Три желания Мэйв

Первой появилась бабушка Алисы, миссис Бромли. Из экипажа ей помог выйти лакей, почти такой же старый и шатающийся, как она сама.

По дорожке, усыпанной гравием, пожилая леди подошла к внучке, и та бросилась к ней, расцеловала морщинистые щеки и увела бабушку с холода. Я улыбнулась. Глядя на Алису и миссис Бромли, я всегда радовалась. Бог знает, как только Алисе удавалось не расплющить в объятиях хрупкую даму.

Девочки одна за другой уводили посетителей в гостиную. А мы все ждали…

Во дворе остановился наемный экипаж. Извозчик спрыгнул с козел и помог выйти моей матери. Она выбралась, взволнованно цепляясь за его руку и бросив на произвол судьбы Дебору. Сестра принялась громко призывать на помощь, пока извозчик не помог спуститься и ей тоже. Полидоре же пришлось выходить самой. Сестрице, в проволочных очках, слишком высокой, слишком худой, часто выпадала такая доля. Джентльмены спешили помочь кому угодно, только не ей. К счастью, моя рассудительная старшенькая могла справиться самостоятельно.

В тот самый миг мы увидели впечатляющее зрелище: во двор въехала блестящая черная карета, запряженная лоснящимися черными, в тон экипажу, лошадками в попонах с красной отделкой.

Матушка остановилась поглядеть на эту картину. Лакей в безупречной ливрее спрыгнул на землю и потянул дверцу. Полидора еле успела увести родительницу с дороги.

Из открытой дверцы показался шелковый цилиндр, затем лысая голова, на которой тот красовался. Голова эта вместе с тучным туловищем, золотой цепочкой от часов и всем прочим могла принадлежать только отцу Терезы, мистеру Альфреду П. Трезелтону. Этого господина невозможно было не узнать, даже если бы на карете не сияло золотыми буквами имя владельца.

Он шагнул на подъездную дорожку и плотнее закутался в пальто. Окинул двор – кусты, девочек, выстроившихся в ожидании гостей, встревоженное лицо директрисы – быстрым безразличным взглядом.

Маменька, приняв благодушное выражение его лица за дружелюбное, присела в реверансе. Однако мистер Трезелтон прошел мимо, не потрудившись ее заметить. Ошеломленная его равнодушием, мама поднялась, огляделась и поправила шляпку, притворившись, что вовсе не смущена. Я сжала кулаки. Так обойтись с моей матерью! Хоть отец каждый день в гостиной у камина проделывал то же самое, но Альфред П. Трезелтон должен был вести себя как подобает джентльмену. Он ведь не герцог, хоть и по-герцогски богат.

Я по очереди обняла и поцеловала Дебору и Полли и поманила к себе маменьку, пока мистер Трезелтон обнимал свою принцессу.

– Прочь, мерзкое отродье!

Крик издал кучер мистера Трезелтона. Слуга размахнулся кнутом и хлестнул им в сторону лошади, однако целился не в кобылу, а в мальчика. Рыжего сироту из приюта.

Кнут полоснул мальчишку по плечу, разорвал одежду и вспорол кожу. Я смотрела на рыжего, не понимая – почему тот не вопит. Мальчишка мрачно сжал губы.

Лакей схватил его и с силой встряхнул.

– Вздумал лезть к господским лошадям?!

Ливрея слуги уже не казалась мне столь безупречно красивой. С головы мальчишки упала фуражка, но он по-прежнему молчал. А вдруг просто был не в состоянии отвечать?

– Приведи-ка парнишку сюда, – велел мистер Трезелтон.

Подтащив мальчика, лакей швырнул его перед хозяином. Рыжий ударился о гравий, но тут же вскочил и уставился на промышленного гиганта, глаза в глаза.

– Идем в школу, Мэйв, – прошептала мне на ухо маменька. – Вышло недоразумение, лучше держаться подальше.

Но я не дала себя увести, мне хотелось знать, что произойдет.

– Папочка, он из того отвратительного приюта! – вскричала Тереза. – На этой ужасной улице мальчишки повсюду, куда ни глянь. Только выйдешь из школы, они тут как тут.

Мистер Трезелтон, приподняв бровь, уставился на мисс Саламанку, которую потряхивало от волнения, будто сироты развелись в Лондоне из-за ее небрежного управления пансионом. Затем он повернулся к съежившемуся мальчику.

– Ты трогал моих лошадей? – мягким, обманчиво-добродушным голосом вопросил мистер Трезелтон. Кричать ему не потребовалось. – Знаешь, какой вред может причинить лошади хулиган вроде тебя?

– У нее был репейник на шкуре, на передней ноге. Я бы ни за что ей не навредил.

Мистер Трезелтон не обратил на его слова никакого внимания.

– Эта лошадь стоит куда дороже такого тощего уродца, как ты.

– А сколько стоит старый толстый грубиян?

Я застыла. Впрочем, как и все остальные. Но в этот раз потрясена была даже я. Неужели эти слова вырвались из моего рта?

Глава 6

Кучер щелкнул хлыстом в воздухе. Будь я мальчишкой – ощутила бы на себе его жало. Два десятка девочек забыли о манерах и таращились на меня, раззявив рты едва ли не до земли.

Полы пальто мистера Трезелтона хлопали у него за спиной, когда он затаскивал Терезу в школу. Мисс Саламанка, охваченная смертельной паникой, рванула за ними вслед.

Воспользовавшись суматохой и тем, что лакей смотрел в другую сторону, рыжий сирота испарился в мгновение ока.

Кучер мистера Трезелтона загнал экипаж в пришкольный каретный сарай. Один за другим стали подъезжать остальные коляски и высаживать пассажиров. Девочки по очереди уводили родственников с холодной улицы. Внимание Деборы привлек старший брат одной из учениц. Он стоял в стороне и лениво взирал на череду школьниц. Дебора осторожно направилась к нему. Полидора посмотрела, как та удаляется, нерешительно помедлила, а потом упрямо вздернула подбородок и, бросив ветреную сестрицу на произвол судьбы, повела мать в пансион.

После того как я оскорбила мистера Трезелтона, мама отказывалась входить в гостиную. Дошла до фойе и застыла там, дрожа. Мы с Полли тут же узнали тревожные признаки. До приступа истерии остались считаные секунды.

– Если мне придется искать другую школу для моей неуправляемой дочери… – простонала мама. – Ее вышвырнут вон! Я ни за что не сумею убедить очередной пансион принять Мэйв. О, как жестока судьба! Ни одна мать такого не заслуживает. Драться с одноклассницами! Оскорбить корабельного магната!

– Мама, – тихо прошептала Полидора. – Вас могут услышать…

Мама понизила голос, но ее слова все равно разносились по школе.

– Ну почему ты не умеешь разговаривать вежливо, Мэйв? Упрямица! Вздорная девчонка! Леди так себя не ведут. Ты меня погубишь – сведешь прямо в могилу. Двоюродная бабушка Бернис умерла от отчаяния, когда ее своенравный сын пошел под трибунал. О, что за рок преследует нашу семью!

– Потише, мама, – прошептала Полидора. – Трибунал – это совсем другое.

В фойе висело длинное зеркало в золоченой раме. Оттуда, где я стояла, хорошо просматривалась гостиная и девочки со своими родственниками.

Разумеется, Тереза и мистер Трезелтон заняли диван в центре комнаты. Тереза нашептывала что-то отцу на ухо. Необычно долго нашептывала, у меня даже внутри уха зачесалось – я представила, как Тереза при этом брызжет слюной.

Мистер Трезелтон в отражении показал толстым пальцем в мою сторону. О ужас: Тереза посмотрела на меня и кивнула.

Они меня видели! И говорили обо мне…

Кровь так и вскипела в жилах. Тереза, коварная плутовка, наврала отцу о жестокой схватке, в которой я отрезала ей косы!

А потом произошло нечто такое, отчего мое сердце едва не остановилось. Тереза открыла сумочку и вытащила оттуда кое-что маленькое и взъерошенное, похожее на крысу. Правда, крыса эта была ядовито-зеленого цвета.

Я отскочила, чтобы меня не видели в зеркало.

Тереза не врала отцу о нашей драке. Она рассказывала ему о джинне!

А даже если и рассказывала – что такого? Пусть себе мелет языком сколько хочет. Мистер Альфред П. Трезелтон ни за что не поверит в существование джинна. Этот богач пожалуется мисс Саламанке, и старуха Салли наконец выпрет меня из школы, вот и славно!

В окне открывалась занимательная картина: Дебора непозволительно близко придвинулась к молодому джентльмену, а тот, приняв изящную позу, поигрывал тростью. В черном костюме, белой сорочке и золотистом шейном платке он выглядел ни дать ни взять пингвином из зоологического сада.

Я шумно фыркнула и тут же прикрыла рот ладонью.

Мама сердито прищурилась.

– Что за неподобающие звуки, Мэйв! Прекрати! Мне нужно подумать…

– Зайдем в гостиную, мама, выпьем чаю, – предложила сестра. – Добрая чашка теплого чая и отдых пойдут вам на пользу.

Но мама даже слушать ничего не желала.

– Найди экипаж, Полидора, будь лапочкой, – взмолилась она. – Я не могу больше здесь оставаться.

Полли вздохнула и сдалась, мы вышли на улицу. Вскоре нашелся и экипаж, кучер помог маме забраться внутрь. Полидора утащила Дебору от молодого джентльмена. Пришлось ему идти в школу и все же навестить сестру, для чего, собственно, он сюда и явился.

Прежде чем сесть в экипаж, Полидора сжала мое плечо.

– Пиши мне, Мэйв. И веди себя хорошо. Не успеешь оглянуться, как наступит Рождество. Я приеду и заберу тебя на праздники.

Я стиснула руку сестры в ответ. А Полли сунула мне небольшой сверток: черная лакрица! Моя любимая. Милая Полли…

Мама, прощаясь со мной из окна экипажа, махала кружевным носовым платком, встряхивая им при каждом слове.

– Полагаю, разумная барышня, – начала она (шлеп-шлеп-шлеп), – которой уделяют столько внимания, дают самое лучшее и дорогое образование, могла бы уже научиться не сеять вокруг хаос.

На этих словах отважный кружевной платок, устав сражаться, выскользнул из пальцев хозяйки. Кучер поднял его из грязи и снова вручил маме.

– Куда едем, мадам?

Мама с опаской взяла платок и задумалась.

– Кхе-кхе! Так куда едем, мадам?

Выручила старая добрая Полли:

– На вокзал Сент-Панкрас.

– Как скажете, – с готовностью поклонился кучер.

Полли помахала мне на прощание. Дебора вытянула шею, чтобы еще раз взглянуть на молодого джентльмена. Мама смотрела прямо вперед, будто забыла, что вообще сюда приезжала. Колеса экипажа загрохотали по мостовой. Вот тебе и визит родных.

Я развернулась и врезалась в кого-то. Мальчишка из приюта!

Вблизи он оказался выше, чем я думала. Из-под кепки выбивались возмутительно рыжие волосы – такие темно-красные, что напоминали спелый помидор. Из прорехи на сюртуке, проделанной кнутом кучера мистера Трезелтона, виднелась голая кожа.

Я отступила на шаг, не зная, что делать дальше. Вот он – мой противник, прямо передо мной. Следовало заготовить на такой случай язвительную реплику.

– Полагаю, я должен снять фуражку перед благородной леди? – открыто ухмыльнулся он. Мальчишка впервые со мной заговорил.

Что ж, отлично.

– Хочешь снимай, хочешь – нет, мне плевать.

– Где уж нам, бедным сиротам, разговаривать с господами, коль скоро мы обязаны Лондону самой жизнью.

Я обдумала его слова.

– Так вам говорят в приюте?

– Этим они нас потчуют. Вместе с овсянкой.

Я кивнула. Девочки из пансиона мисс Саламанки отлично знали, каково это: нам регулярно напоминали о низшем, пусть и приятном, положении женщины.

Дам обожали как пуделей и уважали примерно так же. Сиротская доля – не мармелад, но я никогда не подозревала, что и мальчикам устраивают ежедневную моральную порку.

– И ты такая же, – заявил рыжий. – Как ни пытался заговорить с тобой, все нос воротишь. Воображала!

Ах вот, значит, как он все понял! И это после того, как я его защищала – а ведь меня чуть не избили и не исключили из школы. Неблагодарный!

Я сжала кулаки и приняла боевую стойку. Негодяй высок, но мой низкий центр тяжести мог стать преимуществом.

– Вот за кого ты меня принимаешь! – закричала я. – Да мне плевать – нищий ты сирота или принц Уэльский. Тебе ни за что не добраться до моего…

Я осеклась – и вовремя. На нас уже стали поглядывать кучеры и лакеи экипажей. Из дверей школы потянулся ручеек родственников. Скоро должен был появиться и мистер Трезелтон. Мальчишка тоже заметил посторонних. Он развернулся, намереваясь удрать и скрыться за углом приюта.

Я схватила беглеца за рукав, рыжий отпрянул в сторону, и прореха поползла дальше.

– А ну пусти, – прошипел мальчишка.

Я не разжала руку, но мне стало стыдно, и я взяла его за запястье.

– Как тебя зовут? – требовательно спросила я.

Он попытался вырваться, но хватка у меня была железная. Мальчишка явно удивился.

– Том, – наконец признался он.

Я отпустила его, но сначала притянула ближе и шепнула на ухо:

– Тебе в жизни не заполучить моего джинна, Том. Так что не суй свой нос куда не следует.

Том высвободился и зло зыркнул на меня.

– Послушай-ка, мисс Воображала. Честно тебя предупреждаю: я доберусь до джинна, даже если это будет последнее, что я сделаю. Буду охотиться за ним до скончания дней.

– Что ж, тогда заранее смирись с разочарованием.

– Надеюсь, тебе нравится, когда за тобой гоняются без передышки. Однажды ты потеряешь бдительность, и тогда наступит мой час, – прищурился Том. – Уж поверь, я его не упущу.

Я вспомнила о записке на своей кровати. За таким противником глаз да глаз.

Все больше и больше людей выходило из парадных дверей пансиона. Я заметила, что Тому не терпелось уйти. Так почему же он до сих пор здесь? Любопытно…

– Ты слишком много болтаешь, – заявила я. – Проваливай-ка восвояси.

Том наградил меня долгим тяжелым взглядом. Он снова заговорил. Я думала, опять ляпнет какую-нибудь гадость, но мальчишка лишь улыбнулся, и от этого его лицо совершенно преобразилось.

– Встретимся вечером. В саду за школой.

Я оглянулась и заметила цилиндр мистера Трезелтона.

– Пригнись! – воскликнула я. Том спрятался за мной. – Ты чокнутый. Не пойду я ни в какой сад.

– В десять вечера, – прошептал он мне на ухо. – Сегодня!

Я посмотрела на гостей, выходящих из пансиона, а когда обернулась, Том исчез.

Вместе с лакрицей, которую привезла мне Полли. Негодяй стащил ее прямо из кармана.

Мерзкий воришка. Скатертью дорога! Все равно я не собиралась с ним встречаться!

Глава 7

Девочки прощались с родителями, извозчики спорили, кому выезжать первому. Воспользовавшись суетой, я улизнула в школу. Мне нужно было скрыться от взглядов учителей и поскорее добраться до спальни.

Я проскользнула мимо Алисы, которая снова душила в объятиях миссис Бромли, свою бабушку.

– Встретимся в нашей комнате, – шепнула я на ухо подруге.

Та кивнула.

– Это и есть твоя лучшая подруга, Алиса? – любезно поинтересовалась миссис Бромли, однако мне это было совершенно некстати.

– Да, мадам, – отозвалась Алиса. – Это моя соседка, Мэйв Меррит.

– О, бойкая мисс Мэйв, о которой ты мне столько писала. – Пожилая леди наградила меня ласковой улыбкой. – Скажите, милая, вы из Лондона?

Я сделала книксен, с ужасом ожидая, что разъяренная директриса вот-вот схватит меня за воротник.

– Нет, мадам, – ответила я. – Моя семья живет в Лутоне. Но отец служит в Лондоне, в Банке и трастовом фонде Михаила Архангела.

– Лутон… – задумчиво протянула миссис Бромли. – Когда-то там жил мой друг, прелестное местечко. Сейчас туда ходят поезда, верно?

Я кивнула.

– Именно так папа добирается на службу.

Каждая секунда промедления только усиливала панику. Мне нужно было скрыться с глаз долой. Но, возможно, мисс Саламанка не тронет меня, пока я беседую с чинной бабушкой Алисы.

– Алиса, дорогая. Ты должна пригласить Мэйв навестить нас в Лондоне на каникулах. По такому случаю я попрошу Агнес испечь крошечные кокосовые пирожные. Вы любите кокос, мисс Мэйв?

– Очень, миссис Бромли.

Пару раз мне доводилось лакомиться сушеным сладим кокосом, а однажды я ела ананас из банки. И даже пробовала бананы.

Тропические фрукты были ужасно вкусными, куда вкуснее наших, английских, хотя я очень любила клубнику, малину и крыжовник.

Миссис Бромли сжала хрупкие руки.

– Тогда мы рассчитываем увидеться с вами, мисс Мэйв! Приезжайте, пожалуйста, без вас наши каникулы будут довольно скучными.

Я снова сделала книксен.

– Приеду с радостью, мадам, если позволят родители. Прошу прощения, мне пора в школу. Мисс Саламанка… хочет меня видеть.

Увы, я отнюдь не лукавила.

Алиса распахнула глаза.

– Правда? – Сцену с мистером Трезелтоном она пропустила.

– Скорее приходи, и я все объясню.

Лакей миссис Бромли помог ей забраться в карету и плотно укутал мадам от холода.

Я улизнула за школу и обезопасила себя дважды: вошла внутрь через кухонную дверь, а потом по лестнице для прислуги поднялась в нашу спальню. Таково было сомнительное преимущество моего наказания – проведя столько часов за черной работой, я разведала все тайные ходы и выходы.

Когда пришла Алиса, я рыскала по ящикам ее письменного стола.

– О, Мэйв, – вздохнула она. – Ты ведь не собираешься вызвать джинна?

Я присела на кровать.

– Он мне нужен, Алиса. Когда уедут последние гости, мисс Саламанка ворвется сюда, изрыгая пламя. Я публично оскорбила папашу Терезы, меня поймают и четвертуют. В крайнем случае запрут на пару недель. Так что мне нужен джинн, пока за мной не явилась директриса.

Алиса прикусила нижнюю губу.

– Но Мэйв! Это так рискованно. Последний раз, когда ты его вызывала…

– Больше я не поступлю так опрометчиво, обещаю.

Кажется, Алиса изо всех сил хотела мне поверить, но ей было нелегко.

– Может, я пока все же подержу банку у себя ради безопасности?

В глубине моей души заворочалось неприятное чувство. Я пристально посмотрела на подругу. Да она же пытается оставить Мермера себе! Неужели у нее тоже есть тайные желания?

О, нет. Только не Алиса.

Но почему не Алиса? Может быть, она вовсе не такая милая и преданная, какой я ее воображала.

– Почему ты на меня так смотришь, Мэйв?

Через силу я овладела голосом.

– Да ничего. Просто хочу вернуть своего джинна, вот и все.

Алиса вздохнула и открыла дверь в чулан. Я последовала за ней и с удивлением увидела, как подруга сняла со стены полку, за которой показалась щель – узкая, но достаточно большая для банки сардин.

Онории Брисбен не хватило бы сотни жизней, чтобы ее отыскать. Впрочем, если уж на то пошло, и мне тоже. Алиса протянула жестянку, и я тут же пожалела, что усомнилась в подруге. Какая странная ревность…

Я обняла ее.

– Спасибо, Алиса, ты такая милая.

Затем я начала рыться в вещах, собирая небольшой набор для выживания. Перочинный нож, бумага, карандаш. Леденец и несколько ирисок. Лакрица Полли очень пригодилась бы! Всего этого и так недостаточно для поддержания жизни, если мисс Саламанка решит уморить меня голодом. Я сложила свое имущество с банкой сардин в придачу в большой носовой платок.

Внизу зазвонил колокольчик, созывая на ужин. Алиса, сидя на кровати, наблюдала, как я привязываю получившийся узелок к поясу нижней юбки. Если бы вещи не издавали негромкий шорох, никто бы и не догадался, что там что-то есть.

– Как провела время с бабушкой?

– Слишком быстро, – вздохнула Алиса. – Я так скучаю по дому и по дедушке!

Хоть я была знакома с миссис Бромли, всякий раз, как Алиса рассказывала о своих стариках, я представляла их живущими в пряничном домике, будто в сказке.

– Однако бабушка привезла новости, – продолжила Алиса. – Она получила ответ от школы вокала из Вены, где я проходила прослушивание. Меня приняли! Следующей весной мы едем в Вену!

– Поздравляю! – воскликнула я. – Вена – это чудесно. Одно жаль – тебе же придется петь, чтобы там учиться.

Алиса рассмеялась.

– Не все испытывают такую неприязнь к музыке, как ты, Мэйв.

– И я не испытываю. Ирландскую джигу спляшу когда угодно.

Я еще раз осмотрела спальню, убеждаясь, что ничего не забыла.

Алиса вдруг стала серьезной.

– Мэйв, ты ведь не используешь джинна, чтобы навредить мисс Саламанке?

Я рассмеялась.

– В последний раз, когда я пыталась отомстить, месть не принесла мне ничего хорошего.

Алиса еще больше разволновалась.

– Ты ведь не уйдешь, правда?

Я задумалась. Мысль сбежать с помощью джинна приходила мне в голову, но я не хотела, чтобы Алиса об этом узнала.

Я встряхнула юбки: узелок был надежно спрятан.

Не дождавшись обещания остаться, Алиса грустно покачала головой.

– Эту кошмарную школу можно вынести, только когда ты рядом, Мэйв. А если уйдешь… – Она вздохнула.

– Не уйду, – отозвалась я. – Сегодня не уйду.

По крайней мере это я могла ей пообещать.

– Будь осторожна, Мэйв. Все же скажи, почему ты оскорбила мистера Трезелтона?

В коридоре раздались шаги. Я знала: то идет мисс Саламанка.

– Он это заслужил, Алиса, – я сжала руку подруги, – он это заслужил.

Глава 8

Даже если бы я хотела тем вечером встретиться с Томом в саду, ничего бы не вышло. Мисс Саламанка, представив, какой урон могло причинить школе оскорбление мистера Трезелтона (особенно после жестокого нападения на его драгоценную Терезу), пришла в такой ужас, что была не в состоянии содрать с меня шкуру живьем.

На сей раз слов у нее не нашлось. Но наказания я не избежала.

Директриса заперла меня в подвале.

Должно быть, рассчитывала, что девочки боятся пауков и темноты, сырых подземелий под школой, однако она плохо знала Мэйв Меррит. Признаюсь, я бы предпочла не спать в подвале, где меня ждал ужин из одной лишь воды и хлеба, но скорее умерла бы, чем выдала себя.

Я бодро прошагала к узкой койке, которую там для меня установили, и уселась на нее.

– Что это за звяканье? – нахмурилась мисс Саламанка.

Я крепче сжала коленки. Нельзя позволить ей найти узелок, который я спрятала под юбками.

– Ничего.

Директриса сунула мне миску с хлебом, кувшин с водой и колючее шерстяное одеяло, от которого мучительно зудели руки, а потом направилась к лестнице.

– Дверь будет заперта. Вы останетесь здесь, пока вас не позовут. Подумайте как следует о своих проступках и отвратительном поведении. Когда я вернусь – а мое возвращение может затянуться до бесконечности, учитывая, как вы недавно оскандалились, – я хочу обнаружить вместо дикой чертовки исправившуюся юную леди.

– Не стоит так грубо выражаться, мисс Саламанка, – заметила я.

Денек у директрисы выдался нелегкий. Она притворилась, что не слышит меня, и крепко закрыла за собой дверь. Засов с глухим стуком встал на место.

Ну и ладно.

Еще немного посидев на койке, я огляделась. В нос бил запах подвала, кислый и затхлый, вонь плесени, угольной пыли, разбитых бутылок вина с примесью волглого, земляного духа скотного двора. Сквозь грязное окно на уровне тротуара пробивалось пятно света. Сумерки быстро сгущались. Фонарщики уже зажгли фонари на нашей улице. Жалкий и слабый луч, которому все же удалось просочиться в подвал, освещал лишь небольшой участок возле койки. За ним тянулись мили непроглядно-лиловой тьмы. Шарканье моих ног по полу эхом отдавалось от дальних стен.

Я отложила тарелку и встала, приподнимая юбки, чтобы выудить заветный узелок. Больше он не будет мешаться – какое облегчение. Не съесть ли леденец? Нет, лучше приберегу на потом.

Я взяла банку сардин и вновь ощутила странную пульсацию, будто внутри билась живая рыбка. Какое крошечное узилище для огромного джинна. Я ждала подходящего времени, чтобы остаться одной и вызвать Мермера. Так почему не сделать это прямо здесь и сейчас? Мисс Саламанка оказала мне большую услугу – лучше вышло бы, только если б она предоставила в мое распоряжение собственную гостиную.

Я снова открутила ключ и вставила язычок крышки в прорезь. Поворот, еще один, и вскоре одуряющий рыбий смрад перебил подвальную сырость. Клубящихся желтых облаков я в темноте не видела, зато чуяла.

Вскоре появился и сам Мермер. Тусклый свет отражался от зеленой кожи. Во мраке выпуклые глаза джинна, мерцающая чешуя жилета, потрясающие белые усы и брови выглядели еще более невероятно.

– Подземелье… – проворчал Мермер. – Подходящее для тебя местечко. Наконец мы очутились в твоем родном гнезде, не так ли, птенчик?

Я росла с парой испорченных старших сестриц (не считая Полли), играла в крикет с бандой немытых оборванцев, а в школе имела дело с Терезой Трезелтон и ее прилипалами, потому привыкла не обращать внимания на издевки и насмешки. Но это не означало, что следовало и колкости Мермера пропускать мимо ушей.

– Знаешь, необязательно вести себя как злодей, – заявила я. – Хорошее обхождение тебя не прикончит.

Джинн подкрутил кончики усов – сначала с одной, потом с другой стороны.

– Поведай-ка мне о своем отце, – предложил Мермер. – Твой отец явно не султан, паша или калиф. Он невольник? Раб? Казнит ли он себя каждый день от стыда, что произвел на свет подобную дочь?

Пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

– А как насчет тебя? – поинтересовалась я. – Твой папочка, наверное, скрежещет зубами от унижения, что вырастил зеленую рыбешку, которой придется целую вечность выполнять приказы таких хозяев, как я?