаг не приблизили его к заветной мечте.

Так продолжалось до тех пор, пока о неравной борьбе поэта со временем не доложили царю, который и решил все проблемы специальным указом. Поэтому Фет не только получил наследственное дворянство, но и вернул назад своё родовое имя. Только представьте себе, что борьба за возвращение утраченного заняла около 40 (СОРОКА!) лет, пока в 1873 году высочайшим указом ему не разрешили вновь пользоваться отцовской фамилией и не подтвердили принадлежность к дворянскому сословию.

Афанасий Афанасьевич Шеншин ликовал. Вожделенная фамилия была выбита на столовом серебре, вышита на белье, внесена во все документы. «Фет» стал исключительно литературным псевдонимом. Ироничные друзья, которым не довелось пройти через позор незаконнорожденности и лишения дворянства, недоумевали, злословили и посмеивались над Фетом. Так, наш мудрый писатель И.С. Тургенев сказал ему: «Как Фет, Вы имели имя; как Шеншин, Вы имеете только фамилию…»

К слову, хотелось бы привести выдержку из письма поэта своей супруге Марии Боткиной: «Теперь, когда все, слава богу, кончено, ты представить себе не можешь, до какой степени мне ненавистно имя Фет. Умоляю тебя, никогда его мне не писать, если не хочешь мне опротиветь. Если спросить, как называются все страдания, все горести моей жизни,  то я отвечу: имя им – Фет»…  С того дня, как указ был подписан, Афанасий Афанасьевич именем «Шеншин» стал подписывать все документы и письма к друзьям и знакомым.

Тайна любви

Все мы знаем, что бессмертия на земле не существует, однако, пока стоит наш мир, пока люди читают поэзию, память о возлюбленной Афанасия Фета, претерпевшей мучительную смерть, будет жить вечно. Не будь ЕЕ – не было бы того Фета, который навсегда остался в русской литературе великим поэтом. На огненный жертвенник любви ОНА возложила свою жизнь, а ОН, более 40 лет после трагедии, посвящал ей свою любовную лирику, раскаиваясь, что когда-то пожертвовал самыми задушевными стремлениями и чувствами ради единственной цели – быть богатым и именитым.

Литературоведы утверждают, что лирику Фета нельзя понять вне Марии Лазич, удивительной, не от мира сего, девушки, любовь к которой поэт пронес через весь свой творческий путь. Именно эта любовь привнесла в жизнь поэта драму и придала трагическое звучание всем его стихотворениям.

Мы уже писали выше о том, что, когда 14-летний Афанасий против своей воли получил фамилию «Фет», он тут же превратился из русского столбового дворянина в немца-разночинца. Такой крутой поворот в его судьбе в один миг стал источником его несчастий и бесчестья. Он лишился социального положения, дворянской привилегии, права наследования родового имения Шеншиных.

Желание дослужиться до дворянского титула сподвигло  Фета поступить на военную службу, и он стал унтер-офицером русской армии. А потом А.Ф. был направлен в гарнизон под Херсон…И вот, представьте себе: Херсонское захолустье, знойное лето 1848 г. Жарко. Хотя и поздний вечер. Офицеры кирасирского полка танцуют на балу.

Бал как бал, но вот тут появляется Она. Высокая, стройная и очень чувствительная к взглядам, брошенным на нее. Она будто из другой реальности. Дочь обедневшего помещика-вдовца с сербскими корнями, зовут Мария Лазич.  Там он и познакомился с ней.

22-летняя девушка была начитана и романтична, любила стихи Фета. На почве любви к поэзии молодые люди вскоре сблизились и полюбили друг друга. Со дня их первой встречи прошло почти два года, и окружающие стали смотреть на них уже как на жениха с невестой. В то время им были написаны и такие полные любви к М. Лазич строки:

Какое счастие: и ночь, и мы одни!

Река – как зеркало и вся блестит звездами;

А там-то… голову закинь-ка да взгляни:

Какая глубина и чистота над нами!

О, называй меня безумным! Назови

Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею

И в сердце чувствую такой прилив любви,

Что не могу молчать, не стану, не умею!

Я болен, я влюблён; но, мучась и любя –

О слушай! о пойми! – я страсти не скрываю,

И я хочу сказать, что я люблю тебя –

Тебя, одну тебя люблю я и желаю!

И все же, однако, со стороны Фета предложения руки и сердца всё не было, он не решался жениться, и своей неопределенностью измучил и девушку, и себя. По гарнизону поползли разного рода сплетни и слухи. Отец девушки попытался объясниться с Фетом, но и это не привело ни к какой ясности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.