Незаконнорожденный. Книга 1. Проклятие болот.

Наконец перевязка была закончена, и скандинав укрыл ее протянутой кем-то курткой.

Однако девушка была обречена, это знали все, но никто не хотел мириться с этим. Каждый старался чем-нибудь помочь, что-нибудь придумать. Все это было бесполезно, и вскоре все замолчали, понимая неизбежность того, что должно случиться, и жалея убитого горем Орагура, считающего себя единственным виновником случившегося. Злые слезы наворачивались на его глаза. Полжизни он готов был отдать, только чтобы этого не случилось. Но ничего уже исправить было нельзя.

27.

Только теперь наконец-то обратили внимание на лигурийца, что-то торопливо говорящего и дергающего Пирта за рукав. Пирт долго отмахивался, не слушая, пока, наконец, смысл слов не дошел до него.

– Он говорит, что ее надо привезти в его родную деревню. Там есть шаманы, умеющие заговаривать раны. Они вылечат ее. И его соплеменника.

– Спроси его, где находится деревня.

Аватурана сорвал с ближайшего дерева несколько листьев и присел на корточки. Часть листьев он причудливой дугой уложил на землю.

– Он говорит, что это этот остров.

Небольшой лист лигуриец уложил внутри других листьев, недалеко от его края.

– Это озеро.

Несколько сухих палочек легло возле листа.

– Это наш лагерь.

На листья с противоположной стороны от лагеря относительно озера легли несколько обломков дерева.

– Это развалины дворца.

Далее, отступив на несколько шагов от изображения острова, лигуриец уложил еще несколько листьев.

– Это его родная деревня.

Сделав примерно такое же количество шагов вверх, он снова уложил листья.

– Это еще населенные острова. А вот еще один большой остров. Странный остров – он то есть, а то его нет, скрывается будто. Его многие видели и даже вроде бы выходили на него. Он говорит, что остров тот пустой, никто на нем не живет.

Люди рассматривали получившуюся примитивную карту. Вот остров, где они сейчас. Вот деревня. Вот только как попасть туда?

– Спроси его, сколько времени добираться до нее.

– Световой день, если выйти с первыми лучами. И если бежать по болоту.

– Он в своем уме? – разъярился Орагур,– или ему дубины морохов последние мозги вышибли? Разве можно бежать по болоту?

Пирт быстро заговорил с Аватураной, несколько раз переспрашивая что-то, пока, наконец, Аватурана не начал злиться.

– Что он говорит?

– Ничего не могу понять, – пожал плечами Пирт, – говорит, что отсюда не пойдем, а побежим. Просит побыстрее сделать носилки для раненых.

Аватурана снова быстро заговорил.

– Носилки лучше всего на ножках, чтобы можно было поставить.

Лигуриец подбежал к невысокому дереву и мечом начал рубить его. Взглянув на него, все, кроме Орагура, сидящего возле с трудом дышащей девушки и время от времени прикладывающего ей ко рту влажный обрывок ткани, начали также рубить деревца для носилок.

Вскоре двое носилок были готовы. Их связали сплетенными из длинной травы веревками. Получились крепкие надежные сооружения. На них аккуратно перенесли девушку и лигурийца, у которого уже иногда начинались конвульсии. Похоже было, что у него ударом дубины был поврежден мозг.

Небо уже серело, и можно было начать движение, не опасаясь выбить глаза о какую-нибудь ветку. Военный вождь лигурийцев уверенно зашагал вперед. Люди, забрав вещи, разделившись по четыре человека на носилки, стараясь ступать осторожно и не трясти их, отправились за ним. Аватурана направился в сторону от развалин дворца к мысу, на котором его захватили морохи.

Когда первые лучи солнца разорвали утреннюю дымку, они было уже на месте. Выступающий в болото мыс острова с трех сторон был окружен болотной водой без каких-либо признаков растительности на ней.

Аватурана извлек из кармана какой-то предмет, напоминающий небольшую круглую шкатулку, и начал дуть в него, прижав к губам. Люди, аккуратно поставив носилки на землю, нетерпеливо посматривали на него. Долго дул лигуриец, даже у терпеливого скандинава уже терпение подошло к концу, когда вдруг невдалеке показались какие-то существа, плывущие к берегу. Строго говоря, над черной водой не было видно ничего, кроме выступающих на ладонь над ней плоских поверхностей размером с хороший стол каждая. Эти поверхности подошли вплотную к земле и остановились, прижавшись к ней. Не переставая дуть, лигуриец знаками показал, что и носилки надо занести и поставить на любые из них, и людям также забраться на них, но не более, чем по два человека на одну. Когда все это было сделано, он последним ступил на ровную поверхность и перестал дуть. Поверхности пришли в движение и, плавно набирая скорость, отправились в путь. Их было много, намного больше, чем людей. Они выстроились каким-то своим порядком, напоминающим клин. Скорость их передвижения, если судить по убеганию назад деревьев на берегу, была сравнима со скоростью бегущего человека. Теперь стало понятно, что имел в виду лигуриец, говоря о том, что они побегут по болоту.

– Что это? – спросил лигурийца один из гвардейцев, указывая на поверхность под ногами.

– Их называют тридиями. Существа, испокон веков живущие в этих болотах. Их основное место обитания – неподалеку от острова, на котором расположена деревня лигурийцев. В этих местах лигурийцы построили плавающие дома, чтобы иметь возможность ездить на тридиях. Он говорит, – Пирт кивнул головой на Аватурану, – что мы увидим все своими глазами.

– А что у него за коробочка была и зачем он дул в нее?

Лигуриец улыбнулся и достал шкатулку.

– Это плод ореха, растущего на его острове. Если его обжечь на огне, середина в нем выгорает, остается очень твердая скорлупа. А в ней есть дырочки. Они не видны глазу. Но если дуть в самое большое отверстие, через эти дырочки идет звук. Люди не слышат этот звук, но его слышат тридии и плывут на него. Он говорит, что если бы он дул достаточно долго, то приплыли бы тридии и от его родного острова. Настолько хорошо они слышат этот звук и всегда плывут на него. А когда он перестает дуть, звуки прекращаются, и тридии сразу же, где бы они не были, поворачивают домой, на место обитания. Мы это скоро увидим. Громадные площади занимают они. Никто не знает, чем они питаются и откуда появляются. Их считают умными. Никто и никогда не убивает их. В глубину же они занимают три роста лигурийца.

– Ого! – воскликнул Гардис, – такие большие!

– По площади они разные. Есть немного большие, чем эти, немного меньшие. Лигурийцы научились даже ими управлять. Есть специальная упряжь для этого.

– А эти откуда взялись?

– Часть их иногда откалывается от всех и мигрирует по болоту. Он говорит, что дул в надежде, что такие есть неподалеку. К счастью, это оправдалось, иначе пришлось бы свистеть и ждать, пока они не приплывут с места обитания, а это было бы вечером или следующим утром. Тридии по какой-то причине никогда не движутся по ночам. Как только стемнело – все, останавливаются на месте до утра.

На ощупь поверхность тридий была мягкая, бархатистая и теплая.

– Он говорит, что она очень прочная, можно садиться без боязни.

– А почему только по два человека на одном?

– Если больше, они быстро устают и снижают скорость. А нам сейчас это не надо.

Все дружно перевели взгляды на носилки. Подле одних на коленях стоял Орагур, закрывая девушку от жарких лучей солнца, меняющий влажные тряпочки на ее лбу, подле других неотлучно находился один из гвардейцев, наблюдая за состоянием лигурийца.

Выдержат ли они долгую дорогу – вопрос, терзающий сознание каждого находящегося здесь человека.

Остров, принесший столько неприятностей, уже скрывался из глаз. Вокруг снова была болотная трава, бегущая мимо людей.

– У меня мало воды, нужна вода, – напряженный голос Орагура далеко разнесся над болотом. Люди быстро потянулись к флягам, проверяя, что в них. Воды было немного. Большинство фляг были пусты. А день только начинался.

Это будет трудный день, поняли все. Воду надо будет отдать раненым, а самим перенести жару без нее.

Лигуриец спросил у Пирта, в чем причина происшедшего смятения среди людей, и почему они отдают фляги с водой.

– Он просит подождать, говорит, что сейчас будет вода.

Люди с недоумением уставились на лигурийца. А он, попросив пустую фляжку, начал всматриваться в траву, мимо которой быстро проплывали тридии, и вдруг захватил целый пучок и вырвал его. В руке у него остались несколько широких мясистых листьев, которых он положил на поверхность тридии. Затем взял один лист и ножом аккуратно срезал всю его верхнюю поверхность. Ее выбросил в болото, а нижнюю поверхность свернул кульком, вставил его острием во флягу, затем свернутой ковшиком ладонью зачерпнул болотной черной воды и начал заливать в кулек. Когда фляга наполнилась, он передал ее находящемуся рядом скандинаву. Тот вылил часть полученной воды себе на ладонь, понюхал ее, затем обмакнул палец, попробовал каплю на язык и… присосался к фляжке, пока не выпил все до дна. Вскоре каждый, свернув в кулек чудодейственную траву, уже обеспечивал себя прохладной и чистой водой.

– Эту траву у нас называют аквинией, рассказывал тем временем лигуриец, – если посмотреть на свет срезанную нижнюю поверхность ее, можно увидеть множество мелких дырочек. Они пропускают только воду, задерживая все остальное. Болото дает нам все – кров, пищу, одежду. Мы родились в болотах и уйдем в них. Болота – наша родина. Надо только знать, как пользоваться и чем пользоваться. Из поколения в поколение передаются у нас эти знания. Вы сами могли убедиться в этом на примере комаров. Спросите любого лигурийца, не мешают ли ему комары, он сначала даже не поймет, о чем речь. А вот вы от тех же комаров, похоже, немало натерпелись.

28.

День тянулся медленно. Ничто не нарушало размеренное равномерное движение тридий.

Как ни хотелось ускорить его, приходилось терпеливо ждать. Легче всех ожидание переносил скандинав. Он не ругался, не клял средство передвижения за его медлительность. Спокойно сидел на спине существа, ожидая конца пути.

Хуже всех дорогу переносил Орагур. Будучи деятельным и энергичным по натуре, к тому же следя за состоянием раненой девушки, видя постепенное ухудшение его, он то начинал бегать по маленькой площадке, то изрыгал проклятья, готовый броситься в болото и подталкивать медлительное существо.

Солнце стояло еще высоко, когда вдалеке показались какие-то сооружения, возвышающиеся над поверхностью болотной воды.

– Плавающие дома, – перевел Пирт слова Аватураны, показывающего на них.

Плавающие дома представляли собой одноэтажные сооружения, к каркасу которых крепились сплетенные из травы стены. Сооружения довольно большие, десятка три локтей в длину и столько же в ширину. Перед каждым сооружением была также сплетенная площадка вполовину меньшей площади. На площадке ближайшего дома стояли три невысоких вооруженных лигурийца, настороженно глядя на приближающихся людей.

Аватурана уже держал наготове орех, чтобы дуть в него, но это ему не понадобилось. Вблизи плавающих домов тридии остановились сами. Лигуриец о чем-то быстро переговорил с соплеменниками. Двое из них тотчас же убежали внутрь дома, появившись вскоре с длинными веревками в руках. Они бросились в воду и поплыли к тридиям, на которых находились люди. Перебросив одну из веревок через спину тридии, ближе к ее голове, и глубоко поднырнув под нее, лигурийцы пропустили веревку под головой животного и затянули ее, закрепив на ней по бокам головы небольшие коробочки. Получилось что-то наподобие уздечки, надеваемой на лошадь.

Все манипуляции с веревками комментировал и давал пояснения к ним Аватурана.

– Для управления направлением движения тридий к ним крепятся улавливатели звука. Это коробочки по сторонам их головы. С их помощью мы усиливаем управляющие сигналы, получаемые при помощи этого же плода. Команды слышат только те из них, на которых надеты улавливатели, только ими и можно командовать. Умению управлять ими мы учимся с детства. Это не так просто, как вы думаете.

– Вы смотрите, настоящие болотные кони, – восхитился Пирт, – как мы на суше своими управляем, так и они на воде своими.

С ним нельзя было не согласиться.

Когда все тридии были подготовлены для плавания, Аватурана взял в руки орех, поднес его ко рту, и они пришли в движение. Вскоре «болотные кони» под управлением Аватураны уже двигались нужным курсом. Снова потянулось томительное ожидание.

Уже вечерело, когда тридии подплыли к острову, на котором находилась деревня Аватураны. Он снова взялся за управление, и вскоре ввел их в небольшую бухту, на некотором удалении от берегов которой располагалось множество домов. По всей вероятности, за ними следили, так как на берегу быстро собралась толпа невысоких людей. Многие из мужчины держали оружие – копья, небольшие мечи, сработанные из твердого дерева, небольшие щиты и луки. Одеты мужчины были так же, как и военный вождь. Женщины были более миниатюрными, с миловидными лицами и чуть раскосыми глазами. Одеты они были в разноцветные платья длиной чуть ниже колен. Множество детей держались немного позади всех. Обуви почти ни у кого не было. Все они с удивлением смотрели на приближающихся к берегу людей.

Коснувшись берега, тридии остановились. Люди аккуратно сняли с них носилки и поставили на землю. Аватурана направился к стоящим впереди толпы мужчинам. Один из них, стоявший первым, был, очевидно, вождем племени лигурийцев. Повыше других ростом, с несколькими рядами ожерелий и в высокой шапке слушал он рассказ своего военного вождя. Стоявшие за спиной вождя несколько советников и шаманы – группа старцев с седыми длинными волосами с длинными посохами в руках с резными набалдашниками, изображающими зверей и птиц, внимательно слушала рассказ, изредка задавая вопросы. Это не заняло много времени. Затем вождь и шаманы в сопровождении Аватураны направились к людям. Один из шаманов провел руками по лицу сначала соплеменника, затем девушки, коротко кивнул головой. Из толпы вышли восемь мужчин, подняли носилки и куда-то понесли. Шаманы отправились за ними.

– Куда их несут? – забеспокоился Орагур. Скандинав положил руку на рукоять меча. Вождь успокаивающе положил свою руку на нее. Он громко заговорил, обращаясь к людям и собравшимся лигурийцам. Пирт переводил его слова.

– Чужеземцы – наши друзья. Они не только спасли наших воинов из лап морохов, но и перебили полсотни этих тварей. Любой лигуриец почтет за честь принять славных воинов в своем доме.

Вождь сделал приглашающий жест. Лигурийцы приветственно закричали, затем толпа их прихлынула и окружила людей. До каждого человека приветливо дотрагивались, улыбались ему. Особенно много лигурийцев собралось возле скандинава, как скала возвышающегося над ними. Каждый норовил приложить к нему ладонь.

– Они верят, что, притрагиваясь к тебе, они берут частицу твоей силы и тоже будут сильными и смелыми, как ты, – перевел слова вождя Пирт.

Но вот вождь объявил, что чужеземцы будут его гостями, и пригласил их проследовать за собой. Толпа расступилась, пропуская их.

– Пирт, – позвал Орагур, – переведи вождю. Я бы хотел посмотреть, что они будут делать с ранеными.

Вождь, внимательно посмотрев на Орагура, подозвал одного из лигурийцев и что-то сказал ему.

– Иди с ним, он проводит тебя, – перевел Пирт, – а дальнейшее зависит от шаманов.

Сопровождающий провел Орагура мимо домов, расположенных по берегам бухты, и повел дальше, в сторону небольшой группы деревьев, окруженных высоким забором. По периметру забора на верхушках столбов искусными резчиками были вырезаны головы необычных животных, птиц и рыб, глядящие наружу. Внутрь вели ворота, перекрытые сверху аркой. И ворота, и арка также были украшены всевозможными резными украшениями.

Из ворот навстречу вышел один из шаманов. Провожающий что-то объяснил ему, кивая на Орагура, затем легонько подтолкнул его вперед. Шаман некоторое время всматривался в глаза Орагура немигающим взглядом темных, почти черных, глаз. Тот выдержал его взгляд. Затем, подойдя вплотную, шаман тыльной стороной ладоней обеих рук осторожно провел по его лицу, одобрительно улыбнулся и, сделав приглашающий жест, направился в ворота.

За деревьями располагался небольшой домик с деревянными, а не плетеными, стенами, но с очень широкой дверью. Шаман направился в эту дверь. Орагур шел следом за ним, отстав на шаг. Перешагнув порог, они очутились в небольшой комнате без окон и остановились у входа. Лишь только входная дверь закрылась, часть пола перед ними опустилась, открыв вход в подземелье, ярко освещенное факелами, горевшими на стенах. Они спустились в подземелье. Недлинный широкий коридор привел их в обширный зал, где уже находились носилки с ранеными. Повязки, закрывавшие раны, с них были уже сняты. В зале находились только два десятка шаманов, никого другого не было. Шаман, приведший Орагура, указал ему место у стены, а сам присоединился к остальным. Советник обвел взглядом зал. Ровные гладкие стены, сделанные как будто из камня. Такой же потолок. Никаких украшений. Только на середине пола находился небольшой круглый бассейн пяти шагов в поперечнике. От него в стороны лучами отходили шесть длинных нешироких, с два локтя шириной, отводов. Все это напоминало небесное светило с равномерно распределенными шестью лучами, начинающимися непосредственно от него. В темной жидкости, находящейся в нем с уровнем, совпадающим с уровнем пола, как в полированной медной пластине отражался свет факелов.

Шаманы, взявшись за руки, окружили бассейн и запели, сначала негромко, затем все громче и громче. Орагур поначалу даже удивился – откуда в немощных телах столько силы в голосах. Постепенно в их песне стал прослушиваться какой-то ритм. В такт ему шаманы били в ладони и качались из стороны в сторону. Незаметно для себя Орагур тоже начал повторять их движения. Ритм все ускорялся. Внезапно их руки взлетели вверх, и они замерли. Песня смолкла. Два больших, превышающих по длине рост человека, бочкообразных, похожих на усеченных личинок существа с длинными высокими гребнями через всю спину всплыли откуда-то из глубин бассейна на поверхность жидкости. Они медленно заплыли в два противоположных отвода.

Шаманы, разбившись на две группы, подняли носилки и, поднеся их к существам, прикоснулись руками к гребням. И гребни начали медленно раскрываться, распахиваться наподобие двустворчатой двери. Под ними переливалось вещество, подобное студню. Бессознательных девушку и лигурийца старцы на руках поднесли к раскрытым отверстиям и аккуратно опустили в студень. Тела погружались в него, пока студень не поглотил их с головой. После этого створки так же медленно сомкнулись. Шаманы отступили назад. Существа вышли из отводов в центр бассейна и погрузились в его глубину.

Орагура тронули за плечо. Он обернулся. Тот же шаман, что привел его сюда, жестом позвал за собой и вывел советника за ворота. Полная темнота окутала уже землю. Луны еще не было видно. За воротами уже ждал лигуриец, приведший его к шаманам. Он прекрасно ориентировался в темноте, и в его сопровождении Орагур скоро был уже в доме вождя племени.

Ужин по случаю прихода чужеземцев, смахивающий на пир, был в полном разгаре. Люди сидели за одним столом с вождем племени и его женой. Столы были завалены разнообразной едой, совершенно незнакомой нашим путешественникам. Она отличалась от привычной им и видом, и вкусом, хотя и была вполне съедобна. Только что-то наподобие крепкого пива понравилось всем без исключения.

Аватурана незадолго до прихода Орагура закончил длинный рассказ обо все, что случилось с ним и его тремя воинами, о помощи, оказанной ему людьми, о сражениях с морохами. Множество лигурийцев, находящихся в большом помещении, с напряженным вниманием выслушали рассказ военного вождя.

Орагур коротко поздоровался с присутствующими, односложно ответил на вопросы о девушке. Он чувствовал себя очень уставшим, еда не лезла в горло. Не лучше чувствовали себя и остальные люди. Вскоре вождь заметил их состояние. Ужин был быстро свернут, и людей отвели в комнаты, каждого в свою, где для них были приготовлены постели.

29.

Когда Орагур открыл глаза, лучезарное солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом. Две молоденьких девушки, расставлявшие на столике принадлежности для умывания, поглядывая на него, растрепанного и помятого со сна, быстро удалились, тихонько хихикая. Он вскочил с широкой кровати. Одежда его, выстиранная и поглаженная, была аккуратно сложена на табурете.

Советник быстро умылся, оделся и привел себя в порядок. Одна из девушек несмело приоткрыла дверь в его комнату, заглянула в нее и, убедившись, что он уже встал, жестами позвав за собой, привела в большую комнату, ярко освещенную солнечными лучами, льющимися через большие окна. За одним краем широкого и длинного стола сидели вождь лигурийцев и скандинав, глядя на кучки рассыпанных по столу маленьких орехов и еще каких-то плодов и что-то обсуждая между собой через посредничество Пирта. На другом его конце уже завершали завтрак все другие члены их немногочисленной группы.

Едва советник устроился за столом со своей тарелкой, как на него посыпались вопросы про вечернюю его встречу с лекарями-шаманами. Он успевал делать сразу несколько дел – завтракал, рассказывал и одновременно разглядывал кучки орехов на другом конце стола.

– Они пробуют определить логово морохов, – сказал ему Пирт, кивая на противоположный конец стола, – мы все уже пробовали помочь им. Ничего не можем придумать. Может, его и не существует, этого логова. И лигурийцы убеждены, что нет. А упрямый скандинав никак не может признать свое поражение, сидит с самого утра.

– А что за орехи перед ними?

– Их вождь изобразил местность. Письменности у них нет, писать нечем, вот и изображают, чем придется.

Орагур встал со своего места, захватив с собой кружку, и, подойдя к другому концу стола, остановился за спиной скандинава. На этом конце стола опять зашли в тупик, и все в который уже раз умолкли.

– Что это? – спросил Орагур, показывая на три небольшие кучки.

– Островки, где также живут лигурийцы, на запад отсюда, на расстоянии в два раза меньшем, чем отсюда до острова с руинами. Вот остров, где мы сейчас находимся, вот с руинами. Вот место исчезающего острова, – давал пояснения скандинав, не отводя взгляда от изображения на столе.

Орагур внимательно вгляделся в примитивное изображение.

– Ага, теперь я понимаю, – произнес он, – вот остров, где мы находимся. Вот это что?

– Бухта на нем, – терпеливо отвечал скандинав, – мы сейчас на вот этом ее берегу.

– Значит, ты изобразил острова по их контурам?

– Уж как сумел, извини, если что не так. Как он говорил, так и сделал.

Орагур переводил взгляд с вождя на скандинава и обратно. И вдруг воскликнул:

– Я знаю, где они! Смотри!

Услышав его возглас, все вскочили со своих мест и окружили этот край стола.

– Излагай, – недоверчиво протянул скандинав, – если знаешь.

– Это остров с руинами, – показывал Орагур, – вот здесь ты изобразил мыс, с которого мы убрались с него.

– Совершенно правильно, – кивнул головой скандинав, – но что здесь такого?

– Вспомни, как изображал листьями его же Аватурана тогда, когда мы там были. Это мыс, – Орагур указал на выложенный тремя орешками выступ на конфигурации острова, – это руины, – он схватил лежащую сбоку горку орехов и горкой насыпал на одной из сторон рисунка.

– А у Аватураны был еще один листик, вот здесь, – Орагур высыпал горку орешков за пределами острова, со стороны горки, изображающей развалины, и положил несколько орешков, сделав мостик между новой горкой и основным островом, – листик лежал именно так!

– Ты хочешь сказать… – начал было скандинав.

– Именно, – горячо подхватил Орагур, – ты правильно понял. За развалинами есть еще один остров, возможно, с развалинами, и не только с ними, но и с обширными подземельями. Никто ведь из вас никогда не видел жилья морохов? – он обращался к вождю лигурийцев.

Пирт, переводивший вождю все, о чем говорилось за столом, немедленно перевел его ответ:

– Да, никто и никогда.

– Вы и не могли видеть. Они живут глубоко под землей, в подземельях, ведь дышат-то воздухом. Но где-то там, возможно, есть выходы прямо под воду, они же могут долго и под водой находиться, но не вечно же! И вспомните площадь, заваленную костями. На ней они устраивают свои кровавые пиры. Не будут же они для пира отплывать на другое место! Так никто не делает, я уверен, что и они тоже. И жертвы есть где держать, в своих же пещерах, и тащить их далеко не надо.

– А ведь он прав, – Гардис согласно кивнул головой.

В это время вождь подозвал одну из обслуживающих стол девушек, что-то приказав ей, и, когда она убежала, смахнул на пол сделанную Орагуром добавку к изображению острова. Вскоре в помещение быстрым шагом зашел Аватурана. Показывая ему на сложенные на столе орешки, вождь спросил, все ли правильно изображено. Все затаили дыхание. От ответа Аватураны зависело очень многое. Тот, по установившейся напряженной тишине поняв, что вопрос задан не из праздного любопытства, внимательно вглядывался в объемный рисунок.