Фуршет в эпицентре рая

Доктор пустил несколько сигарных колец. Элис не перебивала, из предыдущих встреч она знала, что данное действие предшествует началу длинного монолога.

– Вы будете удивлены, Элис, если я скажу, что всё началось с Вашего отца? Он обратился к нам за помощью, узнав о моём изобретении.

Элис посмотрела на доктора с искренним удивлением.

– Так это Вы..?

– Да, – прервал её доктор. – Нейронный детектор правды – моё изобретение. Я был таким же, как Ваш отец.

Элис сдержала себя, дав доктору договорить.

– Таким же наивным, как он, – поправился доктор. – На самом деле помощь действительно требовалась, только не ему. Его маленькой дочери, то есть Вам, Элис. После серии трагических событий, произошедших в вашей семье, Вы отказывались жить из за сильнейшей депрессии. Психологи разводили руками, квантовое исследование сознания набирало ход, так что ваш отец зацепился за технологию нейронного сканирования памяти, как за соломинку. Он попросил нас стереть некоторые фрагменты вашего детства.

Элис с силой сжала ручку кресла.

– Не спешите его судить, – продолжал доктор. Ребёнку и впрямь ни к чему помнить такие жуткие подробности. Я никогда не ставил подобные опыты раньше, поэтому с радостью согласился.

– Использовать меня как подопытного кролика? – зло процедила Элис.

Доктор резко повернулся и положил сигару.

– Я могу закончить рассказ прямо сейчас и пожелать Вам спокойного сна!

Резкий тон доктора отрезвил Элис. Её бравада навсегда закончилась этой ночью. Она поспешила исправить свою ошибку:

– Простите, мои нервы на пределе. Я вообще не понимаю, как до сих пор не сошла с ума. Продолжайте, я не скажу больше ни слова.

Доктор взял сигару, пустил несколько колец, затем, после небольшой паузы, продолжил:

– Я согласился помочь Вашему отцу, потому что, как и он, верил в науку, свободную от предубеждений и политики. Я блокировал нейронную активность Вашего мозга, отвечающую за определённые промежутки времени, связанные с трагическими событиями. И сделал это совершенно бескорыстно. Небольшую услугу от Вашего отца потребовали совсем другие люди, под руководством которых я, ровно как и он, занимался своими исследованиями. Вам не сложно догадаться кто они и из какой организации.

– Я догадываюсь, – успела вставить Элис. – Имела честь лично познакомиться.

Доктор нервно стряхнул пепел:

– Ваш отец согласился на все условия, но затем либо передумал, либо просто решил перехитрить самую циничную и могущественную организацию в мире. Сначала он нелегально залез куда не следовало с помощью своего проектора, а затем и вовсе отказался сотрудничать. Эти люди не прощают даже косого взгляда на кончики своих ботинок, не говоря уже об откровенном плевке на погоны. Как бы то ни было, – Вашему отцу решили отомстить.

Доктор подал Элис стакан воды.

– Теперь Вы должны ответить мне на вопрос, действительно ли хотите знать всё, что с Вами произошло?

– Да, – Элис ответила не задумываясь.

– Извольте, – сказал доктор и нервно втянул сигарный дым в лёгкие. – Как я уже упоминал, у этих людей нет воображения, но они спасли Вам жизнь, – Ваш детский мозг не распался на части от жутких воспоминаний. Не знаю что нашло на Вашего отца, но он нарушил соглашение. Кто-то посчитал, что справедливость восторжествует, если Ваш мозг всё же разорвёт на части и устроил попытку теракта.

Элис вздрогнула всем телом и попыталась вскочить с кресла. Она закричала сильнее чем в ночном бреду:

– Вы хотите сказать, что я и являлась настоящей целью теракта!?

Доктор подбежал к креслу.

– Сядьте, иначе прибегут санитары! Я снял ремни ради Вашей же безопасности, не заставляйте меня прибегать к силе.

– Господи, но там же были дети! Почему нельзя было просто выстрелить мне в затылок в тёмном переулке "хлопушки”!?

Элис почувствовала внезапное жжение в предплечье, – доктор ввёл ей успокоительное.

– Я предупреждал, хотите ли Вы это знать, так что не надо истерик! Успокойтесь, иначе Вам придётся провести ещё одну ночь наедине с матерью и сестрой.

Элис сидела, опустив голову, стараясь не сорваться в истерику:

– Вы сделали то, что не удалось им, – разорвали на части мою душу и остатки веры в человеческий род.

Она посмотрела на доктора, как будто вспомнила что-то важное:

– Но если всё так, как вы говорите, какого чёрта меня пригласили на работу в Терема и почему я вижу эти сны, если вы стёрли их у меня из памяти?

Доктор налил ещё один стакан воды и передал Элис.

– Ваш неординарный поступок в кафе Барро, перед лицом смерти, дошёл до самого Главнокомыслящего. А уж у него воображения не занимать, поверьте мне, я знаком с ним лично. Он решил совместить приятное с полезным, – наказать Вашего отца и использовать Вас в спецоперации по извлечению агента штаба сопротивления. Признаться я был сильно удивлён, что им оказался поп. Во истину гениальный человек. А сны, потерянные в детстве, Вы видите по очень простой причине: я реактивировал эту временную зону в памяти во время вашего теста на детекторе правды, затем сделал данный нейронный контур наиболее активным в фазе глубокого сна с помощью специальных прививок. Никакой магии.

Элис, наконец поняла, что имел в виду доктор, когда говорил о страшном суде атеиста.

– То есть я буду видеть всегда одни и те же сны?

– Да, если мы не заблокируем их снова, или не сделаем менее активными, – победоносно улыбнулся доктор. – По вашему усмотрению. Мне жаль, что вы не дали мне возможности объяснить всё это в нашу первую встречу. Очень многого можно было бы избежать.

– Я ни о чем не жалею, – сказала Элис. – Вы знаете что сейчас происходит с моим отцом?

– Нет, – резко сказал доктор.

Элис показалось, что он начинает терять интерес к разговору после того, как сообщил Элис всю имеющуюся информацию.

– Это не в моей компетенции. Я могу считать, что мы, наконец, пришли к мирному соглашению?

Элис медленно опустила затёкшие ноги с кресла:

– Последний вопрос, доктор. Что означает цвет браслета на руках детей, улетающих с Папатриархом на святонебоходе?

Доктор удивился вопросу, но ответил незамедлительно:

– Зелёные, – расход на органы, синие, – сексуальные услуги, красные, – обряды с жертвоприношением, жёлтые, – "Золотой Фонтан Афродиты". Есть ещё вопросы?

XVII

Прохладным августовским утром все информационные трансляции Братства открылись демонстративным показом незапланированной экстренной теле-конференции. На пропагандистских слинфобачках Поп Державы появились представители силовых структур, – Потрох-Петруша, Шайбу, ассенизатор, Артур-Аурофоб, несколько полковников Элит-Кавалерии и хмырь-сексот. Силовики расположились за длинным серым столом, крайнее место, справа от ассенизатора оставалось свободным.

Мероприятие явно отличалось ото всех остальных, – представители зарубежных СМИ Нектарии, Северо-Баллистического Пасьянса и Агонии, были приглашены в Братство, получив беспрецедентное право освещения данного события на весь мир.

Через несколько минут в зале появилась Элис. Она прекрасно выглядела, на лице не было ни одной царапины, взгляд был спокойный и доброжелательный ко всем окружающим, включая агентов спецслужб.

Её появление на пресс-конференции стало полной неожиданностью для журналистов. В зале послышались злобные выкрики, заглушаемые редкими аплодисментами. Двое из ларца вежливо провели её к столу, закрепили микрофон и молча удалились. Табличка с именем Элис появилась в самый последний момент, для усиления сценического эффекта.

Потрох-Петруша проверил слышимость, постучав пальцем по микрофону, и взял слово:

– Попрошу тишины. Просьба ко всем находящимся в зале, – соблюдать дисциплину и следовать установленному регламенту. Настоящая конференция посвящена попытке теракта, на объекте Братства, имеющим важное стратегическое значение для всей Поп Державы. Час назад мы узнали о желании Элис Найтингел пообщаться со СМИ и нашли для этого легальные возможности. Решение об участии Элис было принято в самый последний момент.

Один из корреспондентов Нектарии демонстративно покинул зал в знак протеста, заявив, что выступление происходит под давлением спецслужб Братства и ими же инициировано.

Элис дали слово не сразу. Артур-Аурофоб осветил известные всем подробности теракта, отметив близость кафе Барро к биохимическому гетто-предприятию. Он возложил всю вину за произошедшее на Штаб Сопротивления и Северо-Баллистический Пасьянс:

– Со всей ответственностью заявляю, – данный теракт имел целью уничтожение важнейшего биохимического предприятия страны внутренней боевой организацией при поддержке западных союзников. Достоверные данные и неопровержимые доказательства находятся в нашем распоряжении и будут предоставлены прессе через несколько минут. Все сидящие в зале могут задавать вопросы в порядке очереди.

Артур-Аурофоб посмотрел на Элис. Она поправила причёску и пододвинулась ближе к микрофону:

– Немного волнуюсь, ещё час назад не знала, что мне предоставят такую возможность. Я хочу сделать заявление: мною был подготовлен теракт в Кафе Барро по заданию Штаба Сопротивления, при финансовой поддержке Северо Баллистическим Пасьянсом.

Зал загудел. Из первого ряда поднялась женщина. Представившись корреспондентом "Радио Пасьянса" она обратилась напрямую к Элис:

– Правда ли, что вы подвергались пыткой сном, то есть методом выборочной активации нейронных событий в фазе глубокого сна, основанном на технологии детектора правды?

– Хорошо, что Вы начали разговор с шутки, – улыбнулась Элис. – Комментировать это просто смешно. Я прекрасно сплю, здорова, и хорошо себя чувствую. Меня не пытают никакими нейронными детекторами, не колют прививки, сыворотки правды или инъекции лжи. Если не верите, так и скажите.

Скептиков в зале нашлось действительно много.

– Я не верю ни одному Вашему слову, – сказала одна из журналисток, представившись работницей радиостанции "Свободная Нектария". – Просто держитесь и не падайте духом.

– Я могла бы доказать Вам это на детекторе правды, но боюсь Вы не поверите даже всему научному сообществу, – отшутилась Элис.

Затем лицо её сделалось непроницаемым, она говорила более чем серьёзно:

– Никакого торга со следствием у меня не было и быть не могло. Моё участие в подготовке теракта было добровольным. Это исключительно мой выбор.

– Зачем Вы выступаете на этой пресс-конференции? – спросил молодой журналист из второго ряда, с подозрением смотревший на Элис с момента её появления.

Элис оживилась, как будто вспомнила что-то очень важное:

– Я понимаю какой ущерб нанесла Поп Державе и хочу сделать всё от меня возможное, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Я всегда хотела служить обществу, по этой причине работала в агенстве "Будни Братства". Теперь у меня есть возможность искупить тот вред, который я нанесла своей стране.

Элис говорила искренне. Несмотря на это, у сидящих в зале возникало ощущение, что она через силу хочет убедить корреспондентов в своей правоте.

– Вы можете привести хоть одно доказательство своим словам? – спросил журналист.

Потрох-Петруша сделал жест рукой в направлении зала и что-то шепнул на ухо Артуру-Аурофобу. На сцену поднялся человек. Элис узнала полицейского, который задавал ей вопросы сразу же после теракта.

– Вы знакомы с этой женщиной? – обратился Артуру-Аурофоб к сержанту, показывая на Элис.

– Да, – ответил тот не задумываясь. – Я допрашивал её сразу же, после того, как террористы были обезврежены.

– Как Вы поняли, что она принадлежит к Штабу Сопротивления?

– Она назвалась своим запрещённым урождённым именем. Дальнейшее не требует доказательств.

– Спасибо, – Артуру-Аурофоб победоносно посмотрел в зал. – Пока свободны.

Сержант послушно вернулся на место. Из зала встал журналист, представившийся работником "Будни Братства".

– Скажите Элис, как вы относитесь к Главнокомыслящему?

Элис ответила без заминки, как будто ответ был заучен заранее:

– Когда мы готовили террористов боевиков для совершения террористических актов на территории стратегических государственных объектов, всегда мотивировали их, рассказами о сладкий жизни на небесах в окружении гурий-клонов. Так нас учили консультанты по диверсионной деятельности из Штаба Сопротивления. Некоторые смертники сомневались, – молодые здоровые парни не понимали чем будут ублажать свой небесный гарем гуклонок, если бомба разорвёт их собственные тела на части. Тогда Ной, вдохновитель штаба, нашёл необычный выход из положения. Он предложил боевикам заматывать гениталии стальной проволокой, сохраняя достоинство для мира иного. Дико, конечно, но на наше удивление это сработало.

– А какое это имеет отношение к моему вопросу? – спросил растерянный журналист.

Элис мечтательно улыбнулась.

– Стальные яйца даются человеку от рождения! У Главнокомыслящего они сделаны из стали. Проволока ему не требуется. Вот какое отношение.

Зал опять загудел, журналист одобрительно засмеялся и сел на кресло с чувством полного удовлетворения.

– Скажите, как Вы попали в Штаб Сопротивления?

Элис выдержала паузу.

– Меня завербовал в боевую организацию мой собственный отец.

По залу прокатились возгласы удивления и порицания. Крики "Позор!” журналистов Братства заглушали возмущённые "Не верю!” корреспондентов Нектарии и Северного Пасьянса.

Потрох-Петруша сделал жест рукой, призывая к спокойствию, затем обратился к Элис:

– Что Вы ещё хотели бы сообщить жителям Братства? Сейчас самая подходящая возможность.

Элис игриво посмотрела на сидящих в зале людей:

– Я бы хотела загадать несложную загадку думающему населению.

– Пожалуйста, – Потрох-Петруша деловито сложил руки и победоносно поднял голову.

Элис затейливо окинула взглядом сидящих в зале журналистов:

– Кто мне скажет, как называется самая высокая золотая гора Агонии, которой владеет всего один человек?

Зал молчал. Элис насладилась тишиной, потом торжественно заявила:

– Ной!

VIII

Профессор не видел дочь уже месяц. С тех пор, как её увезли в Терема, он потерял мотивацию не только работать, но и просто выходить из дома. От Элис не было никаких вестей, ни хороших, ни плохих, и именно это делало его существование невыносимым. Полное отсутствие информации вгоняло профессора в жесточайшую депрессию. Он сидел на девятом этаже своей крошечной квартиры и пытался не пропустить ни один новостной выпуск в надежде получить хоть какие-то сведения о дочери. Он не видел даже церемонию награждения, – мероприятие не демонстрировалось публично из за присутствия разведчиков и секретных сотрудников.

Снаружи послышались пьяные вопли, профессор растерянно подошёл к окну: толпы людей собирались около центрального слинфобака, полиция никак не реагировала на происходящее. Люди расталкивали друг друга локтями, сыпали проклятиями, хватались за голову и рвали на себе остатки волос. За месяц ничего подобного не происходило в геттополисе даже близко. Профессор выбежал на лестничную клетку и понёсся вниз как сумасшедший. Блеснула слабая надежда – услышать хоть что-то, что могло иметь отношение к дочери.

У стендов, в благородной ярости, заходилось буйное месиво грязных и возбуждённых людей. Праведная злоба искривляла и без того уродливые лица. Профессор понял что произошло событие державного масштаба. В нескольких метрах от него громко разговаривали две опустившиеся, сморщенные бабы.

– А говорила я, а? Я знала, я говорила, – орала одна.

– Вшивые интеллигенты! – брызгала слюной другая. – Прочухала ты их.

Заметив профессора они замолчали и шарахнулись от него как от огня, провожая ненавистными мутными взглядами. Профессор направился к слинфобачку. Все, кто знал учёного в лицо, отбегали и отворачивались от него, как от прокажённого. Беззубая старуха, молилась, глядя на слинфобачок, как на икону Дамского Угодника Николая. Увидев профессора, она перекрестила его, как ночной кошмар и в ужасе попятилась назад, словно искала спасение в разъярённой толпе людей.

Кто-то подошёл к нему сзади и сочувственно обнял как лучшего друга. Это был Вейц. Сейсмолог был пьян; говорить он не мог, но хорошо понимал что делал. Вейц плюнул в бесформенную массу крестопьян, поднял огромный кулак и пригрозил всем, кто волком смотрел на учёного.

Профессор подошёл в тот момент, когда Элис признавалась в совершении теракта. Земля задрожала у него под ногами, как в день прилёта религиозного картеля Папатриарха. Он пошатнулся, Вейц подхватил его из последних усилий, так как сам еле стоял на ногах. Профессор отцепился от друга и, как пьяный крестопьянин, попятился обратно к подъезду. Подниматься на девятый этаж не было сил. Он прислонился к холодной стене лбом и вызвал лифт, первый раз за несколько лет жизни в геттополисе.

У входа в квартиру лежала раскрытая книга. Кто-то подбросил её, когда учёный, всего на пять минут, выходил из дома. Профессор зашёл в квартиру, рухнул на кресло и прочитал несколько первых страниц. Книга была написана блестящим языком, – так умели творить только до рождения Братства. В ней рассказывалось о человеке, которого судили лишь за то, что он посмел быть прозрачным. Циничный привет от спецслужб, – профессору сообщали, что знают о нём каждую мелочь и видят всего насквозь. Ему негласно вручили повестку, – повестку на казнь.

Он посмотрел вниз, – Вейца избивала толпа, зомбированная свежими информационными новостями. Профессор ничем не мог ему помочь. Он настежь распахнул окно, затем позвонил другу, единственному оставшемуся на свободе из научного сообщества старой школы.

– Послушай, – сказал он, пропуская мимо ушей приветствия, – если вдруг позвонит Элис, скажи ей..

Профессор слеповато прищурился, – поток солнечного света, прорвавшийся в открытые ставни, как луч снайперского прицела, внезапно осветил комнату.

– Скажи ей, что она навсегда останется для меня последним утром в незнакомой стране.