Я вам не ведьма

Не удосужившись развязать ноги, двое крепких мужиков насильно поставили меня на четвереньки. Затрещала ткань джинсов. Из последних сил отбиваясь, уже не надеясь на милость судьбы, заголосила белугой. И ведь судьба услышала!

– Бредо! – остановил насильника властный окрик.

Спустя томительные мгновения ожидания меня отпустили, и, зареванная, я плашмя рухнула на землю. Плевать, что едва не расквасила нос, что пришлось откашливаться от попавшей в рот травы, зато целая и невредимая.

Пока я пыталась перевернуться, между незнакомцем и местным населением завязалась короткая перепалка. Судя по всему, победил обладатель зычного голоса. Перерезав путы, меня подняли на ноги и повязали куртку на манер юбки, прикрыв сползшие джинсы. К счастью, трусы остались целы, спасатели подоспели вовремя.

Шипя от боли, плохо слушающимися пальцами ощупала себя. Повезло, отделалась малой кровью. Одного взгляда на любителей дармового секса хватило, чтобы понять, они без зазрения совести покалечили бы. У, зверские рожи! Хотя мои спасители немногим лучше. Из рук обезумевшей толпы меня вырвал вооруженный отряд, сошедший с иллюстраций подростковых книг. Поблескивали на солнце кольчуги и наконечники копий. Тело защищали кожаные доспехи. Лица у всех суровые, часто в шрамах. У одного и вовсе глаза нет.

Внимательно смотревший на меня мужчина, наверное, командир. От остальных его отличали более дорогие доспехи, меч на узорчатой перевязи и медальон с вытравленной на крышке волчьей головой. Незнакомец ожидаемо задал вопрос на тарабарском языке. В ответ лишь пожала плечами и развела руками. Рада бы ответить, но без переводчика не могу.

– Ну карт ди! – ткнул в меня пальцем командир.

Местные жители недовольно заголосили, но стоило солдатам направить на них копья, стразу притихли, согласились. Хотя бы власть здесь уважали, это хорошо.

Невольно поймала себя на мысли, что происходящее походило на фэнтези. Если допустить, что я перенеслась в другой мир, все вставало на свои места. Только вот в книгах события развивались несколько иначе, во всяком случае, никто не убивал и не насиловал на первых страницах. Это полагалось сделать импозантному злодею, а то и будущему главному герою не раньше третьей главы и то только на словах. В действительности, воспылав к попаданке неземной страстью, он проводил с ней ночь любви ко всеобщему удовольствию и уж точно не звал в спальню толпу потных товарищей. Далее герою полагалось, пройдя ряд испытаний, жить с героиней долго и счастливо, а, не оправив штаны, дать ей еще разок под ребра и утопить.

Размышляла о неправильности бытия я уже в положении лежа, но не на земле, а в движении, поперек седла. И ладно бы только это, хотя от неудобной позы вниз головой и бесконечной тряски тошнило, – мои руки привязали к высокой луке седла. Впрочем, все познается в сравнении. Нынешнее положение однозначно лучше прежнего. Если бы еще не кляп во рту, вообще чудесно.

Перед глазами мелькали земля, былинки, камушки и так по кругу. Временами попадались лужи. Разумеется, осаживать коня никто не собирался, и вскоре я мало чем отличалась от населявших недружелюбную деревню оборванцев.

В книгах обо мне позаботился бы командир, в реальности он поручил пленницу одному из солдат. Я не жаловалась, потому как на романтические отношения не рассчитывала.

Скорей бы мы доехали! Еще час такой тряски, и я отправлюсь на тот свет.

Словно услышав мои мольбы, отряд сбавил темп. И, о радость, мне придали вертикальное положение! Вот оно, блаженство!

Мы остановились возле ворот средневекового города. Все, как положено: высокие оборонительные стены, защитные башни с дозорными, даже острый шпиль собора имелся. Он сужающейся к концу иглой пронзал затянутые легкими облачками небеса. С погодой мне тоже повезло, холодновато для футболки, но не настолько, чтобы зубами клацать.

От нашего отряда отделился солдат, подъехал к вышедшим навстречу дозорным. Между ними состоялся короткий диалог, и ворота со скрипом отворились. Только вот в город мне отчего-то не хотелось. При виде нависшей над головой решетки с острыми зубьями смутная тревога только усилилась.

Так, Катя, спокойно! Город – всегда центр образования, а еще тут живут по закону, а не велению правой пятки. Только вдруг по местному кодексу полагалось казнить всех попаданок? Сплюнь, конечно!

Хм, ворота закрыли, а дверцу в них оставили нараспашку, заходи спокойно. Выходит, особый интерес вызывали только всадники.

Копыта цокали по булыжной мостовой, словно выложенной гастарбайтерами двадцать первого века – криво и волнами. Представляю, каково ехать по такой в карете, язык откусишь.

Город строили безо всякого плана, улочки хаотично разбегались от ворот, сливались и изгибались под всеми мыслимыми и немыслимыми углами. Узенькие, иные настолько, что двум всадникам не разминуться. Над головой покачивалось белье, сплошь линялое, поношенное. Дома жались друг к другу, практически у всех вторые этажи нависали над первыми, чуть ли не смыкались с жилищами напротив. Стиль – немецкий романтизм, то есть фахверк обыкновенный. Попадались экземпляры в одно окно или дверь на этаж. Видимо, земля стоила дорого, приходилось выкручиваться.

Из самых бедных районов, где пешеходы соседствовали со сточными канавами, мы переместились в кварталы для среднего класса. Дворцов здесь по-прежнему не наблюдалось, зато не пахло мочой и тухлой рыбой. Улицы чуть раздвинулись, дома стали шире, без жутких навесов на подпорках. Возле одного такого, совершенно непримечательного, на мой взгляд, мы остановились. Помогать даме, то есть мне никто не собирался, пришлось сползать самостоятельно. Сделала я это недостаточно быстро, о чем не преминул напомнить на своем тарабарском наречии солдат. Отвязав от седла, он взял меня на своеобразный поводок и поволок вслед за командиром на крыльцо.

Хм, а дом не так прост! На двери – кованый знак в виде перекрещенного меча и посоха, массивное медное кольцо вместо ручки. Командир пару раз постучал им по доскам, затем добавил еще кулаком. За дверью послышались торопливые шаги, и на пороге возникла женщина средних лет, одетая в серое платье в пол. На голове – чепец с кружевной оборкой. Он надежно скрывал волосы незнакомки, придавая ей сходство с монашкой.

Командир показал медальон и, обернувшись, ткнул в меня пальцем, сопроводив жест коротким вопросом. Женщина кивнула и посторонилась, пропуская гостей.

Как же тесно! В крохотной прихожей толком не развернуться, словно в транспорте в час пик. Из-за голов солдат ничего не видно, да и не позволяли мне без толку глазеть. Смирившись с участью статиста, привалилась к стене и прикрыла глаза. Желудок ворчливо бурчал. Терпи, еды тебе не полагается. Кровати тоже, учись спать стоя.

Щелчок пальцев возле уха вернул меня к реальности. Не дождавшись реакции, солдат дернул за веревку, и, с трудом перебирая ногами, я поплелась по скрипучей лестнице наверх, навстречу своей судьбе.

Глава 3

Наверное, в тот день я перевыполнила годовой план по синякам. С людьми в этом странном мире не церемонились. Меня постоянно пинали, толкали, шпыняли и применяли прочие силовые методы воздействия. Поневоле вспомнились истории об угрюмых стражах порядка, с разной степенью периодичности появлявшиеся в Сети. Но куда им до местных!

У лестницы двадцать пять ступенек. Я запомнила каждую, прочувствовала каждой клеточкой тела. Еще бы, ведь я трижды упала, еще несколько раз споткнулась.

Лестница оказалась винтовой, к концу у меня закружилась голова. Наверное, поэтому я в очередной раз не удержалась на ногах и со всего размаху рухнула под ноги… Собственно, кому? Осмотр я начала снизу, постепенно продвигаясь к лицу, поэтому первыми увидела сапоги. Добротные такие, начищенные, пусть и не новые. По форме они напоминали резиновые, только из кожи и небольшим каблуком. Размер однозначно намекал, сапоги мужские. Далее следовали штаны непонятного линялого цвета, в свое время то ли коричневые, то ли оливковые и рубашка на тон темнее крайне странного кроя. Приглядевшись внимательнее, поняла, что это верхняя одежда, причем сшитая из двух частей: глухого жилета с краями-хвостами и пристяжных рукавов. Жилет по пройме и вытачкам был украшен золотым кантом. Из-под воротника-стойки выглядывала белая рубашка. Она же мелькала в прорезях крепления рукавов. Выше воротника, само собой, обнаружилась голова. Герой моего фантастического и пока не романтичного романа оказался широкоплеч и безумно далек от аристократической бледности и точеных черт лица. Квадратный подбородок и низкий лоб однозначно намекали на сложность характера. Нос крючком и глубоко посаженные серые глаза лишь усиливали первоначальное неприятное впечатление. Никаких длинных волос цвета воронового крыла, небрежно перехваченных лентой. Короткие каштановые вихры незнакомца ерошились в разные стороны и, казалось, никогда не знали расчески. С возрастом тоже засада, но то, что передо мной не юный красавец, понятно сразу. Хотя в Средневековье рано старели.

Застонав, потерла висок связанными руками.

Какое Средневековье, не хочу я ни в какое Средневековье! Сейчас ущипну себя и проснусь.

– Суре? – склонив голову набок, обратился владелец квадратного подбородка к командиру отряду.

Слов я не понимала, но интонация намекала, шумное вторжение мужчине не понравилось. И верно, он даже кулаки сжал и грозно так добавил:

– Мантре сир онель. Дер вег!

Однако офицер попался упертый, вступил с владельцем дома в активную перепалку. Обо мне временно забыли. Вот бы и вовсе оставили в покое! Эх, мечты, мечты!..

Выпустив пар, парочка пришла к консенсусу. Меня затолкали в душную комнату, наполненную всякой всячиной. Тут во мне проснулся любитель старины. Позабыв о синяках и натиравшей коже веревке, я с восторгом рассматривала многочисленные баночки и колбы на полках. Ой, а там, на секретере астролябия! И сколько же здесь книг! Они стопками лежали на полу, толкались на открытых полках. Пара томов даже примостилась на шкафу по соседству с сосудом затейливой формы. Вроде, в таком раньше хранили масло. Не коровье, а растительное, какое у кого найдется. Настоящий фэнтезийный кабинет волшебника! И вид соответствующий – на крыши, чей-то кусочек сада и две симметричные башни, судя по всему, местный собор. И ведь как строители подгадали! Окно выходило аккурат на просвет между домами. Вдобавок дальше улочка шла под уклон, добавляя живописности виду.

Из состояния восторга, близкого к катарсису (или нервного помешательства, что, учитывая обстоятельства, гораздо ближе к истине), меня вывело прикосновение. Съежившись, обернулась, ожидая очередного окрика, тычка или подзатыльника, но сероглазый просто смотрел, пристально, практически не мигая.

– Се рве ниен? – словно гипнотизируя, спросил он.

Виновато пожала плечами. Хотела бы понять, но не могу.

– Райне! – Хозяин указал за массивный стул с высокой спинкой.

Ага, кажется, он просит сесть.

Возражений со стороны офицера не последовало, и я медленно, бочком приблизилась к стулу. Сероглазый оказался столь любезен, что отодвинул его. Он ловко выдернул у солдата край моего поводка и выставил из кабинета посторонних. Остаться разрешили только командиру. Далее владелец кабинета приступил к чрезвычайно странному допросу. Сероглазый начал с того, что привязал меня к ножке стола. С тем же успехом он мог приковать меня к стене: мебель в кабинете была массивная, стол и вовсе по ощущениям весил центнер, не меньше. Еще бы – цельное дерево, толстые ножки, филенка, не шедшая в сравнения с теми, которые делали в наше время. А еще ящики, целых четыре. Словом, владелец дома полностью себя обезопасил, при всем желании я бы не сбежала. Офицер тоже так полагал, раз вольготно, закинув ногу на ногу, устроился на табурете возле шкафа. Он потянулся было к набору разноцветный шариков на полке, но одного взгляда хозяина хватило, чтобы гость превратился в примерного школьника.

Дальше начался тот самый допрос.

Сероглазый зажег красную толстую свечу и поднес ее к моему лицу. Мало ли зачем? Меньше всего на свете я ожидала, что он капнет мне воском на шею, и закричала благим матом, попыталась сбежать от садиста. Бесполезно. Меня силой вернули обратно. Подскочивший офицер прижал мои руки к столу, а палач с квадратной челюстью едва не превратил мои ладони в один сплошной ожог.

От боли на глаза выступили слезы. Да что за мир такой? Лучше бы в реке утопили, раз вокруг одни сумасшедшие.

Покончив со свечой, сероглазый занялся моим лицом. Пальцы сомнительной чистоты оттягивали веки, проверяли зрачок, пересчитывал зубы. Закончив, хозяин брезгливо вытер руки прямо об одежду и плюхнулся в кресло с лоснившейся кожаной спинкой.

– Не-а, – качнул головой он, обращаясь к офицеру.

Судя по тому, как скисла физиономия последнего, «не-а» означало «нет», как и в нашем мире.

Однако офицер не собирался сдаваться.

– Тринке!

Чуть ли не брызгая слюной, он ткнул в меня пальцем.

Сероглазый тяжко вздохнул и отодвинул верхний ящик стола. В глаза бросились массивные перстни с камнями странной огранки. Хозяин многозначительно постучал по столу.

Офицер неохотно потянулся к поясу, отвязал мешочек, на поверку оказавшийся кошельком, и кинул в ящик десяток кривобоких монет. Кажется, серебряных, но я могла ошибаться. Владелец кабинета удовлетворенно кивнул и задвинул ящик. Ну да, я бы тоже не стала работать бесплатно, хотя многие клиенты этого очень хотели. Мол, ну что вам стоит, это же хобби, вы удовольствие от съемки получаете. Да и за что тут платить – пару раз кнопочку нажать, а потом «Фотошоп» все сам сделает. Дел на час от силы! А мы взамен отзыв хороший напишем, друзьям посоветуем. Вот и сероглазого работа за «спасибо» и «что, тебе жалко?» не устраивала, хотя, судя по разным мелочам в поведении, с офицером он знаком, то есть в теории мог по дружбе сделать бесплатно.

Из того же ящика, куда он убрал деньги, хозяин достал узкий кинжал с богатого украшенной рукоятью. Сомневаюсь, будто те красные и зеленые камушки – стекляшки. Тогда что? Рубины, изумруды?

Такого подарка судьбы я точно не ожидала – владелец дома разрезал путы. А вот дальнейшее заставило вновь усомниться в его адекватности. Стиснув мою руку, он наискось полоснул кинжалом мою ладонь и лизнул выступившую кровь. Напрасно я возмущалась, взывала к здравому смыслу, брыкалась – сероглазый будто не замечал моего сопротивления. До чего же он сильный! И руки мозолистые, где обещанные тонкие, нежные пальцы аристократа? Ну, Маша, вот доберусь до тебя! В какую неправильную сказку ты меня засунула?

В итоге я смирилась, просто поскуливала, наблюдая за тем, как сероглазый водил моей ладонью над пламенем, мазал в крови какие-то трубки и стеклышки.

Наконец сероглазый оставил меня в покое. И ведь даже платка не дал! Склонился над стекляшками, хоть кровью истеки! Офицеру тоже было плевать на мое здоровье. Он подался вперед, с блеском в глазах наблюдал за тем, как владелец кабинета капал на стекла с моей кровью различные реактивы, нагревал их над самодельной спиртовкой. Кое-как перевязав руку, я тоже заинтересовалась происходящим. Если на то пошло, кровь моя, и мне в первую очередь обязаны все объяснить. Разумеется, делать этого никто не собирался.

Кровь шипела, меняла цвет, из жидкости превращалась в какой-то бактериальный суп – и все под немногословные комментарии сероглазого. Последние явно не устраивали офицера, но задавать уточняющие вопросы он побаивался.

Все закончилось быстро и непонятно. Только сероглазый стоял, склонившись над микроскопом, а вот уже выпрямился и погасил спиртовку. Хмурый офицер направился к двери, бросив через плечо непонятное слово, то ли прощание, то ли проклятие.

А я? Постойте, а что же со мной?

Покосилась на пропитавшуюся кровью самодельную повязку, затем на спину неспешно собиравшего инструменты сероглазого. Оставалась слабая надежда, что он все объяснит, только… Кого ты обманываешь, Катя, с вашим языковым барьером вы общаетесь на уровне глухонемого со слепым! Но ведь как-то объясняться надо. Некогда я слышала, что, полностью погрузившись в чужую языковую среду, быстро учишься, но это явно не мой случай. Автор теории явно имел в виду доброжелательных иностранцев, мир с Гугл-переводчиком, телевиденьем, интернетом и ценниками в магазинах, а не аналог какого-нибудь пятнадцатого-шестнадцатого века.

Думай, Катя, думай! Сейчас он закончит и выставит тебя вон. А на улице тебе не рады. Синяки тоже общественной любви не добавят. Вспомни, как радовались крестьяне возможности бесплатно развлечься и утопить иномирянку! В том, что я не в Чехии и даже не в племени тумба-юмба на планете Земля, я теперь не сомневалась. В прошлое тоже не перенеслась: местный язык на латынь не походил. Да он вообще ни на что не похож!

М-да, под окнами тут лучше не ходить. В доме напротив стукнула рама, и женщина выплеснула на улицу таз с водой. Судя по воплям, в кого-то попала.

Но не о том думаю, не о том!

Время стремительно утекало сквозь пальцы. Решение пришло в самую последнюю минуту, когда сероглазый недвусмысленно указал мне на дверь. Вместо того, чтобы откланяться, я совершила святотатство: вытащила из-под пресса лист серой шероховатой и наверняка безумно дорогой бумаги и коряво, схематично нарисовала на нем угольком женщину. Ниже печатными буквами подписала: «Катя». Рядом быстро набросала мужскую фигуру и поставила знак вопроса.

Сердце мячиком колотилось о ребра.

Лишь бы сероглазый не рассердился, лишь бы не расчленил на опыты за порчу дорогого имущества! Лишь бы знаки препинания в разных мирах совпадали!

– Катя! – Ткнула себе в грудь, потом в изображении на рисунке. – А ты?

Понимаю, к собеседнику лучше на «вы», ведь мы не друзья и вряд ли ими станем, но от волнения выпалила первое, что пришло в голову.

Черт! Сероглазый действительно осерчал, насупил брови и двинулся на меня, словно очередной тайфун на Новый Орлеан. Господи, ну и глупое сравнение! Тебя сейчас ударят, а ты о последних сводках новостей вспоминаешь.

Замерла, втянула голову в плечи.

Порезанная ладонь пульсировала болью, синяки и ушибы, будто сговорившись, одновременно заныли.

– Та бането?

Судя по интонации, это вопрос. И «та» – это «ты». Прекрасно, одно слово я уже выучила. Второй приятный момент – бить меня явно не собирались. Сероглазый хотел, но раздумал.

На всякий случай активно закивала, хотя толком не поняла, чего от меня хотели, и, осмелев, вновь потянулась к листу бумаги. Его все равно повторно не используешь, только выбросить. Сейчас проверим, с толком или без мама пять лет таскала меня в художественную школу.

К счастью, сероглазый порезал мне левую руку, поэтому я без труда набросала портрет девушки в футболке, то есть себя. Ну, как портрет – получившаяся девица лишь отдаленно напоминала меня. Вдобавок уголь крошился, не позволял проработать детали, а взять перо я побаивалась. Не только из-за гнева исподлобья наблюдавшего за мной сероглазого. Пером надо уметь пользоваться, знать, как его очинить, десятки других мелочей. Мое же знакомство с ним закончилось каракулей в паспорте, сделанной железным стержнем в отделении полиции.

– Катя.

Снова ткнула пальцем в рисованную девушку и вопросительно подняла брови.

Ох, тяжелый случай!

Сероглазый сгреб мой рисунок и уставился на него как на восьмое чудо света. Губы его бесшумно шевелились, на лице отразилась активная работа мысли.

– Аксель.

Я часто заморгала, пытаясь понять, причем тут название одного из прыжков, и только потом сообразила: так зовут сероглазого. Убедившись, что я правильно поняла, он важно добавил:

– Тер Аксель Ульв.

Он еще что-то присовокупил, но я не разобрала. Бедная моя голова пухла от обилия информации и от нереальности ситуации, в которую я угодила.

Желудок громко заурчал. Нет, ну а что вы хотите, в последний раз я ела… вчера.

Уж не знаю, что вдруг переменилось, но Аксель надумал меня накормить. А ведь пять минут назад планировал выставить из дома.

Думала ли я в подростковом возрасте, глотая романы Вальтера Скотта, что когда-нибудь стану участницей самой настоящей средневековой трапезы? Правда, единоличной, потому как Аксель просто сидел рядом и пристально наблюдал, пока открывшая нам дверь женщина в чепце, очевидно, служанка накрывала на стол прямо в кабинете. Мне на выбор предложили четверть головки сыра, свежайший, еще горячий серый каравай и два яблока. Запивать все это предстояло сидром, настолько кислым, что с непривычки у меня едва глаза не вылезли из орбит. Может, особа в чепце постаралась? Она принесла все с таким красноречивым выражением лица… Словом, желала мне жить долго и счастливо, но подальше от этого дома. Не иначе, любовница Акселя, решившая, будто я покусилась на ее место. Спасибо, не нужно! Меня земные парни не прельщали, а местные сомнительные красавчики – тем более.

Увы, я рано расслабилась, решила, будто судьба повернулась ко мне лицом. Обед пришлось отрабатывать. Древнейшим способом – с тряпкой в руке. Догадываюсь, мне специально выдали самую старую и тухлую, потому что нормальная ветошь не распадалась бы в руках. Но я не жаловалась, честно вымыла лестницу и коридор – все, во что ткнул пальцем Аксель перед уходом, а потом рухнула рядом с ведром. С непривычки болела спина. Ладонь кровоточила – резь жуткая. И никакого сочувствия! Наблюдавшая за мной служанка только покрикивала, кривила губы и называла «норхой». Вряд ли это комплимент. Но даже если, моя полы, я подхватила все инфекции мира, оно стоило. Вернувшись, Аксель заговорил со мной на ломанном, но все же русском языке. Правда, его слова заставили сильно призадуматься и осознать, в какой переплет я угодила:

– Кто ты такая? По всем признакам ведьма, но кровь говорит другое.

Глава 4

Замерев с тряпкой в руке, уставилась на хмурого Акселя, а он на меня. Рука сероглазого подозрительно сжала что-то под серым плащом с замысловатой пряжкой в виде волчьей головы. Меч? Нож? Что, если нашли мой фотоаппарат? Наверняка нашли, ведь он остался в той деревне. Судя по окружавшим меня вещам, даже камеру обскура пока не изобрели, раз так, посчитают камеру бесовской машиной. Кому она может принадлежать? Правильно, ведьме. А где ведьма, там и костер. Ох, не нравится мне получившийся логический ряд! И прищур Акселя тоже не нравится. Одно неловкое слово – и минус одна Екатерина Нухопетова. Раз так, отвечать надо осторожно, а лучше и вовсе молчать.

– Ты оглохла? – устав ждать, прикрикнул сероглазый.

Он шагнул вперед, зажал меня между стеной и кладовкой под лестницей.

– Не-е-ет, – проблеяла я, внезапно ощутив себя такой маленькой и хрупкой.

– Тогда отвечай!

Терпение Акселя явно заканчивалось. Вон, даже глаз задергался.

Не иначе от нервов, в голову лезли разные глупые мысли. Мол, что общего у Акселя с акселем? Не так уж мало. Аксель – прыжок сложный, не всем фигуристам покоряется. И характер у сероглазого, чувствуется, тоже не сахар. Опять же людей резать любит. Хотя бы из вежливости бы поинтересовался, как я, руку перевязал. Или оказывать первую помощь попаданкам не положено?

– Я уже представилась, – напомнила некоторым.

Так, спокойно, вдох-выдох! Не дерзи, но и не дрожи осиновым листом.

– Катья? – немного исковеркав мое имя, презрительно переспросил Аксель. – Похоже на птичью кличку.

Тут я обиделась, действительно обиделась. Кого-то и вовсе в честь прыжка назвали, но я же молчу.

Высоко подняв подбородок, важно уточнила:

– Не Катья, а Екатерина Викторовна Нухопетова. Мы с вами не настолько близко знакомы, чтобы перейти на «ты».

До оскорбления я бы согласилась, а теперь дудки!

Аксель громко рассмеялся и глянул на меня как на умалишенную.

– Неужели ты решила, будто я завожу знакомства с такими?

– Какими – такими? – шмыгнула носом я.

Он так не вовремя зачесался, испортил образ сильной и независимой женщины.

– Вроде тебя, – презрительно поджал губы Аксель и ткнул в мою футболку. – Мужская одежда, выставленная напоказ грудь… Неужели я поверю, будто ты порядочная женщина?

Недоуменно скосила взгляд. Ничего провокационного. Футболка свободного кроя, не первой свежести, признаю, но широкая. Вырез под горло, о декольте и речи нет. Лифчик я тоже ношу, хотя могла бы смело от него отказаться, грудь все равно не появится. Джинсы тоже не в обтяжку. Или он сломанную молнию мне в укор ставит? Так это добрые селяне постарались, когда пытались изнасиловать.

– Вдобавок волосы пострижены, – продолжал перечислять список моих грехов Аксель.

Будто слов было мало, он наклонился и зачем-то дернул меня за прядь у виска. Больно, между прочим! А после с гримасой отвращения вытер пальцы о плащ. Под ним действительно оказался меч, а еще странная штука, напоминавшая посох магов из компьютерных игр, только короче. Внутри венчавшего его мутного шарика потрескивали молнии.