Язверь

В российской истории были периоды, когда охотно изолировали «других» – людей ненужных, непохожих, выделявшихся странными мыслями. В наше время с лемургами вряд ли обошлись бы иначе.

– Не раздумывая, я решила использовать связи во благо, чтобы информация не просачивалась. Возглавила сообщество лемургов. Теперь новичков удается находить гораздо быстрее. Но это лишь одна сторона медали.

Люди в Москве пропадали всегда. Уходили из дома – на работу, в магазин, на свидание – и не возвращались. В последние годы к десяткам тысяч пропавших можно отнести лемургов.

В близких к Насте кругах знают о братстве «мургхантеров», берущих ответственность за исчезновения на себя. Охотники на лемургов не раскрывают чужие секреты, ведь они истребляют тех, кого удается поймать. Эти охотники не умеют иначе видеть людей. Поэтому сначала кто-то из разведчиков подслушивает разговор в метро или в автобусе, потом наблюдает несколько дней, чтобы напасть. Похоже на наружное наблюдение, если использовать полицейскую лексику. Тот же, близкий к Насте источник рассказывает о московском «музее» трофеев, где в емкостях содержатся убитые лемурги. И, будто бы, члены братства этим гордятся.

– На эволюцию не повесишь замок, не запретишь новым законом. Остановить ее мы не в силах, – Настя вздохнула. – Но мне удалось убедить медиков в том, что с новыми пациентами не происходит ничего необычного. Есть в этом сообществе верные люди, которые подменяли анализы. Поначалу пришлось нелегко: вербовка, взятки, угрозы. Сколько сил отнимало общение с родственниками, словами не передать. Приходилось звонить, представляться, разговаривать, объяснять.

Настя замолчала, как будто вспомнила про важное дело, которое не успела закончить. Заторопилась.

– Если вопросов нет, продиктуй номер телефона твоего последнего парня.

Гера сказала, что не знает, где он находится.

– Не понимаю, – задумалась Настя. – Лемурги нарочно не заражают. Возможно, этот человек не знал, кто он такой. Или ты заразилась где-то еще. Держи визитку. Звони хоть ночью, я отвечаю всегда. И не говори никому про наш разговор, даже друзьям.

Настя торопливо простилась.

«Странная женщина, – подумала Гера, – вспомнила что-то, и я ей стала неинтересна. Почти как тот парень с колеса обозрения, которого, может, и не было вовсе».

В светлом «Ниссане» с протертым сиденьем у Геры появилось время для размышлений. В глупую шутку про лемургов она не поверила. Догадалась, что Настя – актриса, которая на случайных прохожих отрабатывает чей-то сценарий. От того, как хорошо она разыграет его, зависит, возьмут ее на роль или нет. Современная наука опровергала возможность быстрой эволюции человека. Да и рассказ о мургхантерах подозрительно смахивал на сюжет голливудского боевика.

Гера перезвонила Кате с домашнего телефона:

– Инициалы «Нифонтова А. С.» тебе о чем-нибудь говорят? На работе мне посоветовали ее как грамотного специалиста.

– Мир тесен, знаю такого врача. Записывай.

Она тщательно сверилась с данными на визитке; похоже, они говорили об одном человеке.

Катя добавила:

– Постарайся к ней попасть завтра с утра. Примут без очереди.

Идти на прием к Нифонтовой А. С. Гера не собиралась. Наверняка в кабинете сидит важная дама пенсионного возраста. Она догадалась, что ее разыграли, подсунув чужую визитку.

Катя сменила тему:

– Завтра вечер встречи выпускников. В десять начало. Место ты знаешь: ночной клуб «У Фонтана». Помнишь Вадика Коршунова?

– Отчетливо. В мае, перед выпускными, Лена Резникова бегала к нему на свидания. Весь класс следил за этим романом.

– Теперь отец Вадика – владелец этого клуба. Есть информация, что тебя хотят видеть. Серьезно! Я бы не стала шутить. Человек он такой, сама знаешь, специфический. Могут быть неприятности.

– Ничего не случится. Мужики интересуются мной в последнюю очередь. Да и не ладили мы.

Глава пятая

«Случай в аптеке»

С утра Гере пришлось заниматься делами, забытыми накануне.

Шеф буднично грозился уволить. Он затевал эту игру, если хотел, чтобы работу быстро закончили.

Леонид Анатольевич не был тираном. В прошлом он нередко бывал у них дома, и Гера выросла у него на глазах. Оба они – и шеф, и отец – дружили со школы. Когда она подросла, с ней занимались, обучали навыкам, которые потом пригодились.

В обеденный перерыв Гера вспомнила, что Настя рассказывала про лекарства. Вреда она в этом не видела, клин вышибают клином. Горло продолжало болеть, и стоило с этим бороться.

Она отпросилась у шефа, чтобы добежать до ближайшей аптеки. Расплатившись, отправила на дно рюкзака заветный флакон и направилась к выходу.

В дверном проеме улица вспыхнула ярким пятном. На противоположной стороне переминался с ноги на ногу тот, кто вчера выпал из колеса обозрения. Сначала он оглядывался по сторонам, но когда увидел Геру, приветливо улыбнулся и шагнул на проезжую часть.

Как он ее отыскал, подумала Гера. Она не оставляла ему ни номера телефона, ни другие координаты.

Она попятилась и медленно отступила к окошку.

– Гражданин фармацевт… Девушка? – Гера нервно теребила скомканную бумажку достоинством в сто рублей. – Нужна ваша помощь.

– Что желаете? – светленькая, с прозрачными голубыми глазами девушка смотрела на нее недоверчиво.

Она заговорила доверительным шепотом:

– Вы могли бы помочь? Разрешите мне выйти отсюда через подсобное помещение.

– Что?!

– Посмотрите туда, – она указала на дверь, быстро соображая, что же сказать. – Напротив входа мой бывший. Этот человек измывался надо мной пять, нет, восемь невыносимых лет. Теперь он хочет, чтобы я вернулась к нему. Преследует, одолевает звонками. Я только что вышла замуж за другого, понимаете? У вас ведь есть запасной выход?

– Ну,.. хорошо, – после секундного замешательства девушка пошла ей навстречу, – выведу вас. Обычно мы так не делаем, но… я вам сочувствую.

Она пустила Геру за прилавок и повела во внутреннее помещение к служебному входу.

– Если начальство узнает, что я помогла вам, меня тут же уволят.

– Понимаю… конечно… Вот, – сторублевка перекочевала из Гериного кошелька в холодные ладони фармацевта, – это за моральный ущерб.

Дверь распахнулась:

– Выход здесь.

Гера заняла позицию между информационным щитом и ребристой стеной аптеки. В этом месте был хороший обзор. Напугавший ее мужчина исчез. Возможно, она приняла за него кого-то другого.

Самонадеянно думать, что вчерашний знакомый появился здесь ради нее, думала Гера. Глупо думать, что он вообще здесь появился. Скорее, происходило что-то неправильное, и пора уже вместе с анализами сдать тест на психические отклонения.

Голова прояснялась. Сердце больше не билось так громко и часто. Паническая атака прошла.

Гера выглянула из-за щита, окончательно обнаружив себя. Если бы за ней наблюдали – так, от нечего делать – удивились бы этим странным маневрам. Но она гордо держала голову, словно игры в шпионов – ее любимое хобби.

На работе шеф попросил связаться с заказчиком и решить с ним формальности, поэтому об остальном пришлось позабыть ровно до шести часов вечера.

В шесть позвонила Катя и напомнила, что к девяти заедет за ней. Оставалась самая малость: вернуться домой и привести себя в надлежащий вид.

«Жизнь – полный отстой!», – одеваясь, думала Гера. – «Как тут с ума не сойти?».

И хотя она все еще волновалась – оглядывалась время от времени, не преследуют ли? – до квартиры добралась без приключений.

Домашние приготовления отняли час с небольшим. Гера собралась на скорую руку. Пожалуй, только ванна с розовым сахаром отвлекла ее от назойливых мыслей. Пятнадцать минут медитации, и вот она одета в подходящий наряд.

– Что-то ты быстро сегодня, – матушка с аппетитом истребляла бутерброд с колбасой.

– На долгие сборы нет времени.

Она посмотрела на дочь с легким укором, как будто ответ ее не устроил.

– Чайку не налить?

– Не хочу. Катя скоро подъедет, – отмахнулась Гера.

– Может, мед и горячее молоко? Молоко горло согреет, а мед лучше всяких лекарств. Ты принимаешь таблетки, которые тебе прописали?

– Какие таблетки? Что ты хочешь сказать? – Гера сделала вид, что ждет объяснений.

– Твой доктор звонил!

Мать отложила недоеденный кусок бутерброда, потянулась рукой к холодильнику – там, пришпиленным круглым магнитом, висел листочек бумаги.

– Зовут ее… э-э-э… Нифонтова Анастасия Семеновна. Доктор мне все объяснила подробно. Лекарство усиливает иммунитет, поэтому организм лучше сопротивляется. В твоем случае это особенно необходимо. Оказывается, при частых воспалениях в горле миндалины удаляют. И тогда, если опять заболеешь, болезнь может ударить по почкам. А где почки, там и срамные органы, детка. Тебе еще детишек рожать. Какой замечательный врач. Давно не встречала таких.

– Я тоже. До вчерашнего вечера.

Как вовремя Анастасия Семеновна напомнила о себе. Как виртуозно обработала матушку!

А ведь она ей поверила. Хорошо, что не до конца.

И все-таки таблетку стоит принять. От этого не будет вреда, и матушка успокоится.

Заветная упаковка лежала на дне рюкзака. Да просто все: взять таблетку, проглотить, запить водой.

Эх, была – не была! Проглотила, сглотнула.

В рюкзаке ожил мобильник, наконец позвонила Катя.

– Собралась? Жду внизу.

Матушка совсем растаяла от Гериного поцелуя:

– И все-таки, – мягко возмутилась она, – вы встречаетесь поздно. Ты совсем меня не жалеешь.

– Мам, мне двадцать семь лет. Одноклассницы детей в школу отдали, а ты со мной, как с ребенком.

Бежевая «Шкода» подруги припаркована у подъезда. Катя причесана и накрашена так, как будто готовилась не к вечеринке, а, как минимум, к съемкам в блокбастере.

Гера кинула тело в жесткие объятия автомобильного кресла:

– Что нового слышно про Вадика?

Глава шестая

«Фонтан и компания»

Ночной клуб «У Фонтана» расположен недалеко от транспортного кольца. Вблизи от продуктового рынка, который мэр грозился закрыть. Рядом – учебные корпуса медицинского института.

В восьмидесятые в здании работал небольшой кинотеатр. Позднее дом претерпел основательную перестройку. Пол кинозала был поднят и выровнен. Вместо сцены устроили обитель ди-джея. Амфитеатр приспособили под ресторан. Мраморные колонны у входа пострадали больше всего; их попросту заменили чем-то пафосно урбанистическим.

Местные жители утверждают, что когда-то во дворе дома-усадьбы находился фонтан. Будто бы его за ненадобностью разобрали, а память о фонтане осталась. На самом же деле, так Катя объясняла, Фонтан – это Эдуард Вазгенович Коршунов, хозяин злачного заведения. Отец Вадика получил кликуху на заре криминальной карьеры. Поговаривали, что Фонтан умеет как-то по-особому ладить с людьми. Что владеет искусством гипноза, может заговорить, убедить. Раньше Гера с ним не общалась, лишь видела мельком, со стороны.

Вадик Коршунов радушно встречал одноклассников. На нем шикарный прикид, дорогие ботинки, броский галстук неопределенного цвета и часы на правой руке.

Гера не видела Вадика с момента, как отгуляла на выпускном. Вадика не узнать: он возмужал, заматерел и очень, очень поправился.

– Нестерова и Самсонова! – раскрыл объятия Вадик: – Вас не узнать. Думал, Катя сменила фамилию.

– Сменила, потом разошлись, – она застреляла глазами. Катя оставалась кокеткой даже с таким уголовным типом, как Вадик.

– Ставлю сотню бачинских на то, что Гера не замужем!

– Не приемлю брак в принципе.

– Гермиона разборчива, – вспомнила детское прозвище Катя. – А ты, Вадик? женат?

– В разводе, как видишь.

Вадик требовательно ухватил Геру за пояс на джинсах. Его ладонь по-хозяйски спустилась в ее задний карман.

Значит, вот как он расставил акценты: готовился, думал о встрече.

Гостей пригласили войти. Стиль внутреннего убранства перекликался с помпезной колоннадой на входе: дорогая отделка, мебель из кожи, зеркала, потолки – все так сверкало, что девушки зажмурились. Вадик так и держал руку в ее заднем кармане.

Из холла они попали в зал с громоздкими люстрами, детали которых гроздьями свисали с мерцающего потолка. Танцпол под ногами искрился, и Гере померещилось, что сияние исходит из центра мелких вкраплений на плитке.

Впереди, за столиками, сидели одноклассники. Кто-то помахал им рукой, пришлось отозваться.

– Обычно здесь проходят тусовки. Сегодня обставлено по-другому.

– Славно, славно. Вполне!

– Отец врыл в это целое состояние.

– А что там в плитке блестит?

Вадик громко ответил:

– Плитка делалась на заказ. В Италии. Приколись? Фишка в том, что в темноте зал пронзают тончайшие нити.

Гера наигранно восхитилась:

– Да ты поэт.

– Катя, – он обратился к моей заскучавшей подруге. – Гермиону я у тебя забираю. Обещаю вернуть. Завтра.

– Возражаю, категорически.

– Так я и думал. Поэтому столик у нас с Герой отдельный. Тебе покажут, где сесть.

Он подозвал официанта, и Катю посадили так далеко, что Гера с трудом разбирала посылаемые ей сигналы. Катя напрасно волновалась. Между Герой и Вадиком такая же бездна, сколько песка между плодородными землями в пустыне Сахара.

– Слушай, – Вадик придвинулся, – давай выпьем за встречу.

– Выпьем. Давай.

Он щелкнул пальцами, и официанты принесли марочных вин на выбор; Гера разглядела год изготовления на этикетке одной из бутылок – тысяча восемьсот девяносто седьмой. Официант сперва неторопливо наполнил бокал Гере и только потом обслужил ее кавалера.

– За возобновление дружбы, – произнес Вадик торжественно.

Вино оказалось странным на вкус, но приятным. Гера не заметила, как быстро опорожнила бокал.

– Повторим?

– Повторим.

«Пить больше не буду. Сделаю вид, что глотаю, но к вину не притронусь. Если голова останется светлой, Вадик для меня не опасен».

Вадик ударился в воспоминания:

– Слушай, помнишь, как мы яростно спорили?

– Мы разные, в этом проблема, – она снова глотнула вина и закрыла глаза.

– Нравится? Хочешь, подарю пару бутылок?

– Не откажусь.

Вадик оказывал Гере особенное внимание, и она видела, что дело здесь не в желании восстановить прежнюю «дружбу». Их школьные отношения были натянутыми, никаких нежных чувств с ее стороны. Вадик подкидывал ей такие сюрпризы, от чего у нее возникали проблемы. Мышь в ранце, испорченные тетради с контрольной, выброшенный в окошко учебник – такие «знаки внимания» дружескими не назовешь. Когда перед выпускными он отличился опять – сжег кислотой ее юбку, терпение кончилось. Они подрались в раздевалке для мальчиков.

Раньше Гера считала Вадика человеком с ограниченным потенциалом. Спустя годы он научился производить впечатление, но все равно оставался все тем же мелким засранцем.

И этот засранец сидел напротив нее, как преданный друг.

– Куришь? – он протянул сигарету.

– Только в торжественных случаях.

– А сейчас какой случай?

– Пожалуй, особый.

Он щелкнул зажигалкой, она прикурила. Затянулась.

– Над тобой отличная вытяжка. Работает как пылесос.

Она запрокинула голову. Уходящие ввысь серебристые трубы висели над каждым столом. В их светильнике точечные лампочки располагались по краю, а в недрах трубы слышался гул.

– Батин столик. Мощная вытяжка только здесь, в остальных послабее. Дорогая игрушка. Смотри!

Он оторвал край от салфетки, положил на ладонь, поднял руку – медленно, искоса поглядывая на Геру. Бумага запрыгала, приподнялась над ладонью и пулей улетела в трубу.

– По краю вытяжки детекторы с нейтрализатором запаха, вроде аэрозоля. Аэрозоль нам доставляют из-за границы. В основе всей этой байды – лавандовое масло. Лаванда перебивает многие запахи, – Вадик что-то покрутил, и серебристая конструкция чуть соскользнула вниз. – Оп! Лампу можно поднять или изменить освещение – такое вот изделие номер один.

– Твой отец сидит на марихуане?

Он косо на нее посмотрел:

– Ты что, вчера родилась?

Гера положила сигарету на край низкой креманки с апельсиновым джемом, поданным к мясу. Горстка пепла упала на стол.

Вадик поглаживал ее по спине.

– Сейчас начнется представление. В духе «Голубого огонька» времен застоя, прикалываешься?

– Не успеваю. Но вижу, что ситуация «один-ноль» не в пользу директрисы. И чья это инициатива?

– Требование руководства школы. Как говорится, без комментариев.

Привычный к оргиям клуб превратился в театр абсурда. На сцене до смешного неубедительно смотрелись артисты, исполнявшие песни из репертуара далеких восьмидесятых. Гера понимала: программа одобрена директрисой.

Верхний свет погасили. Зал пронзили тонкие нити; – плитка волшебным образом отражала лучи, наполняя дымную, прокуренную атмосферу мистической аурой.

Звуки становились громче, от ярких вспышек софитов в глазах появились круги. Теперь Гера двигалась резко: предметы двоились, подробности смазывались.

В проходах между столиками танцевали. Люди соединялись, превращаясь в многоруких чудовищ, как будто бы она попала на бал индийских богов. Она протерла глаза.

Откуда-то появилась уборщица и старательно замахала тряпкой.

Или это стриптизерша, танцующая возле швабры?

Или черная колдунья Мамбо?

Темнолицая Мамбо мечется возле шеста в стенаниях, сыплет под ноги то ли муку, то ли снег. Плачет, поет, взывает к лоа: «Папа Легба, открой ворота! Папа Легба, открой ворота!». Самозабвенно красива сейчас колдунья. Ее лицо разглаживается, светлеет. Руки переплетаются, двигаются в такт барабанным звукам. Мука сыплется перьями убитого петуха, застилая глаза. «Я слежу за тобой», – шепчет ей на ухо Мамбо. – «Я вернусь, чтобы открыть нужную дверь».

Вадик дернул ее за руку, и она очнулась. Вино запросилось наружу.

– Что с тобой? Дать глоток минеральной воды?

– Нет, – она повела рукой, – мне… нужно… носик припудрить!

Не успела она отойти от стола, как к ней подошел невысокий мужчина.

– Потанцуем?

Она узнала Пашу Карпухина – личность талантливую, неординарную, обласканную директрисой. Из-за модной испанской бородки Паша выглядел солидно, хотелось обратиться к нему по имени-отчеству.

– Не может быть! Пашка? Сколько лет, сколько зим!

Паша обнял Геру за талию, и они заскользили по кругу.

– Как поживаешь?

Одноклассник вежливо отозвался:

– Неплохо. Как ты?

– Работаю. Не замужем.

– А я женат. У меня две дочери-погодки: четыре и три года.

– Как летит время. Где ты работаешь?

– Я психиатр. Приходится работать с такими необычными типами!

– Почему ты выбрал психиатрию? У тебя же красный диплом был – открытая дорога в МГУ.

– Психиатрия мне интересна.

– Чем?

Павел охотно углубился в дебри вопроса:

– Как ты думаешь, почему люди воспринимают реальность по-разному? И где та грань, переступив через которую становишься нашим клиентом?

Гера пожала плечами:

– Никогда не задумывалась. Это повод для размышления.

– Вот! – он с размаха сжал ее плечи. – Нужно задумываться о жизненных гранях. Чужие судьбы – они, как одежда. Ничто не мешает тебе видеть мир чужими глазами. Сравнивая себя с кем-то, ты учишься взгляду со стороны. Но главное даже не это. Фотографы знают: правильный ракурс обеспечивает им успех фотоснимка. Но как это – правильно? Из положения лежа? Подбородок задавит. А если подняться повыше? Ага! Открылись прекрасные глаза, нежный лоб и чудесные ушки. Каждый из нас видит то, что хочет увидеть. То же самое с чувствами. Вот как ты представляешь себе сожаление?

Гера включилась в игру:

– По-моему, это ощущение неудобства. Потеря комфорта, утрата.

– Это твое восприятие. И не факт, что Вадик с тобой согласится. Один из моих пациентов утверждал, что сожаление – это ветер.

– Необычно и красиво. Но непонятно.

– Представь себе ма-аленький смерч. А теперь представь, что этот смерч уносит все сожаления. Чувства, унесенные смерчем – красиво? Жизни, отобранные человеком, который не сожалеет – красиво?

«Как бы перевести разговор на что-то другое?»

Она со вздохом сказала:

– Не хочу, чтобы ты разглашал врачебную тайну. С меня хватит историй.

Но Паша искренне рассмеялся:

– Всего одна поучительная история. Поступает к нам на днях больной с паранойей. Убедить пациента, что он болен, нельзя; скорее он убедит окружающих, и ему, к слову, поверят. Отсутствие самокритики – характерный признак болезни. Началось все с обычной простуды. Казалось бы, поболеешь и выздоровеешь? У нашего больного все протекало сложнее. Быстро вернуться к здоровой жизни не получилось: не помогли ни аспирин, ни антибиотики. Больному стало казаться, что его заболевание неизвестно современной науке и вылечить его обычными средствами невозможно. Кто-то посоветовал лекарство, стимулирующее иммунитет, чтобы выздоровление состоялось быстрее. Тут и произошел перелом. Он убедил себя, что вирус спрятался в клетках, вызвал мутации, и что скоро он станет сверхчеловеком. К тому времени простуда у человека прошла. Он стал ходить на работу, встречаться с женщинами – намеренно «заражать» их. Только представь – намеренно. Чтобы укрепиться в догадках! Но и настоящая, психическая болезнь не дремала. С каждым днем наш пациент убеждался, что его сверхспособности уже проявились; подтверждением этому стали изменения во внешности тех самых женщин – он их видел иначе. Я опускаю тот факт, что, с его слов, повторное заражение ведет к дальнейшим мутациям; все это лирика, Гера.

– А паранойя? Он считал, что за ним кто-то охотится?

– Какие-то воображаемые люди, это не важно. Мания преследования вписывается в общую симптоматику и только подтверждает диагноз. Главное, что истории, которыми меня снабжают пациенты, уникальны, хоть книги пиши!

Лицо Паши Карпухина отдалилось, голос потерял выразительность. Перед глазами Геры снова появилась легкая дымка. Она поняла, что теряет сознание; так мозг пытался сбросить груз информации.

Только что она услышала историю эволюцинатов от человека, которого невозможно заподозрить во лжи. Паша лгать не умел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.