Карьера требует жертв

– В пути можно позвонить в полицию и анонимно заявить о стрельбе по этому адресу, – предлагает Кристина.

– Нельзя. Если Василевский узнает о вызове в полицию, Глебу конец. Менты наверняка пойдут по следу машин и будут искать нас, Саше это не понравится, а Глебом мы рисковать не можем. Будем выслеживать их сами, пока Василевский не позвонит и не выдвинет свои требования. По машинам.

Олег уезжает с Прохоровой, мы идем пешком до внедорожника. На мне и Кристине надеты бронежилеты с прикрепленными на них карманами – именно их мы сняли с часовых, люди Сан Саныча, которые были внутри здания, были одеты в обычные костюмы, за что один из них уже поплатился. На Прусса жилета не хватило, но он прихватил пистолет и автомат. Второй автомат взяла Кристина, я ограничилась пистолетом. Нужно уезжать отсюда и попытаться найти Василевского. Если нам удастся сделать это до того, как он позвонит, у нас может быть преимущество. Вот только как найти их, похоже, знает один Прусс, который садится за руль, когда мы доходим до машины.

Не успевает он отъехать, как звонит кому-то и выдает настоящий спектакль, говоря максимально веселым голосом:

– Хо, Пашка! Давно не слышались, дорогой! Как жена, как дети? Угу. Угу. О, как это прекрасно! Внучка – это же просто золото, я поздравляю тебя, дружище. Ты знаешь, Пашка, что звонить тебе я могу чаще всего, когда нужна твоя услуга. Ну да, родной, ради бога, выручи. Угу. Да, что случилось? Как сказать-то – шеф мой ненаглядный пропал куда-то, на звонки не отвечает, можешь по-братски пробить, куда он подевался? Наверное, где-то с бабами в Монако зажигает, а начальника охраны оповестить забыл, мудак, свободы захотел! Не похитили же его, в конце концов! Ха-ха. – Мы с Кристиной изумленно смотрим на актерскую игру Василия Михайловича и удивляемся его мастерству. Он так филигранно сказал правду, что в нее поверили меньше всего.

Михалыч продолжает:

– Что? А, ситуация с отравлением? Да, то желтая пресса так раздует из мухи слона. Нормально все с ним, вот, уже успел слинять куда-то, здоровье поправляет. Что? Пять минут? Хорошо, дорогой, буду ждать, еще раз поздравляю с рождением внучки.

Прусс кладет трубку, и в долю секунды его напускная улыбка, которая, кстати, довольно комично смотрелась на побитой физиономии, сменяется серьезным выражением лица. Он понимает, что мы пристально на него смотрим.

– Что? У вас – свои методы, у меня – свои, – отвечает Василий Михайлович, который в столь непростой ситуации позволяет себе легко улыбнуться.

Мы въезжаем на холм, после чего Прусс поворачивает машину направо. Непродолжительное время в пути, и на его телефон приходит эсэмэс-сообщение, текст которого он зачитывает нам:

– «Последний раз телефон был в Сети в районе трассы на выезде из города». Он уезжает за пределы Тарасова. – Прусс вдавливает педаль газа в пол, и мы устремляемся вперед с огромной скоростью. На часах около двенадцати часов ночи.

В пути мне звонит Олег, который сообщил, что добрался до больницы. Прохоровой оказывают помощь, но она в тяжелом состоянии, самого Олега допрашивают полицейские, но он хранит молчание, как ему и велел Прусс.

Узнав, что врачи борются за жизнь Валентины, Прусс разогнал машину еще больше. Я решила вмешаться:

– Василий Михайлович, вы не поможете Валентине и Глебу, если насмерть разобьетесь, еще и убьете нас с Кристиной, – фраза, конечно, слабо утешающая, но Прусс сбавил ход.

В этот момент мне приходит эсэмэс – адреса нет, только координаты.

– Наверняка какое-нибудь поле на междугородных трассах, – добавляет Кристина.

Василий Михайлович не отвечает ничего. Он просто берет мой телефон, открывает ссылку на координаты в приложении с картами и прокладывает маршрут. Ехать еще девять километров.

– Каков наш план? – спрашиваю я. – У нас численный перевес, но если Глебу снова вплотную приставят пушку к виску…

– Я не позволю ему убить сына, – гневно отвечает Прусс, – я сам убью его.

– Василий, при всем моем уважении к вам, это не похоже на план. – Я пытаюсь охладить пыл Прусса и сделать так, чтобы он внял голосу разума. – Идти наобум, пытаясь совершить меткий выстрел? Тогда уж лучше самим пристрелить Глеба, шансов у него немного при таком раскладе. – На этих грубых словах Прусс посмотрел на меня, спокойно выдохнул и произнес:

– Василевский не знает, что мы едем втроем. Кристина будет нашим элементом неожиданности. Мы с тобой пойдем на встречу, а ты, Кристина, заляжешь на заднем сиденье так, чтобы тебя не было видно. Бери автомат. Я припаркую машину достаточно близко к центру событий и подам сигнал, когда нужно действовать.

– Поняла, – Кристина берет автомат.

– Да, и постарайся не задеть нас с Женей.

– Ты всегда меня недооценивал, отец, – Кристина ухмыляется и смотрит в зеркало заднего вида, где встречается взглядом с такими же ухмыляющимися глазами своего отца.

Если мы выберемся из этой заварушки живыми, есть все шансы, что Прусс наладит отношения со своей дочерью.

Мы далеко за городом. По правую и левую сторону – бесконечные поля, зеленые в это время года. Карта говорит нам о том, что мы почти приехали. Вдалеке посреди одного из полей я замечаю светящиеся фары черного внедорожника и людей, которых они освещают. Кристина ложится на заднее сиденье, Прусс сворачивает в поле. Мы едем между рядами кукурузы, понимая, что сейчас состоится встреча, на которой решится судьба сразу нескольких человек.

Василий останавливает машину, мы замечаем Александра Василевского с пистолетом в руках и его человека, приставившего оружие к голове Глеба. Предсказуемо. Мы выходим из внедорожника.

– Так, Женя, сейчас без глупостей. Вот этот жилетик, который ты благополучно сняла с одного из моих болванов, ты аккуратно снимешь и положишь на землю, как и свой пистолет. Вася, тебя тоже касается – оружие на землю. – Мы понимали, что Сан Саныч затребует это, поэтому молча сложили все оружие.

Когда я снимала жилет, то отошла от задней двери, которую Кристина должна в определенный момент открыть и начать стрелять. До этого нужно как-то освободить Глеба.

– Что тебе нужно, Саша? Мы не вызвали полицию, как ты и просил. Каковы дальнейшие действия, на что ты рассчитываешь? – Прусс пытается заговорить зубы своему бывшему боссу, прекрасно понимая, что все, чего он хочет, – это убийства неугодных ему людей.

Говорят, человек способен на огромные жертвы ради любви. После работы над этим случаем я с уверенностью могу сказать, что и ради мести он готов идти на невероятные жертвы.

– О, то, что вы не вызвали полицию, – похвально. Но вас меньше, чем я думал. Где же Валя, твоя дочурка и Женин дружок? Где они все?

– Твой цепной пес Кирилл ранил их, и парень повез обеих в больницу, – Прусс решил приврать только про Кристину. Надеюсь, Василевский клюнет.

– О, Кирюша. Я так полагаю, его уже нет в живых. Ты или госпожа Охотникова застрелили его?

– Пришлось немного повозиться, но ублюдок на том свете, – ответила я максимально презрительно.

– Ты очень нравишься мне, Женя. Как жаль, что ты не работаешь на меня. Мне кажется, ты – отвратительный телохранитель. Ха! Но решатель проблем очень даже действенный! Для защиты своего клиента тебе обязательно нужно, чтобы он попал практически в безвыходную ситуацию. Наподобие той, что сейчас. Ты думаешь, меня устроит что-нибудь, кроме убийства этих двоих?

– Хм, смею предположить, что да. – Я всю дорогу думала об одной авантюре, надеюсь, у меня получится. – Отпустите Глеба, ограничьтесь убийством Прусса, и я буду работать на вас, – такого не ожидал никто из присутствующих.

Конечно, Василий Михайлович искренне удивился, но мне кажется, он понял, что я блефую.

– Ах ты сволочь! – Это уже Глеб, который также наверняка понял, что я лгу, решает подыграть мне. – Я знал, что не может телохранитель так часто проваливаться! Тебе просто нужен кошелек потолще, мразь, – немного переиграл с оскорблениями, но Сан Саныч, кажется, начинает верить.

– Ха! Ну, какая же любопытная особа. Сынок, нельзя так с женщинами разговаривать, тебя что, мать не учила? Ой, прости, забыл, ха-ха-ха, – Василевский искренне заливается смехом от своей банальной шутки, потом переводит дыхание и продолжает: – Значит, работаешь сама на себя, Евгения Максимовна? Тогда зачем тебе оставлять моего сына в живых? Что за милосердие такое, а?

– Понимаете, у таких людей, как я, есть определенный кодекс, согласно которому мы не имеем права допустить, чтобы наш клиент погиб. Глеб ничего плохого мне не сделал, и он слишком мягкотел и слаб, чтобы навязать вам серьезную борьбу, даже если вы отпустите его. А вот Михалыча я бы порешила. Его интриги и двойные рокировки просто достали меня, и он – настоящая помеха для вас. Без него Глеб даже не подумает возобновить преследование за вами. Укроемся где-то подальше, я буду вас охранять. Обещаю, на этот раз от своего клиента не отойду ни на шаг – конечно, если этот клиент предложит мне зарплату, в два раза превышающую ту, что мне платил его сыночек. – Судя по лицу Сан Саныча, он начинает всерьез рассматривать мое предложение. Хоть бы это было не уловкой.

– Допустим, я согласился, Женя. Что будем делать с Валей и Кристиной?

– Там такие ранения, Сан Саныч, что они до утра не доживут. Ну а если доживут, то мы позаботимся, чтобы все-таки не дожили. А Глебушка забудет все, как страшный сон, иначе мы достанем его из-под земли и тоже прикончим. Правда, босс?

– Какая же ты алчная, лживая тварь, – проговаривает Василевский-младший с пистолетом у виска.

Осталось дождаться вердикта его отца, я тем временем уже потихоньку подхожу к нему. Сейчас я достаточно близко и к Сан Санычу, и к Глебу с человеком, который держит его на мушке. Пора пустить в ход ножик, который припрятан в кармане моих джинсов.

Внезапно Сан Саныч выпаливает эмоциональный ответ:

– Ха-ха-ха-ха! Женя, ну, тебе впору работать сценаристкой, ей-богу! Какой сценарий забабахала, а, скажи, Вась? – Василевский понял, что я блефую. – Женечка, я бы очень хотел, чтобы сказанное тобой было правдой. Но, видишь ли, за свою жизнь я научился читать людей. Понимаю, что и тебя этому учили, но я старше и опытнее, поэтому прекрасно понимаю, когда меня хотят обмануть, – он наводит пистолет на Прусса, – пора вас всех убить, утомили вы меня, старика.

Я резко достаю из кармана нож-перо, который бросаю точно в щеку громиле, угрожающему Глебу. Тот взвывает от боли, но не бросает пистолет, а Глеб в этот момент вырывается, и я накрываю его своим телом. Прусс делает резкий выпад в сторону Александра, который дважды стреляет в него, они падают на землю и начинают бороться.

– Кристина, сейчас! – Прусс, который выбил из рук Василевского пистолет, кричит дочери действовать, и она выскакивает из машины с автоматом как раз в тот момент, когда вооруженный громила с ножом в щеке встает и начинает палить в ее сторону.

Он промахивается, и автоматная очередь Кристины валит его насмерть. Не успевает девушка перевести взгляд на отца, дерущегося с Василевским, как Сан Саныч бьет Прусса в живот ногой и стреляет Кристине точно в руку. Она роняет автомат, и Александр думает выстрелить в нее еще раз, но я хватаю пистолет нейтрализованного громилы и стреляю в его сторону.

Я не попадаю, но Сан Саныч пускается в бега по полю. Я без раздумий отправляюсь за ним. Когда я пробегаю мимо Кристины, которая все еще держится за простреленную ладонь, то кричу ей:

– Проверь, как твой отец!

Для двухметрового тучного громилы Александр Василевский очень быстро бегает. Он сминает под собой початки кукурузы, время от времени разворачиваясь и стреляя в мою сторону. Все мимо. Однажды он может попасть, нужно быть осторожнее.

Я виляю, чтобы уменьшить шансы Сан Саныча на попадание, и сама изредка стреляю в его сторону, стараясь палить по ногам. Все тщетно. Я бегу на пределе своих возможностей и не могу поверить в то, что пожилой мужчина, весящий больше ста килограммов, может бежать быстрее. Возможно, состояние аффекта.

Выстрел, еще один, и Василевский цепляет мое плечо, из-за чего я непроизвольно взвываю от боли. Это заставляет его на долю секунды притормозить и обернуться, чтобы посмотреть, куда же он попал.

Я использую удачную возможность, резко присаживаюсь, делаю кувырок через голову вперед и трижды стреляю по ногам беглеца. Судя по крикам, я попала.

Василевский больше не бежит. Он притаился где-то в траве. Будет перемещаться в полуприседе. Нужно быть начеку, он хоть и ранен, но все еще вооружен.

Я также приседаю и начинаю движение. Плечо ноет, но было бы гораздо хуже, если бы попадание оказалось прямым. Вдруг мимо свистит еще одна пуля – Александр продолжает отстреливаться. Он не хочет сдаваться живым. Я не собираюсь стрелять, потому что хочу поймать преступника живым, но, если ситуация выйдет из-под контроля, мне придется действовать, как и в случае с Кириллом.

Единственным освещением является свет луны – не такой яркий, как при полнолунии, но и не слишком тусклый. Я замечаю движение в траве, решаю обойти справа, потом делаю резкий выпад вперед и натыкаюсь на Александра, который практически сидит, но жмет на спусковой крючок несколько раз.

Пусто. Он отбрасывает пистолет в сторону. Я прострелила ему колено, стоять этот громила больше не может.

– Убьешь меня, Женя? – спрашивает изможденный Сан Саныч.

– Не собиралась, – произношу я максимально сдержанно, держа его на прицеле.

– А вот и зря, – после этих слов Василевский ревет, как лев, выбивает у меня из рук пистолет и со всей силы бьет в живот.

Звезды перед глазами обычно появляются после удара по голове, но от такого сокрушительного удара под дых у меня едва не помутилось в голове. Я не могу разогнуться, а Сан Саныч что есть силы бьет апперкотом мне в челюсть, и я отлетаю на метр. Изнывая от боли, Василевский встает и движется в мою сторону. Замедленные движения раненого противника позволяют мне перевести дух, убедиться в том, что челюсть не сломана, и встать в боевую стойку.

Он пытается взять весом, а я уворачиваюсь от одного выпада за другим. Сейчас движения станут медленными, и можно будет нанести один точный удар, который повалит гиганта на землю. Уклон за уклоном, но вдруг Василевский просчитывает мою тактику и во время одного из поворотов хватает меня за волосы.

Я взвываю от боли, а он притягивает меня к себе, хватает за лицо и пытается нащупать глаза, чтобы выдавить их. Если бы он с первого раза попал в глаза, то наверняка выдавил бы их, но его огромные пальцы остановились в районе скул, я что есть мочи нанесла мощнейший удар двумя ладонями по его ушам, отчего в голове Сан Саныча зазвенело, и он отпустил меня, схватившись за черепную коробку.

Медлить нельзя. Я наношу один удар кулаком по голове, потом второй, третий, и только с четвертого Василевский падает без сознания.

Победа. Но какой ценой? Еще предстоит узнать. Я звоню Кристине:

– Я в порядке, Сан Саныч нейтрализован. Езжай в нашу сторону. Что там Прусс?

– Ранен в плечо и правую сторону груди, нужно ехать в больницу.

– Да, нужно.

Кристина подъезжает к нам. Глеб на пассажирском сиденье – он не ранен, а это значит, что я позаботилась о своем клиенте. Прусс сидит сзади, его раны наспех перемотаны кусками одежды, которые от своей кофты оторвала его дочь. Я, Кристина и Глеб втроем затаскиваем Александра Василевского в багажник и отправляемся в путь.

Нам многое предстоит объяснить полиции, ведь у нас на счету – два связанных оперативника и три убитых, а также раненый меценат, которого все считали мертвым, но который оказался очень даже живым злым гением. Но это будет позже. Сейчас необходимо отвезти Прусса в больницу.

Мы добираемся до больницы, и вся наша компания производит впечатление вернувшегося с боевой операции отряда специального назначения. Если опустить некоторые детали, мы таковыми и являемся. Спецотряд, который сначала участвовал в миссии слежения, но которому потом пришлось выполнять спасательную операцию. Сейчас нужно помочь раненым – нашему человеку Василию Пруссу и главному врагу – Александру Василевскому.

Полиция уже дежурит у здания больницы – конечно, частный детектив Олег Кротов, который привез главную бизнес-леди города Валентину Прохорову с огнестрельным ранением в живот, вызвал у них массу вопросов. Мы готовимся отвечать на все вопросы правоохранительных органов, понимая, что утаить нужно многое – в частности, сотрудничество с Кристиной.

Именно поэтому девушка вышла из машины раньше – с наспех перемотанной простреленной рукой. Ей нужно залечь на дно, потому что Александр Василевский скорее всего расскажет о ней на допросе, когда придет в себя. Ей придется самой оказывать себе первую помощь, но я уверена, что Крис справится – навыки, которые она приобрела в Ворошиловке и после нее, должны помочь.

Василию оказывают помощь, в другой палате врачи «колдуют» над Александром Василевским. Молва о том, что миллиардер, которого все считали погибшим, оказался жив, быстро распространяется и, конечно, выходит за пределы больницы. Оно и неудивительно – в учреждении работают разные люди, и многие из них не умеют держать язык за зубами.

За исключением того, что в рассказе всем участникам истории пришлось вычеркнуть Кристину, оказалось, что самая действенная тактика в общении со следователями – говорить правду. И каждый из нас, за исключением Прусса, который находился в палате, рассказал все от и до.

Слежку на черном «Вольво» приписали неизвестному наемнику Александра Василевского, мою погоню за барменом-отравителем, в которой также участвовала Кристина, удалось скрыть. Мы сказали, что тогда машину, принадлежащую Глебу Василевскому, угнал неизвестный злоумышленник, и ее так и не нашли.

6 часов утра. Мы устали, но спать не имеем права. Спит только Василий Прусс. Валентина Прохорова и Александр Василевский в реанимационных палатах пребывают без сознания – оба потеряли много крови, но состояние Василевского лучше. Я не испытываю никаких эмоций по этому поводу, потому что каждый из родителей Глеба – скверный человек. Конечно, лучше, если они придут в себя и каждый отправится за решетку. Вот только доказательств преступных деяний Валентины у нас нет. В ходе допроса мы рассказали вообще все, поэтому теперь все узнают, что Прохорова – мать своего главного конкурента. Конечно, она не обрадуется, если очнется.

В завершение отдельного допроса меня, Глеба и Олега собрали вместе.

Капитан Синицын сказал:

– Мои люди побывали в локациях, которые вы указали. Связанных оперативников мы не нашли. Возможно, они как-то выбрались и сбежали. Убитые – Кирилл Говоров, Андрей Костромской и Максим Петличный. Кто-то, помимо участников истории, может подтвердить, что их убийства были актом самообороны?

– Только Василий Прусс, – отвечает Глеб.

– Его мы обязательно допросим, но он ведь действовал в ваших интересах.

– Тогда остается Александр Василевский, – отвечаю я.

– Думаешь, отец расскажет правду после всего, что было? – спрашивает Глеб.

Ответа на этот вопрос я не знаю, но считаю, что он может рассказать правду, когда поймет, что его план потерпел крах.

– Думаю, на это есть все шансы. Мы пока что можем идти, капитан?

– Да, можете отдохнуть. С вами свяжутся для дальнейших бесед. Всего доброго.

Капитан Синицын уходит, оставляя двух людей у палаты, где без сознания лежит Александр Василевский. Нужно будет как-то проскочить к нему, когда он придет в себя – а я не сомневаюсь, что этот боров очнется, – и попытаться психологически надавить на него, чтобы он рассказал нашу версию событий.

Чтобы не пропустить пробуждения, я не имею права ехать домой, поэтому делаю вид, что ухожу вместе с Глебом и Олегом, но на лестнице останавливаюсь и говорю парням:

– Синицын ушел. Мне нужно вернуться и незаметно от его людей проследить, когда проснется Сан Саныч.

– Зачем? – спрашивает Олег, который часто не понимает моих задумок.

– Затем, чтобы он подтвердил нашу версию событий.

– Удачи, – отвечает Глеб, – уверен, у тебя получится.

Парни уходят, а я возвращаюсь к отделению реанимации и занимаю позицию за углом палаты, чтобы полицейские, охраняющие ее, меня не заметили. Честно говоря, они не слишком заботятся о безопасности Василевского – парни нередко отходят по двое, отвлекаются, чтобы выпить по чашечке кофе и поиграть в карты. Вот бы, когда Василевский очнется, их не было бы поблизости.

Проходит два часа, но Сан Саныч не приходит в себя, однако его стражи говорят о чем-то проходящему мимо врачу. С этого расстояния я не могу разобрать их слов, но подойти ближе также не могу – тогда меня увидят и врач, и полицейские.

Доктор кивает, и парни удаляются. Видимо, проголодались, а пока начальник не видит, решили улизнуть в какое-нибудь кафе – нельзя же это сделать поодиночке. Что и говорить – наши доблестные защитники правопорядка.

На посту никого нет, и я решаю подобраться поближе к палате. Я заглядываю через окошко в двери и замечаю, что Василевский неподвижно лежит в кислородной маске. Второго такого момента может не быть – Сан Саныч, просыпайся.

Вдруг, будто бы услышав мои мысли, Александр еле заметно открывает глаза. Я не трачу времени и захожу в палату. Ему требуется несколько секунд, чтобы осознать, что происходит. Затем он хриплым голосом говорит:

– А, Женя! Победительница. Пришла добить раненого врага?

Ничего на это не ответив, я сказала:

– Когда полиция будет допрашивать вас, не упоминайте Кристину. Вычеркните ее из этого уравнения. Вы все равно проиграли и понимаете это. Глеб жив, Прусс – тоже. Только Прохорова может умереть. Но ведь вам было важнее расправиться именно с сыном и бывшим телохранителем, а не с женщиной, которую вы когда-то любили.

– Что, уже рассказали ментам свою версию событий?

– Мы рассказали им правду.

– Но не упомянули, что девчонка Прусса вела незаконную деятельность по слежке за Глебом Василевским с целью дальнейшего устранения оного? Вот это я и скажу полиции. Прусс живой, но жизнь его дочери я разрушу.

– Ах ты, упертый кретин! Разве не понимаешь, что твои дни сочтены?

– Ты думаешь, я не выберусь из подобной ситуации? Ты сильно ошибаешься, дядя Саша еще удивит вас, – он попытался изобразить свою мерзкую ухмылку, но боль сковала его челюсть, поэтому он решил замолчать.

Мне больше нечего было сказать Василевскому. Он однозначно сдаст Кристину. Пора уходить, пока не вернулись врач или полицейские.

Мне, как и всем участникам безумной ночки, требуется сон. Но сейчас важнее проверить, как там Кристина. Полиция забрала внедорожники, на которых мы приехали, поэтому я вызываю такси.

Я сажусь в машину в потрепанной одежде и встречаюсь с осуждающим взглядом таксиста. Рана, которую мне перевязали, начинает ныть. Ничего, у меня всего лишь царапина, у Кристины – сквозное ранение, я уже молчу о том, как сильно досталось Василию Михайловичу.

Я прошу водителя остановиться на приличном расстоянии от поселка, где живет девушка – в моем деле важно перестраховаться. Быстрым шагом я добираюсь до дома Кристины и начинаю стучать в калитку, оглядываясь по сторонам.

Крис быстро открывает мне, и когда мы оказываемся во дворе, крепко обнимает. Очень приятный жест, которого я не ожидала.

– Как твоя рука?

– Нормально, я промыла и перевязала рану. Зашить левой рукой не смогла, хотя кое-какие принадлежности для этого у меня имеются.

– Значит, будем шить.

Мы заходим в дом. Под рукой – бутылка виски, чтобы поливать рану и иногда запивать боль. Кристина даже не морщится, потягивая крепкий напиток прямо из бутылки. Я рассказываю ей о разговоре с Василевским.

– Значит, он борется до последнего. Каким бы ублюдком ни был этот мужик, его старания похвальны. Если и отправляться в могилу, то нужно пытаться прихватить с собой врага, если и это не получается, надо максимально испортить ему жизнь. Вот только я сильно сомневаюсь, что Прусс будет страдать, если его дочь поймают и упекут за решетку.

– А мне кажется, Михалыч смягчился по отношению к тебе.

– Брось, Жень. Если ты про момент, когда я назвала его папой, то это было спонтанно, необдуманно и неискренне.

– Разве? – Я ухмыляюсь, и Кристина отвечает мне наигранной ухмылкой. – Готово. Тебе все равно нужен врач – кости сломаны.

– Я не могу так рисковать. Если Сан Саныч пришел в себя, то он уже может давать показания. Скорее всего уже дает. Сейчас он расскажет, что нанял Кристину Ольхову для незаконной слежки за его сыном и она согласилась. Возможно, пришьет мне отравление Глеба. С вас не слезут, потому что окажется, что вы соврали, не сказав о моем участии в операции.

– Мы будем бить на то, что Александр лжет, что мы не знаем никакую Кристину Ольхову.

– Значит, он раздобудет доказательства моей причастности.

– Черт, как же все сложно! Почему это дело не могло быть хоть немного проще?

– В любом случае спасибо тебе за все, Женя.