Новый мир. Трансформация

– Так вот, теперь, когда ты понимаешь, откуда берётся магия, можно приступать к рассказу о том, как ею пользоваться…

Кажется, Доменике понял, что дальше он либо раскрывает свой секрет, либо отказывается от такого хорошего и разумного плана. Я не очень хорошо умею читать эмоции на лицах, но понять причину внезапного молчания, прикушенной губы и остановившегося взгляда смогла: бенанданти судорожно думал, может ли доверять мне. Ну же, давай, сделай правильный выбор.

– Придётся пожертвовать креслом. – Под пристальным взглядом Доменике кресло испарилось. Я снова почувствовала, как воздух в комнате становится гуще. Мда, надеюсь, магичка из меня выйдет лучше, чем распознавательница мыслей по лицам. – Обычно мы предлагаем ученикам поджечь что-то, но тебе явно ближе холод. Поэтому я хочу, чтобы ты заморозила вино в кубке.

Я наклонилась над столом, опершись руками на стол. Рубиновая жидкость, обрамлённая серебром, ждала меня, слегка покачиваясь. Смогу ли?

Рассказ Доменике о принципах использования магии изобиловал такими понятиями, как «максимальное сосредоточение», «отрешённость» и «единение с мирозданием» и мог бы без потери смысла быть перенесён в любую из земных эзотерических книжонок самого низкого пошиба. Я решила попробовать по-другому.

Вино – в сущности, та же вода. Лёд отличается от воды тем, что имеет кристаллическую решётку и иную скорость движения молекул. Если я сумею замедлить молекулы, и, возможно, подтолкну их к образованию кристаллической решётки, то вино замёрзнет. Можно, конечно, охладить кубок или воздух над ним, но мне это кажется более сложным способом.

Не успела я додумать мысль, как над вином зазмеился пар, а потом рубиновая жидкость стала прозрачным льдом с небольшими красноватыми включениями, и вылезла из кубка на несколько сантиметров. Причём воздух в комнате, как мне показалось, остался таким же плотным. И как я это сделала?!

– Ты… тты… – Доменике, кажется, в шоке. И что такого удивительного я сотворила? – Вино… в воду…

А, ну да, был же в христианстве такой сюжет, только с превращением воды в вино. Это я что, теперь в глазах Доменике – Антихрист? Неужели они тут до сих пор не додумались до органической химии? Ну ладно я – не сразу сообразила, что вино – водный раствор спирта, красителей и прочего. А Доменике, кажется, и не знал.

– Я не хотела, правда! Я сама не знаю, как так получилось! – Лучше прикинуться дурочкой. Кто его знает, может они тут тоже верят в Ад и чертей, и Доменике мне сейчас устроит полномасштабный экзорцизм.

– А ты сильна. И энергия почти не потратилась. – Доменике бережно взял в руки кубок и принялся вращать его, словно ожидая, что лёд – иллюзия, и от движения вино выплеснется на пол. Кстати, сотворить подобное было бы намного интереснее. Надо будет попробовать. – С-ветта-лана… Я начинаю верить в пророчество.

Если бы не мой недавний позорный прокол с интерпретацией его мимики, решила бы, что бенанданти ко мне клеится. Проникновенный взгляд, какие-то раскатисто-бархатистые нотки в голосе… Красавец-мужчина, террорист и маньяк в одном флаконе. И я всё ещё не забыла тюрьму, ванну и пренебрежительные высказывания о Земле. Но пока что – пока я всё ещё ни черта не понимаю, и не вернула себе смартфон – улыбаемся и строим из себя прилежную ученицу.

– Что ж. Думаю, если тебя попросят продемонстрировать умение изменять мир, ты справишься. В остальное время веди себя так же, как сегодня в трактире. Теперь спи, а я попытаюсь достать тебе приличную одежду.

Оказавшись у себя в комнате, я скинула одежду, легла на жёсткое ложе, прикрытое лишь тонким и не особо мягким матрасом. Надеюсь, во дворце дожа не так сильно любят истязать плоть, и я хоть немного полежу и посижу на мягком.

В «прихожей» хлопнула дверь, значит, я наконец-таки осталась одна. Подумать только, прошло всего двое суток с моего появления в этом мире, а я уже успела побывать и гостьей, и пленницей, и почти что добровольной ученицей. Интересно, как там мамочка с отцом? Вместе ли они, попали они в дружелюбный мир или нет? Есть ли там пророчество об их приходе, подобное здешнему? Эх, знай я, что они вместе – не волновалась бы: па – военный, умеет адаптироваться к любым условиям, и мамочку в обиду не даст.

И как там мой Конкистадор? Хорошо, не стала отдавать его в кошачью гостиницу, а подругу попросила поухаживать. Надеюсь, Криста додумается забрать кота к себе, после того, как увидит на ютубе ролик о нашем исчезновении. Я же помню, она всегда мечтала о мейн-куне.

Находясь в том, самом неуловимом, состоянии между сном и явью, я вспомнила каждого друга и знакомого, каждую улочку и каждый закоулок Новороссийска. Вспомнила, как отмечала день рождения на набережной, набрав себе и подругам мороженого в «Баскин-Роббинс». Вспомнила, как мы с Кристой и Элей гуляли по городу от памятника хамсе до «Малой Земли», и потом обязательно пили кофе в симпатичном маленьком кафе, притаившемся в одном из дворов.

Они снились мне всю ночь: знаки и символы мирной земной жизни, в которой не было ни Доменике, ни Канделиуса, ни восхитительно прекрасной и поразительно отсталой Новой Венеции. Кажется, это было прощание.

Дворец Пандоры

Проснулась я от громкого стука в дверь. И, вскочив с кровати, подвернула ногу и больно ударилась косточкой о каменный пол. Чёрт бы побрал Доменике, с его зацикленностью на римлянах! Не делаешь дома окна, так хоть обеспечивай комнаты светом!

И тут же стена позади меня озарилась красноватым светом, а спину стало ощутимо припекать. Обернувшись, я отскочила к двери, забыв о больной ноге – матрас на кровати весело горел, распространяя запахи каких-то пряных трав. Ну что ж, почти как я хотела – в комнате стало намного светлее. Любуясь делом рук своих, я быстренько оделась и открыла дверь, приглашая Доменике полюбоваться устроенным мной костром.

– Зачем ты это сделала?

Бенанданти, снова вырядившийся в красный плащ (хорошо хоть не белый, с кровавым подбоем) и прижимающий к животу что-то большое, завёрнутое в серую ткань, ничуть не удивился пожару. Мгновение – и матрас потух, даже не подымив на прощание. То есть, магия не связана с солнечным светом? Иначе как бы мы смогли колдовать в комнате, лишённой окон? Просто смена времени суток?

– Нечаянно. Света очень хотелось.

– Обычно мы даём новичкам успокаивающий отвар. Но я думал, что тебе он не понадобится. – Доменике буквально впихнул мне в руки свёрток. – Переодевайся, и пойдём к дожу. По дороге посетим скуолу9 алхимиков, приобретём тебе немного отвара.

Дождавшись, пока Доменике оставит меня одну, я аккуратно положила одежду на кресло и с некоторым трепетом развернула серую ткань.

Серое нижнее платье из какой-то мягкой ткани типа хлопковой я надела без проблем, а вот два других заставили меня призадуматься. Собственно, в одном из них – зелёном, распашном, с широкой юбкой, рукавами-буффами и стоячим воротником, отделанным кружевом,– не было ничего сложного. Надела, пуговку на талии застегнула – готово. Но это платье было верхним. А нижнее золотистое платье, украшенное только узкой полосой кружев на запястьях, имело хитрую шнуровку на спине. Ну да, знатные дамы Венеции одевались с помощью служанок, местные явно используют магию. Но я не готова к такому филигранному телекинезу!

Почувствовав, что температура в комнате поднимается, я заставила себя успокоиться. Ну, подумаешь, нет ни служанки, ни филигранного владения магией. Зато есть Доменике, который, собственно, и додумался принести мне именно такое платье. По земным меркам я выгляжу вполне прилично: нижнее платье доходит до колен и открывает грудь только на две трети, даже соски не видно. И вообще, не сказала бы, что местные полупрозрачные платья намного скромнее.

Сказано – сделано.

– Доменике, мне нужна твоя помощь!

Бенанданти, до того момента задумчиво стоявший в прихожей, повернулся ко мне. И сразу же отвернулся.

– Прикройся! Благородной даме не следует демонстрировать нижнее платье!

То есть, пялиться на благородную даму, когда она лежит в ванной вообще без одежды – можно? Или я тогда ещё за благородную даму не считалась?

– Я не могу самостоятельно затянуть шнуровку на золотистом платье. Тебе придётся мне помочь, руками или магией, или принести наряд в греческом или римском стиле – его я и сама надену.

– Хорошо. Влезай в платье и стой спиной к двери, я помогу.

По-моему, это называется ханжество.

Когда я наконец-таки облачилась в платья, влезла в туфли из мягкой кожи на десятисантиметровой платформе и сочла себя готовой к выходу, Доменике протянул тонкую цепочку, украшенную крупным синим камнем.

– Надень это на голову. Камень должен быть надо лбом. Волосы наши женщины обычно собирают магией, я тебе помогу.

Света, помни, со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Доменике лучше знает, как принято одеваться для визита к дожу. Но почему мне так не нравится эта цепочка?

Несмотря на обещание Доменике, к алхимикам мы не пошли. На середине дороги бенанданти буркнул, что мы уже неприлично опаздываем, и он верит в мой самоконтроль, поэтому мы не станем тратить время зря и отправимся прямиком во дворец.

Площадь Марка и Доменика – сердце аристократического квартала Новой Венеции – была огромна. С трёх сторон росли неправдоподобно ровные и одинаково ветвистые деревья, покрытые желтоватой листвой. Мелкие камни, которыми вымостили площадь, складывались в какие-то узоры или даже рисунки, совершенно невидимые с земли. А посреди площади стояла золотая лестница. Каюсь, сначала я по привычке подумала, что эта инсталляция на библейские темы весьма неплоха.

– Нас ждут. – Недовольный голос Доменике резко вернул меня к реальности: сомневаюсь, что местные художники уже додумались до подобных форм художественного искусства. Значит, лестница имеет вполне очевидное назначение, и куда-то ведёт. Жаль, конечно, что не в Тир-на ног`т 10.

Пятьдесят золотых ступеней! Которые, по словам Доменике, принято преодолевать без помощи магии! Оказавшись перед огромной, золотой же, дверью, лишённой замочной скважины и ручки, я так устала, что напрочь перестала беспокоиться о том, не ловушка ли это приглашение. Схватят, так схватят – лишь бы бегать по лестнице не заставляли. Одно только интересно: дверь же не наружу открывается?

Доменике приложил руку к двери и, видимо постучался: дверь затряслась, хоть я и не ощутила никакого изменения в атмосфере. Странно. Надеюсь, дело в том, что сейчас вокруг нас огромное открытое пространство, а до этого я применяла магию только в комнате.

Дверь медленно и величественно распахнулась. Звук труб и барабанов, играющих что-то в меру торжественное, в меру воинственное, вырвался из дверного проёма, оглушая и дезориентируя. Да, нас действительно ждали.

Доменике наклонил голову и протянул руку вперёд, намекая, что я должна войти внутрь первая. Чёртов этикет! Ка же страшно, как же мне страшно.

Огромный холл был практически пуст – только мраморная лестница, украшенная какими-то драгоценными камнями, складывающимися в причудливые узоры, да стоящие у её подножия человек десять музыкантов в лохматых одеждах, отдалённо напоминающих шубы. Стараясь держать спину и голову прямо, я прошла к лестнице, и стала медленно подниматься по ней. Сзади, примерно одной ступенькой позади меня, шёл Доменике.

Музыка смолкла, едва мы вышли на широкую площадку, устланную пушистым белым ковром. Три деревянных двери, покрытых тонкой резьбой, выходили на площадку, но открыта была лишь центральная. Я уже хотела шагнуть внутрь заполненного людьми зала, но Доменике прикоснулся к моей спине. Понятно, здесь вперёд пойдёт он.

– Остановись, сын славного дома Орсеолли, и позволь гостье с Земли войти первой!

За окаменевшей спиной Доменике я не видела, кто сказал это, поняла лишь, что голос скорее принадлежит мужчине средних лет, чем немощному старцу. Ну что ж, «самый сильный бенанданти» не означает «самый хитрый политик». Интересно, о творящемся в Сегретте беспределе они тоже уже знают? Если так, то немного жаль: не стану я спасительницей Террины, и корабль с дворцом мне тоже не светят.

Задумавшись, я не заметила, как Доменике отошёл в сторону и даже изобразил галантный поклон. Из раздумий меня вывели только его подозрительно ласковые слова:

– Добро пожаловать во дворец дожей, госпожа Тривия!

Я перешагнула через порог, окунаясь в море света, перешёптываний и какого-то навязчивого остро-сладкого аромата, источаемого огромными букетами оранжевых цветов, паривших над головами собравшихся. И тут же на моё горло словно легли стальные пальцы, пока что лишь обозначающие прикосновение. Ну да, на месте Доменике я бы тоже подстраховалась.

Так мы и шли вперёд: я, расправив плечи и гордо подняв голову, удерживая на лице самую любезную улыбку, на которую была способна, и отстающий от меня лишь на шаг Доменике.

Краем уха я слышала отдельные слова, доносившиеся от волнующейся толпы, и в словах этих не было для меня ничего особо лестного. Оказывается, многие здешние аристократы считают пришельцев с Земли наглыми выскочками, способными лишь кичиться своими якобы тайными знаниями. И совершенно не считают нужным скрывать это своё мнение: за знакомство с Доменике я поняла, что местная магия если и имеет какие-то границы, то весьма расплывчатые. Эти напыщенные маги легко смогли бы скрыть от меня свои разговоры, если бы постарались.

Дож стоял в центре самой пышно одетой и молчаливой группы. Высокий, очень похожий на Доменике, одетый во что-то, отдалённо напоминающее поздний рыцарский доспех, он выглядел одновременно и мило и величественно.

– Добро пожаловать в Новую Венецию, госпожа Тривия! Мы всегда рады приветствовать в нашем доме гостей из мира, некогда бывшего нам родным! Всего восемьдесят шесть лет назад мы попрощались с уважаемым учёным Джереми, прибывшим к нам из Соединённого Королевства и спасшим наш народ от ужасной болезни. – Дож говорил громко, его голос был хорошо поставлен. Но я всё равно расслышала, как одна из стоящих справа от меня дам недовольно проворчала, что уважаемому Джереми следовало сделать своё дело и мирно доживать свой век в отведённом ему дворце, не пытаясь навязать всем и каждому свои бредни о необходимости ежедневного мытья. – Мы благодарны Доменике Орсеолли, представителю одного из древнейших и благороднейших родов, что он нашёл вас и дал вам кров и пищу! Мы так же надеемся, что вы найдёте наш дворец не менее удобным и приятным для жизни, чем покои семьи Орсеолли в доме Льва. Лучшие мои слуги ежечасно будут рядом с вами, рассказывая о наших обычаях и традициях. Вы не будете знать нужды ни в нарядах, ни в изысканной пище!

Мда, не очень-то меня тут и ждали. А дож хороший политик: вот тебе слуги, шмотки и еда, а серьёзные дела не лезь. Многих бы устроило.

– Многоуважаемый Фредерике Моста, смею заметить, что между мной и госпожой Тривией заключён алиос контракте на ученичество. – Интересно, зачем Доменике это сейчас сказал? Хотя, судя по тому, как вытянулось лицо у стоящей рядом с дожем светловолосой и крайне высокомерной девчонки, смысл в этом был.

– Многоуважаемый Доменике Орсеолли, мне остаётся только поаплодировать вашей разумности и гостеприимности. Согласно закону и обычаю, вам будут отведены специальные покои и предоставлено право посещения дворцовой библиотеки. Надеюсь лишь, что ваши занятия не помешают вам присутствовать на празднике Обручения с Терриной.

– Мы обязательно посетим праздник. А теперь позвольте нам удалиться: госпожа Тривия не привыкла к подобным приёмам и желает отдохнуть.

Стальные пальцы на моей шее немного сжались, и я поспешно наклонила голову и застенчиво улыбнулась, подтверждая слова Доменике. Эх, все они тут одним миром мазаны. Ну ничего, не всё коту масленица!

Доменике уверенно шёл по коридорам и галереям дворца, изредка раскланиваясь с другими аристократами и представляя им меня. Имён представленных я не запоминала – достаточно было того, что я видела их лица: брезгливо-заинтересованные, скучающие и откровенно оценивающие. Да земные биологи добрее смотрят на редкое насекомое!

А стальные пальцы всё сжимали шею, и я дружелюбно улыбалась, здоровалась и протягивала руку для поцелуя. Помня о том, что за отваром мы так и не зашли, я ожидала, что с минуты на минуту воздух вокруг меня станет плазмой или обратится в лёд. Но ничего подобного не происходило, и я начала догадываться, что Доменике дал мне что-то, блокирующее возможность чувствовать энергию.

С учётом того, что мы с утра ничего не ели и не пили, варианта оставалось два: головное украшение или одежда. Когда Доменике в очередной раз разговорился с каким-то ублюдком, бросавшим на меня откровенно масленые взгляды, я попыталась незаметно снять с головы украшение. И потерпела неудачу. Ничем не зафиксированная цепочка держалась на моих волосах, как приклеенная. В голове всплыли слова Доменике: «Волосы наши женщины обычно собирают магией, я тебе помогу». Значит, вот в чём дело. Ну что ж, ещё один серебренник на счёт, который я однажды предъявлю бенанданти.

Когда мы наконец добрались до покоев, я пылала от ярости, а милая улыбочка, казалось, приклеилась к моему лицу навечно. Первой комнатой покоев было что-то похожее на гостиную: несколько мягких кресел, круглый стол и стулья вокруг, два огромных окна, разделённые стеллажом. Стол уже был сервирован на две персоны: несколько больших блюд, накрытых крышками, тарелки, кубки, графин с вином и, конечно же, никаких приборов.

– Как ты думаешь, мне стоит попробовать есть с помощью телекинеза? – Увидев непонимание в глазах Доменике, я поправилась. – С помощью энергии, я имею в виду.

– Не стоит. Новые платья будут только завтра, а чистить одежду с помощью магии очень опасно. Можешь остаться вообще голой.

Ну да, если вы никогда не слышали ни о химии, ни о материаловедении, то, естественно, не сможете отделить грязь от ткани. Хотя я подозреваю, что Доменике попросту не хочет, чтобы я поняла, почему не чувствую магию.

– Сейчас позавтракаем и пойдём в библиотеку. Ты будешь читать книги о истории Террины, а я поищу нужную мне информацию. – Лицо бенанданти на миг приняло хищное выражение. – Всё-таки, очень удачно всё сложилось, хоть я и ума не приложу, как они узнали, кто ты такая.

– Кстати, раз уж они знают, кто я, значит, они знают и о твоих воинах.

– С чего ты это взяла?

– Очевидно же: раз они знают обо мне, значит, есть что-то, что отслеживает проход. А шмели и ящеры, как я понимаю, тоже не отсюда.

– Ошибаешься. Я нашёл их во время изгнания, когда путешествовал по Террине. Они живут на другой стороне планеты.

Мда. Я так понимаю, бенанданти на Земле становились только совершенно не любопытные люди. И, к тому же, чересчур самоуверенные. Он правда думает, что я уже забыла о его словах насчёт другого мира?

Библиотека дворца дожа меня совершенно не впечатлила. Точнее, не впечатлили книги, собранные в ней. Сама библиотека была хороша: три зала, посвящённые магии, истории и художественной литературе, были богато украшены, заставлены стеллажами, удобными креслами и столами, на каждом из которых стояла полная чернильница, лежали перья и бумага.

А вот книг было немного. И, честно говоря, для меня, привыкшей к фактам и доказательствам, залы истории и художественной литературы не сильно отличались друг от друга. Единственной книгой, показавшейся мне достойной доверия, оказались записки Захарии – того самого сына Доменико Сканделы, с которого и началось это путешествие.

Со скрупулёзной точностью сын мельника фиксировал, как беглецы обустраивались на новом месте, как изучали магию, как одновременно радовались новому, прекрасному миру и тосковали по дому. К сожалению, Захария прожил всего семьдесят лет после прибытия на Террину и умер нелепой смертью, порезавшись окровавленным кинжалом, который не успел вытереть после охоты.

Книга была небольшая, читалась легко, так что я закончила намного раньше Доменике и удобно откинулась в кресле, обдумывая прочитанное. Если через два дня праздник Обручения с Терриной, значит сегодня – последний день лета, а завтра – первый день месяца Меноккио. Единственный месяц, который переселенцы переименовали – сентябрь, отдавая тем самым дань своему спасителю. Сутки здесь длиннее земных примерно на четверть, год – на сорок дней. Среди бенанданти не оказалось ни астрономов, ни астрологов, так что никто над этим не задумывался: отдали лишние дни февралю, и всё. Подозреваю, что, с учётом того, что Новая Венеция и все обжитые земли находятся на экваторе, местный год очень сильно отличается от астрономического, но терринцев это почему-то устраивает. Или же они попросту не знают об этом.

Религия тут какая-то странная. Не отрицая наличие Бога и ангелов, местные решили, что, раз уж Иисус сюда не приходил, значит, евангельские заповеди не обязательны к исполнению. Кое-где стоят христианские церкви, построенные ещё первыми поселенцами, но туда почти никто не ходил даже во времена Захарии. Зато тогда уже начал формироваться культ Божественного Солнца, дающего магию и вечную жизнь. К сожалению, я так и не поняла, как именно выглядят службы этого культа, очень уж скупо было об этом сказано в книге. Думаю, дело в том, что тогда культ только зарождался. Надо будет уточнить у Доменике.

Но самое интересное оказалось в конце книги. Незадолго до смерти Захария увлёкся изучением разных материалов и их взаимодействием с магией. И подробнейшим образом изложил в своих записках результаты наблюдений. Оказывается, я могла чувствовать энергию и управлять ей, не видя Солнца, потому что некоторые виды камня пропускают энергию. А металлы, по крайней мере, те, которые были известны во времена Захарии, её отражают. Вот так. Значит, мои предположения были правильны. А из того, что артефакт, мешающий мне колдовать, крепится на голову, очевидно следует вывод: с энергией взаимодействует мозг, и никакие другие части тела в этом не участвуют.

Увидев, что Доменике закончил со своими поисками и идёт ко мне, я спешно отложила мемуары Захарии, схватила жуткого вида книгу с золотым Солнцем на обложке, озаглавленную «Величайший Податель и жизни и магии» и сделала вид, что поглощена чтением.

– Возьми книгу с собой, дочитаешь в наших покоях. – Доменике пренебрежительно мазнул взглядом по мемуарам Захарии, но ничего не сказал. – Нам пора идти к себе, уже время обеда. А к вечеру нас ждут на бале, который дож даёт в твою честь.

Вспомнив «прекрасное» общество, окружавшее дожа утром, я поёжилась.

– А отказаться от бала никак нельзя? Мог у меня заболеть живот от непривычной пищи?

Судя по удивлённому взгляду Доменике, от таких досадных неприятностей их магия избавила.

– Не мог. Ни у кого из предыдущих гостей не было ничего подобного. А отказ от бала – несмываемое оскорбление дожу. Так что придётся идти. – Неправильно истолковав мою кислую физиономию, Доменике добавил. – Мне тоже кажется, что этот бал затеяли неспроста, и дож что-то замышляет против меня. Но если мы не явимся, это будет очень подозрительно.

В расстроенных чувствах, я дошла до наших комнат и, уже практически открыв дверь, остановилась. Под дверью, на небольшом металлическом подносе, лежали конверты из синей бумаги. Мне показалось, что из было никак не меньше пяти. Наклонившись, я взяла один из них в руки, но тут же положила обратно: в верхнем правом углу изящным почерком было написано «Для Доменике Орсеолли».

– Что там?

Доменике остановился за моей спиной, но заглядывать через меня не стал. Боится лишний раз поглядеть в декольте благородной дамы?

– Письма в синих конвертах. Верхнее для тебя, насчёт остальных не знаю.

Я собрала письма с подноса, поднялась, и протянула бенанданти корреспонденцию. Он осторожно взял их, словно опасался, что конверты могут взорваться при неосторожном обращении, испарил поднос.

– Идём, я безумно голоден. А содержимое этих писем можно просмотреть и после обеда.

Пообедав (на сей раз я была не так зла, как утром, и смогла в полной мере оценить мастерство местных поваров), Доменике выложил на стол шесть синих конвертов и, недовольно покачивая головой, принялся читать письма. Я хотела было уйти к себе, за деревянную дверь, на которой была табличка «комната ученика», но осталась, снедаемая любопытством.

Наконец он дочитал, положил письма на стол и странно посмотрел на меня.

– Шестеро представителей старых родов: пятеро мужчин и одна женщина интересуются тобой. В основном они хотят знать, включает ли наш контракт на обучение твою обязанность согревать мою постель и, если это так, за какое возмещение я готов поделиться своим правом на несколько ночей. Если же наш контракт не оговаривает таких подробностей, то могу ли я как-то повлиять на тебя, чтобы ты приняла правильное решение.

– Я не стану греть постель ни одному из этих «представителей старых родов». И «правильного решения» принимать тоже не буду. – Я сжала кулаки, комкая скользкую ткань верхнего платья.