Туман

Далее завтрак протекал спокойно, хозяйки обсуждали домашние мелочи и общих знакомых. Я же задумалась, покачивая в руках чашку. Что ж… Моя версия «приключений» не вызвала отторжения у Екатерины Петровны. Даже помощь в «поиске документов» была обещана.

Остались два пункта моих проблем. Найти дорогу назад в моё время и возможность вернуться. Каждый из них превращался сразу в несколько сложностей. Например, – как умудриться выйти из имения без сопровождения? Мне нужно обследовать весь свой путь. Вчерашние «бдения» при розливе чая привели меня к мысли, что во всём виноват странный туман в лесу. А значит, нужно будет не только туда попасть, но и найти там этот самый туман.

Как только данный пункт будет выполнен, возникнет второй… как им управлять? Каковы условия для перемещения? Да и сколько их? Как понять принцип его работы? Вопросы… вопросы… и пока ни одного ответа.

Что меня немного страшило… не приведёт ли новая встреча с туманом к ещё большему отдалению по времени от дома? Проблемы возникали одна из другой. Я прям почувствовала себя Чернышевским с его известным «Что делать?». И вот странно, как и Лопухов, я скрываю себя и играю чужую роль. Хорошо хотя бы, семья меня признала.

***

Первая неделя в имении была именно отдыхом, я наслаждалась этой размеренной ленью и ничегонеделаньем. Но постепенно всё начало надоедать, ведь, по сути, я была довольно деятельной натурой, а работа с дядей в больнице только это усиливала. Просто не знала, чем себя занять. Большая часть книг в этой библиотеке была мною перечитана ещё в другом времени, вышивать я хоть и умела, но не любила. Пришлось вернуться к занятиям акварелью. Старалась выбираться к тому памятному месту, где мы в будущем с бабушкой тоже рисовали, и, что странно, у меня пока получалось намного лучше. Глубоко внутри я этим страшно гордилась, в детстве бабушка казалась мне непревзойдённым мастером пейзажа. Ничего, у неё впереди ещё много лет для того, чтобы улучшить это своё умение.

После праздника Казанской летней19 рисовать стало ещё интереснее. Мы выбирались на пленэр в поля, когда жатва была в самом разгаре. Небольшие стога, огромное жёлтое яровище20 с медленно передвигающимися крестьянами. Яркое, слепящее солнце на голубом небе. Селянки ходили, опоясанные первыми сжатыми колосьями. Вечерами в деревнях устраивали целые гулянья. Эх… сюда бы фотоаппарат.

С одна тысяча восемьсот тридцать девятого года это изобретение стало постепенно покорять весь мир. Нисефор Ньепс и Луи Дагер дали нам возможность запечатлеть историю для потомков, они создали процесс фотографирования, названный «дагеротипия». Со временем повсюду возникали как небольшие фотомастерские с несколькими фонами, так и огромные фотографические храмы искусств с роскошными интерьерами и специально нанятыми стилистами и парикмахерами.

Любой мог сделать на память фотографию. Маститые художники брали за портреты около трёхсот рублей, хотя уже в пятидесятых годах за фотопортрет во многих фотоателье Петербурга нужно было заплатить всего пять. Фотоаппараты немного уменьшились в размерах, и желающие вышли на природу. Стали появляться фотоальбомы с красивыми видами, известными местами, популярными деятелями. Фотография стала отвоёвывать себе право называться искусством.

Но я не унывала, и мой акварельный альбом пополнился многочисленными рисунками и портретами. Многие селяне приветливо, с поклонами здоровались с нами. Мария почти не замечала этого, но на меня они посматривали с большим интересом. И этому была простая причина. Я стала их понемногу лечить.

Началось всё с местного священника. Знакомство с ним произошло в первое же воскресенье. Выяснилось, что Екатерина Петровна предпочитает посещать ближайшую церковь в соседнем селе, которую в своё время и приказала выстроить.

«Бабушка» даже не ожидала, что я соберусь в воскресенье в церковь вместе со всеми. Она была уверена, что я лютеранка. Насколько я поняла, баронесса Клейст получила возможность оставаться православной только при обещании, что дети будут одной с отцом конфессии.

По прибытии в храм Екатерина Петровна имела недолгую беседу со священником, по результатам которой мне было разрешено присутствовать на богослужениях вместе с семьёй. После службы батюшка отправился со всеми в имение, где нам и довелось побеседовать.

Отец Феофан оказался благообразным мужчиной средних лет. Широкая, окладистая, ровно подстриженная борода, зачёсанные назад слегка волнистые волосы с небольшими залысинами у висков. Всё внимание к себе привлекал взгляд его больших ярко-голубых, очень умных глаз. Хотя и довольно полноватый, он был очень подвижным. Постоянно разъезжающий по деревенькам своей паствы отец Феофан был в курсе всех дел. Двуколкой пастырь был также обязан «бабушке», которая ревностно относилась к вопросам веры, и старательно помогала, и жертвовала. Для семьи батюшки рядом с церковью был выстроен небольшой домик, выделен участок под огород. Благодаря Екатерине Петровне её духовник был обеспечен всем необходимым.

– Похвально, барышня, что вы решили искать Слова Божьего, не пленившись…

– Отец Феофан, – прервала я его. – Извините, что перебиваю, давайте я сначала выскажусь, потом уже сможете благословлять… или…

Священник нахмурился, но, кивнув, предложил мне продолжать.

– Я не очень хорошо разбираюсь в первопричинах церковных различий, наверняка они очень важные, но всю подоплёку только, наверное, святые отцы и знают, – подпустила я чуточку лести.

На это батюшка улыбнулся.

– Для меня же всё просто, – продолжила, спокойно глядя ему в глаза. – Я верю в Господа нашего и Спасителя. И на каком языке ведётся богослужение, мне безразлично. Напускное и показательное благочестие мне чуждо. Новомодными веяниями мистицизма не увлекаюсь. Я помню о своей душе, но суевериям и предрассудкам не подвержена. Многому училась, долго и упорно… – взглянула пристально, проговаривая слова твёрдо. – Я готовила себя к докторской стезе!

Священник был шокирован. Немного помялся, нахмурился и изрёк:

– Есть ли опыт лекарский?

– Да, батюшка, помогала в своём городе, в больнице нашему доктору ассистировала, – ничуть не соврала я, ну и что же, что город этот и доктор в другом времени были.

– Хм… – отец Феофан продолжал пожёвывать свой ус. – Не дело ты задумала, Лизавета. Не женское то дело.

Тут он наткнулся на мой тяжёлый взгляд, подсмотренный у папá, так он смотрел на буйных больных. Батюшка хмыкнул ещё раз, улыбнулся и сказал:

– Интересно, что тебе на это Екатерина Петровна скажет.

– Благословите, отче, – ответила я, вздохнув. – Господь даст, как-нибудь всё уладится.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что батюшка – младший сын в старой дворянской семье, отменно образован, по молодости лет участвовал в Русско-Персидской21 войне, был даже отмечен Павлом Петровичем22. Пережитое там отвратило его от военной стези и привело в церковную. Но родитель так осерчал на неразумного младшего, что отец Феофан получил приход в нашей глуши. Хотя священник был всё же не чужд прогресса, интересовался жизнью за пределами паствы и даже выписывал «Санкт-Петербургские учёные ведомости».

Батюшка стал часто наведываться в имение с разного рода болезными из крестьян. Денег на врача у них, естественно, не было, но те были рады и такой помощи. Осмотр проходил в задних сенях, без «бабушкиного» ведома. Хотя я сильно в этом сомневаюсь. Скорее всего, ей уже донесли, но она, наверное, хотела, чтобы я сама об этом с ней заговорила. К счастью, заболевания были нетяжёлыми, и священник каждый раз поглядывал на меня со всё большим интересом.

Постепенно приближался Медовый Спас23 и начало Успенского поста. В деревнях чистили колодцы, собирали яблоки, ведь его сменит уже Спас Яблочный.

Глава 5

Месяц… уже месяц я в этом времени и даже хоть в малости не продвинулась в своих исследованиях. Одной в лес мне попасть не удалось. Заезжать туда с Марией, которая составляла мне компанию в конных прогулках, я не хотела. Просто боялась того, к чему это могло привести впоследствии. Оказаться в своём настоящем вместе с бабушкой – ещё ничего. Но попасть с ней в более дальнее прошлое… Боже сохрани!

Я старалась находить для себя посильные дела. Например, просвещала Екатерину Петровну в деле консервации продуктов. Насколько я помню, ещё в тысяча восемьсот десятом году за это изобретение Николя Аппер получил награду из рук самого Наполеона. Под эгидой обучения и старалась сделать запасы. Я ни на секунду не забывала, что именно принесёт (а вернее, кого) нам следующий год.

Конечно, стеклянных банок Кильнера24 ещё не было. У них такая удобная прижимная стеклянная крышечка. Мамá любила хранить в них варенье. Сейчас всевозможная мелкая стеклянная тара использовалась только в фармацевтике. Но мы обошлись глиняными крынками и заливали их в конце воском. Надежды, что мясо таким образом переживёт полтора года, у меня, конечно, не было. Но ежели зимой это можно будет съесть, то следующей весной обязательно надо повторить. А также каким-то образом в лесу сделать схроны с продуктами. Не собираюсь отдавать с таким трудом сделанные резервы фуражистам Бонапарта.

«Бабушка» же с куда большим удовольствием посвящала время подготовке к сезону охоты. И хотя оба её сына были сейчас вместе с Кутузовым, где-то на Турецкой войне, псарня содержалась в образцовом порядке. С пяток гончих жили там в барских условиях, а две борзые, любимцы Михаила, вообще обитали в доме. Но это и неудивительно. Не так давно сосед просил Екатерину Петровну уступить их за пятьсот рублей. Продать борзых «бабушка» отказалась, но с удовольствием сдавала в аренду. И если в прошлом году из-за отсутствия братьев Мария на охоту не попадала, то в этом надеялась упросить матушку отпустить нас вдвоём, естественно, в сопровождении дворовых и выжлятников25 из имения.

Как и следовало ожидать, моя амазонка не была забыта, Мария обзавелась схожим костюмом. Модистка, пошившая мне новый гардероб, даже умудрилась сделать ей похожий цилиндр, но только тёмно-зелёного цвета.

Моя же подготовка к охоте заключалась в тренировках по стрельбе. Папá тоже не гнушался этим видом отдыха, когда ненадолго задерживался в имении. У нас даже был винчестер одна тысяча восемьсот шестьдесят шестого года, купленный родителем под влиянием рекламы, которая обещала шестьдесят выстрелов в минуту. И хотя убийство животных мало меня привлекало, я неплохо стреляла из этого «жёлтого мальчика»26. Обращение с ним не вызывало никаких проблем. Патроны вставлялись сбоку, перезаряжался он передергиваниём скобы – всё легко и удобно.

Сейчас же я держала в руках довольно странную конструкцию. Тяжёлую, неудобную и какую-то нескладную. И вообще, если не ошибаюсь, она заряжалась со ствола. Ничего подобного я раньше не видела, вот и пыталась освоить мушкет до начала сезона.

Что сказать… за время его перезарядки я могла бы уже из своего «мальчика» перестрелять всех куропаток в округе… Сначала в дуло всыпался порох, потом туда же заталкивалась пуля, всё это утрамбовывалось шомполом. Порох досыпался ещё и на полку… следом взводится курок – и всё… мы готовы к стрельбе.

Никто меня не предупредил, что после того, как вспыхнул порох, выстрел происходил не сразу. Перед моими глазами взорвался фейерверк, и я невольно опустила ружьё. Боже мой, пуля ушла в землю чуть ли не под моими ногами. Я ошарашенно повернулась к своему «учителю», приставленному ко мне заботливой «бабушкой».

– Что это было? – прохрипела я.

– Барышня, вы же сказали-с, что уже умеете стрелять, – бледнея лицом, прошептал мой «наставник».

– Умею, – подтвердила я. – Но явно не из такого… ружья… – кивнула я на «артефакт» в своих руках.

К счастью, Егор удовлетворился объяснением. Впрочем, он не мог иначе – его положение явно не позволяло вступать в пререкания.

Обучать меня был назначен старший сын лесника, Егор. Высокий, статный и широкоплечий мужчина с симпатичным, но простоватым лицом, покрытым россыпью веснушек. Екатерина Петровна уверяла, что этот молодой, явно не старше меня парень, уже сейчас превосходит в стрельбе своего отца.

Что же, нужно научиться управляться и с этим допотопным предметом старины. Во всяком случае, других видов оружия здесь не предвидится. А поминая ближайшее будущее… мне неожиданно может пригодиться и сей навык. Поэтому, тряхнув головой, я отдала ружьё на перезарядку, а сама попыталась хоть немного привести в порядок лицо. Судя по ощущениям, я его опалила. В глазах стояли красные мушки и зудело всё, начиная ото лба и заканчивая грудью. Нужно будет чуть прикрыть глаза при следующем выстреле и держать «дубину» ровно, пока пуля не покинет её.

Попытка номер два. Аккуратно прицелилась, сузила глаза до маленьких щёлочек, чтобы не быть ослеплённой ещё раз, и нажала на спусковой крючок. Вспышка, отдача, а когда рассеялось облако дыма, я с изумлением увидела воткнувшийся в подготовленную для меня мишень шомпол.

Ошеломлённо уставилась на своего просветителя. Хм… если в первый раз от испуга он побелел, то сейчас заливался пунцовой краской.

– И что это было сейчас? – я с трудом сдержала свой смех.

– Ну… это… – сын лесника смущённо потупился. – Простите, Христа ради, барышня.

Как видно, молодой педагог в процессе перезарядки больше времени уделял тому, как я оттирала лицо и шею после первого неудачного выстрела, а не оружию. Смотря на него, я не смогла удержаться и рассмеялась.

– Надеюсь, хоть в третий раз мы сможем нормально выстрелить, – чуть успокоившись, я передала ему оружие. – Перезаряди.

Чтобы не оплошать, Егор решительно отвернулся от меня и деловито занялся своими обязанностями.

Третий выстрел, как ни странно, не принёс никаких новых проблем. В мишень я попала. Но не туда, куда изначально прицеливалась. После ещё пары попыток Егор всё-таки включился в процесс обучения, и через несколько дней я, скорее всего, уже вполне уверенно буду попадать почти в центр. О попадании в движущуюся цель я пока даже не задумывалась.

По пути обратно в усадьбу размышляла о том, что прошедшие годы развили не только медицину, но и оружие, технологию, производство. Интересно, чего же тогда человечество достигнет через сто или двести лет, если даже изменения за полвека поражают. Это вызывало восхищение и страшило одновременно.

Но все мои помыслы постоянно сбивались на другое. Туман… Интересно, можно ли, используя его, попасть в далёкое будущее? Или он работает только в одном направлении? Как им управлять, и вообще, возможно ли это? Множество вопросов роилось у меня в голове, не находя ответов. И самым тяжёлым из них был: – что делать, если я не сумею вернуться

Думать о такой возможности совершенно не хотелось, но, приученная Георгием Ивановичем просчитывать свои действия, я вынуждена была пытаться составить план и на подобный результат. Самый простой вариант – довериться «бабушке», которая с удовольствием выгодно выдаст меня замуж. Что совершенно не устраивало. Нет, конечно, когда-нибудь обзавестись семьёй и родить детей я хотела, но прежде всего я мечтала о возможности стать доктором.

От раздумий отвлекли крики дворовых мальчишек. Обычно занятая какой-то посильной работой, сейчас малышня облепила одного из своих собратьев и тычками да криками пыталась что-то у того отнять. Они были так заняты бранью, что даже не заметили нас с Егором.

Подойдя ближе, я потребовала показать мне причину сих криков. Упрямым мальчишкой, что отказывался отдавать своё «сокровище», оказался тот самый парнишка, что встретился мне первым в день моего «прибытия».

Утирая окровавленную от тычков губу, он сначала не хотел показывать источник свары, но, получив подзатыльник от Егора, протянул мне руку со словами:

– Топить всё равно не дам… – и получил второй подзатыльник.

– Зачем же топить такого красавца? – спросила я, рассматривая маленького котёнка. Серый, полосатый, с вытянутой мордочкой и большими ушами, он нервно подрагивал, вцепившись в мою перчатку коготками.

– Ну так, это… – пытался высказать свою точку зрения предводитель «нападающей» стороны, – от нечистого он.

– Что он хочет этим сказать? – обратилась я к Егору.

Уж он точно должен лучше разбираться во всевозможных крестьянских суевериях.

Взяв в руки котёнка, предварительно стукнув по ладони потянувшегося было к нему мальчонки, осмотрев того со всех сторон, «учитель» уверенно произнёс:

– Дык это понятно, барышня, шестипалый он, вот и хотят его, значится, утопить. Чтобы от происков лукавого избавиться.

– Ах вот оно в чём дело, – улыбнулась я.

Мальчишеское большинство тоже заулыбалось, считая, что я приму их сторону, разрешив убиение. Маленький защитник было вскинулся, но, увидев предупреждающий взгляд Егора, сразу поник.

Этот мальчишка вызывал мой неподдельный интерес. Слишком самостоятельный, слишком вольный, слишком активный. Он не походил ни характером, ни повадками на остальных ребят, что его окружали. Не побоялся перечить мне, смотрел прямо в глаза, хотя тот же Егор старался не встречаться со мной прямым взглядом, старательно опуская очи долу.

Я забрала котёнка обратно, стала его поглаживать и почёсывать. Полидактилия не была чем-то особенным и встречалась не только у кошек, но даже у людей. И уж, естественно, ни о каком «лукавом» тут речь вести нельзя. Обычные, чуть более широкие лапки, если лишние пальцы не выделяются. У этого котёнка, если не приглядываться, заметить лишний палец было тяжело. Просто довольно мощная лапка. Но, видно, глазастые мальчишки углядели.

– Как зовут-то тебя, «защитничек»? – спросила я мальчонку, что продолжал сжимать и разжимать кулачки.

– Ефимкой кличут, барышня.

Ещё один подзатыльник от Егора заставил его поклониться мне.

– Вот что, Ефимка, раз котёнок получился такой… оригинальный, я заберу его себе. Надеюсь, ты не против? Будет жить со мной в доме. Можешь даже навещать его, – всё это я произносила, не прекращая поглаживать полосатика и мило улыбаться.

Настроение вокруг заметно менялось. Ефимка стал лыбиться, понимая, что малыш получил более сильную защиту, а окружающие нас мальчишки заметно сникли. М-да. Наверное, мне придётся поговорить об этом с отцом Феофаном. Местный батюшка как мог наставлял свой приход, но предрассудки, кажется, неискоренимы. Так что мне предстояло привлечь священника к делу спасения необычного кота. Как-то совсем не хотелось случайно узнать, что особо рьяные «поборники веры» втихую исполнят «очищающие» действа для спасения меня неразумной. А до этого времени котёнку предстояло пожить в корзинке, в моей комнате.

Глава 6

Лето потихонечку заканчивалось. Прошёл Успенский пост. Приближалась всеми ожидаемая охота. В этом году её организатором стал Полторацкий, Александр Маркович. Близким соседом назвать его было нельзя, но имение располагалось недалеко. Был он человеком чрезвычайно деятельным и до недавнего времени являлся управляющим Императорским монетным двором. Но какие-то интриги заставили этого сухощавого человека с овальным, породистым лицом вернуться к себе в поместье. Активная натура не дала ему впасть в уныние, и он подвизался организовать это общее развлечение для местных дворянских семей.

Погода стояла очень тёплая, настоящее бабье лето. Всю свору решили собирать у реки. От семейства Гурских вместе со мной и Марией, доезжачим27 и выжлятниками отправились восемь человек. «Бабушка» приставила к нам Егора стременным, как самого доверенного человека. С моим «учителем» мы, можно сказать, даже «подружились». Во всяком случае, он прекратил постоянно краснеть и заикаться и научился вполне спокойно со мной общаться, привыкнув к странностям барышни.

Дорога до места сбора пролетела незаметно. Мария взяла на себя обязанности по поддержанию беседы. Я вставляла какие-то незначительные фразы или вообще только согласно кивала.

Присматривать за женщинами на охоте было поручено другому Полторацкому, Алексею Марковичу. Предводитель дворянства Тверской губернии в это время считался уже «глубоким стариком». Перешагнувший сорокалетний рубеж, он, как и его старший брат, отличался в таком возрасте образцово подтянутой фигурой, был активен и даже пытался faisait la cour (*волочиться) за дамами на охоте. Его показательная куртуазность вызывала у меня улыбку, а Марию вынуждала постоянно краснеть.

Появился он в губернии совсем недавно, решив своим присутствием поддержать Александра Марковича. Не знаю, насколько бывшему императорскому управляющему нужна была эта поддержка, но все видели, что братья сохранили дружеское общение и откровенно рады обществу друг друга.

Собак собрали в общую свору и загонщиками убыли с ними. И хотя в нашу сторону зверь не должен был выскочить, я попросила Егора зарядить моё ружьё. Оказаться беззащитной даже случайно совершенно не хотелось. Под бубнёж «учителя» о том, что он способен позаботиться о барышнях, я успокаивающе похлопывала Ветра по гриве.

– Всё будет хорошо, мой мальчик, – ворковала я с ним. – Чуть позже покатаемся с тобой…

Мы находились на огромном, всё ещё по большей части зелёном лугу. Чуть дальше, слева, вдаль уходила река, а справа начинался лес, выглядевший сейчас особенно сказочно. Некоторые из деревьев уже полностью озолотились. Местами багрянцем светились отдельные ветви. Охра охватила и часть поляны, пестрея островками поздних цветов. Наверное, впервые со времён детства я так много времени проводила на природе. После бабушкиной кончины мы жили в основном в городе, изредка выбираясь в имение. И сейчас это обилие красок, простор, какая-то юношеская восторженность придавали поездке незабываемость.

Дамы, участвующие в охоте, собирались небольшими группками по несколько человек. Костюмы и шляпки поражали разнообразием. Тут были и маленькие треуголки, и шляпы с большими полями, украшенные огромными страусовыми перьями. Одна из дам красовалась в высокой шляпке шуте, покрытой таким количеством цветов и лент, казалось её милая головка просто отвалится под этой тяжестью.

Это напоминало какой-то Женский день в Аскоте28. Хотя созданные ровно сто лет назад королевой Анной скачки даже не подразумевали подобное. Но уже после Наполеоновских войн именно о женских шляпках на ипподроме говорили столь же много, как и о скачках. В моё время Royal Enclosure29 нельзя было представить без мужчин в серых сюртуках и женщин в вычурных головных уборах. После увиденного охота стала как-то ближе и привычнее.

Женские амазонки были ещё более несдержанными по цветам, выделялись кричащей аляповатостью. На этом фоне мы с Мари отличались элегантностью и простотой.

Все присутствующие были давно друг с другом знакомы, поэтому многие переходили от одной группы к другой, развлекая себя беседой.

– Как вы думаете, кто будет следующей примой? Госпожа Данилова30 так некстати скончалась от туберкулёза, – услышала я разговор ближайших дамочек.

– Бедный Луи-Антуан31, с кем же он будет теперь танцевать? Кто будет новой Психеей? – молоденькое лицо говорившей было опечалено.

– Я думаю, Новицкая или, может быть, Иконина, – ответила надменная барышня, считающая себя знатоком петербургской театральной жизни.

Ведущиеся разговоры напоминали салонные беседы. Как будто мы находились не на охоте, а, к примеру, на приёме в доме Евдокии Голицыной, где все старались блеснуть своими знаниями из мира Мельпомены. Правда, там собирались только после десяти часов вечера. Говорят, всё началось со времени жизни Голицыной в Париже. Французская ясновидящая предсказала ей смерть в ночи, поэтому Евдокия решила принимать гостей в своём доме только после заката. Писали, что хозяйка, придавая салону ещё большую таинственность, появлялась перед гостями, словно богиня, в античных нарядах.

Несколько сопровождавших нас мужчин вели животрепещущую для них беседу:

– Каков наглец-то, этот поповский сын решил нас по миру пустить, – возмущался щеголевато одетый молодой человек. Весь облик его не допускал даже мысли о том, что он мог испытывать какие-то денежные затруднения.

– Ты прав, Виктóр, это же надо додуматься… ввести налог на имение. Как только государь этого Сперанского32 вообще до себя допустил. Цельным государственным секретарём стал, а ведь был-то всего лишь на побегушках у генерал-прокурора.

Подобные разговоры о неправомерном налоге, введённом из-за большого дефицита в бюджете страны, я слышала уже не раз. Михаила Михайловича поминали вдоль и поперёк, призывая на его голову все кары и проклятия.

Вдалеке послышался лай, шум приближался, сквозь перелесок в нашу сторону ломился секач. И хотя было обещано, что мы увидим зверя только в застреленном виде, агрессивное животное неслось прямо на нас. Вокруг начались визги, многие дамочки старались уехать подальше. Я этого сделать не могла, так как Мария спешилась и сейчас у неё никак не получалось усесться на свою кобылку. Бабушка хотела покрасоваться последним подарком старшего брата. Тонконогая красавица была молода и плохо объезжена. Приближающийся шум и выстрелы напугали её, и та, шумно взбрыкивая ногами, не давалась Марии.