Полная версия
СССР-2010
Александр Афанасьев
СССР-2010
ISBN 978-5-699-91561-3
© Афанасьев А., 2016
© ООО «Издательство «Эксмо», 2016
* * *Будь мужествен, и будем твердо стоять за народ наш и за города Бога нашего, и Господь пусть сделает, что ему угодно.
Цар. 3:18Невидимый фронт, мы – солдаты твои,
Невидимый фронт – ни секунды покоя,
Невидимый фронт – дни и ночи мои,
Невидимый фронт стал моею судьбою.
Невидимый фронт…
Невидимый фронтАлександр Маршал1990 год. Год развала СССР. Год, который изменил очень и очень многое…
Перестройка идет уже пятый год – но все более очевидно, что впереди даже не тупик. Впереди – катастрофа.
Никакого плана перестройки нет – удивительно, но даже на пятый год ее проведения никто не знает, что это такое, чем это должно закончиться, какие цели поставлены и как их планируется достичь. Есть только речи Горбачева – генсек говорит много и ни о чем. Точнее, говорит-то он о правильных вещах – но вещи эти откровенно наивные, а самое главное – слова не переходят в решения и действия. Страна давно живет своей жизнью, и жизнь эта все хуже и хуже. Бюджет не исполняется. На полную мощность включен печатный станок. По всей Европе прокатывается череда так называемых бархатных революций – союзники один за другим уходят, рушится созданное после 1945 года стратегическое предполье, не позволяющее вновь свершиться трагедии сорок первого, предполье, за которое было уплачено жизнями двадцати шести миллионов. Последнее грозное предупреждение – события в Германии: Горбачев вместе с Хоннекером принимал ноябрьский парад, но уже через несколько дней восточные немцы начали громить Берлинскую стену. Людям не нужно было счастье в далеком будущем – людям был нужен полный холодильник здесь и сейчас. А с этим было все больше проблем.
Из команды Горбачева уходит Рыжков – премьер-министр, во многом на совести которого разворачивающаяся в стране экономическая катастрофа. Именно он всего лишь несколькими, не до конца продуманными законами – «О предприятии», «О кооперативах» – полностью дезорганизовал советскую экономику, подрубил основные каналы наполнения бюджета. Стартовал мощный процесс легализации теневой экономики – если раньше подпольный кооператив работал на станках советского предприятия после выполнения плана, толкая тайно изготовленную продукцию налево, то теперь кооператив становился сбытовым и начинал реализовывать ВСЮ продукцию, произведенную заводом, втридорога. Это был уникально прибыльный бизнес – никаких налогов, никаких вложений в бизнес – все это за счет государства. Ты просто брал вещь по госцене, а продавал по той, по какой позволял рынок. Дефицит задирал цены вдвое, втрое от государственных. Миллионерами становились за несколько месяцев.
Продолжалось нарастание межнациональной напряженности на окраинах. Карабах, Приднестровье, Абхазия – с экранов эти ранее мало кому известные названия звучали все чаще. В трех прибалтийских республиках и вовсе народные фронты перехватили власть у законных органов власти этих республик. Местные советы, обкомы, республиканские обкомы бездействовали, не зная, как быть дальше, а из Москвы никаких внятных указаний не поступало. Горбачев метался между необходимостью принимать жесткие, возможно, кровавые меры и необходимостью сохранять реноме демократического лидера, реформатора, которое давало ему ощутимые (нематериальные) дивиденды на Западе. Но кровь уже лилась сама по себе – оставшиеся верными Союзному правительству Рижский и Вильнюсский ОМОНы вступали во все более агрессивную конфронтацию с собственными министерствами, нашпигованными сторонниками независимости.
Разворачивалось и противостояние между союзной и российской властью. РСФСР – впервые за все время нахождения в составе СССР – имела сильные и самостоятельные органы власти. Председателем Верховного Совета РСФСР был избран человек, для Горбачева совершенно неприемлемый – его личный враг, Борис Николаевич Ельцин. Парадоксально, но его избранию способствовал сам Горбачев: все соперники Ельцина, которые имели шанс занять кресло Председателя Верховного Совета РСФСР, были сторонниками «ортодоксальных коммунистов», группировку которых в Политбюро возглавляя Егор Лигачев. У сторонников же перестройки имелся лишь Борис Ельцин. Понимая, что Ельцин никогда не станет работать на него, Горбачев с ближайшими соратниками начал готовить план разделения России на несколько крупных союзных республик, чтобы ни одна из них не имела такого веса, чтобы на равных спорить с Центром. А.Н. Яковлев, советник Горбачева, предлагал еще более радикальное решение – не только разделить РСФСР с отделением Сибири, Урала и Дальнего Востока, но и повысить статус автономных республик до союзных, разделив Россию не на пять-семь, а на двадцать частей. Но этому уже резко воспротивились Украина, имеющая в своем составе Крым, и Узбекистан с его Каракалпакией….
Заговорили о созыве чрезвычайного съезда КПСС, на котором консервативная верхушка КПСС во главе с Лигачевым должна была расправиться с Горбачевым и избрать нового Генерального секретаря. После чего планировалось ввести на всей территории страны режим чрезвычайного положения…
Понимая всю свою уязвимость, Горбачев идет на один из немногих в своей жизни решительных шагов. Он объявляет вместе с референдумом о сохранении СССР первые в истории всенародные выборы президента СССР. И идет на них не от КПСС, а как народный депутат Верховного Совета СССР, то есть фактически как беспартийный кандидат.
И это становится его последней ошибкой. Во втором туре голосования выборы выигрывает Борис Николаевич Ельцин, становясь первым в истории всенародно избранным президентом СССР. Противостоящий ему Горбачев набирает во втором туре унизительные двадцать восемь процентов голосов.
С этого момента и начинается новейшая история Советского Союза.
Борис Ельцин, пришедший к власти на волне во многом необоснованных любви и доверия избирателя, фундаментально отличается от Горбачева. Если Горбачев интеллигентен, то Ельцин откровенно груб и даже хамоват. Если Горбачев уповает на коллективное решение, а часто вообще не принимает никаких решений, то Ельцин по натуре самодур с задатками царя. Все решения он принимает сам, делает это охотно, мгновенно, часто никого не слушая. Огромным плюсом Ельцина является его почти нечеловеческая интуиция, позволяющая ему принимать верные решения в условиях бардака и отсутствия информации. Среди своих ходит легенда о том, как самолет первого президента СССР попал в грозу, и Ельцин, будучи изрядно навеселе, указал единственно верный путь по карте, как обойти грозу – они полетели и обошли. Иной путь был бы чреват катастрофой.
Ельцин не боится принимать жесткие решения, не боится он и крови. В отличие от Горбачева – он не продукт, а изгой коммунистической системы, а потому не боится расправляться с ней, и расправляться жестко. Есть у него еще один отработанный годами управленческого опыта прием: если не можешь ничего дать, дай свободу. Понимая, в каком состоянии находится советская экономика, он идет намного дальше, чем готов пойти Горбачев. Руководствуясь подсказками группы Гайдара, он проводит через Верховный Совет пакет законов о либерализации целых сфер советской экономики, а с девяносто первого года резко отпускает цены. Крики Лигачева на Политбюро о том, что в СССР есть люди, кто живет на пятьдесят рублей в месяц, его не волнуют.
Противостояние с Политбюро заканчивается в девяносто третьем году. Попытка импичмента первого президента СССР через Верховный Совет – заканчивается штурмом здания отрядами спецназа, арестом большей части депутатов…
Ситуация в экономике начинает выправляться к девяносто четвертому году. Шоковая терапия в сочетании с резкой либерализацией экономики и началом приватизации дают свои плоды – разворачивается масштабное частное строительство, на рынках и в кооперативных магазинах можно найти все необходимое. Тем не менее процесс перехода к рынку сложен – до тридцати процентов советских граждан проваливаются в нищету, до десяти процентов подскакивает безработица.
Первый действительно серьезный рост в экономике был зафиксирован в 1997 году. А в 2003 году начала расти цена на нефть, положив начало пятилетке нефтяного бума. К 2010 году Советский Союз вышел на второе место по ВВП в мире после США. С небольшим отставанием шли Япония, Китай и Германия, если считать результаты конфедерации, а не ГДР и ФРГ по отдельности.
Таким образом, в экономике перестройку можно было считать успешно завершившейся, хотя и немного не так, как предполагал ее начинатель. А вот в международных делах все было намного хуже. Лишившись стратегического предполья, СССР был зажат на континенте с одной стороны блоком НАТО, с другой – враждебным Китаем, с третьей – не менее враждебной Турцией, возглавляющей блок мусульманских стран. Потерявший свой блок и свой пул сторонников, СССР тем не менее был способен уничтожить США менее чем за час. И потому холодная война продолжалась…
Начало. Ижевск, СССР. 17 апреля 2010 года
Проснулся я, как обычно, рано. Не могу избавиться от приобретенной на Востоке привычки вставать очень рано. Там встают для первого, еще ночного намаза, а начинают работать в шесть утра. Заканчивают в час дня из-за жары, потом – примерно до четырех – сон и вечером уже развлечения – кальян, кино, все дела. Выходной один – пятница…
Они совсем не такие, как мы.
Проснувшись, я не мог понять, где я нахожусь, вместо жесткой и узкой койки – кровать, вместо глиняной стены – обои. Потом я понял – дома. Я – дома. В своем новом доме. К которому я еще не привык…
Квартира была кооперативная, ельцинка. Я ее купил на «боевые» – советнические деньги, которые заработал во время спецкомандировок в жаркие страны. Ну и… свои добавил, конечно. Ельцинка – это промежуточный вариант между нормальной квартирой и брежневкой, их строили в девяностые, когда Ельцин[1], для того чтобы связать необеспеченную денежную массу, которую до этого навыпускали, издал серию президентских декретов, по одному из которых отменялось большинство ограничений в сфере строительства, и в эту отрасль допускался частник. Собственно, шабашник был в строительстве всегда, просто Ельцин, сам профессиональный строитель, это узаконил. Ну и разрешили кооперативы без ограничений, частные строительные компании, на селе сняли ограничения по метражу и этажности частных жилых домов – строй хоть три этажа. В итоге – начали строить вот такие вот чудеса – девяносто квадратов жилой площади, кухня шестнадцать, лоджия десять, при этом низкий потолок, тесный и раздельный санузел, еле живой лифт и слышно всех соседей – на звукоизоляции сэкономили. Строили кооперативщики специально для озверевших от тесноты советских граждан, которые тогда хватали любое жилье, которое было, решали квартирный вопрос явочным порядком. Главное, тогда был метраж, больше ни на что не смотрели. Ну и кухня, чтобы не толкаться. Потом немного поутихло, потом разработали унифицированные серии, ими сейчас «Аэропорт-2» застраивают – там потолки два и восемь, подземная парковка, как в загнивающем капитализме. А эти стали продавать по дешевке – вот я и купил, благо деньги были. Мне одному много не надо.
Ладно, пора вставать.
Поколотив вместо намаза мешок и поработав на тренажерах (у меня их три, одна комната целиком ими заставлена – живу-то один), пошел в душ. Вода опять еле теплая… ну что это такое? Право слово. Хотя…
В Афганистане хорошо, если была такая…
В прошлом месяце мне исполнилось тридцать пять лет – десять лет до предельного срока[2], но так мне до пенсии год остался. По итогам третьей афганской спецкомандировки мне подвесили подполковника, хотя я точно знаю, что есть в штабе кое-кто, кто голову отдаст за то, чтобы я навсегда остался капитаном. Но звания для меня, скажем, дело не такое важное. Если бы я хотел быть генералом, то устроился бы в первый отдел «Ижмаша», там все сотрудники действующие, и с присвоением званий[3] проблем никогда не было. Но скучно там. Скучно.
Имен у меня много. Афганцы меня звали рафик Искандер[4], ливийские спецназовцы просто – Аль-Ах[5]. Вооруженная оппозиция в Афганистане называла меня Джинном и давала за мою голову сто тысяч долларов США. Видимо, такие аналогии у них возникли потому, что и я, и вся моя группа знали арабский и могли сойти за душманов – наемников из стран северной Африки или Персидского залива. В документах, которые хранятся в сейфе начальника отдела кадров УКГБ по УАССР, стоит имя Александр Васнецов, но оно тоже фальшивое. Его я получил на первой неделе обучения, когда нам приказали за один час придумать себе новое имя, желательно взятое из литературы, чтобы запоминать было проще. Кто-то брал фамилию и имя героев произведений, а я взял фамилию известного русского сказочника Васнецова. Зачем? Затем, что сказка ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок. Это у меня хобби такое – я читаю русские сказки. И на самом деле там больше мудрости, чем кажется на первый взгляд.
Вода стала еще холоднее. Что и неудивительно, мы мучаемся с этим не первый год. Из-за дерегулирования строительного комплекса – жилье строится намного быстрее, чем инфраструктура. Но думаю, это лучше, чем ютиться на тридцати метрах всемером.
Завтрак мой прост – кофе, заваренный еще вчера, и лепешка. Лепешки я покупаю у Сейфулло, переехавшего сюда таджика. У него небольшая пекарня на Ленина, и туда ходит полгорода. Даже простая лепешка получается вкуснее, чем буханка хлеба с хлебокомбината[6]…
Вряд ли Сейфулло подозревает, кому он продает эту лепешку. У многих таджиков с той стороны родственники…
Утро обещает быть добрым…
На работу я пойду, конечно же, пешком – погода хорошая, чего париться в автобусе. Время есть… старый Ижевск – город относительно небольшой, многие пешком на работу ходят – например, не раз видел идущего на работу Михаила Евгеньевича Драгунова, он в центре живет, у шестьдесят восьмой школы.
О… кажется, начинаю государственные тайны выдавать.
В самом засекречивании и конструкторов, и разработок я не вижу ничего, кроме бреда. Все равно мы с «Абаканом» и Унифицированным комплексом[7] идем впереди американцев, сколько бы они ни вылизывали свою «М4». В более крупном калибре мы тоже впереди – «Барретт», с его сдвигающимся стволом не конкурирует со «Взломщиком», дающим минутные группы, а «КОРД» – даже нет смысла сравнивать с «М2», которому вот-вот исполнится сто лет со дня принятия на вооружение[8]. Возможно, имело когда-то смысл секретить средний калибр – НАТО и близко не имеет такого на вооружении, полуавтоматическая винтовка калибра 9x72 и пулемет под тот же патрон, который запросто выбивает духов от тысячи и далее метров, но теперь-то какой смысл, если мы их продаем и на выставках выставляем. Но тем не менее секретят. И самый бред в том, что этим занимаюсь и я в том числе.
Сейчас я прикомандирован как раз к первому отделу «Ижмаша». По документам я там числюсь инспектором, но по факту решаю две задачи. Первая – отработка антитеррористической защищенности громадной территории основной площадки «Ижмаша», включающей в себя МСК-11, МСК-12, МСК-13 и МСК-14, а также «Ижсталь». А защищать есть чего, учитывая наличие там оружейного конструкторского бюро, ракетного конструкторского бюро, бюро, занимающегося совместно с Казанью и ИжГТУ[9] ударными БПЛА, и конструкторское бюро, занимающееся управляемыми артиллерийскими снарядами и головками самонаведения для авиабомб. Вторая – работа совместно с ижмашевскими стрелковыми КБ по модернизации старых образцов и запуску новых. Все-таки реальный опыт работы с оружием, в том числе в Афганистане, бывает не лишним. Хотя прислушивается ко мне в основном молодежь, зубры непробиваемы, их только директор по качеству – Гольдман Павел Яковлевич – расшевелить может. Тот за три рекламации в квартал лишает квартальной премии, за пять ставит вопрос о снятии начальника цеха…
Ижевск – город, расположенный на холмах. Чем-то он напоминает мне Дамаск, хотя улицы чище, и простора на них больше, но в Дамаске так же холмисто. Я выхожу на улицу Ленина, мельком отмечаю, что в «Октябре» очередная серия «Унесенных смертью» – вон, перед кассами уже стоят. Дальше – крутой спуск вниз, недавно вымощенная дорога у ФЗУ № 8 – и ты выходишь на плотину и Дерябинскую набережную. Слева – кованая решетка старого заводского корпуса и сам корпус тысяча восемьсот второго года постройки, слева – недавно переделанная набережная и пруд с чайками, на той стороне пруда виднеются облицованные синим стеклом купола ЭМЗ – секретная электроника и зенитно-ракетные комплексы, их дочка[10] – собирает игровые приставки «Компаньон», уже шестая версия вышла. Еще дальше – строящийся мост через пруд, он выходит как раз на эстакаду у МСК-14 и после его завершения должен сильно разгрузить старый центр города, в частности – узкую Максима Горького. Ну и то, на что я стараюсь не смотреть – тридцатидвухэтажное одоробало торгово-делового центра «Ижевск», выстроенного у самого пруда и неповторимо испоганившего весь вид города с воды. Его поставили в начале нулевых, на излете бума частного строительства, когда государство начало наводить порядок, но дело было сделано. Самое высокое здание Ижевска на сей день, на мой взгляд, и самое уродливое. Внизу – конторы, сверху – гостиница с высотными номерами. Они не пустуют – вид там действительно хороший.
Город меняется, это видно на глазах. Когда я уезжал, уже был, а стройка метротрама[11] и вот эта вот треклятая гостиница, но еще не строили мост, не застраивали «Аэропорт-2» и не расширяли автозавод. И хочется верить, что все будет хорошо…
Почему я все это вам рассказываю? Ну, во-первых, надо же чем-то заняться, пока иду. Во-вторых, я люблю свой город. Я в нем вырос, хотя корни моей семьи не здесь. И я продолжаю его любить, несмотря на то что побывал в разных местах – от Танжера до Кабула, включая Дамаск, Багдад, Триполи, Могадишо и еще много разных мест.
Справа – старая проходная, слева – здание пожарной части, по транспорту около нее можно увидеть, кто приехал. Директорской «Вольво» еще нет, а вот старая черная «Татра», на которой ездил еще Белобородов[12], – на месте. Значит, Степан Петрович Белоусов, полковник госбезопасности и начальник первого отдела «Ижмаша», прибыл на работу. Идти к нему сейчас смысла нет – не пришел в себя после вчерашнего…
Да, попивают. Тут их четверо было, но благодаря тому, что «Ижмаш» большой – нынешний генеральный Иван Степанович Кольцов разогнал собутыльников по разным углам, кого на автозавод, кого на металлургический, аж на Воткинское шоссе. Но Белоусов пить не прекратил. Это уже клиника.
Впрочем… год до пенсии, ничего уже не нужно. Лошадь стоит посреди борозды – ей до звезды, а мне тем более до звезды. Пару дней назад я положил в рюкзак несколько кирпичей и ночью легко проник на территорию со стороны эстакады на МСК-14. Отчет об этом в Москву пока не ушел…
Иду дальше. Мне – на пятую, «угольную» проходную, оттуда сотня метров, и новый корпус оружейки. Вечером еще надо…
Оп-па…
Машину начальника УКГБ по УАССР, генерала госбезопасности Кружилина не заметить невозможно – это «четыреста двадцатый» «мерс». Точно такой же возит председателя ПГУ КГБ. Где Кружилин взял такую тачку – непонятно, скорее всего, в ГДР. Еще непонятнее, почему его еще не сожрали…
Кстати, интересно, как сам Кружилин здесь оказался – целый генерал-лейтенант. Республика маленькая, здесь потолок – полковник, максимум генерал-майор. А его сюда с центрального аппарата сослали в этом звании.
Иду к машине, вышколенный порученец молча распахивает передо мной дверь. Молча сажусь. «Мерс» величаво разворачивается на стоянке под угрюмыми взглядами гегемона, стоящего перед проходной. Там восемь ручьев, но работают максимум три. Как всегда…
«Мерс» ласточкой взлетает на крутую горку у ФЗУ, с резкими звуками крякалки выходит на Максима Горького и тут же уходит на Советскую. Здание УКГБ совсем рядом, оно на перекрестке Советской и Пушкинской, величавая четырехэтажка сталинского стиля. Когда генерал Кружилин заступил на должность, он приказал отремонтировать ворота, которые дают возможность въезжать прямо во внутренний дворик здания, и он единственный пользовался этим входом, точнее, въездом. Нарушая правила, мы уходим туда с встречки, машины пропускают. Красный на специальном светофоре меняется на зеленый…
– Прошу за мной…
Поднимаемся наверх. Красный ковер на полу, какие-то детские рисунки на стенах, аккуратно взятые в рамочки. Ага… похоже, генеральский этаж. Тут же сидит спецсектор, он отвечает за все дела, связанные с погранвойсками КГБ. Теперь, после Парижских соглашений, под погранвойсками КГБ понимается спецназ. Наши дипломаты протащили под видом погранвойск формирование трех дивизий спецназа…
– Прошу…
Ну, да… конечно…
– Михаил Ефимович.
– Саша…
Михаил Ефимович Янкель – личность почти легендарная. Еврей, полковник ПГУ КГБ, личный друг Саддама Хусейна и Муаммара Каддафи, кавалер иракской медали Мужества. Ставил разведку во многих странах Востока. Он никогда не служил в армии, его отец был дипломатическим работником, и Михаил Ефимович все детство провел на Востоке, выучил языки. Он закончил МИМО, Московский институт международных отношений, и дважды пытался уйти из разведки, но каждый раз возвращался. Со службы непросто уйти…
– Салам алейкум.
– Ва алейкум ас салам…
В кабинете, кроме нас, никого. В подстаканниках, помнящих еще Берию, остывает густой, как деготь, чай…
– Как живешь?
– Норм…
– Не женился еще?
– Пока нет…
– Напрасно. Аллах велел создавать семьи, коли есть возможность их содержать…
Янкель – уникальный человек, помимо прочего – он нелегально год отучился в университете аль-Азхар в Каире, если бы узнали, кто он, то отрезали бы голову. Он неоднократно встречался с лидерами отрядов душманов в Афганистане, вел богословские споры, а однажды заставил устыдиться преподавателя богословского факультета Кабульского университета. В Афганистане у него тоже была кличка – шурави иблис, русский дьявол. Хотя он был евреем, для душманов мы все были шурави…
– Я не могу содержать семью. Все деньги на квартиру потратил…
Смех. Неспешный разговор. Все как и положено на Востоке. Я понимаю, что это тоже проверка.
Что-то произошло…
– Саша, ты помнишь такого Мохаммеда Юсефа?
– Помню.
– И что, о чем думаешь?
– Язык хорошо подвешен.
Янкель отхлебывает чай:
– Ты лично знал его?
– Да. Но с ним работал ХАД[13], не мы. Мы его передали ХАДу по договоренности, когда сворачивали легальную резидентуру.
Да… я его знал. Афганистан многое изменил… если до Афганистана было четкое деление на добывающих офицеров и силовое прикрытие – спецназ, то Афганистан поломал все схемы. Попробуйте, например, безопасно встретиться с агентом в госхозе на границе с Пакистаном, где до обеда власть наша, а после обеда – духов. Именно для таких целей был создан «Каскад», агентурно-боевое подразделение, в котором были собраны опера областных и республиканских УКГБ, прошедшие диверсионную школу в Балашихе. Этакая современная реинкарнация СМЕРШа. «Каскад» располагался в разных провинциях Афганистана, мне в первую ходку довелось хлебнуть лиха в Джелалабадском. Да… это там, где Хост под боком и про который бытует поговорка: «Если хочешь пулю в зад – поезжай в Джелалабад». Но как-то выжили, выдюжили среди снайперских пуль, мин, итальянок и желтухи, которая косила почище любой мины. Именно там я получил первое свое ранение и первую свою награду…
– Он способен на что-то серьезное?
Я покачал головой:
– Нет.
– Уверен?
– Сто.
– Почему?
– Однажды, – начал вспоминать я, – он оказался в медресе Махмадия, на той стороне границы. Там были люди из группировки Халеса. Юсеф стал поучать всех, потом он начал говорить, что знаком лично с каким-то крутым шейхом. Один из банды Халеса был душманом из Саудовской Аравии, он начал спрашивать Юсефа по каким-то там фетвам этого шейха, и быстро выяснилось, что все разговоры о личном знакомстве с шейхом – вранье. Ему дали конкретных п…лей, прилюдно, и выгнали из медресе, с тех пор он предпочитает вести джихад языка в Интернете. За ним ничего нет, даже нормального религиозного образования, он балабол. Если бы не слава его старшего брата, его давно бы прирезали.
Янкель кивнул.
– Что-то произошло, Михаил Ефимович?
– Произошло, Саша. Надо ехать…
В аэропорту нас ждал легкий транспортник «Грач», переделанный в административный, с девятиместным роскошным салоном – генеральский самолет, как его называли. Пока мы летели над Среднерусской равниной, неспешно проматывая леса, озера, поля, железные дороги и города в мутном кинопроекторе окна, Янкель рассказал остальное…
