Девочка с чемоданом и мечтой

– У меня рак, и завтра мне отрежут грудь. Просто сделайте тест.

Больше она ничего не сказала. Никогда ведь не знаешь, какую ношу несет на себе человек. Вот сейчас посмотри вокруг себя, задумайся о жизни людей, которые тебя окружают. Какая она? С какими проблемами этим людям приходится бороться каждый день?

Наконец тест сдан, пластыри куплены, специальный бюстгальтер тоже, сумка собрана. Вечером я уже была в больнице, а утром – на операционном столе. Операция проходила в частной клинике прямо в центре Парижа. Я не специально оказалась в такой клинике, но действовать нужно было быстро, и только в частном порядке это было возможно. В моей клинике были даже одноместные палаты с видом на Эйфелеву башню. Но не буду вам говорить, сколько они стоят. Я же для себя выбрала недорогую двухместную палату и, к большому облегчению, оказалась там одна. Все же после операции не хочется никого видеть, тем более посторонних людей.

Вечером я приняла душ с дезинфицирующим раствором, утром на меня надели, как фильмах, специальную рубашку с завязочками, знаете, такую, когда впереди все закрыто, а сзади голая попа. Я, кстати, так до сих пор и не поняла, какой смысл в таких рубашках? Может быть, медперсоналу легче их снимать с пациентов?

И вот я уже на операционном столе. Моя хирург улыбается.

– Я точно не умру во время операции? – спрашиваю я.

– Не умрете, – уверенно отвечает она.

На лицо мне быстро надели специальную наркозную маску, я даже не успела ни о чем подумать и как следует испугаться – настолько слаженными и синхронными были движения врачей. Между ног ужасно защипало, я, кажется, крикнула сквозь маску:

– Горит между ног!!! (Позже я узнала, что это анестезия вызывает такую реакцию.)

– Сейчас пройдет, – ответил анестезиолог, и потом я провалилась в пустоту.

Ничего. Подумалось: а что, если смерть – она такая же? Просто наступает темнота и больше ничего…

Глаза я открыла в специальной комнате, предназначенной для пробуждения пациентов после анестезии. Боли не было никакой. Не было тошноты. Потом меня привезли в палату, и я снова уснула. На следующий день я встала с кровати, очень медленно дошла до ванной комнаты. Мне помогали медсестры и санитарки, и я не прекращала думать о том, как все-таки здорово, что есть люди, которые занимаются таким важным делом: работают в больницах и помогают другим.

В тот момент я еще не осознавала, каково мне будет жить без одной груди. У меня появилась боевая подруга, у которой удалили молочные железы полностью, и она рассказывала о том, как сложно с этим жить: каждое утро прятать в бюстгальтере специальную подкладку и создавать визуальное подобие груди. В моем случае шок был сглажен тем, что мне сразу же поставили временный надувной протез, и, хотя он был почти полностью сдут после операции, все же я видела не пустое место, а нечто, напоминающее грудь.

А как сказать мужчине на свидании, что у тебя нет груди? Однажды я прочитала в группе онкобольных историю о неудавшемся рандеву. Женщина призналась новому поклоннику, что в связи с болезнью у нее больше нет груди, на что получила ответ: «Женщина без груди – все равно что джинсы без карманов, не знаешь, куда положить руки». Честно сказать, очень бы хотелось такому умнику врезать между ног и добавить что-то в том же духе, например, что мужчина без яиц – все равно что хот-дог без сосиски.

Впрочем, в отсутствии груди есть и свои плюсы. Так, вы, скорее всего, не станете встречаться с мужчинами, которым от вас нужен только секс. Потому что ну как, скажите мне, раздеваться перед человеком, у которого к тебе нет настоящих чувств, а лишь животное влечение? Нет, это просто невозможно. Теперь уж если и быть с мужчиной, то любить он должен тебя, а не твое тело.

И мне стало ужасно стыдно от того, что я сама когда-то не хотела встречаться с людьми, у которых были какие-то физические недостатки. Эх, промыл бы мне кто-нибудь мозги пораньше! Если бы люди никогда не болели, не представляю, когда бы у них нашлось время на то, чтобы посмотреть на себя со стороны. Тогда мы перестали бы быть поверхностными и чувствовать себя всесильными. Кажется, именно по этим причинам Зевс разрезал первого андрогина на две части…

В клинике я провела несколько дней. Заниматься было особо нечем, чувствовала я себя хорошо. Мне даже как-то понравилось. Можно лежать и ничего не делать, тебе приносят еду, о тебе заботятся. Телевизор смотреть не хотелось, болтать по телефону тоже, и я решила, что пришло время заняться чем-то важным для себя. В этой бесконечной ежедневной гонке совсем не оставалось времени для своих собственных желаний, осуществления своей мечты. А теперь у меня это время появилось. Целых три дня. И я достала из сумки блокнот, открыла ноутбук и отыскала курс по креативному писательству, который давным-давно хотела купить, да все как-то не решалась. То времени не было, то денег, то уверенности в том, что мне вообще это нужно.

Я слушала лекции и делала записи. Это был первый маленький шажок к тому, какой бы я хотела видеть свою будущую жизнь, – ту, где есть место для креатива и захватывающих идей. Ту, в которой у меня есть время, чтобы остановиться и подумать о себе.

Вот так началось мое первое утро после того, как мне удалили грудь.

Я проснулась ни грустная, ни жалкая. Нет, я проснулась счастливая, потому что мне успели сделать операцию вовремя, еще до того, как рак распространился на другие органы, и еще потому, что у меня было ощущение, будто я получила некий второй шанс, который ни в коем случае нельзя упустить.

Благословение Одиночеством

Каждая процедура химиотерапии стала для меня маленьким рождением или, правильнее будет сказать, перерождением, наступающим через боль, тошноту, плохое самочувствие, которое длится пять дней и отпускает на шестой. Забавно. Именно за шесть дней Бог сотворил мир. Ко мне же на шестой день приходят новые мысли, новая энергия, неожиданные осознания…

Я специально коротко остригла волосы перед первой инъекцией.

– Сейчас я вам сделаю прическу в стиле Одри Тату, – сказала русская парикмахер в салоне красоты Парижа.

Какая там Одри… Я впервые увидела себя с короткими волосами. Странное ощущение безысходности и неумолимых изменений – вот что я почувствовала, когда увидела себя в зеркале. А еще перед первой капельницей я приобрела парик в специальном салоне, который специализировался на раковых больных, так что там прекрасно знали все тонкости. Ассистент по продажам усадила меня в кресло перед зеркалом для примерки.

– Обратите внимание, здесь закрывающиеся створки. Мы можем бесплатно обрить вас наголо, при этом зеркало закроем. Иногда людям сложно смотреть на этот процесс. Не желаете?

Нет, я не желала. У меня в запасе была еще пара недель. Волосы ведь выпадают не сразу.

Первую химию я получила 21 июля 2021 года, когда люди загадывали желания в необычное число с тремя двойками. Я же с ужасом шла в клинику. Мне казалось, что я найду там бледных больных с потухшими глазами, которые будут стонать и страдать, лежа на кушетках в палатах с белыми стенами. Все оказалось иначе. Я увидела большой зал с мягкими удобными креслами, снабженными пультами и встроенными столиками. Кто-то принимает капельницу в парике, кто-то – в специальной охлаждающей шапке, которая уменьшает выпадение волос. Процедура длится примерно два часа, и в течение этого времени вам предлагают кофе, сладости. Мне, кстати, это показалось странным, ведь я столько читала о том, что раковые клетки любят сахар.

После химии меня забрала подруга – собственно, так я и оказалась в квартире с видом на кладбище. Она выбирала жилье в тихом районе, подальше от шумных улиц и непрекращающегося бурного движения. А я же видела в этом повод для горького смеха, неутешительные символы и знаки. Действительно, у меня есть выбор: если хочешь туда, где могилы, замри и страдай, если нет – борись и улыбайся, будь живой!

Эту фразу я повторяла себе последующие пять дней, когда начались побочные эффекты от процедуры. Первая химия оказалось самой тяжелой. Сказать, что было плохо – ничего не сказать. Кошмар начался на вторые сутки, когда мне поставили укол для поднятия иммунитета и еще какой-то препарат, стимулирующий производство белых телец. До клиники к медсестре я дошла самостоятельно, но состояние было странным. Казалось, что я бреду сквозь туман, что вместо мозга у меня в голове тягучее желе. На обратном пути домой я и вовсе потерялась. Стояла и даже не понимала, где нахожусь. Пришлось вызвать такси.

Говорят, что онкобольные теряют вес. Мне же врач сразу сообщил, что, скорее всего, будет прибавка, но диету держать не надо, главное – не налегать на сыр поздно вечером. Боже, как мне хотелось, простите, жрать именно перед сном! Было даже немного неудобно сооружать себе такие громадные порции перед подругой, но голод меня просто пронзал: если я не ела, то чувствовала себя несчастной, слабой, у меня начинала кружиться голова, исчезали последние силы. В первый день я сходила за продуктами и приготовила себе суп из курочки, какой обычно делают больным детям. Подруга привезла упаковку питьевой воды, поскольку после химии рекомендуется много пить и гулять хотя бы полчаса в день. Но если первые сутки я еще как-то передвигалась, то после дополнительной инъекции добралась домой и буквально упала на кровать. Вставала только для того, чтобы сходить в туалет. Не хочется вдаваться в деликатные подробности, но скажу, что от химии начинаются запоры и вздутие кишечника. При этом меня мучили невыносимые головные боли, тошнота, ломота в суставах. На третий день я была уже уверена, что химиотерапия убьет меня раньше, чем рак. Я почти не спала всю ночь. Вспоминался дедушка. Он умер в пожилом возрасте, но я не приехала на его похороны, как и на похороны бабушки. Мне всегда казалось, что прощание в большей степени важно для тех, кто остался в живых.

Странные это были дни и ночи наедине с бесконечной болью и видом на кладбище. Иногда мне казалось, что в комнату входят души умерших людей, водят вокруг моей постели хоровод. Тогда я спускалась вниз по лестнице и тянула время, находя занятие на кухне. Там я и вспомнила, что умершие мне стали сниться за несколько месяцев до постановки диагноза, в Португалии, – еще одна страна, в которой я задержалась совсем недолго, чуть меньше месяца. Бессонница – лучшая подруга воспоминаний…

Что я делала в Португалии? Мы с дочкой сняли небольшую квартирку в Лиссабоне в районе Bairro Alto у молодой французской пары, которая уезжала на весь декабрь во Францию. Мы же, наоборот, прибыли в пустынный и влажный декабрьский Лиссабон. Эпидемия Covid-19 была в самом разгаре, и город, который я некогда знала как живой и активный, теперь погрузился в безлюдную пустоту. Бюджет у меня, как мне казалось, был неплохой, но для краткосрочной аренды, как и во многих европейских столицах, нужно держать кошелек шире. Так мы и очутились в этой квартире, пропитанной португальской влагой, с одним подслеповатым окном. Днем в жилище было довольно тихо, но после десяти вечера соседи сверху начинали громко топать и передвигать мебель. Казалось, еще чуть-чуть – и потолок обвалится прямо на нашу кровать вместе со всем табором, создающим этот ужасный грохот.

– У вас соседи очень шумные, – пожаловалась я паре, которая сдала нам квартиру.

Но те были очень удивлены, потому что никогда ничего подобного не замечали. Вот тогда я и подумала: «В самом деле, не духи же чудят наверху!» А ночью мне вдруг стали сниться один за другим люди, которых я знала и которые умерли. Приснился мой бывший начальник – как будто он стоит возле моего дома, я открываю окно, а он смотрит на меня; дедушка, бабушка, подруги. Приходили каждый день. Смотрели и

молчали. Утром я выходила на узкую брусчатую улочку и вглядывалась в окна надоедливых соседей, но там как будто никогда никого не было. Вплоть до вечера, пока не начинался привычный гвалт, но и вечером за зашторенными окнами не видны были фигуры. Наверное, парочка, которая сдала нам квартиру, приняла меня за сумасшедшую – я сбежала оттуда раньше, чем кончилась аренда.

Снова хотелось на Мальту. Помню, мы с дочкой сели на диван и начали мечтать:

– Давай уедем?

– Куда, мам?

Хотелось сказать, что ехать-то нам особо и некуда… Казалось, мы словно две тоненькие тростинки, подхваченные сильным ветром. Куда же нам теперь полететь?

– Обратно на Мальту.

Позже я, конечно, задумывалась о том, что, возможно, те сны были предупреждением. И что если бы я больше прислушивалась к тому, что пытается мне сказать этот мир и потусторонний, то наверняка раньше бы попала к врачу. В конце концов я потеряла почти четыре драгоценных месяца с момента, когда мне начали сниться странные сны, вплоть до дня, когда мне поставили диагноз. И вот теперь, уже в Париже, снова такие же ощущения: словно кто-то невидимый прямо здесь, в комнате. Смотрит и молчит. А я лежу, и у меня даже нет сил встать, взять билет и уехать куда-то далеко, например к маме…

На пятый день стало немного легче. Я собрала чемоданчик, взяла такси и поехала к себе. Настроение было на нуле, лечение продолжать я не хотела, снова и снова возвращался вопрос: «Почему?» Меня переполняли гнев, обида, страх. Очень хотелось найти виновных в своей беде. И было совсем непонятно, как можно пройти этот путь в полном одиночестве. В Париже у меня была всего пара не слишком близких друзей. А ведь сам факт, что я не одна, что в доме кто-то есть, успокаивал. В этот раз меня выручила подруга, но как же пройти все остальные сеансы химии? Кто будет рядом? А что, если мне станет так плохо, что я даже не смогу вызвать скорую помощь?.. Я не знала, как справляться с нескончаемым потоком тяжелых мыслей, которые накрывают тебя, когда ты остаешься наедине с собой. И уж точно понятия не имела, что делать с этим страхом, который крепко вцепился в тебя, сковал и тащит в пропасть.

– Почему вы так боитесь остаться одна во время химиотерапии? – спросила меня психолог, очередной эксперт, которого я посетила за день до первой процедуры.

«Неужели непонятно?» – подумала я. А вслух ответила:

– Вообще-то нормальные люди не проходят такие сложные жизненные этапы в одиночестве, нужно, чтобы кто-то был рядом, чтобы было кому подержать за руку, помочь по дому, сопроводить на прогулке. – Мне казалось, что я объясняю простые истины. И если приходится говорить об этом психологу, то не стоило приходить на консультацию. Но я отчаянно искала помощи и цеплялась за любую возможность. – У меня ничего этого нет. Я снова в Париже и снова одна.

– Снова? – переспросила психолог.

Это была грузная женщина, она сидела в кресле напротив и внимательно смотрела на меня через круглые совиные очки. Мне почему-то казалось, что она осуждает меня за страх перед одиночеством. Очень хотелось встать и уйти, но мне было неудобно, приходилось продолжать разговор.

– Да, снова, – выдохнула я. – Примерно три года назад я уехала из Франции на маленький остров в Средиземном море. На Мальту. Там мне и диагностировали рак. Но, к сожалению, возникли вопросы с оплатой лечения, страховыми компаниями, поэтому пришлось в срочном порядке возвращаться во Францию.

– Значит, ваши родные и друзья остались на Мальте? – уточнила она.

– Нет, мои близкие в Казахстане. Я родом оттуда, в этой стране живут родители, но из-за пандемии не могут получить визу и приехать ко мне. Туда же я отправила дочь, на каникулы к близким, хотя сейчас мне даже легче без нее. В Париже мне не удалось завести друзей, все отношения были или рабочие, или поверхностные.

– А здесь где вы поселились?

Это был бесплатный психолог от какой-то ассоциации по борьбе с раком, и я пришла на прием с наивной мыслью, что сейчас мне скажут, что делать, как стать здоровой, или хотя бы поведают о психологических причинах заболевания. Вместо этого на меня посыпались вопросы, которые задавали уже много раз. Я решила не продолжать сеанс. Просто поблагодарила и ушла.

Я ехала в такси в свое съемное жилье и думала об этой встрече с психологом. Может, это только я так боюсь одиночества? Может быть, я слабая? Все кругом твердят, что надо быть сильной, но я не понимаю, дождусь ли момента, когда наконец смогу хотя бы немного быть такой, какая я есть. Когда мне хотя бы немного позволят ослабить хватку и прекратят говорить о том, что я должна быть сильной? Как будто у меня в кармане волшебный бутылек с жидкостью, придающей сил. Позвольте мне побыть слабой, я тоже человек.

Я вытащила чемоданчик, расплатилась с таксистом, простояла несколько минут у входа в подъезд, пытаясь вспомнить код. Химия каким-то странным образом «бьет по мозгам» – позже у меня часто случались небольшие провалы в памяти и проблемы с концентрацией. А может быть, я просто не хотела входить в эту малюсенькую студию? Мне здесь совсем не нравилось, но для поиска другой квартиры не было ни денег, ни времени, ни сил. По стечению обстоятельств хозяйкой этой студии оказалась женщина, у который также диагностировали рак груди. К моему большому облегчению, она не потребовала огромного пакета документов или гарантий, которые обычно запрашивают во Франции владельцы квартир при сдаче в аренду недвижимости. Приходилось смириться с тем, что ближайшее время я проведу именно в этой студии, где кровать занимает практически все пространство. Где обстановка состоит из облупленной раковины, электроплиты с единственной рабочей конфоркой и миниатюрного холодильника, у которого, к тому же, не работает морозильная камера. Дизайн кухни крайне лаконичен: две погнутые сковородки на стене и пара тарелок со сколами. Телевизора и интернета нет, кран в ванной подтекает. Вы еще спрашиваете, почему я не люблю Париж? На Мальте я платила почти столько же за огромную квартиру.

Я включила древний магнитофон, который оказался на полке встроенного в стену шкафчика, он еще крутил СД-диски. Комнату наполнил голос легендарного певца Шарля Азнавура.

La bohème, la bohème,

Cela veut dire tu es jolie,

La bohème, la bohème

Et nous avions tous du génie.3

«Прекрасный гений в парижской комнатушке», – тогда

подумалось мне. Что же теперь я сотворю такого гениального? На полках пылились старые книги. Я взяла одну из них: Bien écrire et parler juste. Guide pratique d’expression et de communication4. Открыла книгу на середине и попала на начало целой главы, посвященной написанию писем о любви. Мне вдруг стало себя очень жаль, потому что я оказалась одна-одинешенька в этом мире. Потому что в этих старых стенах никто не скажет мне тех слов, которыми полнилась глава пыльной книги. Я легла на кровать, и меня охватило страшное чувство пустоты. Что я делаю? Зачем я живу? Кому я вообще нужна? В тот момент мне очень хотелось умереть. И это был не первый раз, когда меня посещали подобные мысли. Поэтому, чтобы отвлечься, я села писать любовное письмо, прямо по образцу в книжке, с красивыми, витиеватыми фразами. Мне очень хотелось, чтобы кто-то вошел в комнату с ответным письмом, ну, или хотя бы просто появился на пороге.

Я была одна. Было ли это наказание или, наоборот, дар Вселенной? Позже, уже со временем, когда боль и обида утихли, я думала о том, что одиночество в тот момент было мне необходимо. Я слышала достаточно историй про женщин, от которых уходили мужья, стоило им узнать о болезни супруги, и как эти женщины страдали, перенося тяжелую болезнь и одновременно предательство. Вселенная уберегла меня от таких испытаний. Но в тот вечер я села за стол и написала самой себе короткое письмо. Каждое слово в этом письме было правдивым:

«Мне так жаль, что тебе приходится быть одной в этот тяжелый момент. Я могу только догадываться, какие чувства тебя охватывают, как тебе, наверное, бывает страшно. Знай, что я тебя очень сильно люблю. Совсем неважно, что у тебя больше нет груди, как и то, какой станет твоя внешность. Все это не имеет никакого значения. Да, твоя внешность изменится. Ты станешь другой. Но, поверь, твой путь станет для тебя настоящим благословением и сделает из тебя другого, лучшего человека. Ведь теперь, когда все разрушено, разве это не повод создать что-то новое? Новую себя. Не бойся своей болезни, она дана тебе свыше».

Я положила ручку и перечитала текст. Мне уже приходилось однажды создавать новую себя после переезда во Францию. И вот теперь я опять пытаюсь начать все с чистого листа. Вы никогда не замечали, что люди иногда проживают одинаковые ситуации, словно жизнь дает им очередной шанс что-то исправить? Но они обычно этого не видят и наступают на те же грабли.

У меня уже был опыт строительства новой жизни, по крупицам, шаг за шагом. Я справлялась. И если очередное здание разрушено, это означает лишь то, что теперь у Вселенной на меня другие планы. Чтобы понять их и принять этот путь, надо было остаться одной, сосредоточиться на собственной жизни и, раз уж никого рядом нет, говорить с самой собой. Возможно, даже услышать робкий ответ собственной души. Дать родиться новому. Новая Я… Какой же будет эта женщина?

Переломный момент

На 15-й день после первого курса химиотерапии у меня начали выпадать волосы. Честно говоря, я хранила наивную надежду в собственную исключительность – ну а вдруг шевелюра останется? Зря… Волосы выпадают не все одновременно, а частями. Вспоминаю, как сидела, опустив голову, на деревянном стульчике в своей парижской студии, снимала с головы клочьями собственные волосы и горько плакала. В кого я превращаюсь? Как раньше я могла считать себя недостаточно красивой? Пару месяцев назад я жаловалась на обнаруженный чуть ли не под микроскопом целлюлит, на еле заметные морщинки в уголках глаз. Теперь все это казалось таким несущественным и надуманным… Почему я раньше не замечала, как красивы мои лицо и волосы, как совершенно тело? Почему вместо того, чтобы радоваться каждую минуту, я занималась глупым самоедством? Теперь из-за этого я испытывала жгучий стыд, почти такой же сильный, как мое горе.

В тот понедельник я проплакала все утро. А после обеда у меня была назначена встреча с директором одного из подразделений страховой компании, чтобы уладить сложности с оплатой медицинских услуг, полученных на Мальте. Эту проблему с множеством нюансов надо было решить в формате личной встречи за чашечкой кофе. Я уже твердо усвоила еще одну истину – болеть очень дорого. После поставленного диагноза ты с одинаковым трепетом ждешь анализов, встреч с врачами и чеков на оплату этих услуг.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Моя любовь, я по тебе скучаю. Жизнь в Монпелье стала грустной без тебя. Мне тебя очень не хватает. Ты не представляешь, как сложно быть без тебя. Я тебя люблю. Твой Марк, мужчина твоей жизни… (франц.)

2

Я только что прочитал твой email, мне приятно, что ты думаешь обо мне, но я думаю о тебе еще больше. Поверь мне, мы сможем жить вместе, если ты этого действительно хочешь. Я тебя люблю, детка, и я все сделаю, чтобы быть с тобой. Я тебе обещаю. Заботься о себе, моя любовь. Этой ночью я видел во сне, что мы живем вместе и мы счастливы… (франц.)

3

Богема, богема – Это значило: ты прекрасна. Богема, богема – В каждом из нас жил гений (франц.).

4

«Хорошо писать и правильно говорить. Практический гид выражений и коммуникаций» (франц.).