Где ты, Потомуч?

Алексей Карачёв

Где ты, Потомуч?

Глава 1

Коська сидел за письменным столом и делал вид, что решает задачу по математике. На самом деле его голова была занята совсем другим. Со вчерашнего дня его не покидала обида на отца. Всю зиму отец обещал, что как только сойдет лед с реки, они пойдут на рыбалку. Все лето папа говорил, что рыбалка осенью – самая лучшая. Папа даже назвал точную дату совместной рыбалки – второе воскресенье сентября.

Рано утром, выглянув в окно, Коська обрадовался – дождя нет, погода отличная! Рыбалка! Ры-бал-ка!

– Папа, ты обещал… Идем?

– Обещал, значит, порыбачим… Только попозже. У меня работы много…

Может быть, и взаправду папа собирался поработать дома. Он часто брал с собой какие-то документы. Может быть. Но ведь он обещал. Обещал своему сыну. Единственному сыну. И отказался выполнить обещание.

Обидно.

Сегодня Коська уже получил одну двойку по окружающему миру из-за невнимательности.

«Ну, и пусть! – думал Коська. – Теперь еще по математике «пару» схлопочу. Вызовут отца в школу – будет краснеть перед завучем.

Владимир Сергеевич – коськин отец совсем не подозревал, какие коварные планы роятся в голове его сына. Он сидел в своем любимом кресле и читал «Аргументы и Факты». И вовсе не работал ни с какими документами.

Обидно.

Несколько лет назад отношения между отцом и сыном дали трещину. С каждым годом она все больше становилась похожа на пропасть. Коська понимал, что в той автокатастрофе, в которой погибла его мама, никто не виноват, но ничего не мог с собой поделать. Злился на отца. Владимир Сергеевич тоже не знал, как найти общий язык с сыном.

Этот сентябрьский вечер так и закончился бы ничем, кроме взаимных упреков и обид, если бы не звонок в дверь.

Обычный звонок, разве что очень короткий.

– Это еще кто? – проворчал папа и нехотя подошел к двери. Он неторопливо повернул ключ в замке и открыл дверь.

Очень часто папа вспоминал этот момент, разделивший жизнь его семьи на две, такие разные части.

Вначале папе показалось, что за дверью никого нет. Он уже собирался вернуться к чтению газеты, решив, что кто-то похулиганил со звонком, как откуда-то снизу раздалось деликатное покашливание. Папа посмотрел вниз.

В то же мгновение его рот сам собой широко открылся, а лицо из недовольного превратилось в изумленное.

Папа сделал шаг в сторону. Кто-то вошел и остановился посреди комнаты.

– Здравствуйте. Я немного погощу у вас, – голосом, не позволяющим возражений произнес незваный гость.

Две пары глаз уставились на него.

Еще один рот – Коськин – в дополнению к папиному сам собой широко раскрылся, а коськино лицо тоже сделалось удивленным.

Посмотреть было на что. Точнее, на кого.

Гостем оказался КОТ! Настоящий, живой, серый, пушистый кот. От привычных нам домашних «барсиков» его отличали три вещи. Этот кот был значительно крупнее. У него были синие глаза. И самое главное – он стоял на задних лапах, заложив передние, точнее, верхние, за спину. Стоял и улыбался.

Минут на пять комнату заполняла тишина.

Наконец, папин рот закрылся, а лицо стало чуть умнее.

– Вы кто? – с трудом вымолвил Владимир Сергеевич.

– Зовите меня Потомуч! – четко и звонко произнес кот.

– А – а! – воскликнули от неожиданности папа с сыном.

– По – то – муч! – повторил кот, видимо, решив, что его не расслышали.

– А фамилия у вас есть? – сам не зная почему, спросил папа.

– Моя фамилия – Камутуга!

– Так вы – японец, – сказал Владимир Сергеевич с таким видом, будто теперь-то ему все стало ясно-понятно.

– Еще чего, – разочаровал его Потомуч – я из кошачьих. Стыдно не понимать элементарных вещей, Владимир Сергеевич.

– Вы знаете, как меня зовут?

– Раз вы знаете, что меня зовут Потомуч, то и я знаю, что вас зовут Владимир Сергеевич. Да, кстати, у вас принято угощать гостей бергамотовым чаем с клубничным вареньем? Или я ошибся этажом?

– Нет-нет! – в один голос воскликнули Коська и папа, – присаживайтесь, пожалуйста, на диван. Вам здесь будет удобно.

Потомуча не нужно было просить дважды. Он уютно угнездился на диване. Папа уже гремел на кухне чашками-блюдцами, а кот, улыбнувшись, спросил:

– Ну что, Константин, так и будем молчать, или пойдем решать задачу по математике?

– А…а это…– Коська не мог понять, что ему выбрать – задачу или молчание. Ох, и не прост был этот Потомуч!

–Я бы на твоем месте выбрал рыбалку.

– Как это – рыбалку? – Коська не мог взять в толк, как из двух предложений можно выбрать третье.

– Элементарно, дружище! Ты хотел пойти на рыбалку? Тогда возьми удочку – и вперед!

– И все?

– Все!

Коська хотел еще что-то спросить, но в комнату вплыл папа с подносом, на котором стоял чайник с чашками.

– Как вижу, клубничного варенья у вас нет, – проворчал Потомуч.

– Может, подойдет смородиновое? – извиняющимся тоном спросил папа.

– Ну, хорошо. Сегодня подойдет смородиновое. Но завтра…

– Завтра будет лучшее в нашем городе клубничное.

Кот поморщился:

– Вот вторник – клубничное варенье? Какой все-таки у вас дурной вкус, милейший Владимир Сергеевич. По вторникам я ем отварную семгу. И, повернувшись к Коське, уточнил:

– Жареную мне врачи не советуют. Возраст, как-никак.

После обильного вечернего чая кот доковылял на задних лапах до папиного кресла, запрыгнул в него, свернулся клубком, и через минуту захрапел. От его храпа в серванте стала позванивать посуда, а стекла ритмично задребезжали.

– Фу-у, – выдохнул папа, – Ну и дела… Что будем делать, Костя?

– Может, милицию вызвать? Или МЧС?

– Ага, сейчас пойду и позвоню: «Дяденьки, родненькие, помогите! Ко мне в дом ворвался говорящий кот, съел трехлитровую банку варенья, прогнал меня с кресла и храпит так, что штукатурка с потолка сыплется…». Они быстро приедут. Вместе со «скорой помощью», – папа покрутил пальцем у виска.

– Факт! – заберут в «психушку», – прервав на мгновенье богатырский храп, проворчал кот.

Папа перешел на шепот:

– Боюсь, от этого Потомуча так просто не избавиться.

– Факт! Не избавиться, – так же шепотом заметил кот.

– Тогда пускай он поживет у нас, – глаза Коськи радостно заблестели.

– А что, собственно, вам остается? Я и так живу у вас, – Потомуч перевернулся на другой бок и продолжил свою громовую симфонию.

Коське казалось, что где-то вдалеке добродушный великан перекатывал с места на место каменные валуны. Валуны то с грохотом падали с большой высоты, то дробились на множество мелких осколков. И все это сопровождалось продолжительным эхом. А потом Коське стало казаться, что этот грохот, этот звук падающих осколков и далекое эхо складываются в песню. В необычную колыбельную песню:

Чтобы день перелистнуть

Спать ложись, пора уснуть.

Крепок сон. Мой сон могуч.

Спи, великий Потомуч!

Сядет солнце в тишине,

Там, в далекой стороне.

Крепок сон. Мой сон могуч.

Спи, великий Потомуч!

Опускается к нам тишь.

Папа спит и спит малыш.

Крепок сон. Мой сон могуч.

Спи, великий Потомуч!

Сладкий сон приснится нам.

Людям всем и всем котам.

Крепок сон. Мой сон могуч.

Спи, великий Потомуч!

Завтра будет много дел.

Колыбельную пропел

Тот, кто рядом, кто могуч,

Спи, великий Потомуч!

Впервые за несколько лет Владимир Сергеевич и его сын заснули быстро, без лишних бессмысленных разговоров, без пререканий и упреков.

Оказалось, что храп Потомуча был какой-то необычный. Он не раздражал, а, наоборот, усыплял.

Глава 2

Потомуч Камутуга, говорящий, ходящий на задних лапах кот поселился в доме семьи Ромашкиных основательно. В первые дни знакомства еще кто-нибудь из Ромашкиных нет-нет, да и вздрогнет, услышав то вкрадчивый, то звонкий голос кота. Прошло немного времени, и никто из них уже не мыслил жизни без Потомуча. Папа не задерживался на работе, а Коська торопился, просто летел, как на крыльях домой после школы.

Вечером все трое собирались в большой комнате и начиналось нечто необыкновенное.

К примеру, Коська делал уроки. Он открывал учебник русского языка, и, будто, про себя, читал:

– «В порт пришел фрегат с грузом шелка» Так, интересно… Как пишется: «фригат» или «фрегат»? «Шелк» через «ё» или «о»?

Потомуч тут же отзывался:

– Какие вы странные, люди. Зачем создавать себе проблемы на ровном месте? Вы когда-нибудь видели, чтобы коты прыгали на лыжах с трамплина или защищали докторские диссертации? Не знаешь, как писать эти слова, напиши другие.

– Какие – другие? – подхватывал игру Коська.

– Диктую, о, несчастный: «В порт пришел огромный траулер с треской!» Неплохая фраза, согласен?

– Отличная фраза! Только я не знаю, как правильно написать: «треской», или «триской»? И что такое «траулер»?

– Боже мой» Ты просто педагогическое недоразумение! Так и быть, делаю тебе уступку. Пиши: «К берегу подошла лодка с двумя карасями». Доволен?

– Класс! Еще по математике задано. Поможешь?

– Валяй. Я сделаю из тебя академика Иоффе.

И Коська начинал читать задачу по математике: «На лугу паслись шестнадцать коров. Десять из них спустились к реке напиться. Сколько коров осталось на лугу»?

Потомуч громко фыркнул, шерсть встала дыбом, а глаза блеснули зеленым светом:

– Разве это задача? Это просто издевательство над бедными животными. Разве с такой задачей выполнишь Продовольственную программу?

– А при чем тут Продовольственная программа? – улыбнувшись, спросил Владимир Сергеевич.

– Как при чем? Как при чем? Получается, десять коров напьются и вечером надоят во ведру молока, а остальные пусть от жажды всю ночь мычат? Это никуда не годится. Пиши такой ответ, Константин: «Решение. Шестнадцать минус десять равняется тридцать пять!» Написал? Ну, вот, теперь все в порядке – коровы напоены, дояркам – по ордену, и государственный заказ выполнен! Что там у тебя дальше?

Как вы сами понимаете, за такие вольности любой учитель будет ставить одни «двойки». Поначалу весь Коськин дневник был похож на красное лебединое озеро из-за этих отметок.

Но, постепенно, Коська так увлекся выполнением домашнего задания, что стал разбираться и в математике и в русском языке и в других предметах. В школе он все чаще получал хорошие отметки, а когда слушал советы Потомуча, лукаво улыбался, но в тетрадь записывал верные решения. Потомуч был не против.

Был только один школьный предмет с которым Потомуч ни за что не мог согласиться. Речь идет об «Окружающем мире».

Коська читал:

– Животный мир развивается от простого к сложному. На низшей ступени развития стоят беспозвоночные, чуть выше – рыбы, над ними – земноводные, еще выше – рептилии, птицы и звери. А на вершине эволюции – человек.

– Мя – у! – Потомуч так громко вскрикнул, что Коська с папой подпрыгнули на диване. – Что? Что такое? Это возмутительно! Какое неслыханное невежество! «Человек – вершина эволюции!» А я, стало быть, подножие эволюции?

– По-моему, здесь все логично, – сказал Владимир Сергеевич.

– Логично? И вы еще себя считаете здравомыслящим человеком?

Потомуч взял папу за руку и подвел ему к зеркалу на стене.

– Вот, полюбуйтесь, – показал кот на свое и папино отражение. – Что вы видите?

– Человека и кота.

– Нет-нет, уважаемый. Это зеркало показывает не просто кота и человека, а самое совершенное существо на свете – Потомуча. Ну, и вас – гражданина Ромашкина.

– Интересно, в чем же заключается ваше совершенство? – обиделся за весь человеческий род папа.

– Простите, милейший Владимир Сергеевич, что отвечаю вопросом на вопрос, но, боюсь, иначе мне не удастся разбудить ваши мыслительные способности. Вы можете жить без одежды?

– Разумеется, нет. Зимой у нас, знаете ли, холодно.

– А можете поселиться в том доме, в котором захотите?

– Нет, пожалуй.

– Может быть, вы способны прожить счастливую жизнь, не ходя на работу?

– Нет, мне семью кормить нужно.

– Так вас, верно, регулярно угощают отварной семгой? И при том бесплатно?

– Боюсь, что нет.

– Ага, вам уже страшно? Может быть, вы умеете разговаривать по-кошачьи?

– Не умею, – обреченно опустил голову папа. Ему стало стыдно за весь человеческий род.

Потомуч немного успокоился, улегся на спину в кресло, закинув задние ноги на подлокотник.

– Так и быть, просвещу вас, наивные заложники холодильника и газовой плиты.

И Потомуч стал объяснять, как на самом деле устроен мир:

– Все на Земле сделано для нас, котов. Деревья – чтобы ползать, рыба – чтобы есть, вы, люди – чтобы нас кормить. Снами, котами все ясно. Теперь об остальных. Самые сильные существа – муравьи. Они поднимают груз в пятьдесят раз тяжелее себя. Вам, Владимир Сергеевич, пришлось бы поднять бревнышко весом в три с половиной тонны для такого рекорда.

– Я что-то такое в учебнике читал, – блеснул эрудицией Коська.

– Молодой человек, перебивать котов неприлично. И не напоминайте мне после ужина о вашем, с позволенья сказать, учебнике.

– Простите, уважаемый Потомуч.

– То-то же… Продолжим просвещение. Самые хитрые животные – лягушки. Они так отвратительно квакают и так неприятно выглядят, что к ним никто и близко не подходит. Никто, кроме цапель. Эти цапли – самые глупые из всех птиц. Впрочем, возможно у них просто нет чувства прекрасного. Самые добрые – комары. Они так любят всех вокруг, что готовы целоваться всю свою жизнь. Самые жадные – собаки. Ни одна собака ни разу не поделилась сахарной косточкой с котом. Самые могущественные – рыбы. Если они одновременно ударят хвостами по воде, то поднимется такая волна, что затопит всю сушу. Да, чуть не забыл. Еще немного о нас, котах. Мы самые мудрые, самые красивые и величественные существа на свете! Эх, если бы люди знали, что станет с миром без нас! Мы боремся с низким уровнем культуры, уничтожая птиц. Мы уничтожаем рыбу, чтобы сохранить жизнь на суше. Мы прививаем окружающим щедрость, воюя с собаками. Именно нам, котам, приходиться образовывать вас, людей.

– Надеюсь, вам все ясно? Вопросы?

Владимир Сергеевич некоторое время сомневался, но, все же решился:

– У меня есть два вопроса, Потомуч.

– Я вас слушаю.

– Вопрос первый. Немного деликатный. Боюсь, как бы вас не обидеть…

– Меня вы не обидите. Вы же не обижаетесь на тараканов.

– Да-да, конечно… Скажите, Потомуч, вы на самом деле – кот?

Потомуч уже стал подремывать, но этот вопрос был таким неожиданным, что он с грохотом упал с кресла.

– Боже мой! А я еще сравнил вас с тараканами – самыми сообразительными созданиями. Да, солнышко мое, я – кот! Самый несчастный кот в мире, раз кто-то сомневается в моей природе.

– Извините, – смутился Владимир Сергеевич, просто мы не привыкли, что коты… такие.

– Да вы даже умываться после обеда не привыкли, – ворчал Потомуч, гнездясь в кресле. – Ваш второй вопрос, надеюсь будет не хуже первого.

Владимир Сергеевич долго собирался с духом, прежде чем задал свой второй вопрос:

– Потомуч, почему вы пришли именно к нам?

– Опять безграмотность. В науке не принято спрашивать «почему?». Принято спрашивать «как?» А на вопрос «как я пришел к вам?» ответ простой – я пришел на своих ногах.

Потомуч отвернулся к спинке кресла и захрапел.

Пришлось и Коське с папой укладываться спать. Они уже знали, что если не лечь в постель, то от волшебного храпа кота можно было заснуть сидя, и, даже, стоя.

Глава 3

Коська, как вы уже поняли, не был отличником и вовсе не был пай-мальчиком. Нет, большую часть времени он рос вполне законопослушным гражданином. Но иногда, толи после провальных контрольных и диктантов, толи после очередной конфронтации с папой, он позволял себе разные шалости. Так, мелочи. Проказить как следует, с вдохновением у него не получалось. Ну, кнопку подложить на стул Раисе Ивановне, доску мылом натереть, ну, там географическую карту за шнурок подвязать – вот и всё. Подойдёт Раиса Ивановна к карте – прицелится в неё указкой, Коська – дёрг за шнурок – карта под потолком, а у Раисы Ивановны лёгкий испуг. И всё.

В прочем нет не всё. Один раз с проказа получилось довольно громкой. Не очень результативной, но громкой.

За четвертную контрольную по математике пол класса получили двойки. Не –из-за мести, а просто чтобы снять стресс, одноклассники обратились к Коське: «Давай что-нибудь отчебучим».

И отчебучили.

Коська достал из портфеля отвёртку (в коськином портфеле можно было найти не только отвёртку, но и всё что угодно – вплоть до атомного коллайдера) и пока Раисы Ивановны не было в кабинете, открутил винтики из ножек её стула. А в место винтиков вставил спички. Стул стоит как настоящий, а сядет Раиса Ивановна – бац – стресса у коськиных одноклассников как не бывало.

Но всё пошло не по задуманному плану.

Прозвенел звонок. В кабинет вошла классная руководительница. Начался урок.

Раиса Ивановна долго не могла взять в толк – почему это такая необыкновенно железная дисциплина. Просто не дисциплина, а сверхпрочный ферросплав. Ей и в голову не приходило, что весь класс, затаив дыхание, ждёт, когда она сядет на стул.

Но, видимо, не зря Раиса Ивановна проработала в школе тридцать лет. Почувствовала она неладное и не села на стул. Десять минут проходит – шагает Раиса Ивановна между парт. Двадцать минут проходит – не садится Раиса Ивановна. Тридцать минут истекло – уже терпение учеников на пределе. Тишина просто звенит. Меряет Раиса Ивановна свой кабинет своими учительскими шагами. Уже звонок вот-вот прозвенит. Последний урок. Все уйдут домой. И стресс не будет снят.

Но тут, то ли на счастье, то ли на беду в класс вошел директор – Игорь Филиппович.

– Здравствуйте, ребята. Я ненадолго. Сидите-сидите. Да и я, пожалуй, присяду.

И прямиком к злополучному стулу.

Даже мухи на потолке притаились. Даже ветер за окном утих.

– Хочу я вам, ребята, показать одну вещицу, – произнес Игорь Филиппович, метясь на стул.

Примерился, как следует. И как сядет со всей директорской меткостью в это прокрустово ложе.

Ветер забушевал за окном. Мухи прикрыли головы лапками. Тридцать ученических сердец разом ёкнули. Нет больше стресса от двоек за контрольную.

Лежит Игорь Филиппович на полу и мух на потолке рассматривает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.