Три подруги и древнее зло

Грета Раш

Три подруги и древнее зло

Глава I

Бежать было тяжело.

Ноги устали и были словно резиновыми. В боку кололо, под ребрами пульсировала боль, мышцы в правом бедре периодически сводило судорогой, а перед глазами прыгали какие-то совсем уж странные бледно-зеленые мошки. Вдобавок мутило, да и вода, которую я взяла с собой, закончилась ещё на половине пути. Снизив темп, я окончательно сдалась. Перешла сперва на бег трусцой, а после просто пошагала, старательно делая вид, что не скончаюсь с минуты на минуту, хотя стараться было не для кого, ведь я была совсем одна.

Дойдя до ближайшего дерева, я как подкошенная рухнула на траву. Наверное, устраивать забег в десять километров по лесополосе было плохой идеей, особенно с учетом того, что к активным физическим нагрузкам я начала возвращаться только две недели назад. Но спорт на данный момент являлся для меня единственной возможностью снять стресс и выплеснуть эмоции, позволяя преобразовать нечто разрушающее в нечто продуктивное. Продуктивной быть очень хотелось, но не очень получалось. Однако упрямство родилось если не раньше меня, то определенно вместе со мной, а потому, несмотря на боль даже в тех мышцах, о наличии которых прежде и не подозревала, я со стоном поднялась и продолжила пробежку, убеждая себя, что осталось чуть-чуть и это «чуть-чуть» не будет долгим.

Через двадцать минут я добежала до дверей небольшого одноэтажного строения, расположившегося на окраине входящего в черту города лесного массива. Здание стояло на пустыре. Позади него высились многолетние еловые насаждения. Сбоку, на небольшом удалении виднелись красно-оранжевые крыши старых гаражей какого-то кооператива. Большинство из них были заброшенными и просто тихо ржавели, но возле некоторых порой мелькали люди. Я предполагала, что были это обитатели ближайших спальных районов, порой сбегавшие от жен к любимым промасленным железкам.

С громким стоном я выдохнула, опираясь рукой об обшарпанную дверь. Легкие были готовы разорваться на клочки, а ноги – отвалиться. Кое-как восстановив дыхание, достала я из кармана спортивной куртки, повязанной на бедрах, ключи. Воткнула их в старенький замок, провернула несколько раз, приложив значительные усилия и потянула на себя тяжелую, металлическую, местами проржавевшую створку.

Вошла в помещение, которое принадлежало одной торговой компании и выполняло роль склада. Компания благополучно разорилась пару лет тому назад и с тех пор склад пустовал, оставаясь заброшенным и никем не востребованным. Несмотря на обилие пыли и паутины мне здесь нравилось. Наверное, потому что в данный момент я ощущала себя примерно также – пустой, покинутой, наполненной различным хламом, который вроде и выбросить жалко, но и оставлять смысла нет.

Бросив ключи на пустой металлический бочонок вместе с пустой бутылкой из-под воды, я избавилась от болтающейся на бедрах куртки, потом подошла к длинному стеллажу и сняла с самой верхней полки старенький кейс с кодовым замком. Провернув несколько раз подвижные механизмы, набрала нужную комбинацию цифр. Что-то негромко щелкнуло и крышка приподнялась. Раскрыв её полностью, я уставилась на два пистолета, лежащих внутри. Слева – легендарный «ТТ», который хоть и был сконструирован в начале прошлого века, все ещё не утратил своей популярности. Справа – классика жанра, пистолет Стечкина, который массово использовался в легендарные «лихие 90-е». Несмотря на чуть подпорченную репутацию и чрезмерную громоздкость, Стечкин позволял стрелять быстро и кучно, что обеспечивалось слабой отдачей и минимальным подбросом дула при выстреле. Этим он мне и нравился.

Я достала Стечкин из кейса, не забыв прихватить несколько полных обойм. Вставила обойму в магазин, передернула затвор и встала напротив выстроенных в ряд у стены пластмассовых туловищ, которые не пойми откуда взялись на бывшем складе строительных материалов, но лично мне очень пригодились.

Глубоко вздохнув, я начала готовиться к стрельбе, вслух проговаривая правила стойки:

– Повернуться вполоборота налево. Не приставляя, выдвинуть вперед правую ногу по направлению к цели так, чтобы ноги оказались на ширине плеч. Держать пистолет отвесно, дулом на уровне правого глаза. Левую руку опустить свободно вдоль тела.

Выдохнув, я на мгновение зажмурилась, а после распахнула веки и выстрелила.

Первая пуля попала центральному манекену прямо в грудь, вторая туда же, только левее. Следующая прилетела в голову, чуток подпортив пластмассовому изваянию лицо. И так, пока не кончилась вся обойма.

– Ты сказала, что будешь медитировать, – раздалось за спиной сразу же, как только я перестала стрелять, истратив последний патрон на крайнего справа манекена, украшенного плохим париком.

– Именно этим я и занимаюсь, – ответила я, опуская пистолет и пристально рассматривая результаты своих трудов, а именно – дырки в бледно-бежевых туловищах. – Не заметно, что ли?

– Я думал, ты имела в виду йогу. Ну, там, поза лотоса и всё такое, – продолжал удивляться голос. – А вместо этого ты палишь из старого пистолета по куклам.

– Именно так я медитирую, – проворчала я, выщелкивая пустую обойму и вынимая из кармана штанов вторую. – Ты бы меньше думал о позах, и больше – о чем-нибудь полезном.

Перезарядив пистолет, я вернулась в стойку и вновь начала целиться. Послышались легкие шаги и из-за спины вышел Лозовский, встав передо мной и загородив мишени.

– Жить надоело? – рявкнула я, опуская оружие. – Ты же в курсе, что патроны боевые!

– Стечкин? – изогнул бровь Лозовский, рассматривая ствол с видом человека, который в этом деле хоть что-то, но понимал. – Удивительный, но очень правильный выбор. Как говорила одна моя знакомая, любой хороший стрелок должен любить Стечкин.

– Классика, – равнодушно пожала я плечами. – Зачем приперся?

– Поговорить, – ухмыльнулся Димка, а в глазах его мелькнул проказливый огонек.

– Ну, тогда стартуй, – развела я руками, как бы показывая, что и без него у меня дел – на целый товарный вагон наберется.

– И куда это ты так торопишься? – рассмеялся молодой мужчина, отступая в сторону и становясь плечом к плечу рядом со мной.

Я вновь подняла ствол, встав на этот раз в двуручную стойку.

– Тороплюсь от тебя избавиться, – проворчала я и выстрелила. Пуля угодила манекену, стоящему посередине, точно в лоб. Повеяло оплавленным пластиком.

– Как мило, – отреагировал Лозовский.

– Спасибо, я старалась, – с сарказмом отвесила я театральный поклон.

Он хотел парировать, но высказывать свое мнение под звуки пальбы весьма затруднительно. Лозовский не проронил ни слова до тех пор, пока я не истратила вторую обойму.

– Ты ведь знаешь, где она, да? – как бы между делом поинтересовался Димка, когда я отложила пистолет на запыленный кривой столик и схватилась за бутылку с водой, которую оставила здесь в прошлый раз.

– Даже если бы и знала, тебе бы точно не сказала, – сделав пару глотков, заявила я и вытерла мокрые губы тыльной стороной руки, с отвращением поморщившись. Вода была гадкой на вкус, словно кто-то вымочил в ней старую тряпку.

– Это может плохо кончиться, – предупредил Лозовский, глядя себя под ноги.

– Это уже плохо кончилось, – рыкнула я, ощущая новый приступ едва сдерживаемой злобы. В последнее время она стала частой гостьей. И именно это чувство, это едва контролируемое желание побить кого-нибудь, кого угодно, я старательно пыталась сдерживать регулярными физическими нагрузками и бессмысленной стрельбой.

– Её все равно найдут, – продолжил Лозовский, а я полезла в кейс за новым комплектом пуль. – Рано или поздно. И вот тогда она действительно может пострадать. Но если её приведу я, то есть шанс обойтись малой кровью.

– Ты думаешь, я не понимаю? – сжав кулаки, развернулась я к Димке. Но чтобы заглянуть ему в лицо пришлось бы приподняться на носочки, а в этой позе очень трудно выглядеть убедительно. Поэтому пришлось говорить, обращаясь ему куда-то в область ключиц. – Я все прекрасно осознаю. Мне не пять лет и у меня нет умственных отклонений! Но я действительно не знаю, где она! Услышь меня, пожалуйста! Я – не – знаю! Может быть, она давно за границей! Сидит у бассейна в каком-нибудь Лос-Анджелесе и наслаждается мартини! Лично я бы так и сделала, окажись на её месте. Тем более, что у неё открыта долгосрочная рабочая виза в Америку. Тебе ли об этом не знать, ведь это же ты её босс?

– Я проверял, она не покидала страну, – сообщил Лозовский, как только я закрыла рот, чтобы перевести дух. – У меня свой информатор в пограничном контроле. Её фамилия не значится в списках.

– Хреновый, значит, у тебя информатор, – бросила я, отворачиваясь и направляясь к манекенам, чтобы заменить некоторых совсем изрешеченных на других, не таких потрепанных. – Она могла выехать по чужим документам. Не думаю, что сейчас это проблема.

– Я уверен, что вы её прячете, – заявил Лозовский. – Ты и Ниса. Даже после всего, что она натворила, вы продолжаете её защищать.

Подхватив одного наиболее пострадавшего пластикового парня, я потащила его в угол, туда, где аккуратной грудой уже лежало несколько таких же с дырками во всех местах. Да, я не всегда хорошо стреляла.

Сбросив на пол свою ношу, я вздохнула, отряхнула руки от пыли и развернулась к Димке.

– Ты не сможешь долго скрывать правду, – с очень внушающими интонациями проговорил Лозовский, глядя на меня так, словно я в чем-то перед ним провинилась. Но долгов перед Лозовским у меня не имелось, ни материальных, ни моральных, а потому я придирчиво вздернула брови, пытаясь лицом показать, что думаю обо всем этом разговоре.

Но то ли у меня лицо было невыразительное, то ли у Лозовского зрение плохое, только он продолжил:

– Ягуаретты ищут её, понимаешь? И я никак не могу этому помещать, потому что для них кровная месть – высшее право, которое никто не может отнять. Рано или поздно они придут с вопросами к тебе. И поверь, есть среди ягуаров-оборотней такие ребята, которые умеют получать нужные им сведения. И разводить чайные церемонии ни с тобой, ни с Нисой они не станут.

– Ну, так-то я тоже не цветочная фея, – отмахнулась я и направилась ко второму манекену, перенеся его все в тот же угол.

– Уверена, что справишься с двумя-тремя взрослыми оборотнями? – со злой насмешкой поинтересовался Лозовский, наблюдая за моими потугами. – Кажется, однажды один из них совсем недавно чуть не отправил тебя в ваш рыбий рай. Или куда вы там отправляетесь после смерти?

– У нас нет рая, – укладывая поверх кучи третьего манекена, сообщила я, сдувая со лба прядку волос. – И ада нет. А по поводу той эпичной встречи в темной подворотне с одним из твоих блохастых кошаков, так я просто была не готова.

– А сейчас ты типа подготовилась? – сыронизировал Лозовский, раздраженно стряхивая пыль с рукава дорого пиджака.

– А чем я, по-твоему, здесь занимаюсь? – развела я руками. – Ну, явно не картины маслом пишу, да?

– Ерундой, вот чем ты тут занимаешься, – огласил свой вердикт Лозовский, последний раз окинул меня злым и одновременно уставшим взглядом, и направился к выходу.

– Дим! – окликнула его я, когда он одной ногой был за порогом.

Лозовский обернулся, ни на что не рассчитывая:

– Что?

– Есть правда, а есть то, что можно доказать, – сурово проговорила я, тонко намекая на то, что в курсе всех его планов. – Разные вещи, не так ли? И Совет об этом знает. Но не только он.

Он ничего не ответил, оторвав от меня тяжелый взгляд и окончательно скрылся, напоследок громко хлопнув дверью.

Я решила выждать пару минут. Пока ждала выстроила вдоль стены новых манекенов, которые вынула из-за стеллажа, загруженного помятыми банками со старой напольной краской.

На это у меня ушло минут пятнадцать. Закончив, тихонько приблизилась к двери и застыла возле створки. Постояла, прислушиваясь. Снаружи не доносилось ни шороха, лишь легкий ветерок гулял между перекрытиями обветшалой крыши и где-то вдалеке пронеслась машина, гудя закипающим мотором.

Достав из кармана телефон, я быстро набрала хорошо знакомый номер.

– Да! – довольно, словно сытая кошка, протянула в трубку Ниса.

Глава II

– Ко мне только что приходил Лозовский, – не здороваясь, начала я. – Опять. Нудел в ухо, как заевшая виниловая пластинка. Пытался выпытать где Фируса. Стращал изо всех сил. Намекал, что ягуаретты вроде как чувствуют себя преданными и обиженными, а потому очень хотят отомстить. Обещал помощь и защиту. Но у меня имеются большие сомнения в отношении душевных порывов этого принца под прикрытием.

– Вот же, настырный, – мигом посерьезнела подруга. – Это уже который раз он к тебе заявляется, третий?

– Фируса зачем-то ему очень нужна. И дело не только в мести, хоть он и пытался убедить меня в своем минимальном влиянии на пятнистых. Она что-то знает. Что-то, чем не успела поделиться с нами и, возможно, вообще ни с кем. Поэтому он и вьется вокруг нас ужом, надеется, что мы приведем его к Русе. Даже в лесу меня выследил.

– Надеюсь, ты отправила его по известному адресу?

– Отправить-то я его отправила, – устало потерла я лоб. – Вот только не думаю, что он по нему сходит. Уж больно у него вид решительный был, – помолчав, я тише добавила: – Ниса, он убежден, что она у нас.

– Ага, и где мы её держим, в подвале, что ли? Или может быть на чердаке? – воскликнула подруга. – Привязанной к стулу или прикованной к батарее?

– Я в квартире живу, – пришлось напомнить подруге. – У меня из названного есть только стул и собственно батарея, но они и без примотанной к ним музы прекрасно смотрятся.

– Что-то у меня предчувствие нехорошее, – пробормотала Ниса.

– Знаешь, из твоих уст слова «у меня плохое предчувствие» как-то очень неоднозначно звучат, – занервничала я. – Ты это говоришь как банши или как впечатлительная барышня?

– Да вот сама не знаю! – практически простонала от досады Ниса. – Слушай, может быть, мы сегодня вместе переночуем? Как-то мне не спокойно.

– Неплохая идея, – с одобрением оценила я. – Ладно, часа через два я буду дома, приезжай.

На этом мы закончили наш разговор.

Прежде, чем покинуть подпольный импровизированный тир, я полностью расстреляла ещё четыре обоймы. Легче не стало, спокойнее тоже, но кое-что положительное все же имелось – стреляла я с каждым разом все лучше и лучше.

Заперев своё тайное убежище на навесной замок, я все так же бегом отправилась в обратный путь, к своей машине, оставленной на опушке живописного массива, там, где дорога кончалась тупиком, упираясь в лесную тропу. Последний километр преодолела держась исключительно на упрямстве. Ноги практически не держали, мышцы от перенапряжения дергались, как струны на гитаре, а поджилки мелко-мелко тряслись. Едва ли не закинувшая язык на плечо, со стороны я, наверное, выглядела как старая уставшая собака, которой жить оставалось два понедельника. Но я не останавливалась. Во-первых, потому что хотела доказать самой себе, что смогу преодолеть эту дистанцию, а во-вторых, ощущение, что за мной кто-то присматривает не покидало с момента появления Лозовского и гнало вперед. Хотелось поскорее оказаться дома, под защитой пусть не самых надежных, но родных стен.

Когда из-за кустов дикой ежевики показались очертания родного автомобильчика, я едва не заплакала от радости… Радости, которая оказалась преждевременной, потому что вместе с автомобилем я разглядела ещё кое-что.

– Да что б тебя подняло и перевернуло! – выругалась я вслух, останавливаясь у тех самых кустов и хватаясь за бок.

– Тоже счастлив тебя видеть, – не оборачиваясь, выдал в ответ Макс, притулившийся к моему имуществу.

И мысленно, и в открытую я продолжала называть его привычным для себя именем, хотя и знала уже, что оно ему никогда не принадлежало по-настоящему. Но мне так было удобнее и как-то спокойнее, что ли.

– Счастлива я буду только на твоих похоронах, – зашипела я в широкую спину, обтянутую черной футболкой, которая исключительно эффектно подчеркивала рельефные очертания спортивного тела. Невозможно было не заметить, что в последнее время он прибавил в массе, едва не поселившись в спортзале.

– Могу организовать, – мило проворковал он мне в ответ. Едва волоча ноги я сошла с лесной тропинки на заасфальтированную дорогу.

– Что именно? – проворчала я, шумно дыша и отирая пот футболкой.

– Похороны, – уточнил он, разворачиваясь. Едва только узрев мой далекий от свежего облик, он увеличил глаза в размерах.

– Отлично! – радостно воскликнула я. – Тогда там и увидимся! Я буду в черном!

И с самым деловым видом подошла к своей машине, спихнула Макса, пристроившего свою задницу на капот и быстро юркнула за руль. Но не успела вставить ключи в замок зажигания, как дверь рядом с передним пассажирским сидением распахнулась и показалась довольная морда бывшего друга и начальника.

– Я же не сказал, что устрою свои похороны, – самодовольно заявил он, усаживаясь рядом.

– Не помню, чтобы приглашала тебя ко мне присоединиться, – медленно проговорила я, укладывая руки на руль и стискивая его со всей имеющейся злостью, что начала закипать во мне при первом же звуке его голоса.

– Я сам себя пригласил, – сообщил Макс и добавил, глядя на мои побелевшие пальцы: – Дай угадаю, представляешь, что это моя шея?

– Какой сообразительный, – с ненавистью прищурилась я, глядя в насмешливые глаза. – Иногда.

– Только иногда? – вскинул он бровь.

– Конечно, ты же до сих пор почему-то так и не смог сообразить, что я тебя видеть не желаю, – изобразила я насквозь лживую улыбку.

– Милая, ты будешь видеть меня регулярно и до конца своих дней, – осчастливил меня Макс. – Это я тебе обещаю.

– Звучит как самый худший в мире кошмар, – раздраженно рассмеялась я. – Знаешь, я готова со скалы сброситься, лишь бы тебя никогда не видеть. Единственная причина, по которой я до сих пор этого не сделала – не уверена, что, разбившись, умру.

Макс перестал улыбаться и посмотрел на меня так, словно впервые увидел.

– Серьезно? – спросил он совершенно другим тоном. Требовательным, суровым, злым. – Готова убить себя, лишь бы не быть со мной?

– Найди яд, который меня прикончит, и я выпью его, – со всей убедительностью заверила его я.

И… что-то в моих словах изменило его поведение. Он перестал изображать дурашку, исчезла из повадок шаловливость, а взгляд стал таким, каким и должен был обладать потомок древнего королевского рода. Взгляд того, кто неприкосновенен и велик с первой секунды своей жизни.

– Я знаю, он приходил к тебе, – с места в карьер начал Макс.

– Кто он? – вяло поинтересовалась я, отворачиваясь.

– Ты всегда была паршивой актрисой, так что, даже не начинай изображать из себя приму на театральных подмостках, – процедил Макс. – Мой брат. На тебе его запах. Он легкий, едва заметный, перебиваемый запахом твоего пота и пороха. Последнее значит, что ты недавно стреляла из огнестрельного оружия, но о твоих вольных упражнениях я и так знаю, а вот о том, что ты видишься с моим родственником – нет. Но он к тебе не прикасался. Это хорошо.

– С такими навыками тебе надо не детективом притворяться, а работать поисковой собакой пограничника, – расхохоталась я. – Серьезно, ты себе там такую феерическую карьеру сделаешь! Задумайся.

– Меня и так ждет феерическая карьера, – наблюдая за мной, вкрадчиво проговорил Макс.

Я резко оборвала смех.

– Ага, я в курсе, на троне моего отца.

– Да, ты знаешь, мы виделись несколько раз после того случая в квартире твоей бабули. И твой родитель просто в восторге от своего будущего зятя.

– Жаль, что я другого мнения, – меня аж перекосило от негодования. Значит, отец ещё несколько раз выходил на сушу, но меня об этом оповестить, конечно же, никто не соизволил.

– Твоё мнение не учитывается, – уведомил Макс таким заносчивым тоном, что я пожалела. Пожалела о том, что у меня в руке нет кирпича. Ну, или хотя бы лома. Сошла бы даже монтировка!

– Какой же ты говнюк, – зашипела я, глядя прямо в ставшее ненавистным лицо.

– Торопишься с выводами, дорогая, – пропел Макс то ли ласково, то ли угрожающе. В последнее время я перестала его понимать. Совсем!

– Нет, не тороплюсь, – рявкнула я. – Эти выводы у тебя из задницы торчат!

– Хорошо, что не из передницы, – хмыкнул Макс, почесав бровь.

– Могу устроить, – попыталась припугнуть я.

– Знаешь, – он развернулся ко мне всем корпусом, – не хотелось этого говорить, но придется. Не стоит затевать со мной боевых действий. Я не самый лучший враг.

– Друг, как выяснилось, из тебя тоже хреновый, – мрачно отреагировала я.

– Я здесь не для того, чтобы собачиться и обмениваться комплиментами, – чуть более миролюбиво проговорил бывший начальник и даже попытался убрать из глаз всколыхнувшуюся в них ярость.

– И правильно, – согласилась я. – Ты бы и минуты не продержался. Что такого удивительного ты можешь мне сказать?

– Ну, – театрально задумался Макс, приложив указательный палец к подбородку. Вот, кому надо было стать примой-балериной. Куда уж мне до таланта такого уровня! – Например, я знаю, где твоя мать. Достаточно удивительно для тебя?

Мне понадобилось несколько минут. Несколько мучительно долгих минут, чтобы осознать сказанное им, переварить и научиться заново дышать. Скорее всего, вся эта гамма эмоций отразилась на моем лице, потому что Макс довольно усмехнулся, обнажив белые крепкие зубы.

– Готов обменять эту информацию на сведения о том, где сейчас прячется твоя подружка, – щедро предложил бывший друг, а нынче враг. Кто бы мог подумать, что жизнь способна делать такие виражи. – Ну, как? Согласна?

– Отправляйся к дьяволу, – сипло выдохнула я. – И пришли мне оттуда открытку.

– Надо же, а ты оказывается сообразительней, чем я думал, – странно отреагировал Макс, отсалютовал мне рукой и покинул машину.

Обойдя её справа, он встал в паре шагов от капота, задиристо, словно самый главный школьный хулиган, усмехнулся и щелкнул пальцами. Ослепительно сверкнула молния, в которой и исчез тот, с кем мне предстояло провести всю оставшуюся жизнь.

Я испуганно оглянулась по сторонам, надеясь, что никто не заметил, как в погожий летний день, без единого облачка на небе, посредине уводящей в лес дороги ударила молния. Но вокруг было ни души, так что я успокаивающе выдохнула, немного расслабила сцепленные вокруг руля пальцы и покатила домой.

Глава III

– Что с тобой? – спросила подруга, выруливая из глубин моей кухни, едва я только вошла в квартиру.

– А что со мной? – хмуро ответила я вопросом на вопрос.

– Да мордашка у тебя какая-то кровожадненькая, – покачала коротко стриженной головой Ниса. – Того и гляди за вилы схватишься.

– Вот вил мне как раз и не хватало во время одного разговора! – рявкнула я, сбрасывая кроссовки.

– Фу, фу-у-у-у, – замахала подруга ладошкой перед лицом, сделав шаг ко мне. – А зачем тебе вилы? Ты и так как ходячий дихлофос! Хотя, нет, погоди. Я погорячилась. Дихлофос поприятнее будет.

Я принюхалась к собственной футболке.

– Что, все так плохо?

– Ты как будто через пустыню шла, – кивнула Ниса, засовывая в рот чайную ложку. – Год! В обнимку с тремя верблюдами! Причем тащила их на себе.

– Сама ты верблюд ненасытный, – проворчала я, направляясь в ванную. – Опять мой холодильник опустошаешь?

– Я была голодная, – пожаловалась подруга с той стороны закрытой двери.

– А когда ты не голодная? – задалась я риторическим вопросом, на который и не ждала получить ответ, а после принялась стягивать с себя одежду, успевшую подсохнуть в пути.

Когда я, словно примадонна в лучшие годы, вышагнула из ванной в окружении стелящегося по полу пара, из кухни распространялся запах свежезаваренного кофе.

– Эффектно, – оценила моё появление подруга, что-то помешивающая на плите. Я принюхалась, уловила признаки чего-то жарящегося на плите и заглянула Нисе через плечо.

– Яичница? – изумилась я, поправляя тюрбан из полотенца на голове.

– Что? – насупилась подруга. – Я всё ещё голодная. А у тебя холодильник выглядит так, как будто апокалипсис уже наступил. Год назад.

– Твоя прожорливость меня давно не удивляет, – я уселась на кухонный диванчик, потянувшись к доверху наполненной бодрящим напитком чашке. – Меня удивляет то, что ты умеешь готовить.

– Яичница – апофеозный апогей моего кулинарного таланта, – заверила меня Ниса, скорее всего для того, чтобы я не попросила её приготовить что-нибудь и мне. – Будешь?

– Нет, – скривилась я. – Аппетита нет. Отбили.

– Это ж кто так расстарался? – хохотнула подруга и накрыла сковородку крышкой.

– Угадай, блин, –во мне раздражение вновь всколыхнулось. – Прояви чудеса сообразительности!

– Ну, явно не Лозовский, – приступила к угадыванию подруга. – Неужели братец его?