Корона из жемчуга и кораллов

Эта медуза была меньше той, которую мы видели на днях, а молодые особи, как известно, менее ядовиты, чем взрослые. Но намеренно подвергать себя ожогу? Кто знал, какими могут быть последствия?

– Если ты можешь придумать другой способ оставить меня в Варинии, то я с удовольствием тебя послушаю. Но если не можешь, то я не хочу слышать ничего, кроме поможешь ли ты мне или нет? – сказала Зейди.

Это не ты! – хотела закричать я. Она говорила холодно и бесчувственно, как мама.

– Я сделаю для тебя все что угодно, Зейди. И ты знаешь об этом. Но я не буду помогать в том, что причинит тебе вред.

Я начала уплывать, но ее рука отчаянно схватила мою.

Она притянула меня к себе, пока наши лбы не оказались так близко, что почти соприкоснулись. Через мгновение ее лицо сморщилось и она заплакала.

– Пожалуйста, Нора. Мне страшно.

Я несколько секунд смотрела на нее, пытаясь представить, что хочу чего-то так сильно, что готова навредить себе навсегда из-за этого. Зейди не знала такой боли, как я; она, возможно, не понимала, о чем просит.

Но она видела, как я страдаю. Она знала, через что я прошла. И просто наблюдать за этим, должно быть, было мучительно для нее, и я хорошо понимаю, как тяжело мне будет видеть мучения сестры. Если она решилась на такое, она должна была испытывать безграничное отчаяние.

Мои глаза наполнились слезами, когда я начала понимать, что Зейди уже было больно. Уход Сэми, возможно, и не причинил бы ей физической травмы, но я чувствовала себя так, словно меня пронзали ножом в сердце каждый раз, когда я представляла, как Зейди покидает Варинию. Она бы чувствовала то же самое по отношению и ко мне, и к Сэми. Я посмотрела на ее руку, сжимающую мою, на безупречную кожу ее руки. Она умудрялась жить все эти годы, не получив не единой занозы, и она хотела, чтобы я помогла ей испортить все это в одно мгновение?

– Я не могу! – воскликнула я, и слезы хлынули у меня из глаз. – Я не сделаю этого с тобой, Зейди. Мне очень жаль.

Я уже удалилась от нее на некоторое расстояние, когда она крикнула мне вслед.

– Тогда я сделаю это сама!

Я обернулась и увидела, как она достает нож из лодки и ныряет под воду.

– Зейди, нет!

Я рассекала воду по направлению к ней и добралась как раз вовремя. Я потянула ее за плечо, разворачивая к себе, и на мгновение мы застыли в неподвижности, ее лицо отражало ту же боль, которую испытывала и я.

– Пожалуйста, Нора, – воскликнула она, как только мы вынырнули. – Если ты не сделаешь этого для меня, то по крайней мере останься со мной. Я не могу сделать это в одиночку.

Я ненавидела себя за то, что кивнула. Но я знала, что возненавижу себя еще больше, если уйду, а она серьезно поранится, пытаясь сделать это самостоятельно.

– Как ты собираешься это сделать? – спросила я дрожащим голосом.

Часть беспокойства исчезла с ее лица, но я почувствовала, будто приняла эту часть на себя.

– Я отрежу одно из щупалец и положу его себе на ногу. Его нужно будет подольше подержать на моей коже, чтобы добиться ран, которые оставят след навсегда.

Я в ужасе на нее уставилась.

– Откуда ты это знаешь?

Она направилась в другую часть лодки, подальше от медузы.

– Как-то раз мне об этом рассказала мама. Она поведала, что, если вдруг когда-нибудь меня ужалит медуза, самое важное в такой ситуации – как можно скорее избавиться от щупалец и использовать что-то плоское и твердое, чтобы извлечь жала. Иначе на коже навсегда останутся шрамы. Эта медуза волосы девы маленькая. Не думаю, что у нее достаточно яда, чтобы убить меня.

– Ты не думаешь? – вскрикнула я.

– Уверена, что недостаточно.

Это не сильно обнадеживало.

– И что же мы скажем маме или отцу? Что мы скажем остальным селянам?

– Что отправились поплавать ночью и не заметили ее. Никто и не подумает, что я могла бы это сделать нарочно с собой.

Она была права. Хоть я и была сейчас с ней, но и сама едва ли верила в происходящее.

– А что, если Сэми тебя не примет?

– Он любит меня, Нора. Я знаю, что он ни за что не изменит свое решение.

Как раз я-то знала, как может измениться любовь с появлением шрама, но у меня не хватило духу рассказать ей об этом.

– Его отец – губернатор. Он не позволит ему жениться на тебе.

Зейди помотала головой.

– Если я нужна Сэми, его родители прислушаются. А если нет, то мы сбежим вместе.

От шока я зажмурилась. Я хотела сбежать с Зейди, но никогда не верила в то, что она действительно бы это сделала.

– Ты обсуждала это с ним?

– Нет, но я просто знаю это. Мы целовались, Нора. И это было подобно обещанию. Что он любит меня так же, как люблю его я. Что он готов ради меня на все. Я не могу передать тебе это чувство, когда ты точно знаешь, что кто-то готов сделать для тебя все что угодно.

Я резко вздохнула, ее слова, будто крючком с зазубриной, полоснули мое сердце. Разве она не знала всегда, что я сделаю ради нее все что угодно?

– И ты все равно просишь меня об этом? Почему бы тогда не попросить Сэми, если он настолько сильно тебя любит?

Она притянула меня к себе.

– Потому что именно ты моя родственная душа. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо когда-либо знал или будет знать. Потому что я доверяю тебе больше, чем доверяю Сэми. И потому что именно ты самая сильная личность из всех, что я когда-либо знала. Только ты можешь мне помочь.

– Несправедливо с твоей стороны просить меня об этом, – сказала я, а мой голос сорвался на всхлип.

– Ты защитишь меня, – сказала она сквозь собственные слезы. – Как оберегала меня всегда, и сейчас не бросишь.

Мне пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать. Часть меня была в бешенстве от того, что моя сестра вообще меня об этом просила, что поставила меня в такое положение. Я хотела отказать ей, вернуться в постель и проспать следующие два дня, пока все это не закончится.

Но она была права. Она не могла попросить у меня ничего из того, что я бы для нее не сделала. И если это действительно было то, чего она хотела, то я не могла позволить ей пережить это в одиночестве.

– Я помогу тебе заполучить щупальце, – наконец выпалила я. – Но я делаю это только потому, что боюсь, что сама ты навредишь себе, пытаясь это сделать, а не потому, что согласна с твоим решением.

– Я понимаю.

Она полезла в лодку и вручила мне самый острый гарпун отца и сеть для ловли маленьких рыбок.

– Будь осторожна.

Я взяла гарпун с сетью и нырнула под воду. Медуза находилась в большой сети, в которую ее поймала Зейди, но несколько щупалец просунулись сквозь отверстия. Когда мои слезы смешались с соленой водой вокруг меня, я попыталась унять дрожь в руках, и мне потребовалось несколько попыток, прежде чем мне удалось отрубить четыре или пять тонких щупалец. Я протянула руку с маленькой сетью и поймала их, все еще не уверенная, правильно ли я поступаю, а затем осторожно поднялась на поверхность, держа сеть на расстоянии вытянутой руки.

Зейди держала в руках небольшой кусочек коряги.

– Я подумала, что лучшим решением будет сделать это именно здесь, так никто не сможет услышать мой крик, но на всякий случай я зажму эту деревяшку зубами. Сейчас нам нужно забраться в лодку на тот случай, если я потеряю сознание.

Только сейчас я осознала, что она уже все спланировала. Возможно, даже в тот день, когда мы нашли мертвую медузу.

– А что потом?

– Вот потом и узнаем.

Я забросила сеть и щупальца в лодку, потом забралась сама, приземлившись рядом с Зейди. На нас обеих были надеты только туники, и морская вода на длинных ногах Зейди блестела в свете луны. Она пока была невредимой и совершенной. Еще не поздно было вернуться домой и притвориться, что всего этого никогда не было.

– Зейди, остановись, пожалуйста, – умоляла я. – Что, если мы вместе поговорим с губернатором Кристосом? Может быть, он согласится позволить мне занять твое место.

Она покачала головой.

– Даже если он согласится, то мама – ни за что. Она твердо решила, что моя судьба должна быть именно такой.

И еще она думает, что я недостаточно красива, подумала я. Она никогда бы не стала рисковать, вдруг тогда старейшины выберут на место Зейди Элис.

Она села с одного конца лодки и зажала между зубов кусочек плавника.

– Я готова, – сказала она сквозь деревяшку.

Я подобрала маленькую сеть, где щупальца уже почти перестали мерцать. Сколько уже времени? Сколько у нас есть времени до пробуждения родителей и до того, как они обнаружат, что мы натворили? Что скажет мама, когда узнает обо всем? Я знала, что все вот-вот навсегда изменится, но все равно подала ей сеть. Я думала об увечьях Дидоны, которые видела всего однажды, когда мы ненадолго пришли навестить ее после несчастного случая. Место, которого коснулись щупальца, вздулось и было розовым, как будто по ее ноге ползало множество червей.

Я представила Зейди с подобными шрамами и начала плакать, крепко зажмурив глаза, когда она опустила сеть на свои ноги, и приготовилась к ее воплям.

– Я не могу.

Мои глаза распахнулись, и по телу прокатилась волна облегчения.

– Хвала богам.

Она выплюнула деревяшку.

– Это должна сделать ты, Нора.

– Что? – Я яростно замотала головой. – Нет, я сказала, что останусь с тобой, но я не стану этого делать.

Зейди отложила сеть в сторону и опустилась на дно лодки, чтобы встать передо мной на колени.

– Пожалуйста, – умоляла она. – Если мне придется уехать в Иларию, я умру из-за разбитого сердца. И ты тоже не сможешь жить, если тебе придется остаться здесь без меня. Может быть, не сразу, но такая жизнь постепенно погубит тебя, я знаю тебя, Нора. Ты никогда не будешь здесь счастлива.

– Не делай этого, – сказала я, всхлипывая. – Не делай этого ради меня. Я ничего этого не хочу!

Она снова потянулась за сетью и так настойчиво мне ее всучила, что я вздрогнула.

– Если ты действительно меня любишь, то поможешь мне.

Я никогда не видела Зейди в таком состоянии, ее глаза были так широко распахнуты, что белки были видны целиком. Она обезумела от отчаяния, и я с трудом узнавала в ней свою любимую сестренку.

– Прошу, не говори так.

Она застыла там, дрожа от страха, гнева и безысходности. Все называли это честью. Быть избранной девушкой, быть красивой, выгодно выйти замуж. Но честь обернулась по-другому: испуганная девушка, умоляющая на коленях об избавлении.

– Я не могу поверить, что это именно то, чего ты хочешь, Зейди. Просто не могу.

– Это так, Нора. Больше всего на свете.

Мне потребовались все мои силы, чтобы забрать у нее ручку сетки, но я почувствовала, что она испытала облегчение, как если бы я испытала его сама. Она была так напряжена, мне пришло в голову, что она может порваться, как рыболовная леска.

– Я люблю тебя, – сказала я ей.

– Ты была для меня всем, – сказала она, и в ее голосе слышалось глубокое и искреннее чувство. – Моими руками, когда мне не разрешали грести, моими ногами, когда мне не разрешали нырять. Моими губами, когда я не могла защититься от мамы. Теперь мне нужно, чтобы ты была моими руками, Нора.

Я прикусила губу, чтобы заглушить свой крик. Но если Зейди не могла сделать это самостоятельно, я буду твердой рукой, которой ей не хватало. Я опустила сеть, пока первое щупальце не зависло прямо над обнаженной кожей ее бедра, и снова засомневалась.

– Зейди, я…

Прежде чем я успела остановить ее, она протянула руку, взяла меня за руку и заставила опустить ее. В ужасе я вырвалась и выронила сеть, но щупальца, которые коснулись ее, уже прилипли к коже. Зейди содрогнулась, когда крошечные жала вцепились в ногу, подтягиваясь к ней.

Прикусить губу было уже недостаточно. Я укусила себя за руку, чтобы не закричать. Полупрозрачные голубые линии прилипли к ноге Зейди, даже когда она начала трястись, даже когда она начала корчиться от боли. Ее кожа покраснела, а затем покрылась волдырями. Я с ужасом наблюдала, как щупальца, казалось, растворились в ее теле.

– Сними их! – наконец взвыла она. – Умоляю!

– Как? – взвизгнула я.

Я зачерпнула руками морскую воду и попыталась смыть щупальца, но те немногие, что оторвались, унесли с собой полоски кожи моей сестры. В моих отчаянных попытках помочь ей щупальце коснулось моей руки. Боль была такой невыносимой, что я наконец позволила себе закричать, зная, что страдания Зейди были в тысячу раз хуже.

В отчаянии я подхватила ее под руки и сбросила за борт лодки, держа ее одной рукой на плаву, в то время как другой пыталась соскрести оставшиеся щупальца отцовским гарпуном, стараясь, чтобы она потеряла как можно меньше крови.

К тому времени как мы закончили, Зейди была без сознания, а вода вокруг нас потемнела от крови.

7

После того как я подняла ее обратно в лодку, мы некоторое время лежали, пока я пыталась восстановить свое дыхание. Я не могла позволить себе потерять сознание, не сейчас, когда глаза Зейди по-прежнему оставались закрытыми, когда она лежала рядом со мной, такая бледная и неподвижная. Я должна была вернуть нас домой как можно скорее, но сначала я отсоединила оставшуюся часть медузы от сети и разрубила ее на кусочки гарпуном.

И пусть моя рана на руке горела при каждом взмахе веслом, она уже заживала. Пока гребла, я с трудом могла смотреть на ногу Зейди. Ее правое бедро приняло на себя основной удар, впрочем, несколько случайных кусочков щупалец задели левое бедро и нижнюю часть живота. При свете луны ее лицо было мертвенно-бледным, а ожоги были ярко-красными даже в темноте. Яд проник в кровоток почти мгновенно, и ее бросило в жар. Я боялась, что если в ближайшее время мы не окажем ей помощь, то она действительно может умереть.

Но Зейди была без сознания, поэтому именно мне придется позвать родителей, объяснить, что стряслось, помочь позаботиться о ней. И я боялась. Мне было страшно, что они будут винить меня, что план Зейди не сработает и они все равно отправят ее или отправят Элис вместо нее, и тогда мама будет обвинять меня еще и в этом. Я боялась за свою сестру, боялась, что Сэми не сможет не замечать этих ран. И, что хуже всего, я боялась себя. Потому что я не только допустила, чтобы что-то подобное произошло с человеком, которого я люблю больше всех на свете. Я еще и поспособствовала этому, несмотря на то что в самом конце Зейди заставила меня это сделать.

Я налегла на весла, когда наш дом появился в поле зрения, а затем быстро привязала лодку к столбу. Я вытерла со щек слезы и поднялась по веревочной лестнице.

– Мама! Папа! – пронзительно закричала я в темноту. – Помогите!

Я услышала движение с их стороны занавески, но недостаточно быстрое. Отец сел в постели, когда я отодвинула ткань в сторону.

– Что случилось, дитя?

Он использовал слово дитя, когда не мог точно сказать, кто конкретно из нас говорит.

– Зейди, – сумела я проглотить комок в горле. Я никогда в жизни так сильно не плакала, даже когда порезалась о кровавый коралл. – Ее ужалила медуза волосы девы.

Мама, которая до этого ворчала во сне, вскочила.

– Что? – закричала она пронзительным от ужаса голосом.

С дрожащими руками я наклонилась, чтобы помочь ей подняться.

– Мы плавали и не заметили ее, пока не стало слишком поздно. – Мои слова были ложью, но горе и ужас были абсолютно неподдельными. – Она в лодке, без сознания. У меня не хватило сил поднять ее сюда.

– Талос, нет! – закричала мама. Родители промчались мимо меня. Я услышала всплеск воды, когда нырнул отец, а затем мамин вопль, когда она посмотрела вниз через дверцу люка.

– Моя малышка, – причитала она. – Что случилось с моей прекрасной малышкой?

Меня накрыло внезапным воспоминанием о том злополучном дне, когда именно я была той, кто лежал в лодке без сознания. Что случилось с моей прекрасной малышкой? Мама сказала тогда те же самые слова обо мне. Вдруг мои колени подкосились, ноги стали ватными, и я незаметно осела на пол нашего дома.

Из-за маминых криков в других домах начали загораться фонари. Отец звал на помощь.

– Приведи старейшину Немею, – скомандовал он, бережно передавая Зейди маме через дверь.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что эти слова были сказаны мне. Я с трудом поднялась, благодарная за то, что появилась возможность уйти. Мне было невыносимо смотреть на ноги своей сестры, на кошмарные последствия того, что мы натворили.

Как только я вернулась в лодку, часть моих сил вернулась ко мне, и я налегла на весла сильнее, чем когда-либо раньше. Я с трудом заставила себя остановиться возле дома старейшины Немеи, чтобы не уехать из Варинии, подальше от маминых воплей.

Пожилая женщина уже выходила из своего дома, когда я подплыла.

– Что случилось, милая?

– Моя сестра, – произнесла я, тяжело дыша. – Ее ужалила медуза волосы девы. Она без сознания.

– Зейди? Нет, не может быть!

Она снова исчезла в доме и появилась через минуту с тяжелой сумкой. Конечно, предпочтительнее было бы привести деревенского врача, но в прошлом году он умер из-за нападения акулы прежде, чем успел полностью обучить свою дочь ремеслу.

Я взяла сумку и помогла ей сесть в лодку, а затем перевезла нас так быстро, как смогла. К тому времени вокруг нашего дома уже собралось несколько лодок. Мы с Немеей поспешили к нашей с Зейди постели, на звуки маминых всхлипов.

– Посторонитесь, – сказала Немея моим родителям, проходя мимо них, уже доставая мази и полоски ткани из своей сумки. Зейди лежала на кровати, все еще без сознания, а ее лоб покрылся капельками пота.

– Как ты могла позволить этому случиться? – закричала мама в тот момент, когда увидела меня. – Как можно было быть настолько глупой, чтобы взять с собой сестру на ночное купание в такое время?

Я могла бы сказать, что это идея Зейди, что я не хотела идти плавать. Я могла сказать маме правду, часть меня хотела этого. Но как только мой взгляд упал на ее ногу, на отсутствующую кожу и лужу крови, то поняла, что никогда бы не смогла предать ее.

– Прости меня, мама, – сказала я ей со слезами на глазах. – Мы просто ее не видели. Я думаю, она уже была к тому моменту мертва.

– Ты соскребла жала? – спросила у меня Немея.

– Да, думаю, да. Я делала все возможное.

– Хорошо. – Она открыла небольшую баночку из китовой кости, полную переливающейся розовой мази, и начала намазывать ее на ногу Зейди. – Жемчужины помогут ей исцелиться, но, боюсь, раны слишком глубокие, чтобы когда-нибудь полностью исчезнуть.

От слов Немеи мама зарыдала еще сильнее.

– Но она ведь выживет? – спросил отец.

– Она будет жить, если нам удастся сбить температуру.

Немея попросила меня намочить полотенце свежей водой, чтобы положить Зейди на голову, и заставила меня смочить парой капель ее кровоточащий рот, поцарапанный занозами деревяшки, которую она зажимала. Старейшина наблюдала, как я промакала ее кровь, но вопросов не задавала. Мама мертвой хваткой вцепилась в руки Зейди, покачиваясь вперед-назад на коленях и бормоча молитвы Талосу и всем остальным богам, которых она могла назвать. Отец расхаживал по комнате, пока Немея перевязывала ногу Зейди тканевыми бинтами.

Через наше окно я видела людей, толпившихся на нашем балконе.

– Смотри, папа, – сказала я.

Наш дом не мог выдержать веса стольких людей. Он вышел на улицу и сказал им, чтобы они уходили, что произошел несчастный случай и утром они обо всем узнают.

Когда я услышала, как губернатор Кристос снаружи вежливо, но настойчиво велел людям уходить, я почувствовала волну облегчения. Он вошел в дом вместе с Элиди и Сэми и поспешил к Зейди. Когда все столпились вокруг нее, Зейди была скрыта из виду, и Сэми сначала заметил меня.

– Нора, что произошло? – спросил он, присев на корточки возле меня.

– Мы плавали. Ее ужалила мертвая медуза волосы девы. Я доставила ее домой так быстро, как только смогла.

Он притянул меня в свои объятия, и я позволила себе на мгновение успокоиться. Сэми позаботится о Зейди, что бы ни случилось.

Мама плакала в углу, а мама Сэми бормотала тихие слова, пока губернатор Кристос разговаривал с отцом. Старейшина Немея закончила перевязывать раны Зейди и наливала воду в горшок. Я наблюдала, как она положила горсть трав и несколько шариков розовой мази и размешала.

Я поднялась с помощью Сэми и пошла разжигать огонь в нашей глиняной печи.

– Что вы делаете? – спросила я у Немеи.

– Крем поможет ее ранам, а бульон поможет ей справиться с лихорадкой.

Когда смесь закипела, она попросила миску и налила в нее бульон. Отец пытался немного приподнять Зейди, чтобы она могла попить, но та была вялой, как морской огурец. Мне показалось, что я увидела движение ее ресниц, и ей удалось проглотить немного бульона, но она не проснулась. Даже, наверное, к лучшему, что она спала, – боль, должно быть, невыносимая.

Немея позвала моих родителей.

– Этой девочке нужно отдохнуть. В таком состоянии она не может ехать в Иларию, даже если предположить, что она еще будет нужна принцу. Завтра я созову экстренное заседание со старейшинами и мы обсудим, что делать дальше.

– С ней будет все в порядке, – сказала мама, выпрямляя спину. – Она была рождена стать принцессой, и она отправится в Иларию через два дня, как и планировалось. Вы выбрали ее. Вы не можете отнять у нее этого.

Серые глаза старейшины сузились.

– Как я уже сказала, мы обсудим это утром. А сейчас всем необходимо немного отдохнуть. Когда девочка придет в сознание, ей будет очень больно. Продолжайте поить ее небольшим количеством бульона. Если боль будет невыносимой, ей можно выпить немного вина, но только чуть-чуть.

– С ней все будет в порядке, – снова сказала мама, но старейшина Немея не ответила.

– Отвези меня домой, – сказала она Сэми, который не стал уклоняться от выполнения наказов старушки, которая ниже его вдвое.

– Я вернусь утром, – крикнул он мне, спускаясь через дверь люка. – Позаботься о ней.

Я кивнула, обхватив себя руками. Я оставалась все в той же мокрой ночной сорочке, но знала, что холод, просачивающийся внутрь, не покинет меня, даже когда я высохну.

– Конечно.

К тому времени как поднялось солнце, такое же красное и зловещее, как раны Зейди, мы все уже проснулись. Она все еще не разговаривала – а только всхлипывала, когда мама качала ее и убирала волосы с лица. Лихорадка пока полностью не прекратилась, но тот факт, что Зейди пришла в себя, был добрым знаком. У меня получилось заставить ее пить бульон небольшими глотками, но она не смотрела мне в глаза. Отец продолжал ходить туда-сюда по дому.

– Сейчас они не могут изменить свое решение, – сказал он. – Разумеется, король простит ей несколько шрамов на ноге.

Я прикусила язык, хотя шрам на моей щеке покалывал, когда он заговорил. Он казался таким незначительным по сравнению с ожогами Зейди. Но я понимала логику Зейди – ей нужно было сделать что-то радикальное со своей внешностью, не меняя своих физических возможностей. Женщина со шрамами вполне могла обеспечивать свою семью.

– Не глупи, Пакс, – проворчала мама. – Несколько шрамов? Девушка искалечена.

– Каллиопа, – прошипел отец. – Достаточно.

Она перевела свой взгляд с него на меня.

– Как ты допустила, чтобы это случилось? – спросила она у меня в сотый раз. – За два дня до ее отъезда? Она провела всю жизнь, оберегая свою красоту, и одно бестолковое решение стоило ей всего.

Я слишком устала, чтобы и дальше держать язык за зубами.

– Не всего. Я все еще собираюсь стать невесткой губернатора.

Я ожидала вспышки гнева, но пощечина застала меня врасплох.

Я накрыла рукой щеку. Мама никогда не била нас, что, по моим предположениям, было связано со страхом изуродовать нас, нежели с любовью. На мгновение ее глаза расширились, как будто она даже себя удивила, но не отступила.

– Это все твоих рук дело, так ведь? – обвинила она меня. – Ты всегда завидовала своей сестре. Ты никогда не была довольна тем, что живешь здесь. Ты всегда думала, что ты лучше всех нас, что Вариния слишком мала для тебя. Но ты всего лишь одна из мелких, глупых рыбок, плавающих в наших водах. Ты действительно думаешь, что они предпочтут тебя Элис?

Отец подошел и навис над нами.

– Я сказал, довольно.

Меня пугало, что кто-то мог подозревать меня в умышленном причинении вреда Зейди, но моя собственная мама? Неужели она действительно подумала, что я способна на такое?

– Я люблю Зейди больше самой жизни, – сказала я, пытаясь скрыть свою боль и с треском провалившись. – Я бы никогда не навредила ей, чтобы занять ее место! Ты должна это знать.

Она отвернулась от меня.

– Я совсем тебя не знаю.

Отец взял меня за руку и вывел на балкон.