СССР-2010

– Сам глянь.

Захожу. Дом, но чердака в нашем понимании у него нет. Мощные балки – вверху, в темноте. На столе – две отрезанные головы, смотрится это как-то… до дикого обыденно – лежат отрезанные головы и лежат. Еще одного распяли. Пульса уже нет, югославская форма залита кровью. Ему медленно резали живот.

Пленные. Или похищенные.

В горле комок, а где-то внутри холодным комом шевелится ненависть. Если бы я мог, я бы отдал приказ нажать на кнопку и покончить со всем разом. Нанести ядерный удар по всем крупным мусульманским городам. И больше этой проблемы не будет.

Тут были двое. Я подхожу ближе, смотрю. Один палач – вон, перчатки на руках в засохшей крови. Расстегиваю ширинку и мочусь на него – больше я ничего «хорошего» сделать не могу. Отдать бы на корм свиньям, да свиней нет. У нас, на базе в Джелалабаде – свиньи были. Их выпускали гулять по двору, и никто из афганцев к нашей базе не приближался. Корм у свиней тоже был – всегда. Иногда одного обещания посадить в загон к свиньям хватало.

А этот живой еще, раненый, но живой. Я так подозреваю – телохранитель, личник. У джихадистов – к амиру джамаата, и к ценным специалистам, например, к опытному пулеметчику, снайперу, тому, кто обучен на «Стингере» работать – приставляют охранников, иногда не одного…

Афганец, я это вижу. Не меньше тридцати, опытный. До тридцати в Афгане еще дожить надо. Смотрит исподлобья, думаю, он понял, кто я и что его ждет.

– Ну че, с…а? – сказал я. – Мало тебе Афгана, так еще и сюда приполз?

Пленный молчал.

– Пашто поежи?

…

– Куа ап урду болте хан?[21]

Пленный злобно смотрел на меня.

– Немой значит. Дер ши дык. Немые нам не нужны. Повесить.

Пленный заорал, дернулся, один из сербов ударил его прикладом, второй – ногой. Для душмана смерть через повешенье позорна. Если застрелить или зарезать – то он шахид и ему – рай. А если в момент смерти горло не свободно – то душа выходит через другое… отверстие и предстает перед Аллахом вся в дерьме, простите. Понятно, что в таком виде ни в какой рай не принимают.

Но я и не хочу, чтобы он попал в рай. У меня с такими свои счеты. Еще начиная с Национального примирения, которое власти честно пытались проводить. Такие вот гаврики клялись, что никогда больше, что ни грамма в рот, ни сантиметра в ж… завязали короче, а потом, под покровом ночи шли и резали. Я лично знал тех афганцев, которые искренне были за нас, которые поверили нам и погибли так, как животные под ножом мясника. Я знаю, как вырезали целые семьи. И потому суд у меня короткий и недолгий. Лучший дух – мертвый дух. Нас все равно больше, чем их. Рано или поздно их не останется. Вообще…

Фотографирую на телефон. Понятно, что никаких документов нет – у группы эвакуации их и не бывает. Потом выхожу… дело сделано… надо отходить…

И тут, почти на пределе слышимости, я слышу ритмичный такой звук… похожий на шевеление воздуха, на полет шмеля или майского жука, только еще тише. И я понимаю, что неприятности только начинаются.

– К бою! Воздух!

Кто-то уже услышал… времени в таком случае нет совсем, вертолет может нести несколько десятков ракет, пулемет и даже автоматическую пушку. Упаси бог оказаться на местности против вертолета…

Вламываюсь в дом… Бивень уже сидит, трогает повязку. Похоже, Док вкатил ему такой коктейль, что дай команду – рванет бегом.

– Воздух! Приготовиться! Смотреть, кто видит!

Те, кто был наверху, скатывается вниз.

– Бульба! Бульба, прием!

– На приеме.

– Видишь метлы?

– Подтверждаю, восемь единиц.

Сердце проваливается куда-то вниз. Восемь единиц достаточно, чтобы высадить две десантные роты.

– Уходи в застройки, если можешь!

– Принял.

– Вижу цели!

Подскакиваю к окну… едва не поскользнулся и даже не понял, что я вижу. Потом дошло – шесть десантных вертолетов типа «Дефендер» и два – типа «Ястреб». «Дефендер» несет максимум шестерых на внешних скамьях, «Ястреб» – до четырнадцати. Шестьдесят человек. Все равно очень много, если учесть то, что «Ястреб» может нести вооружение…

– Готовность! Цель воздушная, групповая.

Конечно, нет крупнокалиберного пулемета – с ним можно было бы устроить янкесам что-то типа «Черный ястреб» сбит[22] – два. Но и с тем, что есть, мы еще повоюем…

– Огонь по целям!

Начинает работать пулемет… тут справятся, а мне надо организовывать оборону, я не знаю, что в задней части дома. Надо связаться со штабом, запросить эвакуацию под огнем. Не хочется думать, что будет, если эвакуации не будет и нам придется пробиваться к машинам…

Комната сзади – там трупов нет, но полно зеленых ящиков, ими заставлено больше половины комнаты. Прикладом расшибаю один – автоматы! Лежат в заводской смазке, я хватаю один и забрасываю себе за спину. Это для того, чтобы разведка потом могла определить, откуда дровишки по заводскому номеру. Автомат – или Болгария, или Китай.

Тут же стоит пулемет, явно уже юзанный, судя по привязанной к прикладу зеленой тряпке. Лента заправлена. Подхватываю его и бегу в следующую комнату – там выход на террасу, нависающую над очень крутым склоном. Дом стоит на холме, у самого обрыва. Как раз в этот момент над домом, грохоча пулеметами, проходит «Черный ястреб» – гребаные американцы. Падаю на колено и открываю огонь из пулемета, пытаясь удержать его в руках и одновременно попасть по хвостовому редуктору. Если его повредить, то будет «Черный ястреб» сбит, начнется неконтролируемое вращение, и вертолет упадет…

Вертолет медленно разворачивается над двумя сотнями метров пустоты под брюхом, и мне приходится убираться от ответного огня. Высаживаю ленту и бегу обратно, пока бортовой пулеметчик пытается превратить меня и заднюю часть дома в ничто.

Выскакиваю обратно под торжествующие крики:

– Одного сбили!

Понятно, что не бесплатно, Дюк занимается одним, не вижу кем.

– Аппаратура!

Мне показывают на два рюкзака рядом с трупами.

– Бульба. Бульба, это Кабан, прием.

– На приеме.

– Доложи!

– Один «двухсотый». Отступили в застройку.

– Занимай позиции, ближе к основному дому.

– Принял!

Пытаюсь посмотреть, что на улице, и становлюсь свидетелем, как сбивают еще один вертолет. Видимо, сбили его сербы, из «рушницы», как они говорят. Вертолеты высаживают десант, пулеметы с обоих бортов работают, не затыкаясь, и тут «Блек Хок»[23], не высадив до конца десант, вдруг начинает двигаться, одновременно разворачиваясь в воздухе. Скорее всего, хвостовой винт. В таких горах – п…ц.

Добре, православцы, добре. Так мы и победить сможем.

Пуля бьет совсем рядом, и я отшатываюсь назад. Снайперы. У американцев хорошие снайперы, может, лучшие в мире.

– Снайперы! Не высовываться!

Достаю телефон, прислонившись к стене. Сейчас со связью все лучше и лучше, блин, группировка «Легенда», которая раньше работала только на целеуказание по американским ударным авианосным группировкам, теперь обеспечивает и спутниковую связь. Телефон «Легенды» размером с кирпич, но можно связаться с Москвой, даже не ставя антенну.

– Москва – центр.

– Это Кабан, три девятки, дайте двести одиннадцатого.

В КГБ, чтобы вы знали, все старшие офицеры имеют цифровые номера, их может быть ровно девятьсот девяносто девять, но обычно бывает что-то около пятисот. Двести одиннадцатый – это Михаил Ефимович. Три девятки – п…ц как срочно.

– Пароль.

– Волгоград… быстрее!

– Соединяю…

…

– Слушаю.

– Это Кабан, пароль Волгоград.

– Слушаю.

– У нас три девятки, прямо на точке.

– Что с мешком?

– Сдох мешок! – ору я. – Эвакуаторам тоже хана! А нас тут янкесы зажали! У них вертолеты.

– Понял. Попробую что-то сделать. Держись.

– А что – есть другие выходы?

– Держись. Через час наберу.

Этот час еще прожить надо…

Поднимаю глаза – и прямо на моих глазах гибнет Хохол. Был человек – и нет. Вместо головы что-то непонятное, брызжущее кровью.

– Снайперы! Убраться из вида!

Полчаса. Мы пока живы.

Снайперам тоже нужно как-то работать, они не могут стрелять, если нет целей. Мы позволили американцам, или кто там есть, перегруппироваться и подобраться вплотную к нам, но теперь перед ними стоит задача штурма. А это не простая задача, и снайперы в ее решении – плохие помощники…

Автомат под рукой. Трофейный «калаш», к нему три магазина, мы собрали все трофейное оружие и распределили меж собой. Болгарский «АКМ», и три магазина, плюс восемь плюс один в немке. Два трофейных пулемета. Ничего… мы еще поживем.

Нам еще здесь ничего – первый этаж непробиваемый. Проблемнее всего сербам и Бульбе – у них-то там такого укрытия нет…

В ушах удары сердца – медленно отсчитывают время…

Черная коробочка – как-то медленно летит через дверь…

– Вспышка!

Как мы отбились…

У нас тоже такие есть – называются «Заря». Но огни белого цвета, а британские флеши – как они их называют – черные и продолговатые.

Я лежал на лестнице, на самом верху, навалив перед собой два трупа, а что, ничего баррикада… я с Афгана небрезгливый. Кто прошел перевал Стекондав – тот брезгливость навсегда теряет. Первое, что я сделал – лицом вниз, чтобы глаза сберечь, а второе – нажал на спуск и не отпускал, пока все не высадил. Они молодцы – сняли два бронежилета, видимо, с раненых или убитых, и сделали что-то вроде легкого щита – с ним и заходили. Но тот, кто шел со щитом, получил-таки ранение, а второй несколько раз выстрелил вверх, пытаясь подавить огневую точку. Увидел тело, подумал, что все, прошел вперед к самой лестнице. Я – перезарядился, и из-за угла, не высовываясь – слил по целям еще один магазин. Убил одного и тяжело ранил другого, штурм захлебнулся. Еще один проскочил в комнату, там двери нет – завеса бамбуковая, но тут его снесли очухавшиеся Бык и Дэн. Благо у Дэна трофейный пулемет был…

Потом наружу еще и гранату выкинули…

Так, в качестве пламенного привета.

– Все целы?!

В ответ – очереди, уже в задней части дома…

Хрен вам, прошел в комнату – примерно по звукам слышно где – и с колена веером из «АК» – пусть горя хапнут. Пол – он пол и есть, но «АКМ» пробивает даже такое. Еще несколько выстрелов, взрыв гранаты – и тишина…

Бросил «АКМ» – патронов все равно нет, с «немкой» спустился вниз, с пол-лестницы спрыгнул прямо на трупы. А чего – и не шумно. И мягко. Один у самой лестницы, двое у двери, третий – в соседней комнате – вон, ноги видны.

Показал – прикрой. Бык выдвинулся на угол.

За ноги оттащил «трофея» туда, где безопаснее всего. Трофей – метр девяносто, не меньше, здоровый бык. Мертвый – к гадалке не ходи, в него штук пятнадцать попало.

Современная разгрузка, шлем, торчат магазины «акаэмовские». А вот автомат знакомый… мы такой в Балашихе изучали. И прицел на нем – ЭОТЕК с лупой, наверное, за свои купил.

Поляк, с…а.

После того как ОВД приказал долго жить – разные страны бывшего соцлагеря зажили своей, полной и содержательной жизнью. Венгры и болгары в основном ориентировались на нас. Чехи и ГДР – на ФРГ, но вовсю торговали с нами, потому что лучше рынка сбыта, чем СССР, для чешских товаров нет. Чешские товары по качеству почти что немецкие, но дешевле, иногда в разы. А вот румыны и поляки, гады, стали подносить хвосты американцам. Мрази конченые.

Этот – поляк, к гадалке не ходи. Во-первых, оружие и вся снаряга польские. Во-вторых, если это не хорваты, то точно поляки. JW GROM, группа оперативно-маневренного реагирования Войска Польского. Восточноевропейский 22SAS, единственные, кто тренируется наравне с НАТО и работает вместе с НАТО. Поляки продались задорого. В восемьдесят девятом у них был долг тридцать миллиардов долларов, его весь списали и дали в долг еще пятьдесят миллиардов. Но все равно – гниды…

Забрал магазины, их пять штук целых оказалось. Автомат, чтобы проверить, я пару раз выстрелил в дверной проем. Работает…

– Э, панове! – заорал я на пределе своих легких. – Ще Польска не сгнила?![24]

В ответ раздался выстрел, пуля не менее чем триста тридцать восьмого калибра пробила окно в соседней комнате, выломала косяк, пролетела не так и далеко от моей головы

Точно, они. GROM прикрывает миротворческий контингент, работают по ротации. Интересно… американцев вбили, теперь вот – поляков. Что дальше? Англичане пожалуют? Немцы? Интернациональный долг выполнять…

Еще через полчаса позвонил Янкель. Все это время было относительно тихо… это только в фильмах и компьютерных играх враги лезут напролом, не считаясь. В реале, если у тебя выгодная позиция, то и сиди на ней, пока боеприпасов и жратвы хватает, или пока эвакуационная «вертушка» прилетит. А если ты атакуешь, то такой вот облом заставит сильно задуматься насчет дальнейших действий. Жизнь – она одна…

В задних комнатах склеили ласты еще трое. Итого – минус семь. Как минимум десятая часть живой силы противника полегла самым бесславным образом. Плюс – сколько-то они потеряли в двух вертолетах, сколько-то привалили до этого. В общем, едва ли не уполовинили. Слабоваты пшеки против «Каскада», слабоваты…

Телефон…

– Саша, слушаешь?

Вообще, употреблять имена при обмене не только бестактно, но и нарушает правила секретности обмена. Но раз Михаил Ефимович это делает – значит, припекает конкретно.

– Плюс.

– Мешок транспортабелен?

Мешок на сленге может означать все, что угодно, от заложника до груза. У десантников есть термин «Ваня» – так называют мешок, который сбрасывают перед десантированием, чтобы определить силу и направление ветра.

– Плюс. Относительно.

– Его надо забрать. Вместе со всем что с ним и на нем. Ты понял?

– Плюс.

Забрать-то не проблема. Вопрос – куда…

– Транспорт будет через сорок минут, понял?

– Плюс. Тип транспорта?

– Воздушный. Опознание – красный.

– Принял, красный.

– Держись. Удачи.

– Плюс.

Сбросил, показал на пальцах – сорок минут. Бык и Дэн заулыбались – когда за тобой летят, это и кошке приятно…

Сколько в магазине трофейного автомата, я не знаю. Проблему решил радикально. Поднял автомат – и высадил все, что есть, в том направлении, откуда мне послал гостинец польский снайпер, через бамбуковую занавесочку. Сбросил, присоединил новый – «Берилл» это переделанный «АК», а «АК» он и есть «АК». Он тоже пальнул, но опять не попал…

Вертолеты появились. Как и было обещано, через сорок минут…

Два «Ка-27» и один «Ка-29», штурмовой. Короткие, кургузые, со страшной огневой мощью – они изначально разрабатывались для морской пехоты, и у них для зачистки плацдармов в носу тридцатимиллиметровая пушка. Плюс скороподъемность, плюс нет длинного и уязвимого хвоста, плюс один люк вместо двух, плюс радиус действия в полтора раза больше, чем у «Ми-17». Скорее всего, это спасательная группа с «Варяга», болтающегося сейчас в Средиземном море и присматривающего за американским Шестым флотом. Сам по себе факт, что подключили моряков – тот, кто в теме, знает, как даются межведомственные согласования – говорил о том, что в Москве кому-то припекло конкретно…

«Ка-29», у которого на вооружении были управляемые ракеты, отработал по обозначенным целям. Не знаю, что подумали поляки, но те, кто уцелел, вряд ли высунутся. Зато придется высунуться нам…

Разобрали груз. Кому компьютеры, кому – увы, тела. В новом рюкзаке – рама отдельно, мешок отдельно, и если снять мешок, то в раме можно нести все что угодно – байдарку, вязанку дров, связку «РПГ» или «ПЗРК», пару вьюков «Шмелей», труп. Пришлось грузить сначала Юсефа, забрать которого приказала Москва, затем – тело Хохла. Юсефа, чтобы ничего не потерять, положили в спальник, застегнули, а поверх еще обмотали широким скотчем. На всякий случай…

Вертолеты грохотали где-то вверху. Мы были готовы двигаться…

– Прикрою… – я хлопнул по плечу Дэна, который оставил пулемет и нес на спине своего друга Хохла. Все правильно. Из боя возвращаются все – и не важно, в каком виде. Хоть по частям, но все…

Я поднялся наверх. Бросили дым, весь, какой есть. Я засветился в окне – реакции нет. Если этот снайпер и не свалил до сих пор, то вряд ли будет рисковать. С тремя вертолетами над головой…

Внизу, через дым протрусили мои. Вертолет прикрытия описывал круги, простреливая пулеметом горные склоны – так, во избежание. Интересно, что будет за американцев? Это только в книжках медали вешают, а в реале за это всю душу вынут. Международные осложнения, тыры-пыры. Проблемы никому не нужны…

Поляки. Спор славян между собою, мать твою. Дорого продались? Не соображаете, что американцы, если им припрет – вас стратят всех до единого. Это мы о союзниках пеклись. А у американцев союзников не было и нет. Надо – они всю Европу под молотки пустят.

– Кабану – Дэн.

– На приеме.

– Мы у метл, дошли…

– Понял. Иду.

Пора и мне, как говорится, честь знать. Не обессудьте…

Открыл настежь окно, обе рамки, начал выбираться, намереваясь спрыгнуть вниз и бежать – и тут в меня попала пуля…

Пришел в себя быстро… почти сразу. Меня тащили… кто-то тащил мой мешок, кто-то – меня, а вертолет висел над башкой и посылал куда-то короткие, рыкающие очереди…

– Цел… цел… цел…

Я попытался понять… вроде нигде не болит особо. Руки – ноги…

Попытался встать, но меня так и дотащили до «вертушки», запихнули внутрь. Места не было ни хрена – «Ка-29» вообще очень тесный вертолет, темнее «Ми-8». Рядом пулеметчик морской пехоты в старом, белом, омоновском шлеме[25], пулемет на турели, рядом. В салоне темно… сидишь вот так и думаешь, сейчас одного гранатометчика пропустить – и гореть нам погребальным костром всем вместе…

Заскочил Моль, замахал руками – пошел, пошел, пошел! Я хотел спросить, всех ли забрали, но не доорался… грохот страшный. Потом вертолет тяжело оторвался от земли и пошел вверх, пулеметчик перекрыл люк турелью, дал длинную очередь вниз.

Неужели ушли…

– Кабан… ты как… – прочел я по губам.

– Норм…

А уже чувствую, что не норм… сердце колотится как сумасшедшее. Потом и вовсе отрубился… помню, как с меня разгрузку сдирали, а дальше – не помню уже ничего…

Ижевск, СССР. 10 июля 2010 года

Пятница…

Для меня обычный день недели, потому что работать в своей жизни – почти и не работал. Служил только. Но для рабочего класса – свобода попугаям намечается…

Очередной осмотр уже здесь, в Первой республиканской на Воткинском шоссе закончился тем, что с меня сняли последние швы. В какой-то степени тоже – свобода попугаям…

Июль…

Жарища – кондиционеры не справляются. Немного напоминает две тысячи пятый – тогда два месяца так плавились. В Ижевске жара усугубляется еще и духотой. Пруд не справляется, а Кама в тридцати километрах…

Выполз из больницы, пошел к стоянке. Машина моя ждет меня там. Ижевск вообще город, автомобилями обеспеченный, потому что тут работает автозавод, а неподалеку, в Елабуге, еще один, все ездят либо на «реношках»[26], либо на «Фиатах», но у меня «Тойота». Обычная «Королла», новая почти, с мощным двухлитровым движком, куплена по специальной очереди[27] за афганские чеки. Я привык к ней еще по Афгану, там это самая популярная машина – так и потратил часть заработанных чеков[28] на машину. Качественная – Япония все-таки, двести нормально идет – как-то раз на казанской трассе попробовал. А больше мне и не надо…

Первая Республиканская находится на Воткинском шоссе, до завода есть два пути, один – через загруженный центр, второй – окольными путями, через 10 лет Октября. Выбираю второй маршрут – там тем более трассу новую положили, вместе с застройкой. Пролетаю овраг, выхожу к парку Кирова – дальше надо вниз и на набережную. Тут в последнее время тоже идет застройка, многие хотят сюда – фишка в том, что сюда трамвай продлили, причем скоростной, а новостройки за парком Кирова – они как бы в лесу стоят, а серии современные. Но когда я интересовался, квартир не было, а когда появились, я уже в Соцгороде присмотрел. Не срослось…

Двигаю плечом – не больно вроде…

А прилетело мне мощно…

Мало кто может похвастаться, что остался жив после того, как ему прилетело из триста тридцать восьмой винтовки. Конечно, бывает всякое, я знаю человека, который остался жив, словив пулю ДШК – на излете была. Но все равно повезло мне конкретно. Пуля прилетела сбоку, пробила притороченную к рюкзаку лопатку, разлетелась, один осколок попал в бок, второй расколол керамическую плиту, пробил слой балткани[29] и вошел в тело, едва не дойдя до позвоночника. Добавили американцы – они обрушились на вертолеты при возвращении на авианосец, пытаясь сбить их потоками воздуха, они такое любят делать. Потом появились наши самолеты, и американцы отвалили, но помотало изрядно, и осколок еще двинулся. Короче, если бы не авианосец с полностью оборудованной хирургией – сейчас бы мне коляску пришлось присматривать. В Афгане точно бы не пронесло, там нормальных врачей нет. А тут – уже через час я был на операционном столе, и флотским врачам удалось-таки вытащить этот фрагмент пули.

У нас погибло трое и у сербов трое. Если брать совокупные потери американцев и поляков, то у них до сорока только «двухсотых», половина десанта погибла. Вертолеты сбили, у дома мы их конкретно порвали, потом еще и эвакуаторы с вертолетов угостили из пулеметов и управляемыми ракетами. Но это ни разу – не результат. Потому что Юсефа живым мы вытащить не смогли, эвакуаторы тоже погибли, и что там хотел нам рассказать Юсеф – так и осталось загадкой…

Проезжаю перекресток – и вниз, резкий спуск на набережную. Отсюда виден весь пруд… виден памятник, известный в народе как «лыжи Кулаковой» – красиво… блики на воде. Ижевск – ровесник Ленинграда, тогда Санкт-Петербурга, и первый генеральный план Ижевска рисовал тот же архитектор, что делал город Ленина. Что-то такое осталось в Ижевске и сейчас…

До обеда отстреливали винтовку 9,0 калибра. Полуавтоматика, усиленная ствольная коробка, механизм Драгунова, два варианта – триста тридцать восьмой на экспорт и наш девять на семьдесят два. Устанавливается на пулеметный станок ПКМ, задумка – оружие, достаточно легкое, чтобы его брать с собой в горы, причем достаточно дальнобойное, точное и скорострельное, чтобы забить пулеметное гнездо с ДШК. Типичная афганская задача – ДШК в каменном укреплении и мимо него не пройти. Как забить? Раньше брали в горы «Утес», потом перешли на винтовки 12,7, но этот калибр позволяет решать такую задачу не хуже. При выигрыше в весе – почти вдвое. А в горах – каждый грамм на счету.

Потом взялся занести кипу документов с «сотой» площадки в заводоуправление. С этого-то все и началось…

Пятница, жара. Начальство уже все отчалило – жара. И тут я – весь из себя такой загадочный и с кипой документов…

Как идиот.

Но на идиотов сегодня был спрос…

Короче, Маша ее звали.

Отдел делопроизводства – они как раз что-то праздновали. Сначала останьтесь на чай, потом – торт. Ну, я остался – чего бы не остаться. Потом заметил эти глаза напротив…

Которые были не против…

Слово за слово – и вот уже «Метелица»[30], Алла Пугачева и ВИА какие-то…

Если честно, никогда не считал себя особо привлекательным для противоположного пола. И никогда не предпринимал особых усилий для очарования кого-то.

В танце меня вела моя партнерша, а я как-то неуклюже топтался… хреновый из меня танцор, что есть, то есть. Потом сели, заказали. Я честно не знал, что делать… как-то не к делу оно все…

– Маш…

Она серьезно глянула на меня своими серыми глазами.

– Тебе оно надо?

…

– Я же полуинвалид. Потенциальный клиент психбольницы.

Она отпила из своего бокала и заключила:

– Дурак ты…

Ночь…

Город не спит. Трасса – жидкое марево огней. Дневная жара спала. Уютный свет в машине, и женщина рядом. Тонкий запах духов.

Не знаю, к чему это, но вряд ли к чему-то хорошему. По опыту сужу. Не умею я любить. Боль причинять умею…

Можно оставить машину в соседнем дворе, но даму надо доставлять прямо к двери. Потому – по фигу на то, что мест для стоянки нет, а утром будет скандал с соседями. По фигу на все…

Стоп!!!

Стоп.

Стоп…

Фургон. Большой, с высокой крышей. Тусклый свет сигареты – водительское место. Это кто это – сидит и чего ждет – в проезде рядом с моим двором в одиннадцать часов ночи?

– Маш…

…

– Пристегнись.

– Саша, я…

– Пристегнись!

Не дожидаясь, пока дама отреагирует – пристегнул ее сам. Открыл бардачок и достал «Осу»[31]. Я ее немного модифицировал – кладет насмерть.

Я вас умоляю…

Рывок вперед, и аккуратно притираю машину, блокируя водительскую дверь фургона. Сам вываливаюсь через капот, секунда, вторая – и уже у пассажирской двери. Дверь на себя, пистолет в левой.

– Замри!

Я – птица стреляная, поэтому сразу просек – дух. На блоках – а мы и на блоках в Афгане работали, под прикрытием – учишься чувствовать запах страха. Ставка в этой страшной игре – жизнь. Прощелкал е…м – и афганцы тебе на пост смертника с поясом подослали… так погиб Денис Харьковский… лучший друг из всех, какие у меня были. И этот… боялся… сильно боялся.