Яблоки не падают никогда

– О, именно это тебе и следует делать, Логан, вообще, нужно кидаться за ними с криком: «Я не хотел напугать вас, милая леди!» – сказала однажды его сестра Эми, а потом так громко расхохоталась от своей шутки, что он был просто морально обязан бросить ее в бассейн. В устроенный Троем на крыше пейзажный бассейн.

Мать просила его прочистить водосточные трубы, но в такой манере, будто и не просила вовсе.

– О боже, Логан, видел бы ты эти листья на ветру! Что происходит? Климат меняется? Они просто падают и падают, – говорила она ему по телефону на прошлой неделе.

– Ты хочешь, чтобы я прочистил водостоки? – спросил Логан.

Климат меняется. Мама то и дело бросалась случайными бойкими словечками, чтобы показать детям: она в курсе текущих событий и слушает подкасты.

– Твой отец говорит, что легко с этим справится.

– Я заскочу на следующей неделе, – сказал Логан.

После того как отец отпраздновал семидесятилетие с разорванной связкой и прооперированным коленом, вся семья начала свыкаться с идеей, что Стэн уже «в возрасте». Первой это выражение применила медсестра.

– Люди в возрасте после анестезии могут страдать спутанностью сознания и кратковременной потерей памяти, – сказала она, измеряя давление их спящему отцу, и Логан увидел, как его брат и сестры дернули головой, испытав совместный шок от смены перспектив.

– Это все равно что увидеть Тора в больничном халате, – прошептала Эми.

У отца никогда ничего не болело, кроме коленей, и теперь, когда он лежал на больничной койке, осунувшийся и безучастный ко всему, они как-то разом сникли, хотя он вдруг открыл глаза и очень четко, своим устрашающе низким голосом произнес:

– С памятью у меня все в порядке, дорогая.

Он полностью оправился и снова выигрывал турниры вместе с их матерью, но идея «человека в возрасте» не сдала позиций. Папе нельзя забираться на лестницы. Ему нужно знать пределы своих возможностей. Пусть следит за питанием. Логан не был уверен, но, может, они слишком забегали вперед? Или им это нравилось? Заставило наконец ощущать себя взрослыми, которые беспокоятся за своего вошедшего «в возраст» родителя, которому на самом деле их заботы пока еще не нужны. Может, в этом даже проскальзывало удовлетворение: Тор наконец пошатнулся. Хотя Логан не удивился бы, если бы отец и теперь одолел его в борьбе на руках, а в том, что победа на корте останется за Стэном, и вовсе не сомневался. Отец знал его сильные и слабые стороны, знал его стратегии. Логан был бессилен против этого знания. Снова десятилетний мальчик: ладони потные, сердце стучит. Господи, как же ему хотелось победить отца!

В последний раз они сходились на корте два года назад.

– Иди сразись со своим отцом, – неизменно предлагала мать, когда Логан приезжал к ним, и ему приходилось выдумывать какую-нибудь отговорку.

В его душу заползала гиблая идея, что он, может быть, уже никогда ни с кем не сыграет. Это ощущалось как предательство, но кому какое дело, кто вообще это заметит?

Мать точно заметит.

После того как отец перенес операцию, Логан начал кое-что делать в семейном доме, выискивая момент, чтобы это сошло ему с рук и отец не разозлился. Логан проникал в дом незаметно, как ниндзя. Менял лампочку то здесь, то там. Брал цепную пилу и подстригал живую изгородь вокруг теннисного корта.

Логан не мог разобраться, как относится к его подпольной деятельности отец.

– Не нужно тебе заниматься этим, приятель, – сказал он в последний раз, застав сына в момент, когда тот менял лампу в одном из прожекторов на корте, похлопал его по плечу и добавил: – Я пока еще не умер.

В тот день Логан мучился похмельем, и отец действительно выглядел гораздо здоровее его: краснощекий и ясноглазый, вот сейчас еще один кубок за победу в парном разряде окажется на буфете.

Позже в тот же день отец поинтересовался, как у него дела на работе, какие «карьерные планы»? И Логан, не имевший каких-то определенных карьерных планов, кроме одного – не потерять работу, почувствовал, что, как в детстве, извивается ужом на сковородке. Казалось, отец всегда наблюдает за его жизнью, как раньше наблюдал за игрой в теннис. Логан ощущал его желание подозвать сына к сетке, указать на слабые места, объяснить, где именно он допустил ошибку и как ее исправить, но жизненный выбор Логана Стэн никогда не критиковал, лишь задавал вопросы и глядел разочарованно, получая ответы.

Громко хлопнула дверь машины, звук разнесся на всю улицу. Логан слышал треск сорок и саркастическое карканье ворон, угнездившихся в зарослях позади родительского теннисного корта. Эти звуки напомнили ему ритм разговоров отца с матерью. Быстрое щебетание матери и редкие невозмутимые ответы отца.

Логан не вошел в дом, а сразу направился к сараю – взять лестницу. Прошел вдоль стены, мимо водостока, где все они стояли когда-то и отрабатывали подбрасывание мяча. По сто раз кряду, день за днем, пока не добились того, что мяч у них летел прямо вверх, как по линейке.

Он подумал: интересно, где сейчас родители? И сколько у него времени до их возвращения? И рассердится отец или обрадуется, увидев, что его обычная домашняя работа выполнена?

Трой хотел нанять людей в помощь родителям. Садовника. Уборщицу. Домработницу.

– Что… целую команду слуг? – удивилась Эми. – Мама и папа будут звонить в колокольчик, как владетельные лорд и леди?

– Я возьму расходы на себя, – сказал Трой с тем особенным выражением на лице, которое появлялось у него всегда при упоминании денег: таинственным, стыдливым и гордым.

Никто из них толком не понимал, чем занят Трой, но было ясно, что он взобрался на какой-то немыслимый уровень благосостояния, куда можно было попасть, только очень упорно занимаясь теннисом. Однако Трой каким-то образом умудрился найти другой путь к тому, чтобы разъезжать на фантастической тачке и жить как в сказке. Теперь он играл в теннис светски, с банкирами и адвокатами, и без надрыва – так, словно был учеником частной школы, который брал индивидуальные уроки у Делэйни не потому, что талантлив или любит спорт, а потому, что это полезный жизненный навык.

Отец ни разу не спрашивал Троя о его карьерных планах.

Логан открыл сарай и нашел там ведро, перчатки и лестницу. Все на своих местах. По словам его приятеля Дэвида, первые, надрывающие сердце признаки болезни Альцгеймера он заметил у своего отца, когда тот перестал класть на место инструменты, но сарай Стэна выглядел безупречным, как анатомический театр.

Даже маленькое окошко искрилось, за ним, сбоку от теннисного корта, рос японский клен, начинавший пробуждаться к весне. Осенью листья его становились золотисто-красными. Логан увидел себя, как он ребенком роется в мягком хрустящем ковре из листьев в поисках ускакавшего теннисного мяча, потому что мячи стоят денег. Он увидел себя мчащимся мимо этого дерева в тот день, когда впервые проиграл Трою, а отец велел ему смотреть, как Гарри Хаддад демонстрирует крученую подачу, которая Логану пока не удавалась, и, может быть, в глубине души он понимал, что никогда с ней не справится: у него просто отсутствовало это инстинктивное понимание, где должен быть мяч. Он так вымотался в тот день, что отшвырнул ракетку, возвращаясь в дом, и едва не оттолкнул какую-то бедную девчонку, ожидавшую своего урока, ей пришлось даже с испуганным писком отскочить в сторону.

В тот день Логан понял, что его младший брат может быть лучше его и, главное, что Гарри Хаддад – талант и обладает каким-то крайне важным и удивительным качеством, которого не хватало всем детям Делэйни.

Логан решительно отвернулся от этих воспоминаний и посмотрел на отцовский верстак, содержавшийся в безупречном порядке.

Зря Трой думал, что они могут нанять кого-то за деньги для выполнения домашней работы, которой отец всегда занимался сам, – это просто глупость. Стэн посчитает наем прислуги унизительным, экстравагантным и недостойным мужчины. Однажды Логан сидел в машине с отцом, когда они проезжали мимо человека в костюме, который стоял на обочине и небрежно листал странички в своем мобильнике, пока парень из службы помощи на дорогах, стоя на коленях, менял колесо у его «мерседеса». Стэна так возмутила эта сцена, что он открыл окно и заорал:

– Меняй сам свои колеса, ссыкун гребаный! – Потом он поднял стекло, робко улыбнулся и сказал Логану: – Не говори маме.

Логан ни за что не позволил бы другому мужчине менять для него шины, но Трой – черт его побери! – позволил бы, и с удовольствием. Он бы дружелюбно болтал с этим парнем, пока тот занят делом. В последний раз, когда они собрались все вместе на день рождения Эми, кто-то спросил Троя, чем он занимался сегодня, и тот ответил без стыда или стеснения:

– Делал педикюр.

Оказалось, ко всеобщему удивлению, что этот парень регулярно делает педикюр.

– О дорогой, я бы подстригла твои ногти бесплатно, сэкономила бы тебе деньги! – воскликнула мать, как будто Трою нужно было экономить деньги, после чего все разом и без оснований на то про себя ужаснулись, представив мать стригущей Трою ногти на ногах, как будто тот на самом деле попросил ее об этом.

Трой был единственным из Делэйни, кто когда-либо делал педикюр. Отец, скорее, допустил бы, чтобы ему иголок в глаза понатыкали. Джой боялась щекотки. Эми считала педикюр слишком аристократической процедурой, а Бруки говорила, что так можно подцепить кожную инфекцию.

Троя все это не волновало. Он был сам себе хозяин.

Никто не назвал бы Троя пассивным, хотя именно он пассивно позволял чужому человеку полировать себе ногти на ногах, как хренов император.

– Ты даже не попытался остановить меня, – упрекнула Логана Индира, позвонив из аэропорта.

– Я думал, ты этого хотела, – ответил Логан.

Она сказала, «что больше так не может». Как? Это осталось для него загадкой.

– Но чего ты хочешь, Логан? Ты такой, блин… пассивный! – Говоря это, она плакала, горько-горько, а он страшно перепугался, не понимая, что вообще происходит. Это ведь она разрывала отношения, не он.

Потом Индира повесила трубку, и слово «пассивный» стало последним, сказанным ею, оно эхом повторялось в голове у Логана, пока он не зациклился на нем, рассматривая его и то, что могло за ним скрываться, под всеми возможными углами. Он даже заглянул в словарь и прочел определение, а теперь уже знал его наизусть и временами бормотал себе под нос: «Принимающий или допускающий происходящее с ним или то, что делают другие, без активного отклика или противоборства».

А что плохого в приятии и допущении происходящего или поступков других людей? Разве это не по-дзенски разумный способ жить? Очевидно, прежний парень Индиры был «доминирующим». Логан не доминировал. Он никогда не мешал Индире делать то, что она хочет, даже уходить от него, если так ей вздумалось, если так ей будет лучше. Он хотел, чтобы она была счастлива.

Но может, Индиру вообще никто не способен сделать счастливой? Он не собирался требовать, чтобы она осталась.

– Ты недостаточно хочешь меня, – сказала она однажды, где-то за неделю до того, как бросила его, и Логан онемел от топота сердца в груди, а потому ничего не ответил, просто смотрел на нее, пока она не ушла с тяжелым вздохом.

– Ты недостаточно хочешь этого, приятель, – сказал ему как-то отец.

Они ехали домой в машине после того, как он впервые проиграл матч треклятому Гарри Хаддаду. Логан помнил, как сидел на переднем сиденье, не говоря ни слова, но твердил про себя: «Ты ошибаешься, папа, ты не прав, ты не прав, ты не прав».

Ему явно не удавалось правильно сообщать о своих желаниях, и тут можно усмотреть иронию, учитывая, что он преподавал навыки общения.

Я слишком сильно этого хотел, папа.

Логан положил перчатки и скребок в ведро, подхватил рукой лестницу. Выйдя из полумрака сарая, заморгал глазами от солнца.

– Доброе утро, – произнес женский голос, и Логан едва не выронил лестницу.

На мгновение ему показалось, что это Индира, как будто, думая о ней, он заставил ее материализоваться, но, разумеется, это была не она.

На задней веранде дома его родителей сидела незнакомая женщина, зажав в руках кружку с чем-то горячим, она дула на свой напиток и поглядывала на Логана.

Ее прямые светлые волосы, обстриженные под острыми углами, висели по бокам худого крысиного лица. Джинсы были такие длинные, что ей пришлось собрать их в складки на икрах почти до высоты коленей. На ногах – угги на два размера больше, чем надо. Они болтались у нее на ногах, как у девочки, обувшей мамины туфли. Спереди на серой толстовке с капюшоном – розовая эмблема.

– Я не хотела вас напугать, – сказала она, поставила кружку на стол и заправила волосы за уши, отчего они стали видны, но две упрямые пряди все-таки вырвались на волю.

– Ты кто? – От испуга Логан стал грубым и резким, как отец.

– Я Саванна. – Девушка сделала неширокий округлый жест рукой, как будто представлялась в компании его друзей, сидевших в пивной.

Логан вгляделся в нее. Маленькое украшение у девушки в носу блеснуло на солнце. Он испытал знакомое детское чувство печали и сразу попытался подавить его. Обычная история: какие-то незнакомые люди с ракетками и в дизайнерской обуви важно расхаживают по двору его дома, словно они здесь хозяева, а ты должен быть вежливым и дружелюбным, ведь они платят. Однажды Бруки поймала одну девчонку, когда та рылась в ее школьной сумке, брошенной на задней веранде, и одновременно уплетала банан, не съеденный сестрой на перемене.

– А ты кто? – подражая его тону и склонив голову набок, спросила девушка.

– Я Логан, – ответил он и приставил лестницу к ноге. – Это дом моих родителей. – Ему не хотелось, чтобы в его голосе прозвучала детская защитная реакция, точно ему нужно доказать: уж он-то имеет гораздо больше прав находиться здесь, чем она.

– Привет, Логан.

Он помолчал.

– Я гощу у твоих родителей, – наконец сказала она.

– Ты их бывшая ученица? – спросил Логан.

– Ты имеешь в виду теннис? – уточнила Саванна. – Нет. Я вообще неспортивная.

Последнее слово она произнесла напыщенно, как будто «спортивность» зарезервирована для напыщенных людей.

– Значит, ты…

– Твои родители поехали забирать новые очки для твоего отца. Бифокальные. Они были готовы еще вчера, но терапевт, к которому записалась твоя мама, опоздал на прием, и потом они застряли в ужасной пробке.

И снова Логан оказался не в состоянии разгадать подтекст. Зачем она все это ему рассказывает в таких подробностях? Передразнивает его мать, которая каждый разговор нагружала мало относящимися к делу деталями? Только детям Джой было дозволено поддразнивать ее этим.

– Ну, приятно познакомиться, – сказал Логан. – Удовлетворюсь этим. – Если эта девица не желает объяснять, кто она и откуда, ему все равно. – Я буду чистить водостоки.

– Валяй, – величественно произнесла Саванна и откинула назад голову, с наслаждением подставив лицо солнцу.

Логан пошел к боковой стороне дома, остановился и посмотрел назад:

– Надолго ты тут останешься?

– Навечно, – ответила девушка, не открывая глаз, а потом улыбнулась.

Логан вздрогнул от удивления, почти как от испуга. Навечно?

Саванна открыла глаза и задумчиво посмотрела на него:

– Я пошутила. Имела в виду, что хотела бы остаться здесь навечно. Тут так спокойно. – Она кивнула подбородком на теннисный корт. – Полагаю, из вас всех растили чемпионов по теннису?

– Вообще-то, нет. – Логан прочистил горло.

– Вам повезло иметь корт на заднем дворе.

Логан решил, что своим едким тоном она намекала на деньги. Теперь только у богачей имелись теннисные корты на задних дворах.

– В шестидесятые при каждом доме на этой улице был корт, – сказал он и заметил, что повторяет за своим стариком: только отец сокрушался, мол, исчезновение теннисных кортов в угоду строительству нового квартала престижных домов – это предвестие заката золотой эры Австралии в теннисе. Это означало, что дети простых работяг вроде Стэна больше не будут все свободное время стучать по теннисным мячам, а засядут, сгорбившись, над крошечными экранчиками.

Логана волновало другое: пусть она не смеет думать, будто он из богатой, привилегированной семьи, на том основании, что эту поросшую бушем округу теперь облюбовали богачи и новая аристократия.

Отец Логана вырос в этом доме, и они мало знали о его детстве, за исключением того, что он не был счастлив тогда и много времени проводил сам с собой, отрабатывал подачу на теннисном корте своего отца, деда Логана, устроенном им еще до того, как бабушка Логана вышвырнула его вон. Всякий раз, как она произносила эти слова, Логан представлял себе смешную картинку вроде иллюстрации из детской книжки: дедушка в кресле-качалке с удивленно разинутым ртом, уперев руки в колени, летит по воздуху, но понимал, что история на самом деле вовсе не смешная.

Когда Логану было восемь лет, бабушка переехала к своей старшей сестре, чтобы заботиться о ней, так как та находилась при смерти, однако кончина старушки затянулась, и тогда бабушка продала дом по дешевке родителям Логана. Цена в действительности оказалась высокой, потому что мать Логана чувствовала себя обязанной свекрови и так и не смогла убедить мужа в необходимости выбросить из гостиной старый фиолетовый ковер с цветочками, поскольку это обидело бы бабушку. Даже через много лет после ее смерти.

Когда теннисная школа начала приносить доход, довольно хороший благодаря предпринимательской жилке, обнаружившейся у матери Логана, дом отремонтировали и увеличили. Изначальное грязно-желтое маленькое бунгало времен Федерации превратилось в наполненный светом семейный дом, но фиолетовый ковер остался на месте и служил постоянным поводом для раздоров. Джой отворачивалась, когда пылесосила его. Остальной дом был оформлен в любимом ею стиле «школы искусств и ремесел». Много дерева и меди. «Все равно что жить в доме чертова дровосека», – сказал однажды отец.

– Мы были единственными на улице, кто не устроил вместо теннисного корта бассейн, – сказал Логан Саванне, видевшей только респектабельное настоящее и ничего не знавшей о непростом прошлом.

– Ты предпочел бы бассейн? – спросила она, склонив голову набок.

Было время, когда они все предпочли бы бассейн, особенно пока корт был земляной и они с Троем часами приводили треклятое поле в порядок, поливали, выравнивали и утрамбовывали катками.

– По крайней мере, твои родители выходили за дверь и сразу оказывались на работе, верно? Это, видимо, облегчало жизнь.

Видимо, да, но в результате Теннисная академия Делэйни поглощала их жизнь целиком.

– Конечно, хотя, когда теннисная школа начала развиваться, им пришлось взять в аренду четыре корта и клубный дом за углом. То место, где смайлик в виде теннисного мяча, знаешь? – Логан оборвал сам себя.

Какое ей дело до смайлика в виде теннисного мяча? Ясно же, что эта девушка не бывшая ученица и не член клуба. Но если она никак не связана с теннисом, тогда кто она, черт возьми?!

– Прости, но откуда ты знаешь моих родителей?

Саванна прищурилась, глядя на него так, будто пыталась вспомнить правильный ответ.

– Ты подруга Эми? – предположил Логан.

Наверняка.

– Я ношу ее одежду! – Саванна подняла одну выпрямленную ногу, чтобы продемонстрировать слишком длинные джинсы. – Она намного выше меня.

– У нас все в семье высокие, – сказал Логан.

Он встал на защиту Эми, как будто эта девица насмехалась над ростом его сестры. Вообще-то, Эми была самой маленькой из них.

– Кроме твоей матери. – Несколько волосков прилипли к губе Саванны, и она раздраженно фукнула, чтобы сдуть их. – Мы с твоей мамой почти одного роста. – Она сняла резинку с запястья и одним ловким движением завязала сзади хвост. – Эти волосы меня просто бесят. Такие гладкие и скользкие. Твоя мама отвела меня к своей парикмахерше.

– Выглядит симпатично, – автоматически произнес Логан.

Он был хорошо натренирован. Сестры.

– И стоит уйму денег. Твоя мама заплатила, что было очень мило с ее стороны.

– Ладно, – сказал Логан.

Она что, проверяет его реакцию? Ему-то какое дело, если его матери вздумалось заплатить за чью-то стрижку. Теперь он заметил, что прическа была вполне в стиле Джой, будто ее парикмахерша работала по шаблону.

– У тебя выходной? – спросила Саванна.

– Свободное расписание, – ответил Логан.

– Наркодилер?

Он терпеливо улыбнулся:

– Я преподаю в местном колледже.

– Что ты преподаешь?

– Деловые коммуникации. – Он подождал неизбежной реакции.

Саванна вскинула брови:

– Я бы предположила, что ты обучаешь… не знаю, какой-нибудь профессии – покраске домов, например.

Логан посмотрел на свои штаны. Желтые брызги попали на них, когда они вместе с Индирой перекрашивали кухню в солнечный цвет, который в итоге не понравился им обоим. Синие пятна появились, когда он помогал Бруки в ее клинике. Откуда взялись зеленые, он не помнил. Вообще, пару лет он занимался покраской домов, после того как бросил теннис. Потом штукатурил. Потом крыл крыши черепицей.

«Не подумать ли тебе о карьере в строительстве?» – с надеждой спрашивал отец, пытаясь сложить все эти разрозненные занятия в нечто более существенное. Он не возражал бы против того, что Логан всю жизнь посвятит покраске домов, но не мог смириться с тем, что тот горбатится на чужого дядю. Самозанятость – вот надежный способ произвести впечатление на отца.

«А как насчет диплома, дорогой?» – говорила мать. Ни у нее, ни у отца не было высшего образования. Слово «диплом» она произносила с таким смиренным почтением, что у Логана надрывалось сердце.

Когда ему было семнадцать, он отказался от теннисной стипендии на обучение в одном американском университете и часто задумывался, почему поступил так? Оттого ли, что отец не рассматривал американскую стипендию как верный путь к успеху в спорте? «Если хочешь добиться высот в теннисе, сфокусируйся на теннисе, а не на учебе». Или то был страх? Легкая социальная нервозность? Он был неуклюжим подростком и, помнится, думал тогда, что в нем слишком мало энтузиазма для Америки. Говорил он медленно. Настоящий австралиец. И был слишком похож на отца.

В конце концов Логан заочно получил диплом по коммуникациям. Бог знает зачем он это сделал. Но диплома хватило, чтобы устроиться на работу и обучать навыкам деловых коммуникаций, что его устраивало. Сам предмет был ему не особенно интересен, но преподавать Логану нравилось. Он был доволен. Стабильная работа с хорошим расписанием. Он вообще считал, что может заниматься этим вечно.

– Тебе нравится выбранная профессия? – поинтересовалась Саванна.

Она что, смеется надо мной? И намеренно уклоняется от ответа на вопрос, откуда знает родителей? Или просто отвлеклась?

Логан решил, что не доставит ей удовольствия повторением вопроса.

– Конечно. Как бы там ни было, лучше с этим смириться.

– Тебе нужна помощь? – Она грохнула кружку на кафельную столешницу, и Логан поморщился, потому что это была любимая кружка матери с надписью: «Нет места лучше дома, кроме бабушкиного!»

– Осторожнее с кружкой. Мама ее очень любит.

Саванна подняла ее с наигранной осторожностью и поставила в центр стола, за которым по субботам утром сидел и разгадывал кроссворды отец Логана.

– Извини, – сказала она. – Я просто достала из посудомойки первую попавшуюся. – Потом снова взяла кружку в руки и стала рассматривать. – Нет дома, лучше бабушкиного. Только твоя мать ведь не бабушка, верно?

– Эта кружка принадлежала моей бабушке, – объяснил Логан.

Трой купил ее матери их матери на Рождество, и ей подарок понравился. Еще бы! Трой славился умением выбирать самые лучшие подарки. Ее любовь к этой кружке была необъяснима, потому что мать их матери никогда не отличалась особой привязанностью к внукам. Когда они к ней приезжали, она всегда хотела, чтобы время их отъезда было точно определено заранее.

Сойдя с веранды на траву, Саванна направилась к нему и встала чересчур близко, так что Логан даже отступил назад. Тех, кто так делал, Эми называла нарушителями личного пространства. Делэйни не были открытыми в выражении чувств людьми. За исключением матери. Она любила обнять, похлопать по руке, погладить по спине, но Джой всегда была исключением из правил Делэйни.

Саванна взглянула на Логана с большим интересом. Ресницы у нее были длинные и белые, как у какого-то маленького зверька из местной фауны, заостренный нос в веснушках, тонкие потрескавшиеся губы, над бровью – телесного цвета пластырь. Логан был выше и мощнее большинства людей, но эта девушка, такая маленькая и хрупкая с виду, заставила его почувствовать себя каким-то глупым переростком, будто он вырядился в костюм талисмана футбольной команды.

– Ты хочешь иметь детей? – Саванна пристально посмотрела на него.

Может, она немного не в себе?