И потекла река времени вспять…

Мальчишка посерьезнел, прекратил дергаться в такт ему одному слышимой музыке и сказал:

– Тебе надо максимально мне довериться. Мы сейчас пойдем в трип. Я буду рядом с тобой. Тебе делали уколы дури, чистили память?

– Да, Евгений Петрович мне что-то вкалывал, правда, не знаю, что. Я сразу вырубался, потом шли видения. Что такое трип?

– У нас будет по-другому. Никакой дури в вены, никакой чистки. Чистое творчество. Трипом называют психоделическое путешествие в глубины собственной психики. Мудрёно, но после трипа будет всё понятно. Ты войдешь в нейросеть. Станешь её частью. Не пугайся, я буду рядом. Со временем сам во всем разберешься. А я нарисую тебе потом твою нейрограмму, слепок твоей матрицы-реальности, подкорректирую все твои проблемки, – мальчишка лукаво подмигнул Андрею, – станешь спецом. Говорю тебе, так и будет. Трип у нас будет с химией. Дурь иностранная. Как расшифровывается, говорить не буду. Только мозги забивать. Официально под запретом, узнают, срок схлопотать можно. Но здесь разрешено, в рамках «эксперимента». Мозги вставляет на место будь здоров. Можешь побывать и в аду и в раю. Но мы туда не пойдем, это всё баловство, картинки для ума, тешить эго тех, кто подвинулся на эзотерике. Мы с тобой пойдем в нейросеть. В ней истина. Сам поймешь.

Мальчишка залез в ящик стола и достал конверт, откуда вынул две белых таблетки. Одну протянул Андрею.

– Положи под язык.

Андрей положил таблетку в рот. Несколько минут с ним ничего не происходило. Но вдруг, разом, как будто занавес открылся, пришло чувство расширения. Он стал больше, шире, вышел за границы тела и заполонил собою всё пространство комнаты. Ярко заиграли краски. Картины преобразовались, стали источать потоки живого цвета, краски ожили, рисунки зашевелились. Все предметы комнаты стали прозрачными. Андрей увидел, как через стол и скатерть стола ясно прорисовывался силуэт стула. Картины стали увеличиваться в размерах, а Андрей, наоборот, уменьшаться, встраиваться внутрь каждого рисунка. Все вокруг него жило, булькало, пело, крутилось. Низвергались водопады и дробились на благостные звуки. Краски пахли благовониями, издавали чистейшие мелодичные звуки, сливавшиеся в гармонию вихрей, спиралей, воронок. Линии то переплетались в причудливые узоры, то распрямлялись, подчиняясь геометрии рисунка. Так же плыло, низвергалось, пело и закручивалось в воронки сознание Андрея. Он поначалу цеплялся за своё сознание, пытаясь сохранить самоидентификацию, пока вконец не утомился и полностью не отдался прихоти полета по захватывающим переходам из одного живого состояния в другое. И тут его осенило: он видит зарождение жизни. Каждый предмет комнаты на самом деле был живой и жил свою, одному ему ведомую жизнь, проявляющуюся узорочьем смены состояний. Он жил не сам по себе, а входил в контакты, связи, сцепления с такими же живыми объектами, явлениями, событиями, создавая гармоничный многосложный восхитительный узор живой ткани бытия. Дух захватывало от восторга, хотелось танцевать, кружиться, восклицать, прославлять, петь гимны непрекращающемуся акту творения совершенной красоты в многообразии безупречной целесообразности. Всё происходящее было целесообразным, несло в себе ясные смыслы и обладало безупречными формами.

– Ну как тебе погружение? – услышал он из угла комнаты вопрос, не сразу сфокусировав в сознании реальность комнаты и мальчишки-вундеркинда.

– Я таких мультиков еще никогда не видел. И что, в этом можно разобраться? – Андрей разглядел, как мальчишка большими мазками накидывает на натянутый на мольберте большой ватман абрис будущего рисунка.

– Да, я тебе в этом помогу. Ты ещё не привык к такой информации. Во всем есть информация: в звуке, ощущении, вкусе, картинке. Для нас одна привычна, сознание научено её обрабатывать, другая нет. Я нарисую твою нейрограмму, как я её увидел, а потом нарисую другую, исправленную, на новой уже не будет блоков памяти и мышления. Ты сразу въедешь в процесс, конечно, с головной болью, но станешь способен сам считывать нейрограммы. Это будет тебе от меня дар.

Мальчишка сделал небольшой реверанс, не отвлекаясь от картины. Было видно, что процесс захватил его целиком. Он был, как в исступлении, яростно расчерчивая круги, спирали, квадраты, щедро поливая холст красками, и через полчаса на ватмане появилось изображение глубокой спирали, которую на выходе разрывало нечто, напоминающее алый рог, из которого «вытекала» разноцветная амеба, меняющая цвета от густо-черного до светло-голубого. Эта амеба была помещена в квадрат бордового цвета, который, в свою очередь, красовался на фоне бирюзового круга с неровными краями.

– Твоя нейрограмма.

Мальчишка явно гордился своим творением и надеялся на комплимент.

– Ну и как это понять? Что ты в ней видишь? Долго жить буду?

– Коротенько скажу, хотя док мне запрещает интерпретации, мол, это его дело, а не моё. Хотя сам поначалу всё у меня выспросит, отчётик напишет, а потом слово в слово повторит мои слова с умным видом, как свои. Обидно, понимашь, – сказал он голосом известного актера.

– Я уже сталкивался с подобной нейрограммой. Был у меня один чел, я ему корректировал нечто подобное, но потом он куда-то пропал. Док, как ту нейрограмму увидел, прямо затрясся весь. Думаю, здесь тоже порадуется. Короче, отвлекся. Давай быстренько расскажу, только доку ни-ни. А то он меня убьет. Смотри, вот эта спираль говорит о мощном родовом эгрегоре. Ну, сила у тебя природная прямо из тебя прет. Вернее, перла. Вот этот рог – какое-то событие в прошлом, вероятно, смерть, трагический случай, который этот поток прервал. Причем этот случай не простой, а ты столкнулся с некой враждебной силой, внезапно, неподготовленный, и она прервала течение энергии. То есть ты ласты склеил. То, что выходит из квадрата, – твоя теперешняя жизнь, нейронный кластер, отвечающий за текущие переживания. Квадрат означает, что память об этом событии у тебя заблокирована встроенной программой защиты, то есть ты пока не готов к получению всей информации. Бирюзовый круг, бирюза – цвет надежды, говорит, что ты на грани создания нового кластера, который даст тебе возможность вместить новое или старое знание. Я это же скажу доку. Что он скажет скорректировать, то я и перерисую. Ну и тебя в это посвящу, – мальчишка подмигнул Андрею.

– Ну и что, твой рисунок изменит то, что у меня в голове и всю реальность?

– Я же тебе говорил, что меня не зря здесь держат, я вундеркинд. Только я знаю, как рисунком поменять реальность. Док пытался у меня выведать, да он сам не рисует и тона не различает. Я на интуитивном уровне вижу, как надо менять, а объяснить этого не могу, тем более научить. Каждый раз всё по-новому. Нет общего алгоритма. А поменять рисунок нейрограммы я могу только по запросу. Пока запроса нет, я ничего не вижу, а сам придумать не могу. Когда рисунок будет готов, будет еще один трип. Химия откроет врата восприятия, опять красиво загнул, новая нейрограмма в тебя и зайдет, а затем и реальность изменится. Вот такие дела. Ну, на сегодня всё. Звоню доку, что ты свободен.

ВОЛЬГА

Самолет в Абакан улетал в полночь из Шереметьево. В Москве было по-осеннему дождливо и холодно, хотя синоптики обещали, что весь месяц будет сухим и теплым. Старший научный сотрудник Центральной Библиотеки Вольга Всеволодович направлялся в Абакан не один, а в сопровождении мнс-а Арсеньева Павла Егоровича, а попросту Пашки, старавшегося выглядеть солидно молодого человека в стареньком клетчатом пальто, в очках и с большим кожаным портфелем, перешедшем ему по наследству от дедушки, что в года давно минувшие был когда-то заведующим научной секции Библиотеки. Оба они направлялись в научную командировку от библиотеки и, поскольку суточные, выделенные бухгалтерией, были мизерными, то решено было остановиться в Абакане у одного знакомого Пашки. Таких знакомых у Пашки можно было найти в каждом городе и всё благодаря его растущей популярности блогера.

Рано утром в аэропорту Абакана их встречали двое: знакомый Пашки Костик и его отец, похожие друг на друга как два брата близнеца, только один постарше, другой помладше: оба невысокого роста, чернявые, бровастые, улыбчивые.

– Передохнёте у нас с дороги, почаевничаете, и можно будет по делам ехать. Вот отдаю вам в распоряжение мой джип, а Костик вас повозит. Только скажите, куда надо, – отец похлопал Костика по спине.

Машина была в порядке – старый, но еще крепкий джип Лэнд Крузер с правым рулем. Впрочем, большинство встречавшихся по дороге машин тоже были с правым рулем.

– Вот спасибо вам. Транспорт нам будет очень кстати, быстрее со всем управимся, – сказал Пашка, прямо сияя от удовольствия, искоса поглядывая в сторону Вольги Всеволодовича, вот, мол, какие у меня друзья.

Истинной целью поездки Вольги Всеволодовича в Абакан на самом деле было встретиться с автором скульптурной композиции, которую тот назвал «Изгнание царя Навуходоносора». По легенде царь Навуходоносор в конце своего царствования за грехи был превращен богами в безумное животное и изгнан из города, где он царствовал. Но не это было удивительное в этой композиции, хотя сама по себе тема довольно-таки редкая. На фотографии, сделанной со скульптуры, скорее, похожей на большой барельеф, Вольге Всеволодовичу удалось разглядеть свиток, на котором на древнем арамейском языке была нанесена надпись, прочтение первых строк которой заставило Вольгу Всеволодовича похолодеть: это же потерянная страница Тайной книги. Откуда автор знает о её существовании и где ему её удалось увидеть? С большим трудом удалось придумать и обосновать причину командировки в Абакан, убедив заведующего научной секции, что в Абакане в республиканской библиотеке есть материалы, необходимые для его научной работы. Ну а Пашку ему дали в помощь, хотя, скорее, в нагрузку, так сказать, пусть учится настоящей работе «на полях».

Встречу со скульптором взялась организовать знакомая Костика, студентка университета, которая знала автора лично. Вольга Всеволодович для вида посетил республиканскую библиотеку, где они с Пашкой провозились около трех часов с каталогами рукописной части библиотеки, отобрав всё, что они нашли для себя подходящим, и, пообедав в столовой библиотеки, позвонили Костику, и все вместе на машине выдвинулись к университету, где была запланирована встреча.

До встречи еще оставалось изрядно времени, Костик уже успел выяснить, что скульптор обещал подойти к семи вечера. Чтобы скоротать время, Вольга Всеволодович решил зайти в здание бассейна университета с большими освещенными окнами, а ребята пошли встречать знакомую Костика, у которой скоро должна была закончиться пара.

Бассейн приятно удивил: большой – на пятьдесят метров, современный, с высокими стойками для прыжков. На скамейках, нависающих амфитеатром над бассейном, было довольно многолюдно: причину Вольга Всеволодович понял не сразу. Такого вида водного спорта Вольга Всеволодович ранее не видел. Первое, что пришло ему в голову, была ассоциация с параглайдингом. С одного края бассейна были установлены разные по высоте стойки для прыжков, на которых стояли стройные фигуры юных пловцов в черных лайковых комбинезонах. Комбинезоны были специальные, видимо, приспособленные для этого вида спорта: впереди, прикрывая область груди и живота, шла толстая резиновая накладка бело-красного цвета. Ребята по команде поднимали вверх руки, которые соединялись с телом толстой эластичной мембраной, формирующей подобие крыльев. Затем они отталкивались от стойки и в прыжке расправляли руки-крылья, совершая удивительный затяжной полет по касательной к воде. Приводняясь, они продолжали стремительное скольжение в каскаде сверкающих брызг. Для тех, кто прыгал с более высоких стоек, размер бассейна был явно мал для разгона, и перед краем бассейна они делали изящный кувырок-нырок, гася скорость. Это было какое-то фантастически завораживающее зрелище. Как стремительные, ослепительно красивые птицы в своих бело-красно-черных блестящих костюмах, юные спортсмены с головокружительной легкостью парили над водой, скользили по её гладкой поверхности, как по льду, покоряя сразу две стихии: воздух и воду.

– Интересный спорт. Надо порасспросить кого-нибудь о нем поподробнее. Назову для себя: аэроглайдинг. Хотя, может быть, у них есть свое и более мудреное название, – подумал про себя Вольга Всеволодович.

Вдруг он почувствовал, что к его ноге прижалось что-то теплое, маленькое, а в руку легла маленькая ручонка. Наклонившись, он увидел малыша, лет двух с половиной, который, уснув, сполз со скамейки на пол и улегся к нему на колени. Вольга Всеволодович подхватил малыша и, хотел было посадить на скамейку, с которой он сполз, но тут заметил, что на скамейке что-то шевелится. Это был крупный ежик, видимо, питомец малыша, который выполз из коробки и принюхивался, с любопытством поглядывая вокруг бусинками глаз.

– Это ваше хозяйство? – спросил, улыбаясь, Вольга Всеволодович бабушку, которая, заглядевшись на летающих спортсменов, совсем забыла про внука.

– Да, всё наше, вот пришли, за старшенького болеем. Видите, вон тот, в центре, на самом высоком трамплине. Тоже мой внучок, спортсмен, – с гордостью сказала бабушка, перехватывая уснувшего внука, который, раскидав ручонки, безмятежно спал, пуская слюни.

В проходе показался Пашка и призывно помахал рукой Вольге Всеволодовичу, приглашая на выход.

Они вышли из здания и направились куда-то чуть в сторону от проходной. Там в заборе была проделана калитка, к которой вела хорошо утрамбованная тропинка.

– Сейчас Костик с девушкой подойдут, – сказал Пашка и принялся громоздить возле калитки из наваленных кучей старых метел, швабр и досок некое подобие шалаша.

– Что ты делаешь? – полюбопытствовал Вольга Всеволодович.

– Я их сейчас разыграю, обвенчаю шутовским обрядом, а то такая красивая пара, а всё никак не решатся.

– Вот ты молодец! А ты отдаешь себе отчет, что для нейронной сети разницы между настоящим обрядом и шутовским нет. Ты закручиваешь карму, а ответственность ляжет на тебя. Готов её брать?

Серьёзность, с какой сказал эти слова Вольга Всеволодович, заставила Пашку остановиться.

– Проехали, – только и сказал он, сразу потеряв интерес и к бутафорскому шалашу и к розыгрышу.

В это время в проеме калитки показались Костик и девушка. Высокая, в сером пальто с капюшоном, невероятно красивая, будто сошедшая с полотен Боттичелли.

Её красота выявила причину избыточной суеты влюбчивого от природы Пашки.

– Здравствуйте, – мелодичным голосом сказала она и представилась, – меня зовут Ольга. Пойдемте, здесь неподалеку. Скульптор обещался к семи. Я ему сказала, что вы к нам из Москвы приехали, интересуетесь его работой.

Действительно, место, куда они все направились, было недалеко, метрах в пятистах. Вольга Всеволодович с интересом разглядывал довольно-таки монументальное сооружение, чем-то напоминающее триумфальную арку, в центре которой был расположен барельеф, скрытый натянутым серым полотнищем. Перед аркой, очевидно, для удобства созерцания, был установлен длинный стол с двумя широкими скамьями с двух сторон. Девушка откинула полотнище, и их взору открылся искусно исполненный барельеф, в нижней части которого был изображен Навуходоносор в виде фантастического зверя-человека, сросшегося с крокодилом, как сиамские близнецы, с пастью крокодила, кабаньим пятаком, клыками и хвостом крокодила. Туловище человека вырастало прямо из спины крокодила, сливаясь с ним в одно целое, вызывая тем самым крайне неприятное ощущение у зрителя. Лицо человека было гротескно искажено, один глаз выпучен, другой прищурен, вместо рта – огромная пасть, разверзнутая в крике то ли отчаяния, то ли боли. За Навуходоносором текла нескончаемая толпа таких же мерзких человекочудовищ, уменьшаясь до микроскопических размеров, делая барельеф чрезвычайно выпуклым, объёмным. Эта толпа вытекала из врат по виду средневекового города, окруженного высокими стенами и башнями. Над городом развевался стяг, на котором шла витиеватая вязь незнакомых букв.

Вольга Всеволодович замер, пытаясь прочитать надпись. Слегка искажена буква во втором слове, но прочитать можно.

«И.С.У. С. ИСТИНЫ СВЕТ УЗРЕВШИЙ СВЯТ. ПЛОДАМИ БЛАГОДАТИ ВЫМОЩЕНА ДОРОГА К ИСТИНЕ. ЕСЛИ СУМЕЕШЬ, НЕ ПОТЕРЯВ СЕБЯ, ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ ТРОЕ ВРАТ, ЧТО МАЛЫ, КАК ИГОЛЬНОЕ УШКО, В БЛАГОУХАЮЩИХ САДАХ ДУШИ СВОЕЙ УЗРИШЬ ДВЕРЬ В МОИ ЧЕРТОГИ. ТАМ ВСТРЕТИШЬ МЕНЯ»

– Это она, – обрадованно подумал Вольга Всеволодович, – результат его неустанных поисков: недостающая часть Тайной Книги – Иванова Евангелия, священной книги богомилов, её утраченная страница: ключ к шифру Книги. Неужели сейчас удастся узнать, где она хранится?

Вольга Всеволодович взглянул на часы: шел восьмой час. В сгустившихся сумерках к столу подошел человек со стопкой увесистых книг под мышкой. Тщательно выбритое лицо с тяжелым подбородком, на голове густой короткий ежик, голова вырастала прямо из массивных плеч без всякого намека на шею. Маленькие глазки под тяжелыми нависшими дугами бровей смотрели на всю компанию настороженно. Узнав девушку, мужчина положил на стол книги и поздоровался.

– А что вас подвигло изобразить именно этот сюжет? – спросил Вольга Всеволодович скульптора, улыбнувшись.

Тот от заданного вопроса пошел пятнами, весь ощетинился и с нескрываемым раздражением спросил:

– А вам, впрочем, какое дело до моей работы?

Вольга Всеволодович понял, что он затронул больную тему, и попытался быстро сгладить ситуацию:

– Извините меня, ради бога, я не хотел затронуть ваши чувства. На мой взгляд, барельеф сделан чудесно, это мастерская работа, великолепная трактовка сюжета. Но почему здесь? Скорее, такая работа больше просится в столичный музей, впрочем, думаю, что даже европейские музеи не отказались бы от такого. Я вижу, сколько не только мастерства, но и труда, времени, да и профессионализма потрачено на эту картину.

Скульптор вдруг как-то обмяк и заплакал, шаря руками по карманам в поисках носового платка.

– Вы, пожалуй, единственный, кто оценил мою работу. Остальные потешаются, смотри, мол, каких уродцев изобразил. Министерство культуры не заплатило мне ни гроша, отмахнувшись, что библейские темы сейчас малопонятны и никому не интересны. А что здесь непонятного? Тема тривиальна. Изгнание Тьмы Светом, победа добродетели над гнустностью, добра над злом. Метафора. Исключительно философская вещь уж куда как актуальна в нынешние дни, да, видимо, не на свой век пришлась. А я действительно потратил на нее почти два года, да и почти все средства.

– А что за интересную надпись вы изобразили на свитке? – осторожно, боясь погубить неосторожным словом слабый росток надежды, спросил Вольга Всеволодович.

– Признаюсь, надпись со свитка я скопировал с одного гобелена в Анжерском замке во Франции. Меня привлекло то, что по рассказу гида этот свиток был пронзен копьем как содержащий ересь. Но, что на нем написано, никто прочитать сейчас не может, язык утерян.

– Это древнеарамейский язык, одна буква третьего слова действительно написана неверно, это, видимо, и есть место проникновения копья.

– А вам это откуда известно? – слегка удивившись и прекратив утирать слезы, спросил скульптор.

– Я специалист по древне-арамейскому языку, – ответил Вольга Всеволодович.

– А что там написано? Можете прочитать? – своим нежным голосом спросила Ольга.

– Охотно. «ИСТИНЫ СВЕТ УЗРЕВШИЙ СВЯТ», – прочел первые слова свитка Вольга Всеволодович, и эти слова, произнесенные им вслух, изменили окружающее пространство и время. Раздался громкий хлопок, словно лопнул воздушный шарик, только огромных размеров, а затем послышался неприятно резанувший слух резкий звук разрываемой ткани, будто какой-то великан своими ручищами разорвал небо от края до края. Мир исчез.

***

Вольга крутил головой. Он был вожаком небольшой группы ребят. Неподалеку от матери, массивной со спиленными под корень бивнями, пасся двухнедельный маленький индрик. Он был ростом чуть больше собаки. Смешной, весь покрытый пухом, с тоненьким кожистым хоботком и большими ушами. Он был настоящим любимцем детворы: ласковый, игривый, как щенок.

– Пушистик, Пушистик! – кричали ребята наперебой, пытаясь подманить индрика и поиграть с ним. А тому этого только и надо.

– Опять родился малец! – перешептывались между собой старики, сидя на завалинке у крайней избы рядом с полем, на котором паслось стадо индриков.

Женских детородных особей в стаде почти не осталось. Старшая стада, Мудрая Индра, вышла из детородного возраста и, хотя по-прежнему верховодила, ожидать от нее потомства уже не приходилось. За последние десять лет было всего четыре помета, и то мальцы. Скоро рожать будет некому. Пытались было привозить южных индриков-самок, да те не выдерживали наших зим, хворали и не приносили потомства. Мамаша Пушистика – величавая, со смешной кучерявой челкой на лбу, за что получила имя Кудря, – единственная детородная самка стада, уже три приплода подряд приносила только самцов, и тоже уже сколько ей годков.

– Ехе-хе, – озабоченно кряхтели старики с неменьшим, чем дети, интересом наблюдая за игрой детеныша.

Ребята резвились с Пушистиком, он стал более самостоятельным и мог уже, заигравшись с ребятами, отбежать от матери на небольшое расстояние, та же не сводила с него настороженного взгляда, издавая призывные трубные звуки, стоило ему отдалиться от неё на полсотни шагов.

Ребята решили искупать малыша в небольшой речке, что текла по окраине поселка, огибая его и впадая в большое озеро. Они веселой гурьбой скатились к реке. Пушистик, смешно хлопая ушами, издавал хоботком хрюкающие звуки, подставляя бока под каскады брызг, которыми обдавали его со всех сторон весело гомонящие ребята. Ничего не предвещало беды. Полдень, жаркое солнце. На небе ни тучки.

– Ребята! Смотрите, волк! – вдруг раздался пронзительный крик.

Из зарослей камыша на берег вышел громадный волк, скаля зубы и взъерошив шерсть на затылке. Он медленно крался к ребятам, не сводя немигающих желтых глаз с детеныша индрика. Пушистик, почуяв опасность, задрожал всем телом, и попытался спрятаться за спинами ребят.

– Вольга, стой! – закричали ребята, когда наперерез волку бросился крепкий невысокого роста мальчуган лет шести-семи. Льняные волосы перетянуты на лбу бечевкой, дочерна загорелый, в выгоревших портках до колен. Он перегородил путь волку, весь напружинился и, как-то также по-волчьи оскалившись, издал глухой рык. Волк остановился. Наступила необычная тишина, даже сверчки умолкли, будто все пространство поместили под огромный звуконепроницаемый купол. Мальчик и волк стояли в пяти шагах друг от друга, холодный свет синих глаз мальчика перекрестился с ярким желтым цветом глаз волка, словно два остроконечных клинка схлестнулись в смертоносной схватке. Прошло несколько томительных мгновений. Волк вдруг нерешительно вильнул хвостом, до этого вытянутым, как палка, поджал его и отвел глаза. Потом сделал неожиданной скачок в бок и скрылся в камышах.

– Вольга отогнал волка, – закричали ребята и кинулись к нему наперегонки. Со стороны поля раздался призывный трубный звук – это обеспокоенная Кудря звала Пушистика к себе, и тот, приподняв хоботок, со всех ног кинулся к ней.

Это происшествие не осталось незамеченным. Неподалеку от капища, с центра которого на мир взирал суровый лик величественного изваяния Дажьбога, вырезанного умельцами из огромного ствола дуба, стоял, опираясь на сучковатый посох с набалдашником, высокий старик с длинной седой бородой и внимательно следил за ребятами.

– Вона как оно обернулось, – задумчиво протянул он, – знать, время пришло.

Вечером того же дня, когда за столом собралась вся семья Вольги: отец с матерью, два старших брата, вернувшиеся с сенокоса, Вольга и его брат Игорша, да младшенькая Ольга, любимица всей семьи, в дверь постучали.

– Кто там? Входи, добрым гостем будешь! – окликнул отец Вольги.

В проеме двери показалась высокая фигура старца.

– Выйди, Старшой, чуток переговорить мне с тобой надо по важному делу, – не заходя в дом, позвал отца старец.

– Слушаю тебя, Волхв, с чем это ты ко мне пожаловал на ночь глядя? – спросил отец, выйдя на улицу.

Они стояли друг напротив друга, высокие, чем-то неуловимо похожие друг на друга, только один был само олицетворение мудрости, другой – силы.

– Не обессудь, Старшой, твоего мальца, Вольгу, я беру себе в обучение. Дар у него. Сегодня сам видел, как он Седого отогнал, и сам было в волка чуть не превратился.

– Мал он еще, совсем несмышленыш. Погодил бы ты его брать к себе, я его к хозяйству хотел приспособить.

– Ты знаешь Закон, не можем мы противиться Силе, идти супротив предначертанного. На нем печать Силы, и если эту Силу не обуздать и не направить в правильное русло, в Свет, она может уйти во Тьму и много бед наделать. Нельзя медлить, раз сила проявилась. Завтра с утра приводи его к капищу. Прощевай.