Нескучная история. Книга 2

– Да-да… знаю я эти сказки… просто поснимать красоты! – передразнил Владимир. – Запомните их, – сказал он, повернувшись к друзьям. – И будьте начеку… Они похожи на журналистов примерно, как я – на Мирей Матье… И они не всё вокруг снимали, а конкретно нас. А для чего им это надо – неизвестно. Поэтому, если их снова встретите, то не думайте, что всё случайно… Они не стали бы сейчас сбегать, если бы не боялись лишних вопросов от полиции. Ведь если они журналисты, тогда чего им бояться? Следовательно, снимали они нас с неким умыслом.

– Ну да. Это понятно, – сказал Иван…

– Здравствуйте! – приветствовал их подошедший полицейский и козырнул. – Сержант линейного отдела полиции Деловых! Пожалуйста, предъявите документы!

– Как-как? – не поверил своим ушам Иван, – как, вы сказали, ваша фамилия?

– Деловых моя фамилия, гражданин. Де-ло-вых!.. А что это у вас за приступ юмора?.. Чего вы так смеётесь?! Я что-то смешное сказал?..

– Да нет, товарищ сержант, – гигантским усилием воли подавляя в себе смех, сказал Иван. – Извините… Ничего смешного…

– И я так думаю, гражданин! Ничего смешного в организации вокзальной драки я не вижу…

– И я не вижу. Просто недавно я одного Деловых старшим лейтенантом знал, а сейчас он уже сержант… Головокружительная карьера получилась…

И в этот момент захохотал Андрон, который прежде изо всех сил сдерживал себя. Захохотал и всё испортил…

Полицейский ожидал от них чего угодно, кроме смеха. Поэтому в первый момент он опешил, а после начал злиться. В их юморе он углядел насмешку и почувствовал себя оскорблённым… Сержант был весьма грузен, и лицо его стало постепенно наливаться краской. Сначала он молча краснел… Потом багровел. Достигнув цвета позднего заката, он заорал:

– Молчать!.. Предъявите ваши документы-ы!..

– Тихо-тихо, сержант, – сказал успокоительно Владимир, – не шумите. Всё в порядке.

– Прекратите насмехаться над железнодорожной полицией! – орал разгневанный сержант. – Я вызываю наряд!.. – он что есть силы засвистел в свисток так, что у друзей враз заложило уши…

– Не надо, сержант, – повторил Владимир, – не свисти, пожалуйста!

– Я вас снимаю с поезда!.. За драку и за оскорбление лиц при исполнении!..

В это мгновение послышался ответный свист. Сержант был услышан коллегами, и этот факт придал ему бодрости духа…

– Да я никуда не еду, – отвечал ему Владимир, – сдаюсь тебе в заложники… Согласен? Вот мы вдвоём сдаёмся, – он притянул к себе за плечо Альберта Львовича, – согласен?.. А ребят отпусти. Им ехать надо…

– Не-ет! – рычал сержант. – Всей компанией задержаны!.. Сняты с рейса за хулиганство!.. Следуйте за мной!..

– Да это не хулиганство никакое… Они снимали нас на телефон без нашего разрешения. Мы попросили их стереть, они не согласились. Мы просто пытались достучаться до их понимания…

– Задеррржаны!.. – рычал сержант. И опять свистел в свисток… Было видно, что ему нравится свистеть…

– Ну ты достал уже!.. – рявкнул наконец рассерженно Владимир. – Жди теперь распоряжений твоего начальства! – он вынул телефон и набрал нужный номер: – Александр Максимович?.. Да-да, это я, Владимир…

Тем временем к сержанту Деловых спешила подмога. Ещё двое полицейских с крайне бескомпромиссными выражениями лиц быстрым шагом приближались к ним…

– Слушай, тут на перроне казус небольшой случился, – говорил в телефон Владимир. – Спаси от твоих рэксов, работают как звери!.. Уже наручники надевают!.. Ты им благодарность объяви. На вокзале у них порядок идеальный, да!.. Прямо как в бане перед открытием… На, служивый! – Владимир протянул свой сотовый сержанту. – Начальство на проводе!.. – Тот машинально взял и поднёс аппарат к уху… Лицо его враз вытянулось и сменило цвет с красного на белый.

– Да, товарищ полковник!.. Так точно!.. Военные?.. Есть, товарищ полковник! – он резко отдёрнул телефон от уха и протянул его Владимиру: – Вы свободны, товарищи! – объявил он и едва успел растопырить руки, останавливая двух примчавшихся на помощь полицейских, когда те уже были готовы наброситься на всю компанию и беспощадно арестовывать её в пылу служебного негодования.

– До свидания, товарищи офицеры! – козырнул сержант Деловых компании друзей, повернулся кругом и, подхватив коллег под руки, повёл их прочь к дальнейшему исполнению обязанностей.

– Успехов, сержант! – крикнул ему в спину Владимир и повернулся к друзьям. – Ну вот, пора и нам прощаться. Две минуты до отправления… Весело свиделись…

– У нас же по-другому не бывает!.. – хохотнул Иван. – Помнишь, как тогда, в пивбаре?.. Ещё в училище!..

– Да как не помнить? – отвечал Владимир. – Разве возможно это забыть?.. Всё помню… Давай, брат, счастливого пути! – они обнялись…

– Привет Петру передавай и большое спасибо Ларисе за голубцы её, сказал Иван. – Будем есть их в дороге и вас с любовью вспоминать…

Все обнялись и распрощались.

Скоро Иван с Андроном и Катей сидели в своём купе и махали Владимиру и Альберту, пока те неспешно шагали за окном вслед тронувшегося поезда…

– Ну, ничего себе, как вы отделали тех двух! – восхищённо сказал Ивану Груздь, – я же в окно всё видел… Где вы так классно научились драться?..

– Да-а… – Иван махнул рукой. – В детском саду.

– Ух ты! – сказал Викентий. – За игрушки?

– Не-е… За поправки конституции.

– Конституции?!

– Ну да…

– Как это?

– Ну-у… манной кашей кормили…

– И что?

– Вот я и отбивался… Поправляться не хотел. Чтобы конституцию свою не портить…

Глава 3. «Восточный экспресс – 2»

Колёса стучали. Дежурная лампа тускло освещала ночное купе, занятое двумя пассажирами, которые лежали на нижних полках и вполголоса общались.

– Нет, Пластырь, – говорил один, – такой план не проканает. Слон не позволяет связываться с местными коллегами, потому что они затребуют половину суммы для себя, а это будет сплошной убыток. Он сказал, что мы должны выследить должника сами и отследить его привязки к местности, чтобы после этого не упустить опять.

– Но как же мы его выследим, когда неизвестно, где они все этой гоп-компанией сойдут? Ведь они могут уже сейчас готовиться к выходу, а мы лежим тут и этого не знаем. А завтра встанем и обнаружим, что наша с тобой прибыль по минус стольнику на нос… И всё… Где мы их тогда ловить-то будем, Весло?..

– Вот именно поэтому нам надо как можно скорее пробить, куда они едут… Для этого завтра же выяснить, в каком они купе. Вагон их, кажется, седьмой… Найдя купе, узнать, есть ли у них попутчики и, если да, войт и с ними в контакт и аккуратно разговорить попутчиков на тему «далеко ли едут их соседи?..» Если у нас это получится, то дальше можно будет уже не париться, а спокойно кайфовать до места, где и сойдём вслед за ними… Поэтому мы должны с самого раннего утра торчать на стреме в тамбуре седьмого вагона и ждать, когда кто-то из них пойдёт в туалет для утренних процедур. Встаём в четыре – и туда…

– Рано в четыре, Весло!.. Смысла нет, часов хотя бы в шесть…

– Ну, в шесть…

– Плохо, что мы так глупо засветились на вокзале Н-ска… Теперь для них мы меченые.

– Ну да… Кто бы знал, Пластырь, что Осинин с дружками такие боевые?..

– Как кто? Варёный знал… Перелом сосудов промежности с последующим больничным.

– Да… Варёный… Перелом сосудов мозга у него… Он же первый с этими бандосами столкнулся. Теперь вот и я уже стал, как ты… С пластырем на лице… Хорошо, что в линейный отдел за драку не попали. Сейчас бы плакали наши денежки.

– Это точно… Всё. Ставлю будильник на полшестого… Спим…

Свет в купе погас… Раздался могучий рёв гудка. Поезд стремительно мчался, разрывая прожектором ночную мглу перед собой. В его уютном чреве тихо баюкались людские мысли, мечты и сновидения…

Утром, когда друзья сидели за чаем, из тамбура вернулся молодой перспективный политик Груздь с полотенцем на плече. Он ещё раз тщательно вытер свежеумытое лицо, повесил полотенце на специальную скобу над верхней полкой и присоединился к чаепитию.

– Кажется, сейчас в тамбуре видел одного из ваших вчерашних противников по поединку, – сказал Викентий Фёдорович, размешивая ложечкой сахар. – Он стоял у туалета и читал надпись над мусорным бачком… Или сделал вид, что её внимательно читает, когда меня увидел.

– И что же гласила надпись? – спросил Иван.

– «Нажми педаль».

– И он нажал?

– Кажется, нет, – Викентий задумчиво звякал ложечкой, мешая сахар. Наконец, он взялся за ручку подстаканника и осторожно пригубил горячий чай: – А когда я пошёл в купе, то оглянулся и увидел, что этот тип пристально смотрит мне в спину. Заметив мой взгляд, он сразу отвернулся и продолжил читать надпись… Что бы всё это значило? … Полагаю, он наблюдал за мной как за вашим попутчиком, – глубокомысленно изрёк Викентий.

– Для чего? – спросил Андрон.

– С целью мести за побои… Наверное, я для них – ваш соратник!

– Если с целью мести, то эта слежка лишена смысла, – сказал Иван.

– Почему?

– Потому что побои они выпросили сами, отказавшись стереть наши фото, сделанные нагло и без разрешения. Зачем выпрашивать тумаки подобным образом, а после мстить за них? Следовательно, они фотографировали нас, уже имея некоторую цель, которая пока нам неизвестна… Вот эта самая цель и есть причина слежки…

– Всё ясно! – внезапно перебил его Викентий. – Это папарацци! – он выпучил глаза и прикрыл ладонью рот: – Они следят за мной, как за представителем партии «Свободная реформа»!.. Узнали, что мы налаживаем связи с дальним регионом и бросились на сбор информации!.. А вас приняли за моих спутников! Ах, вот в чём дело-то!.. М-м-м!.. – он снова прикрыл ладонью рот, замычал и закачался туловищем из стороны в сторону: – Возможна информационная диверсия! Нужно срочно сообщить в центр, что за мной по следу кинулись газетные зубры!.. Где мой смартфон? – Викентий подскочил и стал хлопать рукой по верхней полке в поисках сотового…

– Да вы позавтракайте сперва, – говорила ему Катя, в то время как Иван с Андроном изумлённо переглядывались, стараясь не расхохотаться: – Не бойтесь! Не ворвутся они в купе с микрофонами и кинокамерой… Попейте чаю…

Но Викентий совершенно лишился покоя. Он залез на верхнюю полку и стал звонить партийному начальству:

– Наденька!.. Наденька! – кричал он в свой смартфон, – срочно найдите мне Артура Смарагдовича!.. Где он?! В банке?! Нет?.. В баньке?! Скажите, что за мною увязались журналисты центральной прессы!.. Проходу не дают! Пока я умывался, дежурили у туалета!.. Что мне делать?! Что делать?! Они же могут внезапно начать брать интервью!.. А я не уполномочен на интервью центральной прессе!.. Сообщите Артуру Смарагдовичу немедленно, как только он вернётся из баньки!.. Не из баньки?.. Из банка?! Откуда бы ни вернулся, сообщите!.. Что?.. Поедет в банк из баньки?! Наоборот?.. Из банка в баньку?.. Сообщите, где бы он ни был, что я окружён прессой! Держу оборону!..

Друзья перемигивались, тихо смеясь, пока Викентий неистово обзванивал своё начальство. Доложив, что обложен журналистами со всех сторон и получив необходимые рекомендации от Наденьки, он наконец умолк и спустился вниз. Завтрак продолжился в тиши общего молчания. Иван и Андрон с Екатериной юмористически перемигивались и незаметно ухмылялись.

– Вот напасть-то навалилась, – вымолвил Викентий. – Теперь и шагу не дадут ступить без приставаний… Но ничего! Главное, что я руководству доложил. Велели действовать по обстоятельствам, но – без скандалов…

– Вы же, либералы, за свободу боретесь, – сказал Иван, – почему сами-то такие несвободные?..

– У нас строго, – отвечал Викентий, – чуть что не так – и без зарплаты.

– А-а… Это всегда дисциплинирует… Но вы совершенно зря боитесь и попусту будоражите ваше начальство!

– Почему?

– Потому что, чем докладывать своим шефам о внимании прессы, проще притвориться глухонемым, и всё.

– Глухонемым?!

– Ну да! – Иван повернул ладони вверх, как бы стараясь показать простоту решения. – Они вас спрашивают, а вы мычите им в ответ…

– Как мычите?.. – не понял Викентий.

– Глухо!.. Вот так: «Ммм… Ммм…» Можете при этом ещё и головой мотать. Будто хотите что-то вымолвить, но не выстраивается речь.

– А-а… Вон оно что!..

– Ну да. Ничего же сложного. Они отстанут от вас, и всё…

Викентий не успел ответить, потому что постучали в дверь… Викентий на всякий случай прикрыл лицо салфеткой, делая вид, что вытирает губы, а Иван с Андроном враз гаркнули:

– Войдите!

Дверь отворилась, и в купе заглянул долговязый человек с острым носом. Он обвёл всех взглядом и произнёс с лёгким акцентом уроженца Прибалтики:

– Здравствуйте, господа!.. Я пассажир из соседнего купе. А не найдётся ли у вас консервной открывалки?

– Найдётся, если поискать, – ответил Иван и, встав на две нижние полки, потянулся к багажному отделению за рюкзаком, где был упакован их нехитрый скарб. Он стянул рюкзак вниз и, присев на диванчик, стал в нём рыться… Тем временем Екатерина пригласила соседа пройти и сесть за стол.

– Хотите чаю? – спросила она. – Мы для себя уже по второму стакану заказали, а я не хочу так много, так что можете выпить мой, – и она подвинула гостю стакан чая в подстаканнике.

– Очень мило, – ответил тот, – я не откажусь от предложения столь симпатичной дамы, – он принял стакан и, положив в него два куска сахара, стал неторопливо размешивать. Андрон, Катя и Викентий молчали и украдкой разглядывали гостя.

– Нашёл! – сказал Иван и вынул консервный нож из рюкзака… – Вот, пожалуйста, возьмите… В дороге вещь всегда не лишняя.

– Ещё какая не лишняя! – ответил гость, с удовольствием прихлёбывая чай. – Особенно с моим попутчиком!

– Что ж за попутчик у вас такой? Любитель консервов? – засмеялась Катя.

– Ещё какой любитель! – улыбаясь, отвечал сосед. – Шведа везу в глубинку… Мистер Арвид Портмонессон… А он – швед этот – страсть как привязался к нашей кильке в томатном соусе. Съедает по две банки за присест! Причём первую съедает, запивая молоком, а вторую – вы не поверите – под арманьяк!

– Под арманьяк?! – удивлённо воскликнул Иван. – Да это же гурман из гурманов! Кильку в томатном соусе и с арманьяком очень любил сам Наполеон… Он и спать, бывало, не ложился, пока его таким вот образом не угостят. Поэтому в обозе ему всегда везли несколько бочонков кильки и подводу арманьяка…

– Вы шутите, Иван? – спросила Катя.

– Ни в коем случае, – отвечал тот. – Насчёт кильки я могу, конечно, и ошибаться, но вот арманьяк Наполеон точно пил, как Сахара воду… И у него, уж поверьте, было с кем!.. Кругом одни маршалы!.. Мюрат, Давю, Камю…

– «Камю» – это коньяк, – сказал Андрон.

– Ещё и коньяк?.. Ну вот, тем более…

– Нет, – возразил Ивану Андрон, – Наполеон пил мало, причём вино, разбавленное водой… Мы это по истории проходили…

– Спорить не буду, – отвечал Иван, – но вино он точно разбавлял чем покрепче…

– Исторической науке такое неизвестно, – сказал Андрон.

– Ещё б ей знать! – рассмеялся Иван. – Ведь он разбавлял вино арманьяком за ширмой, чтобы никто не видел!.. Неужели бы он туда историков с собою брал?!

Катя прыснула от смеха.

Андрон открыл было рот, чтобы ответить, но их полемику прервал нежданный гость:

– Все это, возможно, было когда-то! – сказал он. – Но мой швед уж так влюбился в вашу кильку, что, наверное, и арманьяк без неё пить больше не захочет. Поэтому мы набрали в дорогу полчемодана этих консервов, да, к сожалению, забыли сунуть нож… А вот когда он кильки наестся и арманьяку напьётся, тогда начинает заставлять меня петь русские песни. А я не знаю их вообще!.. Только первые строчки помню… «Ой мороз, мороз! Не морозь меня!.. Не морозь меня, моего коня!..» Дальше слов не помню… Или вот эту: «Ямщик, не гони лошадей…» Всё! На этом – всё! Не знаю я дальше!.. Куда лошадей «не гони»?.. Зачем их «не гони»?.. Почему «не гони»?.. Ничего не помню!

– Так это вы при нём вроде солиста?.. С кулинарным уклоном? – поинтересовался Иван.

– Не-ет! – досадливо махнул рукой гость. – Я, видите ли, приставлен к нему в качестве сопровождающего в дальнюю поездку. От организации. Я в ней работаю в Эстонии, и мы сотрудничаем с их организацией в Швеции… Международные родственные структуры!..

– А-а… Так вы с вашим шведом, наверное, из НАТО? – спросил Андрон. – Родственные структуры?.. НАТО без границ… Врачи без больниц… Петухи без яиц… Так, что ли?

– Спокойно, Андрон! – сказал Иван. – Шведы не в НАТО. Потомственные викинги не нуждаются в защите пришлых ландскнехтов. Они и сами – ого-го какие воины!.. «Тре крунур» видел с клюшками?

– Нет, – сказал Андрон упрямо. – Карлсона видел с плюшками…

– Да что вы?! – воскликнул гость – Какое там НАТО?.. Обычная негосударственная структура по развитию демократии во всём мире. Вот меня и приставили его возить, охранять, кормить и развлекать… А он, наевшись, хочет петь хором русские песни. А я их не знаю!.. Вы случайно не знаете русских песен?

– Как же не знаем? – ответила Катя. – Мы русские! Знаем, конечно… И поём…

– И поёте? – прибалтиец был поражён. – Слушайте! Выручите меня!.. Попойте с ним… Потому что он, как выпьет арманьяка… Как килькой закусит… У него душа рвётся по-русски петь, а я слов не знаю… Он тогда начинает возмущаться и говорит: «Какой же ты эстонец, если русских песен не знаешь?!» А я и не эстонец вовсе, хоть и живу в Эстонии! Я – латвиец вообще!.. Я и латвийских песен не знаю!.. Я вообще никаких не знаю!

– Как же вы не знаете латвийских песен? – перебил его Иван. – А эту вот: «Жгли мы замки русские, деньги их теперь на дне…» Не знаете? Латвийская народная нацистская песня… Ваши поют её там, подсвечивая ноты факелами… Я сам в интернете видел.

– Этого не может быть! – возмутился прибалт. – Какой же нацизм у нас?!

– Да-да… Какой же?..

– Это только самые глупые из наших могут такие песни петь!

– Ну, конечно. Вы им это обязательно скажите, когда домой вернётесь…

– Так я же не в Латвии живу! Я – в Эстонии!..

– А-а!.. Так это ведь в корне меняет дело!.. Я-то думал – Латвия!.. А тут – Эстония!.. Это ж небо и земля!.. Тут тебе Даугавпилс, а там – и вовсе Пярну… Тут те – Двинск, а там – Пернов!.. Надо же так ошибиться! – Иван сокрушённо покачал головой…

– Да-да… Я и не пою никогда там, в Эстонии. Поскольку – не певец!.. Ну что?.. Придёте попеть со шведом?! – с надеждой в голосе спросил латвиец.

Друзья, а вместе с ними и Викентий, были настолько поражены просьбой прибалтийского гостя, что поначалу даже не знали, что ответить, поэтому воцарилась пауза. Латвиец с жалобной надеждой смотрел на них.

– Меня Урмас зовут, – протянул он руку ближе всех сидящему к нему Ивану. – Урмас Палубис…

– Иван, – ответил тот рукопожатием.

– Урмас, – протянул он руку Андрону… Таким манером сосед перезнакомился со всеми…

– Не знаю, – наконец сказал Иван, – я вообще-то тоже не певец…

– Я певица, – сказала Катя… – Выручим вас сегодня, так и быть.

Спевка была назначена на полдень. Шведский путешественник оказался высоким дородным мужчиной лет пятидесяти. Он энергично пожал руки Андрону, Ивану и Кате (Викентий предпочёл в гости не идти, сославшись на головную боль, и остался отдыхать в своём купе). Но друзья подозревали, что дело тут вовсе не в головной боли, а в боязни встретить в коридоре «журналистов». Впрочем, обличать Викентия не стали…

Швед с Урмасом сервировали стол по мере походных возможностей. Еды и выпивки у них оказалось предостаточно. Фрукты, овощной салат и, конечно, сервелат нескольких сортов располагались на покрытом скатертью столике. А также – соки, французский коньяк, шампанское в ведёрке со льдом из вагона-ресторана… Ну и для арманьяка с килькой тоже нашлось там место.

– Прошу фас, прошу! – швед приглашающим жестом указал на купейные сиденья, – прошу рассашифаться…

Гости заняли места за столиком, Урмас сел с краю, а хозяин банкета пристроился рядом с Катей, которую пропустил на лучшее место, у окна. Он довольно сносно говорил по-русски.

– Дорокие к ости! – разлив по фужерам арманьяк, а Екатерине, по её желанию, налив шампанское, он продолжал: – Я ошень рад нашему снакомству. Менья софут Арфид Портмонессон, и я прибыл сдесь, штобы помокать строить фаш русский демократий… Мы едем в один кород… кород… как это насывайтся?..

– Перестройск! – подсказал шведу прибалт.

– Ах да!.. Перестройск!.. Никак не сапоминайт… Андрон толкнул Ивана коленом:

– Туда же едут, – сказал он ему шёпотом.

– Слышу, – кивнул тот в ответ.

– Ми пудем там с удофольствий помогайт молодой эколокической демократишеской общине строить её будующее!.. Я хохочу… то есть нет… Я… хочучу… Нет! – швед помотал головой, пытаясь вытрясти нужное слово. – Как это-о?.. Я шелаю, фот!.. Шелаю фойти в русский культур! И поэтому я тренируюсь в хорофом пений и пуду плагодарно фместе с фами петь!.. И пить!.. За феликий русский культур!.. На сдорофье, друсья!.. За снакомстф! – с этими словами швед поднял бокал и опрокинул его содержимое, после чего подцепил из консервной банки кильку в томатном соусе и, поддерживая её снизу хлебом, чтобы не капало, с видимым удовольствием отправил в рот.

Остальная часть мужской компании, не заставляя себя упрашивать, тоже выпила и закусила. Только Катя, слегка отпив шампанское, поставила почти полный фужер на стол.

– Потшему фы, Катья, не фыпифайте? – спросил мистер Портмонессон.

– Мне ведь ещё петь, – засмеялась она, – а петь надо правильно, не допуская фальшивых нот. Поэтому с выпивкой не стоит торопиться…

– Да, петь!.. Рюсски песний!.. Ой люплю рюсски песний!.. Они душефный!.. Мошете петь фот эту карошу песню: «Ой, морс, морс…»?

– «Ой, мороз, мороз?..» Конечно, – засмеялась Катя.

– Спейте её мне, пошалуйста! – швед умоляюще сложил руки на груди, – я фас отшень прошую!

– Да, конечно, – ответила Катя. – Сейчас спою… Все вместе споём. Поддержите меня, – обратилась она к Ивану и Андрону.

– Это можно, – сказал Иван, – запевай, милая барышня…

И культурный вечер начался… Он засиял мелодиями русских песен под искрящиеся блески заморских вин…

Пели все и даже прибалтиец Урмас в меру сил. Его шведский патрон хотя и не пел по причине незнания текста, но радостно махал вилкой в такт мелодии… Он пил арманьяк, не забывая подливать другим, пил и млел от пения… Он закусывал арманьяк килькой в томатном соусе и веселел душой. Наверное, в эту минуту он чувствовал себя русским и был совершенно счастлив… Как только может быть счастлив швед на бескрайних просторах Сибири…

В разгар веселья дверь распахнулась, и в купе ворвался Викентий. Он был очень возбуждён.

– Там! – крикнул он. – Журналисты!

Иван вскочил и, оттолкнув Викентия от двери, выглянул в коридор. В дальнем конце вагона он увидел спины улепётывавших «журналистов».

– Да, – сказал Иван, – это знакомые спины. Они вчера уже убегали от линейного сержанта Деловых.

– Я теперь и второго узнал!.. Это точно те самые, которых вы на перроне били! – воскликнул Викентий.

– Они их не били, – ответил ему Андрон, – а просто пытались достучаться до понимания.

– Так что произошло, Викентий? Они снова пытались взять у вас интервью? – спросил Иван.

– Конечно! – воскликнул тот. – Приступили ко мне с двух сторон у туалета!.. Оба с синяками!.. Один с разбитой бровью!.. И спрашивают, куда мы едем?.. Я мычу как немой! Как вы меня и научили. Мычу, головой мотаю и пытаюсь вырваться…

– А они что же?

– Зажали меня с двух сторон и бумажку с карандашным огрызком в руки суют, мол, если говорить не можешь, так напиши ответ!..

– Ну-ну…

– Что ну… Тут бабушка из соседнего купе мимо проходила, им пришлось расступиться, чтобы её пропустить, я и рванул прочь… Сразу к вам. Едва успел…

– Нет, – сказал Иван. – Это вряд ли журналисты. Так интервью не берут.

– Да ну! – возразил Викентий. – Ещё как берут! Вы, наверное, в Москве давно не были… Они сейчас к тебе в койку залезут, чтобы интервью взять. Их распустил закон о журналистской неприкосновенности…

– Да вы что?!.. Правда? – спросила Катя.

– Ещё какая правда! – отвечал Викентий. – У моего приятеля жена журналистка. Так она прямо с микрофоном иногда его среди ночи будит, чтобы интервью у него взять! Как бы для тренировки… Чтобы он спросонья ей все свои тайны выболтал!.. Поэтому он целый день потом невыспавшийся на работе ходит и вспоминает, о чём проболтался ночью, а о чём – нет…

– Да, – сказал Иван, – это возмутительно. Распустили мы журналисток всякой толерантностью…

– Фы ругайтесь с шурналистами? – спросил их Арвид.

– Так. С легка. – Иван покрутил пятернёй.

– С шурналистами рукаться некорошо, – сказал Арвид, – эта нетемократично…

– Да-да, – отвечал Иван, – поучи нас демократии, заезжий викинг.

– Та, прафильно… Этому нада учить!

– Вам уже наш президент, кажется, ответил, – возразил Иван, – он ведь сказал вашим политическим энтузиастам: «Поучите жену щи варить.» А вы никак не угомонитесь. Всё ездите… Всё учите… Из последних сил… У вас у самих уже государственная власть расползается, а вы всё нас жизни учите… На всех учителей у нас ведь кильки может и не хватить!.. Вот вы лично, мистер Портмонессон, зачем поехали в такую даль? В Восточную Сибирь? Хотите там научить кого-то демократии?