Полная версия
Прочный корпус. Записки подводника
Прочный корпус
Записки подводника
Борис Седых
Иллюстратор Роман Акчурин
Редактор Измаил Петров
Редактор Светлана Кухарева
Корректор Татьяна Крюкова
© Борис Седых, 2024
© Роман Акчурин, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0056-2223-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие автора
Уважаемый читатель, ты открыл книгу «Прочный корпус». Это уже третья часть из серии «Записки подводника». Первые две – «Проза морской жизни» и «Море на двоих» – получили положительный отклик от читателей, эта, надеюсь, тебе также понравится. Рассказы написаны в доступной форме баек с лёгким ненавязчивым юмором.
Для несведущих название покажется странным и требует пояснений. Подводники часто вспоминают время службы как яркие, интересные годы служения Отечеству – и, отчасти в шутку, а по сути – в самую точку, говорят: «Столько лет провёл в прочном корпусе» (или: «На железе»). Подводный корабль – сложная техническая конструкция, основой которой является прочный корпус, в котором сконцентрировано высокотехнологичное оборудование и вооружение, способное стереть с лица земли целые континенты. Экипажи складываются из специалистов высокого уровня подготовки, отличаются высокой степенью психологической устойчивости, действия каждого на своём месте доведены до автоматизма. Постоянное напряжение в замкнутом пространстве и общение с постоянным кругом сослуживцев компенсируются юмором, часто своеобразным, порой грубоватым.
Собранные в книге рассказы основаны на личном опыте. Годы моей службы прошли на Краснознамённом Северном флоте, в Гремихе. Это было лучшее время, осмысленные с возрастом молодые годы. В книгу также вошли рассказы, записанные со слов моих сослуживцев и друзей, которым посчастливилось служить во времена расцвета подводного флота советских времён. Часто они написаны от первого лица, от имени матросов и до мичманов, офицеров и командиров кораблей.
У каждой короткой истории есть первоисточник, в первую очередь, подводник с опытом службы и индивидуальностью, не лишённый чувства военно-морского юмора. Выражаю сердечную благодарность за дружбу и открытость служивым, поделившимся со мной зёрнами, которые проросли законченными сюжетами в данном сборнике рассказов.
Байки на флоте рождаются исключительно на правдивой основе. Обрастают слухами, деталями и подробностями настолько, что готовый вариант ничего общего не имеет с изначальным. Что абсолютно закономерно и оправданно, потому как происходят такие метаморфозы со ставшими уже историческими событиями исключительно из-за секретности, чтоб вероятного противника запутать.
Желаю приятного прочтения.С уважением, Борис СедыхВступительное слово редактора издательства «Горизонт» Николая Каланова
Борис поздравляю! Ваши рассказы и очерки – это новый, добротный слой гранита на фундаменте российской маринистики. И чем он толще будет, тем крепче будут основы нашего военного и морского флота. Вы приносите в нашу флотскую литературу свои знания и опыт – а это и есть самое ценное, что можно передать будущим морякам! И они вас читают и будут читать. Ждём от вас новых книг!
Каланов Николай Александрович,писатель-маринист, историк, специалист по языкознанию, член Союза писателей Роcсии, член военно-художественной студии писателей Центрального Дома Российской армии имени М. В. Фрунзе Министерства обороныРоссийской Федерации,лауреат Национальной литературной премии «Золотое Перо Руси» 2015Академики
Речь пойдёт не о седовласых, наделённых опытом жизненных перипетий и, конечно, глубокими познаниями в той или иной научной области мужах, а о жизнерадостных молодых людях, облачённых в курсантскую форму.
Спусковым крючком для воспоминаний послужил ночной разговор с другом Вовой, который корни свои пустил после службы в пограничных войсках в мной любимом Калининграде.
– Получил «банан» на зимней сессии по кораблевождению (КВ). Все уехали в отпуск, а я в полной мере познаю счастье статуса «академика», – начал рассказ дружище. Вовка, нахимовский брат до скончания жизни, продолжил обучение в Калининградском высшем военно-морском училище. Артиллерист до нареза в черепной коробке, как в стволе пушки, зачем ему кораблевождение?
– Как назло, невеста из Ленинграда приехала. Выход в город закрыт, оба скучаем, и я вместо любимой крепко держу в объятьях «банан», ожесточённо скоблю, холю и лелею… Шучу, осколком стекла циклюю и надраиваю палубу на кафедре КВ.
– Всё правильно! Не хочешь работать головой, работай мышцами. Мелкая моторика развивает силу мысли, – шучу над Вовой.
– Ну да, пять дней готовился к пересдаче экзамена, стоя в коленно-локтевой позиции в пыли и стружке, пальцы все изрезал.
– Пересдал?
– А то! Рассказал, что знал, на тройку с минусом, скорее – на двойку. Знаний за пять дней не прибавилось, бонусом – усталость во всём теле и порезанные руки.
– Вова, не тяни бабушку за дедушку вместе с внучкой, досказывай.
– После моего ответа преподаватель, капитан 1 ранга, доходчиво объяснял, как важно военно-морскому офицеру знать навигацию и премудрости кораблевождения. В итоге поделился моряцким опытом: «Вот находишься ты далеко от родных берегов в море, каждое утро встречаешь восход – удивительное зрелище, завораживает до оцепенения. Закат – под стать красивой чёткой линии горизонта, оранжево-жёлтый круг медленно уходит под воду. Через месяц созерцания величественной картины возникает жуткое желание оказаться в старом добром Калининграде и прокатиться на трамвае. Вот ты больше любишь море или трамвай?» – «Конечно, трамвай. Мне от училища несколько остановок до дома, а там невеста ждёт, из Ленинграда приехала», – что таить, ответил как есть.
Вот таким образом за прямоту или за выдраенную палубу аудитории на кафедре КВ Вова получил заслуженный «трояк» и радостно выбежал из ворот системы, сел на любимый трамвай №2, помчался домой. Оставалось ещё пять дней отпуска на крепкие объятья невесты.
Похожая история приключилась со мной. Пришлось познать счастье статуса «академика». Правда, без предыстории не обойтись. После второго курса меня не взяли на заход в Хельсинки. Визит выпал официальный, с ротами почётного караула двух дружественных стран, объединённых политикой на курс разоружения и мира во всём мире. Просто места не хватило на учебном корабле «Смольный». Начальник курса, Ваня-чудак, в неформальной беседе намекнул, мол, решение не его, а человека за кожаной дверью из особого отдела. Удивился: как так? Круглого отличника за границу не пустили! Естественная реакция – обида – привела к тому, что усердие в учёбе прекратил. Накануне ближайшей сессии ушёл в загул. Время перед экзаменами проводил с Серёгой в компании его поклонниц – он лабал в группе ЛенВМБ и пронзительно пел. Вместо ударного труда кайлом о гранит знаний стремились с самоподготовки тропой Хошимина развлекаться в полный рост. Серёга пел, а я был предводителем группы поддержки почитательниц его голоса. Судьбу четыре раза испытал удачно, не готовясь, получил на экзаменах пятёрки.
Одна из них запомнилась как нелепый каламбур. В начале учебного года меня перевели из класса, где старшиной был непременно будущий адмирал, в класс Миши Банных, чтоб усилить и без того лучший класс отличником и сделать победителем соцсоревнования на факультете и во всём училище. Сдавали высшую математику. С ней по жизни мы были на ты. К экзаменам я не то что не готовился, даже не ознакомился с перечнем билетов. Вдруг накануне экзамена отчего-то потерял кураж и струхнул, решив вписать в «блудняк» Вадика, носившего позывной «Старик». Вадик был постарше нас, эдакая гора мышц, КМС по дзюдо. И, важный момент, поступил в училище подводного плавания после второго курса университетского физмата. Экзаменатор Вадика в лицо не знала, у нас были разные потоки, и меня особо не запомнила, поскольку новенький. К тому же я тихо сидел на лекциях, что непонятно – записывал в тетрадь.
Выловил Вадика и предлагаю:
– Старик, сдай за меня высшую математику.
– Ты с дуба рухнул, как себе это представляешь?
– А что? Пре́под нас не знает, ты в другом потоке, да и я особо не отсвечивал. Ну хотя бы по приколу.
Старик недолго думая согласился, он добрый и безотказный, хотя внешне выглядел угрожающе, с синевой в бороде, если не бриться каждое утро. Очерёдность в числе сдающих у меня под №16, такова традиция – золотая середина.
Прибегает Вадик, изучает список, находит мою фамилию под указанным номером и выносит вердикт:
– Нет, так не пойдёт, зайду с первой пятёркой, такое у меня правило, иначе перегорю.
– Ладно, ни пуха! Не спались и откликайся на мою фамилию.
Вскоре из аудитории вышел Старик, первым из отстрелявшихся.
Все накинулись с одним вопросом:
– Ну что, Старик, удачно?
Я молчу и вижу по грустному виду Вадика: что-то пошло не так. Когда он достал из-под фланки на груди пачку «Беломора» и закурил прямо в коридоре, стало понятно, что это залёт. Сейчас вызовут зама начальника факультета по учебной части капраза Касаткина, и он прямо здесь на наших животах станцует чечётку.
На экзамене Вадик ничего умней не придумал, как взять билет и предложить преподавателю: «Разрешите отвечать без подготовки?»
Пошёл к доске и начал мелом рисовать неимоверные формулы, одновременно докладывая по первому вопросу. Но счастье длилось недолго.
Преподаватель с удивлением подняла брови и округлила глаза:
– Подождите, не спешите, молодой человек. Вы кто такой? В моём потоке такой «умницы» точно не было. Вы себя выдаёте не за того. Вот пусть тот сам приходит и сдаёт экзамен. А вы свободны.
Старик был выдворен с экзамена, наш план с треском провалился, было обидно в большей степени за Вадика и старшину класса Мишу Банных, им достанется на орехи ни за что, а точнее, из-за меня. Дружба превыше всего, и я спешно ринулся спасать висевшую на волоске по моей вине честь друзей. Захожу в аудиторию под своим номером, представляюсь, тяну билет.
Преподаватель спрашивает:
– Это точно вы?
– Так точно, это я!
Подготовился к ответу, исписал всю доску, доложил уверенно, без тени сомнений.
Преподаватель опять вздёрнула брови и округлила глаза:
– Зачем нужен был этот концерт? У вас заслуженные пять баллов. Вы впрямь как дети!
С высшей математикой расквитался и друзей не подставил, что важно. Остался последний экзамен по непосредственной специальности ТСК (технические средства кораблевождения). По традиции не готовлюсь – фестивали, гастроли, квартирники. С приятелем куражимся в окружении дам, потягивая из зеленоватой бутылки в «бескозырке» с зелёной же этикеткой, получившей название «Андроповка».
Наступает день последнего экзамена. Легко отвечаю: первый вопрос «отлично», второй «хорошо», третий – ни в зуб ногой. Думаю: «И ладно, общий трояк, здравствуй, зимний отпуск!» Не тут-то было, отправили за парту ещё раз подготовиться по третьему вопросу, преподаватели пытались натянуть общую четвёрку.
Дежурным по классу стоял Андрей, сын Вали, в обязанности которого входило вместе с тряпкой для протирки доски разносить шпаргалки, с чем он справлялся более чем исправно. Получив шпору, я крепко зажал её в кулаке, пользоваться не пытался, готов был даже съесть. Но не случилось. Принципиальный преподаватель каптри Черняев отсканировал подозрительную передачу, и мне вкатили «банан». Немного не такой, как другу из Калининграда, мне досталась лопата. Пришлось стать «академиком» и мне.
Подготовка к пересдаче случилась незабываемой. У нашего класса внешний объект находился по улице Дровяной, и, как назло, той зимой снег валил каждый день – на беду двух «академиков»: меня и Гены Тюлькина. Целый день боролись со снегом, к вечеру, измотанные, валились спать, не раздеваясь, в обнимку с лопатами. Пересдали как положено, мне поставили «отлично», второму академику – «удовлетворительно». И мы, счастливые, разъехались по домам: я – на Московский проспект, дом 4, а Гена Тюлькин – в город Валуйки.
Сессия получилась памятная – и заслуженно привела меня к ироничному курсантскому статусу «академик». К счастью, вовремя сделал правильные выводы, более в загул не уходил. Просто женился.
Курсантские байки
Двойные стандарты
На третьем курсе пришёл к нам на факультет каперанг Ибрагимов в качестве зама по политчасти. Службу на новом месте начал с того, что обошёл все ротные помещения, скрупулёзно осматривая средства агитации и политпропаганды, не упустил из виду и музыкальные пристрастия курсантов – у кого были проигрыватели и пластинки, изъял крамолу.
По результатам беглого осмотра построил факультет перед обедом и изрёк:
– Кроме Зыкиной и Магомаева, никого не потерплю в репертуаре!
Примерно через год, перед началом зимних каникул, ротный командир Сан Саныч наказал меня их лишением за опоздание из летних. Хотя сессию я сдал на «отлично», ротный был непоколебим.
Когда отпускники убыли, двоечники и прочие арестанты двинулись на ужин. У казармы стоял Ибрагимов, сакральным жестом подзывая к себе.
– Слушай, – говорит, – у моей любимой дочки завтра день рождения, а магнитофон не работает. Посмотри, что можно сделать. «Вертушка» в моём кабинете.
– Есть, – бодро отвечаю, хотя и удивился.
Кто-то меня заложил, иначе откуда ему знать, что я чего-то соображаю в аудиотехнике.
Вечером зашёл, одним глазом осмотрел бобинник и мгновенно понял, что дело в смазке, которая загустела, поэтому шкивы не хотели вращаться. Морщу лоб, озадачившись, где добыть смазку: время девять часов вечера, все кафедры и службы закрыты. Но военно-морская мысль находчива. Позвал дежурного, тот открыл оружейную комнату и выдал мне смазку для автоматов. Дело спешно двинулось, но мне нужен жидкий лубрикант, а этот – слишком густой. В задумчивости начал ходить по казарме, взгляд случайно упал на дежурную лампу-семилинейку, тут же внезапно возникла идея – разбавил керосином, промазал, собрал магнитофон, вставил магнитную катушку с плёнкой, включаю. Ожидаю услышать, естественно, Магомаева с Зыкиной, а из динамиков грянули «Битлз» во всю мощь запретной к прослушиванию музыки. «Вот они – двойные стандарты», – подумал я, выключил маг и пошёл спать в роту, от греха подальше.
Поутру зам меня с надеждой спрашивает:
– Починил?
– Конечно.
– А почему не в отпуске?
– Зарубили мне.
– Командира роты ко мне!
Через полчаса в роту зашёл Сан Саныч, злющий, как голодный волк, заполнил мне проездные документы с отпускным и выгнал из казармы.
Театрал
Чем ещё запомнился факультетский замполит? Одним примечательным эпизодом. У нас по воскресеньям увольнение начиналось после обеда, в два часа дня. Существовала одна интересная лазейка: слинять пораньше, в десять часов утра!
Сколачивалась инициативная курсантская группа человек в десять, кому невтерпёж уволиться пораньше, особенно этим грешили местные ребята, бакинцы. Составлялся список, из него выделялся старший группы, который отправлялся в будку дежурного по факультету, что возле казармы химиков. В воскресенье назначенный ответственным старший офицер давал добро на более ранний выход в город для посещения театра, музея и других культурно-просветительных заведений. Офицер, как правило, не возражал против благовидных предлогов, и народ под радостный гогот убывал веселиться.
В тот день за ранний выпуск в город отвечал замполит факультета, тот самый капраз Ибрагимов. По внешнему виду сразу было видно, что тот с утра находился сильно не в духе. Курсачи спустились, построились, и старший доложил:
– Товарищ капитан первого ранга, группа увольняемых в театр Драмы построена!
– Чего? – не понял зам. – Какой ещё театр? Хрен вам, а не театр!
– Тащ капитан первого ранга, так курсанты окультуриться очень сильно желают!
– Смотрите сюда, – и он ткнул себя пальцем в погон с тремя большими звёздами, – я двадцать лет не был в театре, а уже капраз! Распускай строй, пойдёте как все, в два часа!
Морской бой
На четвёртом курсе проходили мы интереснейший предмет – БСФ. Кто не знает, это «Боевые средства флота».
В порядке ликбеза химикам объясняли, чем флот способен нанести существенный урон вражеским силам. Дошли до темы «тактические приёмы ракетных катеров». Читал эти лекции капитан второго ранга Пальвинский. Делал это, надо сказать, интересно, перемежая лекции колоритными флотскими байками.
Он любил повторять:
– Когда я выходил в море на катере, в эфире над Средиземным морем разносился отчаянный вопль на иврите: «В море еврей Пальвинский! Спасайся кто может!»
Если мы его правильно поняли, он тогда служил на египетских катерах советником и напрямую участвовал в потоплении израильского эсминца «Эйлат» в 1967 году.
В общем, лекции как лекции – кто слушал, кто спал. Ну и правильно, зачем химику-подводнику знать действия ракетных катеров, если он море видит с береговой базы, а в море торчит внутри железной бочки и весь его микромир сосредоточен в посту КРХП (корабельный радиохимический пост – так обзывали берлогу химиков на АПЛ первого поколения).
Короче, все занимаются тем, что сейчас интересно. А Толик наш углубился в интересную до зуда детскую игру «Морской бой». Кто помнит, квадрат из 100 клеточек и трагическое: «Убил! Ранил!»
Так вот, курсант Толик был далеко не подросткового возраста, ему тогда уже стукнуло двадцать четыре года, и поэтому его почти законченного высшего образования хватало с избытком, чтобы внести свежую струю в давнюю детскую игру. А потому количество клеточек было увеличено аккурат во весь тетрадный лист. Разработаны новые правила игры. В его версии уже был полный спектр классов кораблей и даже береговая оборона, передовые базы и прочие флотские инфраструктуры. Составлен перечень условных знаков с подробным объяснением.
Потрудился Толик на славу. Практически весь курс БСФ ушёл на его постижение. Понятно, «Морской бой» – игра коллективная, как минимум на двоих. Толик умудрился расширить список участников почти до бесконечной величины, что сделало взаимное «мочилово» интересным каждому участнику. Нашлись последователи, и на лекциях уже шли нешуточные сражения.
И вот однажды, пока Пальвинский увлечённо рассказывал о тактике применения катеров, Толик и сотоварищи так увлеклись, что забыли об осторожности и в открытую резались в «стратегию советских времён». Пальвинский острым глазом подметил, где находится центр событий, подошёл к Толику, встал рядом и с интересом стал наблюдать за ходом сражения. Толик, поглощённый азартом битвы, ничего не замечал. Все в классе напряглись и с интересом ждали, чем это закончится.
Наконец, терпение Пальвинского иссякло, и он громко изрёк:
– Посмотрите, товарищи курсанты! У этого будущего флотоводца glans penis в стакан давно не лезет, а детство до сих пор в попе играет!
Самодеятельность
Пролетим над страной Советов и мысленно окажемся в Баку, в ВВМКУ им. Сергея Мироновича времён середины семидесятых. Один молодой человек той поры вспомнил про самодеятельность.
Каждую осень в системе проводился смотр всех факультетов. Которых было всего два: штурманский и химический. Ещё два иностранных, но их в учёт не берём. Ко второму курсу иностранцы с трудом могли строем ходить, но русский язык, насыщенный словами-паразитами, постигали на хорошем уровне к окончанию обучения.
– Сашка, какие есть мысли в творческом направлении?
Вопрос предназначался Саше, барабанщику самостийного факультетского ВИА.
– Слышал, смотр на носу, а идеи на предмет, каким смыслом наполнить программу, нет, – ответил Сашка.
Всю самоподготовку я напряжённо думал, но ничего в голову не лезло. Хотелось оригинальности. Матросские танцы и хор химиков-четверокурсников не впечатляли. Надо было придумать сценку с логической последовательностью и музыкальной постановкой.
Обратился к Пашке, известному фанату футбола и по совместительству стихоплёту недурственному, он даже писал в стенгазету язвительные юмористические вирши на друзей, однако никто не обижался.
Мы поражались Пашке! Вообще был большой оригинал.
Когда нас пугали Гремихой отцы командиры, Пашка сразу сказал:
– Пойду служить только в Гремиху!
И ведь добился своего, поехал! Да только когда пришёл в отдел кадров, его сразу же определили на лодку. Паша категорически подводником быть не желал.
Он, как герой новеллы Гайдая в исполнении колоритного Алексея Смирнова, напрямую спросил кадровика:
– У вас несчастные случаи с подводными лодками были?
Тот не понял:
– Служба опасная, что вы имеете в виду?
Пашка ответил просто:
– Со мной – будут! Поэтому прошу тихого места на берегу, за орденами и званиями не гоняюсь, удовлетворюсь любой береговой должностью.
Отправили от греха подальше, пошёл перегружать активные зоны ядерных реакторов.
А пока стали вместе с Пашкой натужно думать про концерт, ничего в голову не лезло, вяло поплелись в казарму спать. В ближайшую субботу по телеку показали «Бременских музыкантов». Мультфильм сразу понравился всему Союзу от мала до велика.
Меня как током пробило:
– Эврика! Как просто и гениально! Вот же сюжет! Добавим оригинальности, придумаем свои тексты, Пашка стихов добавит.
– Надо что-то с музыкой делать! – поучаствовал в творческом процессе Сашка. – Не копировать же из мультфильма?
Ни Сашка, ни Пашка, ни я – композиторами не являлись. Кто мог бы написать оригинальную музыку, на окружающем горизонте тоже не просматривался. Тогда в голову пришла очередная идея.
Кинули клич:
– Братва, тащите к нам домашние запасы винила, лучше зарубежного, малознакомого советским меломанам!
Быстро образовалась солидная гора пластинок. Мы всё внимательно прослушали на ротной «Каравелле», был такой советский проигрыватель, трудяга-работяга. Выбрали композиции и начали подгонять под них текст и стихи для постановки.
В общем, получился, на наш легкомысленный взгляд, шедевр в стиле «Бременских музыкантов», но при этом полностью отличный от них, абсолютно оригинальный.
Дальше творческий процесс пошёл легко, с крыльями Пегаса за плечами. Мы с Пашкой взяли на себя роль клоунов-сказочников, от лица которых ведётся рассказ, назначили роли ребятам из роты. Грандиозность декораций уже не пугала. Фанера пилилась прямо в клубе, художники красили и приклеивали фольгу для придания сказочности. В работу была втянута вся рота, причём по их собственному желанию! Каждому было интересно внести свой вклад в творческий процесс. Времени оставалось совсем мало, но тут сработал принцип стремительно раскрученного маховика. За последний день успели сделать столько же, сколько за неделю в начале подготовки к смотру. Подготовились, на наш взгляд, качественно, и даже благодаря политотделу взяли напрокат в театре Русской драмы костюмы.
Перед самим смотром наш ротный командир Сан Саныч вызвал к себе в канцелярию. Решил вмешаться в творческий зигзаг удачи, его заинтересовали всего два персонажа – я и Пашка! Поставил нас по стойке смирно и заставил без запинки прочитать все роли. Он выслушал «артистов», и на его лице читалось смятение. «Басня» наша ему явно не зашла, так как не было там ничего флотского-патриотичного или даже идеологически выдержанного, но, с другой стороны, менять что-то было уже поздно. Он обречённо махнул рукой, пробормотал что-то матом и отпустил нас с богом, пожелав удачи.
Настал день премьеры. Мы с Пашкой нашли в библиотеке огромных размеров навигационный справочник, он являл в нашем действе «Книгу сказок». Обернули фольгой – получилось загляденье! Зал был полон! Все ждали премьеры. Во время смотров художественной самодеятельности вход для гостей, жителей города Баку, свободный.
Отыграли в своё удовольствие. Такого успеха никто не ожидал. Произвели настоящий фурор! Весь политотдел восторженно аплодировал, несмотря на «бездуховность» и местечковую самодеятельность курсантов 4-го курса.
Уже после концерта подошёл к нам начальник политотдела и заявил:
– ЭТО стоит повторить на новогоднем концерте! Придумывать ничего не надо, это лучший концерт в стенах училища за последние годы!
Пашку по случаю поменяли на Снегурочку, её сыграла дочь нашей мадам Петуховой, препода политэкономии, абсолютного фаната своего предмета и охотницы за курсантскими шпаргалками на экзаменах.
Новогоднюю программу отыграли под овации, с неменьшим успехом. Пашка смотрел из зала.
После концерта восторженно вокскликнул:
– Как красиво у нас получилось!
