Мутная вода

Я снова задумался. А Мут продолжил:

– С Крюком лично я не знаком, но вольные отзываются о нем, как о толковом сталкере. Эд давненько не попадался мне на глаза. Похоже, залег на дно после той истории. Домра – перебежчик со стороны военных – самая неоднозначная фигура в этой истории. У него есть личные счеты с Камрадом. Тема давняя, но о ней никто не болтает. Кому нужны лишние проблемы на свою задницу, когда в Зоне их и так дофига на каждом углу?

– Знаешь, – озвучил я, наконец, свои мысли. – Эда я видел всего несколько дней назад. Он согласился провести меня в Зону, я отдал ему деньги за снарягу, и он пропал, хотя, внешне выглядел весьма надёжным кандидатом. Теперь всё встаёт на свои места. Скорее всего, он тоже попал под раздачу.

– Пугает лишь то, – отозвался Мут, – что его наверняка видели в твоём обществе.

Я неопределённо пожал плечами. Сегодня был насыщенный день. Одни "Электры" чего стоят. Мы преодолели железнодорожную насыпь. Впереди нас ждали обед и отдых. Мы живы, дышим… И это главное – о плохом просто не оставалось сил думать…

Глава 5: Коллектор

Небо Зоны жестоко. Оно не даёт ни тепла, ни надежды, ни живительной влаги. И хотя тут постоянно льёт дождь, воды его мутны и ядовиты. Природа сполна даёт нам понять, что люди здесь лишние. Чужаки, случайно попавшие в иную реальность, где наши планы и действия не меняют действительность, а только дополняют её извращённую круговерть, растлевая, искажая нас, открывая самые немыслимые тайники человеческих душ.

Уже почти час мы с Мутом шагали к Свалке. Яркое весеннее солнце слепило глаза, и обманное впечатление безмятежности нарушали лишь живописные кучи мусора вдоль дороги, полуистлевшие остовы старых «Жигулей», да какой-то неясный шёпот, едва различимый в ветре, но леденящий и поглощающий всё живое, что ещё вчера переполняло душу, не давало отчаяться, загрустить, осознав свою неизбежную принадлежность к миру Зоны. В груди как будто застряла заноза, и теперь она росла, впитывала в себя влагу, разбухала и пускала корни всё глубже, рискуя превратиться в небольшое деревце…

– Что-то ты притих, – нарушил молчание Мут. – Тяжко?

– Да как-то не по себе. Ощущение, словно мы перешли незримый барьер. В Лагере новичков всё отзывалось иначе: солнце тёплое, ветер в траве играет… Ощущение как на даче летом – ты сам себе творец и будешь жить вечно…

– Ага, пока не состаришься и не умрёшь… – хохотнул Мут.

– Очень смешно, – ухмыльнулся я. – «Вечно» – это я про бессмертие души… А сейчас мне кажется, будто существует в мире эдакая точка невозврата – место, где всё меркнет, и уходит за черту, где не будет больше движения и развития, жизни после смерти и всех этих штук, о которых нам рассказывали Церковь, родители и учителя… Понимаешь? И вроде, мы сейчас с тобой топчем Зону и сами приближаем себя к этой черте. Может быть ваш хвалёный Монолит – это и есть та самая точка, за которой больше ничего нет, как думаешь? Ни души, ни жизни, ни желаний… Только пустота.

– Ну, это если верить теории Монолита. – Поднял Мут вверх указательный палец. – Никто ещё документально его существования не доказал. Бродят всякие легенды, что были смельчаки, которым везло на него взглянуть, но из центра Зоны возвращались единицы, и никто больше не жаждет туда вернуться, уж поверь… А насчёт твоих ощущений – это ещё одно проявление Зоны. Она как бы присматривается, пришёптывается к тебе. Настраивает твой организм на особые частоты. У всех по-разному бывает. Вон, Вик рассказывал, что первую свою неделю в Зоне пропил он беспробудно. Повезло с проводниками – не обокрали, не бросили, а оставили отсыпаться в схроне. Понимали, видать, какая ломка у парня. А ведь было ему тогда девятнадцать с чем-то лет. Теперь он, напиваясь, рассказывает, как по «синьке» Зона его «звала». Мол, глаза закрывает и слышит, будто девичий голос поёт ему песню из детства, убаюкивает, успокаивает. И он дремлет, и ему хорошо, а как откроет глаза, видит перед собой отвратительную тварь, которая тянет к нему свои клешни, и при этом продолжат петь… И каждый его рассказ заканчивается одним и тем же философским измышлением: «Это при частом употреблении синька – зло, а ситуативно – лекарство».

Я усмехнулся, а Мут продолжил:

– Придём в Бар, отоспишься там, отдохнёшь, полечим тебя. А неделя пройдёт – привыкнешь. Хуже для новичка, когда у него всё глухо. Это значит, что не наделила его природа чутьём и интуицией. А вот без них в Зоне вообще никак…

Очевидно, на этой ноте философский запал у Мута иссяк, и всю дорогу до «Железки» мы просто промолчали. По пути нам попались лишь пара слабых аномалий да несколько слепых псов, которые притаились в кустах у тропинки.

Пальнув в их сторону, Мут жестом оповестил о смене маршрута и до ведущий в железнодорожное депо узкоколейки, мы прошли вдоль чахлых кустов. Там я подобрал свой первый арт – «Выверт», и тут же убрал его в индивидуальный контейнер.

Мут, походя, срезал пару хвостов со слепышей, объясняя это тем, что образцы постоянно требуются учёным, но сами они с аномальной фауной связываться боятся. Я только пожал плечами – собаки до сих пор не казались мне шибко страшными, хотя, неясная тень предчувствия уже закралась в душу. Больше всего пугало то, что предчувствия редко меня обманывали…

Не далее, чем через час мы выбрались к Депо, обогнув Свалку заброшенной техники по широкой дуге. Мут трижды постучал в ворота, потом помедлил и вполголоса сказал:

– Ну же, Точа, открывайте. Свои… Там ещё тройка слепышей за нами увязалась, а палить ну просто о-о-очень не хочется. По дороге к "долговцам" засели бандиты – услышат выстрелы, и всем нам несдобровать.

Ворота скрипнули и на улицу высунулась веснушчатая физиономия:

– Ох, Мут, вползайте быстрей, химеру вам в дышло… Совсем очумели – принесли какую-то шнягу на хвосте, а разгребать опять нам.

– И я рад тебя видеть, – расплылся в улыбке Мут.

Я кратко кивнул, с усилием просочиваясь в прогал между створками. Мут последовал за мной, а конопатый Точа поспешил намотать на ручки ворот цепь, толщиной, по моим ощущениям, не уступающую якорной.

Внутри Депо расположилась пёстрая компания сталкеров во главе с рыжим и улыбчивым Лисом.

– Бандюков вчера выбили со Свалки, – гордо доложил нам он. – Ускакали, подлецы, до самого Бара. Но там им "долговцы" мигом навешают – к гадалке не ходи.

– Не скажи, – возразил щекастый, помятый мужик в сером комбенезоне. – У бандитов там схрон есть: до сих пор никто не нашел. Небось, ушли в подполье. Пахан запретил им рейды на Свалку – все силы брошены на охрану их базы в Тёмной Долине. Видать, группка отщепенцев решила поправить материальное положение за счёт представителей вольного сталкерства – не больше. Усиленных рейдов не предвидится, поэтому и "Долгу" на бандитов плевать.

– А я другое слышал, – мотнул головой светлокожий, худющий парень в бандане. – После смерти Борова от руки Меченного нет у них никакого пахана – в группировке раздрай, и вся их движуха не более чем неорганизованные попытки выжить. А базу он тогда зачистил знатно – ни одного бандюка в живых не оставил. – Глаза его восхищённо сверкнули.

Я невольно поморщился:

– Ты говоришь об этом так, будто это подвиг. Кто-то меня в школе давным-давно учил, что людей бить нехорошо. А тем более убивать…

– Ну да, вот именно: ЛЮДЕЙ, – с нажимом произнёс он, – убивать не следует. А "бандючила" конченный и сам тебя не прочь завалить, поэтому не прощёлкай момент. Видишь треники на пацане – стреляй. У нас только они так, кажись, и ходят. В экстремальном для Зоны спортивно-прогулочном неглиже.

Мут сдавленно хмыкнул. Да и компания у костра добродушно рассмеялась, а я вот заметно приуныл. Перспектива отстреливания людей в целях самообороны (да ещё и превентивных) меня совсем не вдохновляла.

Поболтав немного с местными, мы отправились в палатку торговца за обрезом для меня и кое-какими припасами провианта в дорогу. Мут взял энергетик, несколько банок фасоли, сухие завтраки, орехи, пару шоколадок в вакуумной упаковке и пачку армейских галет.

– Спрячу в схроне, на всякий случай, – растерянно пояснил мне он. – Сейчас время такое… неспокойное. Нужно быть ко всему готовым. Вчера, пока ты спал, ребята рассказывали, как прижало их после выброса в коллекторе на «Ростке» блуждающей «Жаркой». Немного до Бара не дошли. Вокруг монстрье: рыщет, чует мясцо в колодце, скребёт когтями по бетону, крутится у самого люка. Только аномалия и спасла – побоялись они лезть на верную смерть. А парни потом неделю в коллекторе просидели с парой банок тушенки, бутылкой водки – на всех – и парой упаковок печенья. Возвращались из глубокого рейда в Зону. Все уже подъели, двигались налегке. Хорошо хоть, что дистилляторы воды с собой были, фильтры к ним, соляные таблетки для обеззараживания. И чая завались. Через коллектор течёт небольшой ручей, это и облегчило им жизнь на ближайшую неделю. Далее «Жарка» сместилась в сторону, и парни, голодные, холодные, но все еще живые, поползли на полусогнутых в Бар, радуясь, что ещё легко отделались. Отсюда вывод: в Зоне невозможно предугадать будущее, нужно быть всегда готовым ко всему и раньше времени не расслабляться. А выбросы сейчас вообще непредсказуемы. Научиники копошатся у себя на «Янтаре», аппаратуру устанавливают, выстраивают свои синусы с косинусами, чертят диаграммы. А все одно: Зона стала непредсказуемой ещё пуще, чем прежде. Не хочет раскрывать своих секретов человеку, как бы он не старался. Систематизировать необъяснимое, неподвластное человеческому уму – все равно что ловить ураганы сачком. Дело увлекательное конечно, но бесполезное и весьма опасное.

***

Посидев чуток у костра, Мут предложил двигаться дальше, дабы успеть забуриться в схрон до наступления темноты.

– Так как в Зоне не существует прямых путей, – изрёк он, – предлагаю двинуться к Бару через НИИ. Там после выброса есть чем поживиться – бродяги не любят эти места из-за близости военной базы. Но если шума не поднимать, то можно разжиться ценным хабаром… А то как–то не удобно идти к Бармену с пустыми руками.

И мы двинулись к НИИ «Агропром». По дороге нам встретился слабый "Трамплин" и стайка слепых псов, которую Мут припугнул из «Калаша». Псы разбежались, но в покое нас не оставили. Я уже начал было переживать, но напарник успокоил меня тем, что серьёзную опасность представляет лишь стая во главе с чернобыльцем или псисобакой, но эти твари в районе Свалки попадаются редко. Пара-тройка чернобыльцев всегда крутится в районе Бара, а уж пси-собаку можно встретить лишь в глубоких рейдах в Зону. Однако это заявление меня не расслабило.

Вам когда-нибудь случалось испытать чувство, когда Вы подсознательно ощущали опасность? Будто чьи-то холодные пальцы шарят по вашему затылку, но всё настолько туманно и не оформлено, что вроде и заморачиваться толком не о чем? Нечто подобное я переживал в данный момент, чем и не преминул поделиться с Мутом.

Выслушав меня, он сразу нахмурился:

– Если бы мы были чуть ближе к центру Зоны, я бы подумал, что это контролёр. А так… Предчувствие, говоришь? А это никак не связано с пятёркой слепых псов, что уже час идут по нашему следу?

– Не думаю, что дело в них, – откровенно смутился я. – Скорее, дело в необъяснимости Зоны в принципе. А также в её переменчивости и враждебности к человеческому роду в целом… Я тут не так давно, и всё никак не могу войти в колею. Люди здесь все колючие и скрытные, природа и погода – непредсказуемы. А я в этой куртке и с ПММ не чувствую себя вполне защищённым даже от части опасностей Зоны…

Мут понимающе улыбнулся:

– Расслабляться я тебе, конечно, не советую. В Зоне нужно быть всегда начеку. Но булки можешь слегка разжать: здесь твоя снаряга вполне ещё пригодна.

Я улыбнулся, но ощущение опасности меня не покинуло. Как раз наоборот, оно стремительно нарастало, но делиться своими сомнениями с Мутом я уже не стал. Остаток пути до НИИ мы проделали молча.

Спустя полчаса я наткнулся на второй в своей жизни артефакт – небольшую, но вполне мою собственную «Медузу». Мут поделился со мной герметичным контейнером, и настроение моё существенно улучшилось. А потом и он сам выудил «Каменный цветок» из кучи железного лома в кругу аномалий. Артефакт призывно переливался оттенками бордового и золотого, но Мут почему-то не спешил на него любоваться, а наскоро упаковал его в гермопластик.

– Арты немного фонят – не смертельно, но не советую тебе набирать свою дозу рентген раньше времени, – пояснил он мне и тут же осёкся… Перед нами появилась она – целая поляна артефактов, раскинувшаяся по длине заброшенных железнодорожных путей.

– Стоять! – скомандовал Мут, хотя шкурный интерес шептал мне ринуться вперёд, наплевав на все предостережения моего напарника. – Там, где артефакты, должны быть и аномалии. Поэтому двигайся за мной след-в-след. Так как открыли мы этот «прииск» вместе, то деньги от артов в Баре поделим пополам, лады?

Я лишь восхищённо выдохнул, но пыла нестись вперёд во мне поубавилось. Передо мной отчётливо маячил новый бронекостюм, а в сумме с моими скромными сбережениями – ещё и новенькая, в заводской смазке, штурмовая винтовка…

Таким образом, за час мы стали богаче ещё на три «Медузы», один «Выверт», два «Каменных цветка», три «Крови камня» и (о, удача) на один приличный «Хлопок».

Мут объяснил мне, что это относительно новый и слабо изученный артефакт, за который Бармен может отсчитать аж сто тысяч деревянных, что для него в принципе, говорят, вовсе не свойственно.

Выбравшись из поля потенциальной опасности, Мут перестал петлять, как заяц, и пошёл по относительной прямой, направляясь к комплексу НИИ «Агропром». Я уже совсем было расслабился, как мой слух растревожил странный, надсадный гул, похожий на шум лопастей вертолёта.

– Ложись, – крикнул Мут, – и потянул меня на землю, – вертушка! Отползай за мной, ближе к деревьям!

Я грохнулся в пыльную траву Зоны и пополз вслед за напарником – ощущение, скажу Вам, не из приятных. Но это ничто в сравнении с опасностью быть подстреленным из крупнокалиберного пулемёта.

Оказавшись под деревьями, мы выпрямились и рысцой поскакали к ржавому, заросшему травой люку. Вслед послышался треск очереди, и голос со слабым украинским акцентом, всерьёз усиленный динамиком сказал:

– Стоять, огонь ведётся на поражение! Нарушители в Зоне карантина!

И тут же за ним другой, чуть более хриплый и взрослый:

– Уйдут, Грабовенко! Уйдут! А ну-ка, шугнём их!

– Отставить, – снова прозвучал первый голос, очевидно, принадлежащий командиру машины. – Они уходят в тоннель. Ребята на том конце их подцепят.

***

Спустившись по скобам под землю, я долго не мог сфокусировать взгляд. После светлого, относительно погожего дня темнота подземелья действовала угнетающе. Сердце колотилось в районе горла, лёгкие с непривычки разрывало, адреналин в крови бурлил, и от этого казалось, что барабанные перепонки пульсируют в такт ударам сердца.

– Ну всё… сюда они не пойдут… – Мут закашлялся и сплюнул на грязный пол. – Вояки опасаются лезть под землю.

Я нахмурился – что-то тут не вязалось:

– Ты же сам слышал, как лётчик что-то говорил о военных на том конце?

Мут вымученно улыбнулся:

– Если повезёт, проскользнём незамеченными: имеется и другой выход. Не буду вдаваться в подробности, но бандосы с вояками изрядно тут покуролесили за НИИ. Плита, перекрывающая люк, была взорвана и дала трещину. Ну, вольные сталкеры, как водится, что-то подковырнули, где-то копнули и появился «Тайный» проход (прям вот так, с большой буквы) на свет Зоны. Надеюсь, что вояки не успели его обнаружить. Иначе, нам светит звезда. И совсем не та, что в небе…

– Ну, что нам остаётся? Придётся доверить тебе мою хрупкую тушку, – рассмеялся я. – Смотри не потеряй.

– Нет уж, друг мой. Сохранность вышеупомянутой тушки целиком и полностью на твоей совести. Как говорится, бережёного – Бог бережёт… Я однажды протерял целую пачку галет, из натовского, между прочим, сухпайка! Сотню деревянных за него отвалил. А твоя тушка не представляет для меня такой ценности, как, например, те галеты. Так что, ничего не обещаю. – Осклабился Мут и шагнул в полумрак тоннеля. Дойдя до поворота он приостановился и аккуратно высунулся за угол:

– Как я и думал, никого. Бандюков вояки выбили – хоть какая-то от них польза.

Я осторожно приблизился к лестнице, ведущей в захламлённое, тёмное помещение. По стенам змеились загогулины отопительных труб в лохмотьях древнего утеплителя. Темноту нарушал лишь свет налобного фонаря, но и его было достаточно, чтобы понять простую истину – помещением давно никто не пользовался. Ровный слой пыли на полу. От угла до угла – нагромождения ящиков, наподобие баррикады. Где-то слева пощёлкивают слабые разряды «Электры».

– Я пойду проверю, нет ли поблизости артов, а ты пока прочеши ящики на предмет чего-нибудь полезного, – и Мут свернул за мощную колонну.

Я задумался:

– Чего, например?

– Оружие, боеприпасы, тушняк, арты, если уж ну очень повезёт – бери все мало-мальски полезное. Коли военные здесь паслись, должно хоть что-то остаться.

Я послушно залез в ближний ящик и выудил оттуда ржавую консервную банку.

– Отличный улов, – приободрил меня Мут. – Только в следующий раз выбери ту, что с мясом, а не с окурками.

– Вы, товарищ, не отвлекайтесь, – насупился я. – Собирайте свои артефакты, а мне более по душе «бычки» – от них «220-ть» в лоб не получишь, как ни крути…

После планового обмена любезностями, мы приступили к делу. Мут обкидал болтами лесенку, ведущую в боковой тоннель, а я стоял и впитывал информацию, попутно совершая акт вандализма над не в меру упрямым, неказистого вида ящиком.

Болт, ещё болт – вспышки не последовало, и Мут поднялся по ступенькам в узкий, змеящийся разрядами коридор.

– Ага, там две Электры притаились… – задумчиво прошептал он. – А на том конце, кажется, что-то светится… Думаю, это арт.

Я приблизился к напарнику и наблюдал, как он взвешивает в ладони горсть железного лома.

«Не может решиться…» – подумал я.

Будто-то бы в тон моим мыслям он вышел из краткого оцепенения и кинул первый болт – аномалия с треском поглотила его, второй – и снова характерный треск и разряд, третий кусочек лома – тишина и штиль, будто в коридорчике сроду не было аномалий.

Спустя несколько секунд "Электра" перезарядилась, и Мут повторил процедуру с одним лишь отличием. На третьем болте он стремительно ринулся в дальний конец коридора. Я мысленно содрогнулся, но тут же услышал негромкий возглас:

– Так я и думал: «Вспышка»…

Не буду рассказывать, как он возвращался обратно – в целом, всё прошло гладко и без приключений, если можно так выразиться в том случае, когда вполне здоровый и психически сохранный парень добровольно сигает в очаг электрического возмущения, способный при длительном воздействии испепелить…

Но как я уже говорил, Зона меняет наши обыденные представления. И то, что в большом мире – разновидность сумасшествия, здесь – обыденная жизнь… А точнее – выживание.

Вернувшись с артами, Мут помог мне с грудой ящиков. В результате мы стали счастливыми обладателями гранаты «Ф-1», упаковки стерильных бинтов и стандартного, армейского набора «НПП-И25с» («Набор первой помощи индивидуальный за номером 25, образца стандартного»).

Мут объяснил мне, что военные присваивают своим меднаборам номера, исходя из сферы их применения: хирургические, походные, с противорадиационной защитой и без. Так же различается число и состав входящих в них препаратов. Наборы для глубоких рейдов в Зону или так, образно говоря, палец, порезанный в наряде, замазать.

Этот состоял из 10 предметов, самых необходимых в Зоне Отчуждения. В нём были бинты, антибиотик, противостолбнячная сыворотка, антишоковый препарат, капсулы антирадиационной защиты, игла, кетгут, эластичный бинт, обезболивающее и клей БФ.

Распихав улов по рюкзакам, мы двинули в глубь тоннеля, который сразу же мне не понравился… По бокам, у самых стен пузырились, «перешёптываясь», лужи вязкой, салатовой жидкости.

– В «Холодец» не наступай. Это аномалия. Не очень серьёзная, конечно, но подошву у берцев разъесть может. Потом весь день будет кожа слезать, пока не сойдёт до самого мяса. У нас в прошлом году сталкер, пьяный, угодил мордой в лужу «Холодца»… До сих пор ходит, как обожжённый – раны от этой дряни заживают долго. В общем, легче предупредить, чем потом усиленно лечить.

Я болезненно поморщился. Чьи же нездоровые фантазии так заботливо воплощает Зона? У меня в голове не укладывается мысль, что природа, сама, без подсказки способна породить нечто подобное. Что за мелкий местный божок с огромным комплексом неполноценности населяет Её столь дикими для рода людского явлениями и существами?

От мыслей меня отвлёк Мут, жестом приказавший мне прижаться к стене и затаиться. Я напрягся. До слуха моего донеслись тихие, бурлящие всплески «Холодца», и кое-что постороннее, похожее на сиплый, клокочущий вздох, со скрипом. Как будто тупые, толстые когти скребут в пароксизме злобы кирпичную кладку.

Мут медленно и аккуратно прошел вдоль стены, предварительно сняв с плеча автомат и выключив налобный фонарик (то же самое он приказал проделать и мне).

Стараясь, сохранить своё присутствие в тайне, мы осторожно двинулись в мрачные глубины тоннеля.

Сначала я шёл почти на ощупь, чувствуя себя слепцом. Держался рукой за рюкзак Мута, аккуратно ступая по полу, полному мелкого гравия и обломков штукатурки.

Но потом глаза привыкли. Тусклого, света ламп и мерцания "Холодца" оказалось достаточно, чтобы видеть перед собой на пару метров.

Перед нами открывалась большая зала с круглым отопительным баком посередине. Взгляд мой невольно обошёл помещение и… передо мной предстала ужасающая картина. На полу лежали трое мужчин, разодранные, в заляпанном кровью камуфляже.

Один из них был ещё жив и, но помочь ему не представлялось возможным. В ране на горле пузырилась и булькала алая кровь – бедняге явно разорвали артерию.

Военный неуклюже зажимал её рукой и что-то хрипел, не в силах озвучить чёткую мысль. Преодолев отвращение и ужас, я присел с ним рядом и попытался зажать разворочённое горло свободной рукой.

Мут жестом попросил меня отойти в сторону и совершил самое страшное. А именно то, на что я бы не смог решиться никогда – прицелился солдату точно в голову.

Но выстрелить он так и не успел. Всхлипнув по инерции ещё раз, мужчина конвульсивно дернулся и окончательно обмяк… Я поспешил отвернуться в сторону и увидел на стенах крупные алые брызги крови и отпечатки рук.

– Кровосос, – пояснил Мут. – Подбери с пола «Абакан», и обоймы с патронами. А я пока перезаряжу обрез дробью. Если услышишь рычащие хрипы, вали назад, в тоннель, я – следом. И ещё посмотри: возможно, у кого-то из вояк завалялся «Чейзер» – его тоже бери. Весьма проблемно будет идти на кровососа с обрезом на два выстрела, но у меня уже созрел план действий. Если что, подстрахуешь меня из «Абакана».

***

Впервые в жизни мне пригодились те знания, что я получал на стрельбищах с отцом-военным. Он тренировал меня все детство и отрочество, развивая тело и дух, давая знания, аккуратно прививая любовь к спорту и труду… А чужим людям, которые меня почему-то жалели, гордо отвечал, что воспитывает "преемника" и "идеального солдата".

В итоге, он испытал великое разочарование, когда к военной службе меня признали не годным. Такой вот финт судьбы. Однако, любовь к оружию и военно-полевой жизни, как ни странно, прочно во мне укоренились. "Детство, проведённое за стенами казармы вместе с отцом-командиром – так это даже круче, чем армия. – Усмехался батя. – Вон, ребята два года служат, а ты, почитай, двенадцать лет оттрубил!" Чего-чего, а оптимизма моему папке было не занимать.

Батя, конечно, был мудрым воспитателем, хорошим командиром и просто добрым дядькой. Он умел зародить неподдельный интерес к своему делу, а не бездумно мучил ребят муштрой…

Навыки, полученные от отца, не раз выручали меня. Вот и сейчас, самое, казалось бы, бесполезное в мирной жизни умение пользоваться оружием буквально спасает меня в непредсказуемых обстоятельствах. Спасибо, папа.

***

«Абаканы», все, кроме одного, оказались «убитыми». Поэтому, пошарив в подсумке у ближайшего покойника, Мут достал пару рожков и перезарядил свой «Калаш».

Надев его через плечо, он поднял наизготовку обрез и осторожно двинулся по коридору, когда я услышал влажные, всасывающие всхлипы.

Молниеносным движением рук, Мут выхватил из разгрузки «РГД» и метнул в пустой коридор.

Спешно укрывшись от взрыва за стеной, я на секунду увидел, как встревоженный кровосос, на миг вышел из режима «стелс» и показал нам свой уродливый силуэт.

А затем прогремел взрыв. Примерно секунд двадцать, пока раненый и очень злой кровосос бежал к нам с явным намерением нас разодрать, мы с Мутом поливали его свинцом из двух стволов. Сначала в ход пошли «Калаш» и «Абакан». А потом патроны закончились, а ревущая, покалеченная пулями тварь всё ещё неслась на нас. Тогда Мут выстрелил дробью почти в упор, в самую голову кровососа, и тот упал.