Прикольные игры на Краю Света (сборник)

– Жалко собачку!

– Да плевать! Какой хозяин, такая и собака.

– Похоже, хозяина ты тоже недолюбливаешь, – проницательно заметила Ольга. – Он ведь тебе родственник?

– Это ничего не значит! Гендос мог быть мне трижды родным братом, но он теперь та же «бригада», что у любимого твоего Безрукова. Только не киношная, а настоящая. Да и вражда у нас давняя…

– А почему ты сегодня такой злой?

– Я?!

– Не якай! Что я, не вижу.

– Мне пока не на кого злиться.

– Почему – пока?

Вот же любопытная!

– Просто так. А что?

– А мне кажется, что тебя вчерашняя история задела.

– А тебя?

– Меня нет. Потом даже смешно было. А вечером думала, что и мне ремнем достанется.

– У нас мальчики девочек не бьют!

– Ну-ну! Куда мы идем?

– Нырять.

– А магазин?

– Потом, – отмахнулся я.

Я уже прикидывал, как построю первый урок ныряния для Ольги. Сначала, конечно, надо проверить воду, поэтому мы окунемся на пологом участке нашего пляжа. Это нужно еще и для того, чтобы охладить тело перед нырянием на глубину, где может схватить судорога. Потом я, как настоящий внимательный учитель, поднимусь с ней вместе на вышку и, наверное, разок-другой прыгну с ней вместе.

Фиг там! Не прыгну…

* * *

Мог бы заметить и раньше, что возле нашей вышки толпа нарисовалась сегодня непривычно большая: столько ныряльщиков на нашей вышке никогда не было со дня основания. И еще. Если кто и приходил сюда, то в соответствующем месту виде – майки, шорты, но главное – плавки или трусы для купания. Здесь ныряют и плавают. И больше ничего.

Десять ребят, встретившие нас в преддверии вышки, пришли сюда не прыгать и не плавать. У меня заныло где-то возле сердца от неприятных предчувствий. Скоро предчувствия сменились уверенностью: неприятности будут. Вот они, в лице прислонившегося к стволу сосны дружка моего Сереги. Он спросил, типа улыбнувшись:

– Что, амфибия, не ждал?

– Привет, Серый.

– Не серее тебя!

– Ты о чем?

– По черепу кирпичом! Вечер хорошо помнишь?

– Нормально.

Так я и думал: Лева вчера развлекался, а отдуваться сегодня мне.

– Натравил своих псов на меня, да? – заводил себя Серега.

– Послушай, сперва ты ушился с дискача, а меня не предупредил…

– А потом ты нашел мордоворотов!

– Ты знаешь, что у меня нет знакомых мордоворотов.

– Откуда? Может, завел за лето.

– Короче, что ты хочешь предъявить?

Ненавижу этот поганый бандитский лексикон, но все чаще понимаю: добрая половина моих сверстников другого наречия просто не просекает.

– Ого, какой крутой!

Вот и Серега уже не знает, что и как говорить в соответствии с выбранным стилем. Поэтому переключил внимание на единственную девочку в этой недоброй мальчишеской тусе.

– Привет, Оля!

– И тебе не кашлять.

– Не испугалась вчера?

– Кого? Извини, Серенький, у меня с юмором туго. Я так понимаю, ты из-за вчерашнего с равновесия съехал?

Серега дернул плечом.

– Никуда я не съезжал! А Роман сдал меня своим дружкам! Сам побоялся со мной драться.

– О чем ты шепчешь?! Или заводился базар о драке?

– Оля, я хочу потолковать с Романом. Чо ты лезешь?

– Если тебе не фиг делать, нырни и охладись!

Серега насмешливо взглянул на меня и взял «на слабо»:

– Что, под юбку спрятался? И как? Сухо и комфортно?

– У меня, между прочим, платье, – встряла Ольга. – И между прочим, итальянское!

Но Сергей ее не слушал. Он желал разобраться со мной.

– Серый, я не прячусь, иначе ты бы меня здесь не увидел. Если ты из-за вчерашнего, как друг говорю: не моя идея так с тобой сделать.

– Как друг?

– А ты по-дружески поступил, когда увел Ольгу?

– Я не уводил. Мы просто пошли.

Тут наконец меня взяло зло, и я сказал то, чего говорить не следовало:

– Да, просто пошли, и ты просто получил.

– Верно, Рома. А теперь будет справедливо и тебе получить. Только я никого науськивать не буду. Я с тобой честно – раз на раз. Идешь?

Я догадался: вовсе не обида мучает его, а стыд. Мучительно вспоминать, как раскорячили его на глазах у Ольги и охаживали ремнем, как послушно побежал он, когда Левины друзья приказали ему валить. И толпой они пришли, скорее всего, для того, чтоб тупо меня отбуцкать. Не ожидали, что я приду с девчонкой. И все потому, что он считает меня виноватым в своем позоре. А тут Ольга. И ему пришлось изменить план и назначить поединок. Но почему, почему где-то там, в глубине души, я сам чувствую вину перед одноклассником?!

– Ладно, – говорю, – идем, если тебе от этого полегчает.

– Еще как полегчает!

Я взглянул на Ольгу. Она подмигнула, может, хотела подбодрить. А я кое-что придумал.

– Прямо здесь, что ли, будем? – грубовато и небрежно, как очень храбрый боец, спросил у Сергея.

Кажется, мне не было страшно, хотя по серьезке я дрался последний раз классе в третьем или четвертом.

– Можно и здесь, на песочке, – выбрал Серега ринг. – По знакомству бьемся не на убой, а до тех пор, пока один из нас откажется вставать с пятой точки.

И то хорошо.

Мы, как древние дуэлянты, разошлись по краям небольшого участка прибрежной суши.

Сергей весело сказал Ольге:

– Наблюдай, чтоб все было по честняку!

– Да уж посмотрю!

Сергей принял боксерскую стойку, но двигался какими-то каратистскими припрыжками, выставляя вперед то правую, то левую ногу. Сделал прыжок ко мне. Вероятно, ожидал, что я тоже двинусь с места и мы схлестнемся, к радости зрителей, но я остался у кромки воды. Он прыгнул еще раз. Я лишь поднял руки к груди, прикрывая локтями ребра.

– Ну, чо стоишь, пельмень? Иди сюда! – подзуживает Серега.

Сглотнув набежавшую на язык слюну, откликаюсь максимально бодро:

– Тебе надо – ты и иди.

Он послушно сделал скользящий шаг вперед и вдруг выпрыгнул на меня, как Брюс Ли, целясь ногой в грудь. Увернуться-то я увернулся, но не как боец, а как слабак, который боится держать удар. Поэтому и почти инстинктивная контратака моя началась с того, что неловко, нелепо, типа «ай, отстань!», махнул рукой в сторону Сереги. Этим контратака и закончилась. Мой противник болезненным блоком смел со своего пути мою вялую, хоть и не лишенную некоторых красивых мышц руку. И тут же я получил твердыми кулаками сначала по одной скуле, затем по другой и сквозь звон в голове почувствовал, как моя пятая точка больно ударилась о натруженные, бугристые корни сосен, гигантскими бурыми венами вылезшие на поверхность земли.

– Встаешь? – доносится, как сквозь вату, Серегин голос.

С трудом включив в работу саднящие мышцы лица, произношу:

– Естессно…

– Тогда поднимайся! В больничке отдохнешь!

Я послушно начал вставать, и друг Серега не удержался-таки от маленькой подлянки. Только я поднялся с четверенек, не успел толком выпрямиться и стать хоть в какую-нибудь стойку, как он засандалил мне снизу вверх по носу. И я опрокинулся на спину. В ноздрях собиралась и бодро вытекала на лицо и шею теплая кровь. Не люблю вида крови, особенно своей, вот и решил больше не вставать.

– Готов, – определил кто-то из зрителей. – Чистая работа!

Этого я и хотел. Чтоб Серега честно, не на халяву победил и после этого не держал на меня зла. Боли и крови, правда, могло быть и поменьше.

– Ни фига не чистая! – возмущенно высказалась Ольга. – Ты, Серый, не дождался, когда Ромка будет готов драться!

– Так пускай встает и готовится по новой! – весело и совсем не зло откликнулся тот.

Кажется, мой план сработал. Сергей восстановил свою честь перед своими пацанами, а особенно – перед Ольгой. И чуть погодя, когда засохнет в носу кровь, мы шлепнем ладонью о ладонь в знак восстановления дружбы.

Но почти веселую перебранку перекрыл громкий стрёкот мотоциклетного двигателя, и я понимаю: перемирие откладывается.

* * *

Лев остановил «Яву» наверху, а сам рысцой спустился на узкую полосу песчаного берега. Посмотрел на меня. Я сидел, прислонившись спиной к обрыву, запрокинув голову. Кровь уже почти остановилась.

– У вас тут что – дуэль? – вопрос мне.

– М-м-да…

– С ним? – кивок на Серегу.

– Со мной! – гордо подтвердил одноклассник.

Ему не страшно в компании десятка своих, из Берёзовки. Но Лева делает вид, что просто не замечает их. Смотрит только на Сергея, разглядывающего свои кулаки.

– За что бились? Или за кого?

Сергей медлил с ответом. Видно, не рассказал своим, как я его обидел.

Но тут не замедлила высказаться Ольга:

– Доцепился до Ромки, будто это он порку устроил!

– А что, не так? – буркнул Серега.

Пришло и мое время вмешаться:

– Послушайте, зачем лишние разборки устраивать? Ну помахались малость.

Но Лев не желал меня слушать. Он хотел разговаривать с Сергеем.

– Парень, это я приказал тебя по заднице нашлепать. По-доброму, в воспитательных целях.

– Поздно уже меня воспитывать! – огрызнулся Сергей.

– Ничего не поздно! Когда прижмет, и не такие бойцы, как ты, плачут.

Серега почувствовал себя неуютно, сказал невпопад:

– Так я Ромку и не калечил. До первой крови…

– А при чем тут Роман? – резонно возразил Лев, грозно возвышаясь над притихшим парнем. – Тебе со мной разбираться надо. Ты, верно, подумал, что это Роман тебя из-за Ольги заказал?

– Допустим.

– Да не допустим, а так и есть. Вот. А наехал на тебя я. По двум причинам. Ты похерил меня, ты обманул Романа. Олька – моя сестра, я за нее отвечаю. Когда я занят, за нее отвечает Роман. Ты не спросил у меня разрешения провожать девочку, ты обманом увел Ольгу от Романа. Он, кстати, за это получил.

– Мусульманство какое! – пробормотал Сергей. – Я домой ее вел!

– Это ты сейчас говоришь.

Но сторонница справедливости Ольга подтвердила:

– Домой мы шли!

– Ладно, проехали, – отмахнулся от нее брат.

Как похоже: точно так же при случае игнорировал меня брат Паша, когда дома жил, а не в казарме.

– Значит, так, – подытожил разговор Лев. – Мы не будем здесь колотить стебные заморочки. Есть косяк, за него надо держать ответ. Я не прощаю, когда цепляют моих друзей. А Роман – друг мне, хоть и малолетка. Ты тоже малолетка, и с тобой я уже разобрался. У вас на Берёзовке кто мазу держит? Витя Хан?

– Он, – подтвердил кто-то из берёзовских.

– Я набиваю ему стрелку на девятнадцать часов возле кино «Смена». Покумекаем, как разводку провести.

Лева разговаривал на блатном жаргоне легко. Не скажу, что мне это очень нравится. С другой стороны, иметь в покровителях такого человека – значит не знать большинства тех напрягов, с которыми сталкиваются нынче бедные русские люди и даже подростки. У меня вот носопырка разбита, и всё. А Сереге теперь перед Ханом своим, наверное, придется ответ держать. Ох, да и мне не до веселья: провалился мой план малой кровью помириться с Серегой. Или нет?

* * *

Пока я предавался печальным размышлениям, Сергей и берёзовские ушли.

Ольга подошла ко мне.

– Он не сильно тебя, Ромка?

– Терпимо. Он хотел победить, и я ему помог…

– Поддался?!

– Чисто по-дружески.

– Да я вас помирю, если хочешь.

Чтоб не говорить ей то, что хочется сказать, – я такой лох, что сам не понимаю, чего мне надо, – переключаю внимание на ее кузена.

– Лева, что ты устроил? Ну подрались, так это наше с ним дело.

– Не только. Просто ты об этом не знаешь, – туманно ответил он. – Давайте лучше искупнемся. Ты, Роман, заодно и рыльце свое от юшки отмоешь, а то как Олька будет тебя в щеку чмокать?

– Левка! – вскрикнула та, но не всерьез, так, для порядка.

Он не был ныряльщиком с большой буквы, мой старший друг Лев. Он залезал на нижнюю доску нашей самопальной вышки, прыгал с нее в воду и плыл себе по озерной глади неумолимо, как торпеда.

Пока я влезал по прибитым к стволу ступенькам на дерево, Лева уже уплыл далеко. Ольга, гибкая, красивая, в двух ярко-алых пятнах купальника на теле цвета очень молочного шоколада, исследовала ногами отмель справа от вышки. Я забрался на самый верх. Сегодня еще никто не нырял – доска была сухая и такая горячая, что обжигала ступни.

«Ну что, друг, – сказал я себе, – перенес взбучку, пора и подвиги совершать, то бишь рекорды ставить». Крикнул Ольге:

– Следи, чтоб Левка под вышку не заплывал!

Посмотрел вниз, на синюю толщу воды, потом вверх, на белесое, раскаленное солнцем небо. Если бы не узкая неровная буро-зеленая, будто малыш прочертил ма́ркером на обоях, полоска противоположного берега Святого озера, можно было бы вообразить, что там, на линии горизонта, озеро плавно превращается в небо.

Нет, долго здесь стоять опасно. Дневное светило тысячей огненных жал впивается в голову и плечи, кажется, еще минута – и все тело задымится от жара. Так и солнечный удар немудрено схлопотать и сверзиться с подкидной доски мешком. На радость ракам.

Парой глубоких вдохов-выдохов прокачал легкие, как следует заправил их горьковатым от запаха сосновой живицы воздухом. Сильно, как никогда раньше, раскачал вниз-вверх доску и выпрыгнул вперед-вверх, будто спасался из горящей избы. И, несмотря на непреложность закона всемирного тяготения, мне удалось! Я провернулся вокруг своей оси, которая в этом конкретном случае находилась где-то в области поясницы, два раза. Затем в доли секунды выпрямился и врезался в воду вертикально, стрелой, вниз головой, руками вперед, почти без всплеска и ушел ко дну.

Когда, отплевываясь от воды, выбрался на берег, Ольга встретила меня восторженным писком, а Лева пожал мою мокрую ладонь.

– Ну ты дал, амфибия!

* * *

Я решил наутро, что с Левой надо поговорить еще раз по поводу нашей с Серегой драки. И уже собирался после завтрака и выгула Роки направиться к дому Бабченко, что расположен метрах в шестидесяти справа от нашего дома. Но Лева на неизменной «Яве» объявился сам. И я счел это хорошим знаком. Как и в прошлый раз, я вовремя срисовал его из окна, отметил радостно, что он не один, с Ольгой, и выдвинулся к калитке.

Лев целеустремленно двигался мимо наших ворот к воротам соседним. Увидев меня, притормозил поздороваться.

– Я думал, ты ко мне.

– Нет, к родственнику твоему Гендосу.

– Бизнес?

– Он самый.

– Мне бы поговорить с тобой, Лева.

– Наедине? – уточнил он, покосившись на сестру, выискивающую в ветвях нашей, нависшей над забором яблони плод покрупнее.

– Необязательно.

– Тогда говори.

Лева сел на скамейку возле забора, достал из кармана пачку сигарет и большую блестящую зажигалку. Я что-то не видел, чтоб он у себя дома раскуривал. Здесь, видно, понтов добирает.

– Мне, Лев, не очень нравится, что из-за ерунды может начаться такая бодяга…

– Какая?

– Ну, вот это… то, что вы с берёзовскими будете драться.

– Ты считаешь ерундой то, что дружок у тебя девчонку увел? – усмехнулся Лев.

– Для меня лично это не ерунда. И я дрался с ним и еще буду драться, если понадобится! Но при чем здесь все остальные? Они же меня не били. Тем более какой-то Хан.

– С чего ты взял, что будет драка?

– А разве базар на вышке не об этом?

– Мы просто говорили о том, что надо перетереть тему, а разборки могут быть и не на кулаках.

Я позволил себе пошутить:

– Заплыв устроим?

– У кого что чешется! – хмыкнул Лева. – Нет, дорогой дружбан, будет собачий бой. Моей собаки и собаки Хана.

Выдержав паузу, осторожно спрашиваю:

– Это что же выходит, собачка за меня мстить будет?

– Послушай, человек-амфибия, хочешь, я тебе правду скажу?

– Скажи.

– Так вот, ты в нашем с Ханом споре косвенная причина, повод. Витя Хан все время уклоняется от прямого разговора по разделу рынка. А тут ваша драчка как нельзя кстати пришлась. Хан – дилер компании «Педигри» и лезет со своими точками на территорию, где кормит собак наш «Дружок». «Делить нам, – говорит, – нечего: выбор за покупателем». Формально он прав, а фактически получается… Как это? Во! Торговая экспансия. Ну вот, вчера поговорили, решили по-пацански. Если мой Мухтар ляжет, я Хану не мешаю, если его Граф лапки задерет, Хан на мою территорию не лезет.

– Сам додумался?

– Гендос ваш подсказал. Я-то сперва действительно хотел бой без правил организовать. А так все цивильно. И ментам не к чему будет придраться. А люди придут болеть только свои, кто в курсе.

– И Хан сдержит слово?

– Если нет, будет отвечать уже не передо мной.

– Сереге можно сказать?

– О чем? – насторожился Лева.

– Ну, что мы только повод для экономической войны.

– Нет! – жестко отрезал Лева. – Мне он не интересен никак: собак не держит, у Хана не работает, но сболтнуть может. А мы не афишируем.

– Понял.

– Вот и ладно. После боя можешь рассказывать хоть на площади.

– А может так быть, что твоя собака не выиграет?

– Все может быть. Но кто не рискует, тот не ездит в Куршевель.

– Моя помощь нужна?

Спросил не потому, что очень уж рвался поучаствовать, но как младший друг старшего товарища оставаться в стороне тоже не мог.

Лева пожал плечами.

– Разве что поболеть придешь при желании.

– Я хочу посмотреть собачий бой! – заявила из-под яблони Ольга.

– Ну вот, – улыбнулся ее братец. – Место и время сообщу дополнительно.

* * *

Между той географической точкой, где заканчивается город, и куском берега Святого озера, на котором жители пригородной деревни Белая Гора пасут мелкий и крупный скот, есть просторная поляна. На ней пацаны обычно гоняют мяч, поэтому трава на поляне чахлая. Этот пустырь и выбрали для собачьего ристалища Лева Бабченко и Витя Хан.

Кто-то не поленился, загодя огородил поле боя белым шнуром, на котором болтались белые и красные тряпочки, типа флажки. Чуть в стороне мелкий, но ушлый предприниматель открыл лавочку прямо в своем микроавтобусе. Покупателям предлагались пиво, водка, газировка. На мангале поспевали шашлыки и колбаски.

Здесь же, неподалеку от шашлыков и водки, поставили пластиковый стол, за которым, по всей вероятности, будет заседать судейская коллегия.

А вот и они, плечистые молодые мужики. Среди них наш Гендос. Он ревностно относится к своей роли главного организатора схватки.

Я пока один. Ольга сказала, что появится отдельно. Бой назначен на одиннадцать утра. Сейчас десять с минутами, но публики уже изрядное количество. Многие парни со своими лохматыми питомцами на поводках. Я-то Роки брать не стал: мал еще для такого зрелища. Собачки тявкали и поскуливали. Наверное, предчувствовали кровопролитие. Двуногие вели себя гораздо веселее: они кучковались у судейского стола, делали ставки в импровизированном тотализаторе.

А вон и Ольга. Сегодня она в узких голубых джинсах, как у нас говорят, в облипочку. Легкая белая рубашонка в крупную синюю клетку. Ей бы шляпу-стетсон и кольт на пояс – чисто мальчишка-ковбой. Нашла меня, подбежала.

– На кого ставишь? – спросила с ходу.

– Чего?

– Того! На чью собаку ставишь?

– Да я не собирался.

– Ставь на боксера Мухтара! Не знаешь, что ли?

– Мы не очень хорошо знакомы.

– Ой, ладно! Угрюмый остряк! Скажи лучше, что бабок нет.

– Немного есть.

– Воды купишь, а я пока ставочку сделаю.

– Послушай, а собак тебе не жалко?

Она пристально посмотрела на меня и сказала неторопливо, пугающе серьезно, мне даже послышались хрипловатые Левины нотки в ее звонком голосе:

– Знаешь, Ром, ты очень мне нравишься, правда. Но иногда тебя заносит, и очень далеко. Извини, конечно, только рано или поздно твои закидоны могут надоесть. Что ты канючишь? Не нравится тебе здесь – зачем приперся? Тоску на меня нагонять? Можешь доставать меня и дальше, но учти: я девочка балованная, надолго меня не хватит. Тогда скажу Левке, чтоб перестал нас сводить.

– А что, если бы не Лева… – начал я задорно.

– Дурак! – с искренним сожалением перебила меня Ольга. – Пошли!

Публика дозревала до зрелища. Возле стола всё так же толпились игроки, торопились до начала боя поставить на ту или другую собаку. Ольга бойко вклинилась в толпу разгоряченных азартом мужиков. Ее наглость парни с синими рисунками на руках и предплечьях восприняли вполне добродушно. Только один из болельщиков весело поинтересовался:

– Это что еще за цыпленок тут локтями вертит, как пропеллерами?

Но заправляющий за столом Гендос Величко девчонку опознал и сказал примирительно:

– Пустите ее, братаны, это правильная школьница, Левина сеструха.

Так и пустили ее без очереди. Вскоре она выбралась из толпы с самодельным, из почтовой открытки, билетом тотализатора в руке.

Я протянул ей колу.

– Вот, – похвасталась Ольга, – поставила все деньги на Мухтара.

– И что теперь?

– Если Мухтар продержится до конца боя, я верну свои деньги. А если победит, раз в десять, наверно, больше получу.

По краю пустыря рысью трусила стайка бродячих собак, шелудивых, с грязной клочковатой шерстью. Казалось, они прекрасно понимают, что чужие на этом собачьем празднике, но не спешат убраться подальше, хотя хвосты и поджимают. Надеются поживиться потом объедками и съедобным, вкусно пахнущим мусором. В последнее время бродячих псин развелось в городе слишком много. То ли хозяева «лучших друзей человека» перестали усыплять-стрелять-вешать-топить надоевших или состарившихся питомцев, то ли неопытные собаководы, ставшие жертвами мошенников, гуманно отпускают полупородистых или совсем непородистых щенков на все четыре стороны. Местная газетка время от времени поднимает вопрос о неупорядоченных и агрессивных разносчиках заразы и бешенства. Особенно опасной считается стая, приютившаяся в густом кустарнике возле мясокомбината. Эти, случается, темными ночами нападают на людей.

А вот между приличной публикой и собаками-бродяжками плетется сосед Нёма Шнейдеров со своей невнятной собачонкой на поводке, связанном из разноцветных веревочек.

– Здрасте, – говорю ему. – Вы-то зачем сюда?

Рыхло-толстый Нёма в потной майке, добродушно улыбаясь, пялится на меня сквозь мощные линзы очков.

– Меня Сонька привела, – свалил он на свою дворнягу. – А что здесь будет?

– Собаки будут грызться.

– Зачем?

– За людей.

– О, как бы не вышло наоборот! Пошли отсюда, Соня!..

Ольга не участвовала в беседе, да и не сильно интересовалась ею. Зато, когда Нёма поволок Соню с пустыря, она дернула меня за руку.

– Смотри! Вон Лева!

Послушно оглянулся. Действительно, Лев спускался с пригорка, поросшего пожухлой от зноя травой, к огороженному месту схватки. На поводке угрюмо шагал четырехлапый боксер Мухтар. Лева жестом поприветствовал нас, но пошел сразу к судейскому столу. Там среди прочих парней уже стояли братья Алик и Витя Ханаевы. У их ног примостилась овчарка Граф, ему предстояло скрестить клыки с Мухтаром.

Приготовления закончились. На середину собачьего ринга вышел Гендос и произнес совсем непродолжительную речь:

– Значит, так, сейчас будет бой между Мухтаром и Графом. Мухтара представляет Лев Бабченко и фирма «Дружок», Графа – Виталий Ханаев, сеть магазинов «ПедиРос»…

Мне немного смешно было слушать громкие фразы типа «фирма», «сеть магазинов». Все знают, что в «Дружке» работают десять человек, включая семью Бабченко, моего отца и дядьку Колю-кривого. А у «ПедиРоса» на Берёзовке три ларька на трех перекрестках.

По толпе, задевая многих и балагуря сам с собой, если от диалога отказывались окружающие, шатался парень, явно пьяный уже с утра. За ним с видной неохотой, но повинуясь натяжению крепкого поводка, волокся белесый питбуль. Ему наверняка хотелось полежать в тенечке, вывалив с мощной челюсти розовый язык. Тенек не помешал бы и его хозяину.

Прозвучал сигнал, поданный посредством спортивного свистка. Парни повели собак в ринг и стали их стравливать. Бой еще толком не начался, но уже стало интересно Собаки, как и некоторые люди, наверное, легко внушаемые существа. Мухтару и Графу вскоре передалась агрессия их хозяев. Под дружный рев людской и тявканье собачье они сцепились.

Мне нравилось, как ведет бой Мухтар, и совсем не потому, что я вроде должен за него болеть. Видно, что в его действиях не только выучка, но и какие-то врожденные навыки и умения. Граф на вид да и по факту, скорее всего, был помощнее Мухтара. И бойцовской злости у него побольше, чем у Левиного пса. Но Мухтар чутко реагировал на каждое движение своего противника, легко уклонялся, вертелся, избегая оскаленных бросков Графа.

Зрители реагировали по-разному. Кто-то пенял на оборонительную тактику Мухтара, другие, наоборот, одобряли ее. Те, кто поставил на Графа, подзадоривали его. Лева был спокоен, а вот Хан, поддавшись настроению болельщиков, свистел и улюлюкал, науськивал своего мохнатого гладиатора. Возле Вити Хана, свистя и вскрикивая невпопад, оказался пьяный парень с питбулем. Парня уже вовсю шатало и клонило к земле, и пес его угрюмо опустил большую голову, словно испытывал стыд за своего расслабившегося повелителя.