Босиком по битым стеклам 2. Арлиэлла. Опасные тропы Ангоры

Нынешняя дама, вырванная из объятий ужасной смерти, оказалась слишком молода и незрела, для привычных Альсиду способов благодарности, но вот так, лежать без чувств, повиснув на его плече, точно торба с овсом, бессовестно сопеть, пыхтеть, почесывать следы недавних укусов и при этом, подкатив глаза, делать вид, что находится в глубоком обмороке?

Мотылёк расстроился еще больше и попытался стряхнуть, якобы бесчувственное, тельце худощавой девчонки на изумрудную травку. Бесчувственная тушка мгновенно пришла в себя и крепко ухватила спасителя за одежду, вцепившись так сильно, что аж пальцы на маленьких и изящных ручках, побелели от напряжения.

– Принц! – томно выдохнула Лионелла, приоткрыв глаза и тяжело дыша в лицо перворожденному – Не покидайте меня, дорогой!

– Наверное, больная – подумал отзывчивый эльф – так тяжело дышит. Это, верно, заболевание груди, от которого дыхание становится тяжелым и неравномерным. Надо бы подлечить бедняжку и доставить томную девицу домой. Вероятно, она живёт где-то неподалёку, и её отец-владетель предложит спасителям своего чада ночлег и ужин? Надеюсь, служанки в его доме достаточно миловидны?

– Принц! – продолжала нежно вздыхать Лионелла и грудь её бурно вздымалась. Вернее, девочка думала, что там что-то вздымается. Особо-то нечему – в свои двенадцать лет Лионелла ещё не могла похвастаться приятными округлостями, но уж очень ей хотелось почувствовать себя героиней настоящего рыцарского романа.

– Принц? – удивленный Голубой Мотылёк, всё же, уронил, ой, простите, уложил, спасённую им, девицу на бугорок под корявой сосенкой и почесав себе затылок, неосторожно сдвинул головной убор, явив миру заостренные кончики ушей – Откуда сия дева прознала о том, что Синтариэль – принц Западного эльфийского леса? Господин, вроде, не называл ни своего имени, ни, тем более, титула.

– Эльф! – восторженно пискнула романтичная Лионелла и грохнулась в обморок, уже по-настоящему, в полной мере испытав то, что испытывают героини, столь любимых ею, романтических историй.

– Господин мой.. – Голубой Мотылёк растерянно развёл руками – Клянусь, я ничего ей не говорил. Она сама как-то догадалась. Поразительно догадливая юная леди.

Синтариэль слегка насмешливо взглянул на юного эльфа – в силу своего возраста, тот ещё не подозревал о том, что для иной восторженной девицы, принцем является любой объект ее тайных воздыханий, а уж для юной особы, сбежавшей из отчего дома и начитавшейся всякого романтического бреда, герой, спасший ее от опасности, да к тому же, ещё и оказавшийся эльфом, само собой разумеется – принц! И, никак иначе!

Синтариэля занимал совершенно иной вопрос – кракен – кракеном, тем более, издохший и не представляющий более никакой опасности, но, где же хозяин милой и занимательной зверушки? Болотный спрут – просто зверь, большой, плотоядный монстр, но он не способен устроить на тропе магическую ловушку и одолеть лешего в его собственном лесу. Значит, где-то поблизости, бродит еще один хищник, на двух ногах, кукловод, которому и принадлежит тварь из гнилого болота, кукловод, обладающий неплохими познаниями в магии. Чёрной магии.

Где же он?

Между тем, благородная Лионелла очнулась, но сделала это после того, как сердобольный Голубой Мотылёк, отчаянно брызгавший ей в лицо холодной водой, расстроился и поднес к губам девочки свою флягу.

Да-да, с крепким гномоядом.

Альсельдильмир понимал, что поить гномим самогоном девицу, не достигшую порога совершеннолетия, моветон, но он и не собирался спаивать юную особу – так, пара капель на губки, дабы спасённая перестала млеть и начала воспринимать происходящее вокруг неё осмысленно и с пониманием. Кто же знал, что нежная дева схватит флягу двумя руками и, воспользовавшись растерянностью эльфа, сделает приличный, можно сказать, жадный, полноценный глоток. А гномояд, это вам не сладенькое дамское винчишко, разбавленное водичкой!

Гномояд – напиток настоящих, сильных мужчин!

Во всяком случае, так считали гномы.

Глаза рекомой особы выпучились точно у квакши болотной, грозя выпасть из орбит, брызнули горькие слёзы обиды и непонимания – я вам так верила, а, вы? Кроме того, девица, резко выдохнув, громко чихнула, закашлялась, забилась, словно в припадке «падучей» и, продолжая взирать на эльфа глазами, полными слёз, тянулась к перворожденному дрожащими руками.

– Воды! – хрипела жертва коварного гномояда, поражая эльфа густым румянцем, залившим лицо, шею и грудь юной девы – Во имя Амы Милосердной – воды!

Синтариэль, не глядя, сорвал с пояса флягу и бросил её сконфуженному Голубому Мотыльку. Тот, смущенный – а то, так облажаться и в глазах господина, и в глазах неизвестной девицы, опять же, не глядя, сунул флягу под нос хрипящей деве, продолжавшей сипеть и судорожно хватать воздух обожженным горлом и заставил оную сделать ещё один глоток, надеясь на то, что девушке значительно полегчает.

Полегчало? Ага, держи карман шире!

Лионелла, надеясь на скорейшее избавление от кашля и хрипа и того обжигающего чувства, терзавшего ее пищевод, глотнула из предложенной фляги на славу – добрый такой глоток, почти что, мужской и вновь забилась, точно рыба на траве, хватая воздух распахнутым ртом и, пуча глаза от приятных ощущений.

Вот беда – во фляге Синтариэля, так же оказался гномояд, поскольку напиток бородатых коротышек легче всего способствовал изгнанию хандры из высоко чувствительного эльфийского организма. По простоте душевной, а, так же, занятый наблюдением за дальними зарослями, принц как-то позабыл о содержимом своей походной фляги, но, расплачиваться за его небрежность пришлось несчастной Лионелле.

Двенадцатилетняя маркиза, в своей недолгой жизни не пробовавшая ничего крепче компота и специального детского вина – сладкого, сильно разбавленного, все тем же, компотом, оказалась не готова к скоропалительному знакомству с крепким алкоголем.

Голубой Мотылек, отбросив в сторону злополучную флягу, принялся хлопотать над нежной барышней, а Синтариэль, вздохнув, признал свою оплошность и вытащил из карманчика на поясе крохотный фиал, выточенный из цельного куска горного хрусталя. Мёд лесных фей, крошечных сознаний, живущих огромными роями, наподобие пчелиных, являлся верным средством от многих людских болезней. Крохотный флакончик стоил безумно дорого, но Синтариэль привык сам исправлять собственные ошибки, а расходовать магическую энергию ему не хотелось – где-то все ещё бродит хозяин этой милой зверушки, изрядно богатой зубами и издохшей стараниями одного эльфийского принца.

С благоговением на красивом лице – самому Голубому Мотыльку ещё не удавалось испить мёда лесных фей, эльф преподнес драгоценный фиал человеческой девчонке, но та, наученная горьким опытом, отпить из драгоценного фиала не спешила. Высунув проворный и слегка обожженный гномоядом, язычок, девица смахнула с горлышка малюсенькую капельку драгоценного напитка. Её глаза прикрылись от удовольствия и в следующее мгновение Альсиду пришлось буквально выдирать фиал из жадных рук, недавно умирающей, особы.

– Трех капель вполне достаточно для исцеления – сурово произнес Голубой Мотылёк, отбирая драгоценный сосуд и не обращая внимания ни на грустные глаза, ни на пухлые губки, обидчиво поджатые – Даже ваш король, Андриан Третий, не может позволить себе большего.

Вознамерившись вернуть фиал господину, Альсельдильмир развернулся и, тут же потянулся за оружием, позабыв про девчонку – на другом конце прогалины, с противоположной стороны зеленой лужи, служившей местом обитания болотного кракена, появились новые, незваные лица – три всадника на высоких, справных жеребцах, издалека, с безопасного расстояния, рассматривавших тощую девицу и двух её спутников.

– Темные – безошибочно определил Синтариэль, позабывший про свою хандру и излечившийся от скуки – Нам они точно не рады. К бою!

Голубой Мотылек не нуждался в долгих уговорах – он несколько подустал от возни с чувствительной девчонкой и мечтал размяться. Да и унылое лицо принца, наблюдаемое им на протяжении нескольких последних дней совместного путешествия, веселья юному эльфу не добавляло, а что может быть лучше хорошей драки, тем более – эльфа с адептом темных сил?

Правильно – ничего, если только это не столкновение светлого эльфа и дроу, но, где их взять, этих дроу? Ни одного ещё пока не встречал на своем пути любопытный Голубой Мотылек.

Темный и его прихвостни раздумывали недолго – разглядев, что болотный кракен подкатил свой единственный глаз и бессильно раскинул щупальца по зеленой ряске, а по-простому, сдох, не без помощи, присутствующих здесь, эльфов, адепт темных искусств изрядно обозлился и позабыл о том, что перворожденных обижать категорически не рекомендуется.

Пылая от ярости, всадники пустили лошадей вскачь и направили безвинных животных прямо в гиблую топь.

– Ох! – всхлипнула, притаившаяся за спинами перворожденных, Лионелла – Прямиком в трясину скачут! Идиоты! – и добавила парочку совершенно неприличных выражений, абсолютно не сочетающихся с ее званием аристократки.

Но Темный и его сподвижники начхали и на топь, и на само болото – копыта их массивных дестриеров скользили над самой поверхностью черной, затхлой воды и очень быстро перенесли своих седоков через гиблое место.

Теперь незваные гости приблизились так близко, что рассмотреть их в подробностях смогла и малышка Лионелла.

Отчаянно струсив, девочка, все-таки, пыталась разглядеть зловещих всадников, от всей души надеясь на то, что эльфы смогут избавить ее, дочь герцога, от присутствия темных господ.

Всадники оказались закованы в черную, глухую броню и куда бы не направляла Лионелла свой взгляд, он везде натыкался на равнодушное железо.

И герб на щите оказался незнаком Лионелле, а ведь девочка добросовестно вызубрила назубок все гербы знатных родов Ангоры. А, как же – нужно же знать, что означает изображение на гербе будущего мужа.

Так вот, на щите того самого адепта темных искусств и предполагаемого черного колдуна, взгляд которого упирался в прекрасное лицо Синтариэля, была изображена одинокая гора, изрыгающая из своих недр дым и пепел, а под горой, сложив щупальца, спокойно возлежал тот самый, недавно издохший, болотный кракен, бородавчатый и неприятный.

– Убью тебя, мерзавец! – медведем проревел колдун, пиная своего дестриера и направил в сторону эльфийского принца черную молнию – Умри же, бродяга!

– Не сегодня! – глаза цвета лазури, принадлежащие его высочеству, принцу Синтариэлю, потемнели от гнева. Обычно Синтариэль не вмешивался в суетные дела смертных, но сейчас, на свою беду, смертный вмешался в дела эльфов и попытался отобрать у последних возможность отпраздновать такую славную победу над ископаемым монстром, одним своим существованием, осквернявшим этот чудесный мир.

Ловко перехватив черную молнию рукой, затянутой в тонкую замшу, Синтариэль слегка поморщился от неприятных ощущений. Замша начала дымиться и тлеть, но принц уверенно воткнул молнию в землю, неподалеку от собственной персоны. Грянул взрыв и всех присутствующих, включая Лионеллу, окатило волной тухлой зеленой водички.

Дочь герцога отчаянно заверещала, размазывая по лицу жирную грязь, а Синтариэль, не отвлекаясь на ее возмущенные вопли, в свою очередь, взмахнул рукой.

Может быть всадник на рослом, черном дестриере, широкоплечий громила в черненом железе и являлся хорошим колдуном, кто знает? Но, в сравнении с эльфийским принцем, который недавно расправился с болотным спрутом, адепт темных искусств казался новичком-любителем. И огненный луч, и стена зеленого пламени – все это обрушилось на враждебную троицу. Целый шквал заклинаний, все, что имелось в богатом арсенале западноэльфийского волшебника – ветер, вода, огонь, зеленые плети растений. Темный отбивался с похвальным усердием, защищая себя любимого от эльфийской волшбы, но оба его спутника пали в первые мгновения боя. Они были обычными воинами, людьми, присягнувшими темному колдуну, и у них не было ни единого шанса уцелеть.

Оставшись в одиночестве и чувствуя, что начинает выдыхаться, колдун начал поспешное отступление, напоследок одарив эльфов мощнейшим заклинанием – лезвием праха, смертоносной косой пронесшимся над зеленой лужей болота.

Синтариэль, заслышав пронзительный вопль Лионеллы, выпал из битвы и заметил, как воспользовавшись возможностью, черный колдун мчится прочь, погоняя своего коня и позабыв про павших соратников.

Впрочем, у Темных не бывает соратников – лишь слуги и жертвы.

– Уф! – выдохнул принц, снисходительно взглянув на Голубого Мотылька, по лицу которого стекала тонкая струйка крови – герцог Сийнезийский развел бардак в своей провинции – недовольство принца ощутила и испуганная Лионелла – Надо бы указать ему на небрежение и призвать к надлежащему исполнению своих обязанностей.

– Как смеешь ты столь неуважительно отзываться о моем отце, великом герцоге, главе древнего рода Корде? – вспылила Лионелла, покраснев от злости, но тут же осеклась, вспомнив о том, с кем именно она разговаривает.

Но и эльфы должны иметь уважение к человеческим властителям.

– Принц – с невыразимым достоинством обратилась Лионелла к своему спасителю, то есть, к Альсельдильмиру – призовите к порядку своего оруженосца или я.. – на мгновение девочка призадумалась, забавно шмыгнув носом – Я никому не позволю порочить имя своего отца!

Альсид из рода Голубых Мотыльков, его младшей, серебряной ветви, совсем было вознамерился указать девчонке на ее ошибку и сообщить о том, что Синтариэль, принц эльфов Западного леса, стоит, куда как выше любого из человеческих королей, а не то что там герцогов, пусть и великих, но Синтариэль Виаль лукаво приложил палец к губам и усмехнулся, призывая соплеменника не раскрывать своего инкогнито.

Подумаешь – оруженосцем обозвали! Даже интересно.

Проглотив на вздохе, готовые вырваться на волю, слова, Альсид громко раскашлялся, а Лионелла тут же принялась командовать, якобы оруженосцем эльфийского принца. Своего эльфийского принца!

– Господин эльф – холодным, полным неприязни, тоном, обратилась она к Синтариэлю – Помогите же своему господину. Не видите, ему нездоровится! Пока вы там швыряли огненные шарики и ловили руками черные молнии, принц сражался с колдуном и вероятно потерял немало сил. Я, как дама его сердца, повелеваю вам..

Хорошо, что маркиза Ланье стояла спиной к объекту своего обожания и не видела, как округлились глаза Голубого Мотылька, как он, возмущенный неслыханной дерзостью смертной девицы, ухватился за рукоять меча. И, спрашивается – когда это его, эльфа, угораздило влипнуть в глупый рыцарский романчик и обзавестись всамделишной дамой сердца? Да у эльфов, вообще, не бывает дам сердца, чтобы там не нафантазировали себе человеческие писаки, ну, разве что, за редким исключением. Не приведи Дану!

Альсид виновато взглянул на господина, но принц продолжал улыбаться, как ни в чем не бывало и впервые за долгое время, Синтариэля покинули хандра и апатия.

– Как прикажет прекрасная леди – продолжая улыбаться, Синтариэль Виаль направился к своему сородичу и тихо шепнул ему на ухо.

– Продолжайте лицедействовать, друг мой. У вас отлично получается. Пусть миледи считает, что принц – это вы, а я побуду на побегушках. Когда еще доведется приобрести столь бесценный опыт?

И пока Альсид пытался переварить и усвоить сказанное господином, принц развил бурную деятельность – он подал Голубому Мотыльку влажное полотенце, затем, флягу с гномоядом, организовал на скорую руку небольшой перекус, не забывая алчно поглядывать в сторону издохшего болотного кракена – очень уж хотелось Синтариэлю извлечь злое око монстра. Как ему помнилось, в некоторых алхимических опытах, оно было незаменимо.

Рыжеволосая дочь сийнезийского герцога чувствовала себя едва ли не на седьмом месте от счастья – красота! Не зря, вот не зря она сбежала от тех злых и черствых людей, пленивших и ее, и камеристку! И, кто утверждал, что все романы о прекрасных принцах и белых конях, сказки? Ее принц, не то, что прекрасен, он, вообще – эльф, а эльфы, это.. это!

В общем и целом, сийнезийка лучилась от удовольствия и поглядывала на Альсельдильмира с видом собственницы, влюбленной до потери пульса, но собственницы.

Пока суть, да дело, Синтариэль вспомнил об, обиженном злыми колдунами, лешем. Поскольку, спускать Тёмному покушение на свою царственную персону, эльф не собирался, следовало хорошенько расспросить местную нечисть, тем более, что принц чувствовал, что леший топчется где-то неподалеку, вполне успешно скрывая свою радость. А, то – эльфы прикончили, аж, целого болотного кракена, с которым, самому лешему, да хоть выпрыгни он из собственной шкуры, управиться с одиночку было не дано. Болотный кракен – тварь живучая и к волшбе восприимчива мало, токмо что к эльфийской? Воины света, а эльфы причисляли себя к светлому воинству, подобные создания уничтожали повсеместно. Разве что, кхаарцев не трогали перворожденные, потому как, Горный ужас, хоть и мог сотворить страшное, но своим присутствием природу не осквернял, а вел себя, как обычный, но малоуязвимый для охотников, хищник.

Самому лезть в болото и пачкать и без того изгвазданные сапоги, Синтариэль большого желания не испытывал, да и Голубого Мотылька на сей подвиг не вдохновишь – принц, как-никак, эльфийский! Не поймет Прекрасная дама, коли её герой по болоту начнет скакать, трофеи собирать, в то время, как его, якобы, оруженосец, прохлаждаться станет.

Решил Синтариэль напрячь лешего – вот и отблагодарит спасителей своих угодий за доброе дело.

Незаметно ускользнув и от сородича, и от прекрасной девы, принц отыскал мохнатого и обиженного. А чего его искать – вон он, хозяин лесной, сидит на пеньке, лапки сложив, его, Синтариэля, дожидается смирно.

Эльф насмешливо хмыкнул, наблюдая за тем, с какой поспешностью леший тот пень покинул – высокий и даже будто бы, со спинкой. Царский трон, а не пень лесной.

Говорить в обычном понимании, леший не умел – хоть и высшая нечисть, а не обучен тому, хотя, при должном старании.. Но не станет Синтариэль подобной мелочью себя утруждать, иных дел по горло – будущую женушку искать надобно, опять же, колдуна прибить зловредного. Так что, пришлось общаться мыслеобразами. Уж на подобный разговор талантов лешего хватить должно было.

Лесной хозяин не подвел, и эльф получил быстрые ответы на все свои вопросы – вот он где, замок злодейский спрятался, темное пятно посреди Ачерского леса.

Леший в подробностях показал Синтариэлю и высокие стены, и башню-донжон, и прочие строения. А ещё почувствовал эльфийский принц, что дела в той крепости лесной, творятся недобрые и что в гости к тем темным заглянуть крайне необходимо. Так и тянуло царственного длинноухого прогуляться по тем местам, небезопасным для здоровья и жизни – развеяться и зло сорвать на ком-нибудь удобном.

К тому же, леший показал Синтариэлю колдуна – не того черного рыцаря на могучем дистримере, а другого – росточком пониже, телесами – пожиже, сухого, как вяленая вобла, в потрепанной мантии и с бородой по колено.

Вот тот и был настоящим гением зла. У Синтариэля мгновенно образовался зуд в ладонях, словно он с чесоточным поздоровался. Такова была реакция эльфийского организма на черную магию.

А еще уяснил перворожденный, что колдун успел извести не токмо население трех окрестных деревенек – людей, вместе с живностью, но и за лесные угодья принялся, засучив рукава. Взбеленился было, лесной хозяин, вступился за тварей лесных, бессловесных и проиграл. Его тоже вознамерились в крепость ту, поганую, увезти, но оставили в ловушке магической, на время, а кракена болотного жертвами безвинными специально откармливали. Тот самый черный рыцарь со своими приспешниками привозили людишек, да в болото кидали, на прокорм лиху одноглазому. От того и отожралась тварь на славу – население трех деревень упокоилось в ее ненасытной утробе.

Леший брался дорогу к крепости указать, на рассвете, с первыми лучами солнца – благо, до недоброго места не особо-то и далеко, рукой подать, а к темным, ночью, соваться опасно – они ночами на пике силы своей находятся. Чего ж лезть-то, по-глупому?

Ночевать решили под огромным дубом, далеко от проклятого болота. Благодарный леший организовал спасителям своим даров леса всяческих – и зайцев пригнал для жаркого, и туесок малины-земляники сладкой, для дамы сердца Голубого Мотылька.

Дама сердца, то есть, рыжеволосая Лионелла, времени зря не теряла – оборвав подол своего платья, вернее, вырвав из него широкую ленту геральдических цветов герцогства Сийнезийского – черное с оранжевым, она торжественно вручила сей дар Голубому Мотыльку и строго-настрого наказала прекрасному принцу и рыцарю, носить ленту поверх своего обычного одеяния. Затем, слегка надув губки, сообщила эльфу о том, что сине-голубой – не его цвет, но она, Лионелла, что-нибудь придумает по этому поводу. Имеется у нее на примете отличный портной и гардероб «Прекрасного принца» они обязательно поправят.

Альсида поначалу забавлявшегося шумной и деятельной особой, вскоре начало утомлять общество рыжеволосой аристократки и он, уже не раз пожалел о том, что они столь неосмотрительно спасли болтливую девицу, стряхнув с дерева. Подумаешь – мола бы еще висеть и висеть на той ветке, без особого ущерба для здоровья. Ну, не они бы спасли, так другие бы олухи отыскались. Пусть бы их в «Прекрасные принцы» записывала.

Уж очень откровенно веселился липовый оруженосец, потешаясь и над человеческой девчонкой, и над Голубым Мотыльком. Но, принц все же! Разве что-то осмелится возразить его высочеству несчастный, осмеянный Альсельдильмир?

Леший же, услужливый малый оказался, хоть и нечисть, пригнал эльфам их жеребцов, оставленных неподалеку и Лионелла, сохраняя на личике кислое выражение, рассматривала гнедого коника своего обоже. Ну, ни разу не белым оказался жеребец Альсида, да и Синтариэль не мог похвастаться тем, что его верный четвероногий друг похож на воображаемого белого скакуна некой коронованной особы.

Принцу понравилось лицедействовать, а маркиза Ланье показалась ему весьма забавной, но слегка утомительной девицей.

Хуже всего пришлось Голубому Мотыльку – девчонка наотрез отказывалась понимать нежелание своего избранника спешным порядком отправиться к ее отцу герцогу. О! Она уже предвкушала свой триумф! Нет, за наследника герцогства Анфор ей выйти не удалось, но она сама, собственными силами, организовала себе другого жениха, ничуть не хуже. Ни, кого-нибудь, а целого эльфийского принца. Нечасто человеческие девушки, пусть и родовитые, и богатые, становились спутницами эльфов. Разве что королевский род Фиорингов роднился с эльфийской знатью, но и то очень давно.

Сейчас повезло ей! Ей, Лионелле Ланье и пускай теперь папенька утрется! Руки коротки у него наказывать на конюшне невесту эльфа, словно какую-то неумытую простолюдинку!

Но эльфов не смутили ни поджатые губки юной девицы, ни её выразительное шмыганье носом, ни топанье ножкой – они твердо вознамерились навестить логово темного мага и навести порядок в этой части Ачерского леса. В своем, эльфийском понимании – то есть, выжечь черноту и избавить лес от присутствия враждебных сил.

Глава 5 Тайны Ачерского леса

…. Доломео обнаружил пропажу высокородной Лионеллы сразу же после того, как до него и дамы Вианолы Мадеи добрались некропосланники, смастеренные ведьмой Стаашей, известной, так же, под именем Стерха-горянка.

Мертвый птиц и дохлый лис, о трех лапах, прибыли в расположение наемников и, охраняемых ими особ, одновременно.

Наемники, а особенно их командир Гвино, предавались унынию – миссия оказалась провалена, а охраняемое лицо – исчезло во вспышке чужого портала. Кроме шебутной девицы, расхаживавшей в мужских портках, пропал еще кое-кто, но наемники печалились о высокородной девице Арлиэлле. Герцог так просто им этого не спустит! Скорей всего, участь наемников окажется печальна – не оправдали? Не уберегли? Добро пожаловать на плаху, кровью смывать собственное небрежение.

И, тут, эти, так называемые, гонцы! Дохлая лиса и, не менее дохлый птиц, произвели настоящий фурор – вояки ощетинились копьями и мечами, Лулу выхватила свои кинжалы, Огюстен – скальпель, а Доломео, с перепуга, шарахнул по странной, некротической парочке, молнией. К счастью – промазал.

Птиц и лис с места не двинулись, а потом птица раскрыла клюв и заговорила голосом, со знакомыми, скрипучими интонациями.

– Привет придворному шаркуну! – изгалялся Проклятый маг, которого судьба некросозданий совершенно не беспокоила – Мы отыскали госпожу Арлиэллу. Её затянуло в портал-ловушку. Ловушку устроил герцог Сийнезийский и его придворный чародей. Чародей попал на обед к кхаарцу, а герцогу посчастливилось бежать. Будьте бдительны и глаз не спускайте с девчонки Ланье. Она – ваш пропуск через провинцию, принадлежащую роду Корде. Мы отправимся другим путем. Встретимся возле столицы, где вам и надлежит дожидаться нашего прибытия. Мои вестники навестят вас еще раз, будьте готовы следовать полученным распоряжениям.