Иное утро

Он завернул за угол возле бара “Три сестры”, тут бухают только богачи и их подсосы, местечко явно не для него, прошел метров сто и повернул вбок и налево, тут были старые, и зачастую недобрые узкие улочки и переулки. Ту стену на которой будет красоваться новый рисунок человека под псевдонимом “Арфо”, он заприметил еще когда гулял с Таней год назад. Хорошее было времечко. В Том переулке их постарался ограбить наркоман, но парень постоял и за себя и за свою девушку, а после у них был бурный секс дома как награда. Но то было давно. Вот он поворачивает за угол, а когда его жизнь успела так повернуть? Все ведь было вполне себе неплохо, а она… И он…

Метель превратила этот злачный переулок во что-то похожее на берлогу покинувшею хозяина и переселившееся в городские просторы. Снег забивался в трещины красного камня, углы обледенели, а в тех местах где стены домов соприкасались с бренной землей – стали пологим скатом для новых всадников и приспешников зимы. Он знает что краска плохо ляжет, что картина получится в целом плохой, а он сам замерзнет еще больше прежнего, быть может, даже, его хрупкие и мягкие пальчики приклеятся к металлическому баллончику, но он пришел сюда с одной только целью. И бог свидетель – он ее выполнит! Не очень хорошо, но в полную меру своих возможностей.

Арфо скинул рюкзак на углу, возле мусорного бака и не страшно что он испачкается ведь все тут покрылось толстым слоем снега. Ветер приятно, но больно-покалывающе, завывал в уши, проникал в сам мозг и рисовал там картину которую Арфо надо будет исполнить на кирпичном холсте.

Тьма ночи вечный спутник вандалов. Только лишь один полу-разбитый фонарь в метрах десяти помогает хоть как-то разглядеть поверхность. Парень взял первый баллончик и в его голове воспоминания взорвались подобно фейерверком. Как он со своим старшим другом впервые маркером написал свой старый тег на перилах школьного отделения. Как тряслись руки при покупке самой дешевой краски в ларьке. Как он пил с друзьями за гаражами слушая низкопробный рэп и рок. Кажется это было так давно, хотя прошел всего-то год с последней работы. В руках Арфо была черная краска. Первым делом контур, или набросок, или черновик, любой шлак можно исправить обильным количеством краски. Первый, робкий шаг и предвкушение запаха аэрозоли.

Спустя два часа он закончил свою работу. Странно что только он один решил оставить тут свой след. Местечко то славиться своим дурным нравом. Тут как минимум должна быть реклама “черных” сайтов, но ее не было. Должны были быть теги местных, таких же ребят как он, но их не было. Зато что было это его новая работа. Жабка-космонавт. Минималистично, в жирных чертах, с обилием всех цветов радуги жабка-космонавт говорящая “Привет” в комискоидном облачке пара. Арт заполонил собой всю стену от начала и до конца красного дома. Двадцать метров красоты в метель, которая, к слову, уже шла на спад. Те маленькие, чистые места на руках были кроваво-алыми от холода, из носа текло такое обилие соплей что рукав давным-давно покрылся толстой коркой, а глаза болели и слезились от настолько огромного количества вылитой краски. Но он был наконец-то рад. Улыбка растянулась во все лицо, впервые за этот месяц. Обычным людям не понять тех кто рисует на улицах, они просто не способны воспринимать матерное слово на заборе как нечто большее чем просто протест детишек. Кто-то любит смотреть вечерние новости, кто-то любит своих детей, а кто-то банановые чизкейки, но всегда есть те кто любит даже в лютый мороз и холод нарисовать что-то детское и, хоть на секунду, вспомнить себя детскостью, нарисовать что-то такое не имеющее отношение к политике или бандитским разборкам, что-то что показывает этот мир хоть и в монотонности образов, но ярким выделением красок. Это уничтожит через полгода муниципалитет. Уничтожат, но да и ладно. Жизнь это вот этот момент с зеленой жабкой в скафандре, на реке-созвездии, а не серый и скучный, но вечный, бетон.

Арфо долго и пристально смотрел на свою работу. Метель давно закончила свои порывы сгубить грустного художника, и теперь только слабый, практически тепло-весенний, ветер завывал между домов и ушей парня. За эту холодную ночь придется заплатить здоровьем, капюшон, знаете ли, плохо защищает в январе. Зато он смотрится хорошо. Прямо как в фильмах которые он смотрел в детстве. С плохим переводом, рваной записью, часто упаковки из-под дисков были перепутаны, но так запавших в душу. Абсолютно-стандартные фильмы по пацанов из гетто читающих рэп на ступеньках и крутящих брейкданс на картонках. Но! Ходящих везде и всегда в капюшонах, ну, точнее, самые крутые всегда и везде ходили в капюшонах. А Арфо хотел быть именно таким. Да даже его кличка теперь стала его именем. Только редкие друзья знают как его по паспорту. И полицейские, вой сирен которых зазвучал в отдалении и приближался.

Арфо в секунду отпрянул от своего творения и развернувшись, в противоположную сторону от звуков, хотел начать бежать, но остановился сделав один единственный рывок.

Снега более не было, как и льда, как и рисунка по правую руку. Все вмиг исчезло и обернулось… той странной картиной которую некогда тут же видела женщина по имени Тимия. Балконы со свисающей одежды тут и там – исчезли, а на их месте образовались дыры залепленные, будто наспех, дешевым и разваливающимся цементом. Но и звук сирен исчез в мгновение. Тут не было звука. Не гудел старый кондиционер из офиса на первом этаже, не звучала тихая музыка из окна старика вечно забывшего выключить телевизор на ночь, не было и лая что доставал Арфо по началу. Тут была абсолютная тишина. И только звук сочащийся крови по венам в висках хоть как-то разбавлял атмосферу смерти.

Он постарался сделать шаг, но его ноги не слушались. Он стоял в оцепенении и разглядывал собственную галлюцинацию.

Последний раз так было три года назад, когда он съел те маленькие грибочки от Карла. Его сильно штормило, после – рвало. Но это не было похожим на ТОТ мир был галлюцинацией и даже будучи в том состоянии это можно было понять. Мозг, где-то в отдалении, говорил тогда что это скоро все закончится и вот, мол, порадуйся – ведь мир этот не настоящий, а реальность продолжит существовать и завтра , и послезавтра. Но сейчас, смотря на здания что некогда рвали небосвод на горизонте, а теперь разрушаются под собственным весом и вновь вырастают как сорняки, мозг говорит что это не может быть выдумкой. Что это реально ровно настолько насколько реален и реальный мир. Поэтому и тело не хочет двигаться. Кровь продолжает стучать в голове, а мышцы сокращаться, но один только шаг будет стоить его жизни. Арфо в пасти монстра реального, а не галлюциногенного.

Страх подкатывает к горлу от одного этого, даже еще не мысли, а обычного образа, зачатка мысли. Комок густой грязи рвётся наружу и парень начинает понимать как же были мелки его проблемы, как же он сам мелок в сравнении с тем зданием на горизонте в вечном разрушении.

И тут сознание стало уходить из его тела. Свет, каким бы тусклым в этом мире он не был, померк и сгущался тьмой в уголках глаз. Он начал задыхаться от возгорающийся паники в сердце и тогда все его мышцы расслабились. Тьма поглотила все и он упал оземь.

Ч2.

Мы называем наш мир “нашим” потому-что только мы на земле имеем разум. Он наш даже со всеми его изъянами в виде природных катастроф, и собственных – экологических. Но что произойдет когда человечество погибнет? Земля, этот каменный шарик в бесконечности таких-же как он – продолжит существовать. Так наш ли этот мир, или нам просто привычно его таким воспринимать? В сущности все наши мечты и амбиции ничто перед глубиной, тишиной, и холодом космоса, а наши, такие дорогие, жизни для него лишь пшык, миг, пыль на безграничном береге из такой же пыли складывающийся в песчинки.

Люди страдают, люди любят, людей пытают и они сами себя убивают, но хоть что то из этого имеет смысл для существа?

Тьма обволакивающая наши тела и наши души после смерти разве это то чего мы можем добиться как раса? Мы погибнем в любом из всевозможных вариантов исхода событий. Время победит как бы мы против него не шли.

Арфо лишь в краткий миг своей жизни, в предстрессовой ситуации смог увидеть всю его жизнь, а для безграничного космоса его настоящая жизнь и есть миг. Но даже и этот миг короче того что испытал паренек увидев настоящий горизонт.

И тела человеческие тоже не идеальны. Мы, как вид, так малы в обычном сравнении с землей даже, что в такие моменты тело просто перестает работать. Происходит короткое замыкание. Пусть все будет сном в его голове. Реальность не хочет показывать себя в голом виде. Пусть все будет сном, ведь снимая одеяния разумности страшен вид понятий.

Но тела человеческие способны привыкать, к примеру, к жаре или холоду. Мы способны, хоть и недолго и в определенных ситуациях, быть стойкими и твердыми. Ему будет холодно в этом сугробе. Его никто не найдет. Пальцы ног еще с неделю будут болеть и будто гореть, но он выживет. Он проснется спустя еще четыре часа. Ему будет холодно, он будет сырой, но он будет живой. Он пройдет по улице и прохожие будут кидать настороженные взгляды, кто-то даже вызовет полицию, но Арфо знает как от них сбежать даже в такой плачевной для тела ситуации. Заход за угол тут, новый угол там, спрятаться в толпе и быть дома. Будет холодно, будет казаться что само солнце светит холодом, но он не спеша дойдет до дома. Вытащит из карман потрепанных джинс ключ и тот застранет. Снова. Такое бывает, ведь живет он не в апартаментах президента, а в старой, доставшийся от государства, комнате. Комнате что стенами давит, а углами рвет. Комнате столь маленькой для его души. Но ключ провернется и он будет дома. Наконец.

Ч3.

Арфо спал под тремя неособо чистыми, но теплыми, пуховыми одеялами. Весь свой короткий трехчасовой сон он дрожал и каждый раз когда его нога вырывалась из-под одеяла он просыпался с криком. Там, за одеялами, было холодней чем в самых холодных морозильных камерах, и он сам, как бы тяжело не было дышать под тонной синтетической шерсти, с головой укутался в них. Три часа казались вечностью, а сон – бредом. Бредом который ты уже никогда в жизни не сможешь насладиться. Что тот сон который был с тобой твои двадцать лет – деяния бога. А этот… был просто бредом. Тут не было ни капли отдыха. Только один и нескончаемо заключенный в вечности больной бред. Тяжело дышать, тяжело двигаться, тяжело думать и тяжело отдыхать.

Ч4.

Арфо мыслил образами абсолютно друг с другом не связанными. События прошлого смешивались с настоящими и все это обильно покрывалось грядущими-желанными. Сумбур, сумятица, бред и бардак вот как он проводил эти 24 часа.

Он видел как мама со слезами на глазах просила прощения.

Как Таня обнимает Вадима и целует его между бровей.

И как он погибает в собственной кровати. Как его находят только спустя неделю-две, ибо всем плевать на него. Как его хоронят в бетонном гробу.

Он вновь проснулся и тяжело дышал. Под одеялом практически не попадает кислород, он дышит собственным углеродом и умирает от него же. Надо выйти наружу, надо вдохнуть свежего воздуха, но так холодно.

Сон волной забирает его обратно в свое царство.

Он выливает целую бутылку дешевого вина в унитаз, поднимается характерный запах который он запомнит на годы и годы вперед.

Впрочем годы проходят, а вино оказывается неплохим напитком.

Он так же как и мать лежит в койке, а врачи сменяют капельницу.

И опять Арфо просыпается, но в этот раз от того что что-то ползает по его лицу. Открывает глаза и видит что он вылез. Вылез и таракан что притаился на самом краешке носа и своими черными глазами-бусинками смотрит прямо на парня. Рука сама выскакивает из под одеяла и смачно ударяется о лицо. Хотелось бы о таракана, но они падлы быстрые и хитрые. Боль и стыд потихоньку волнами накатывают из сознания. Потом приходит осознание того что он во время сна выбрался из своего пастельного заключения. Но мир не погиб. Холсты в углу все те же, краски на табурете все те же, и боль на пальец ног – все та же. Но он выбрался и не умер.

В комнате темно, сейчас ночь и странно это осознавать будучи полностью выспавшимся. Арфо пошарил рукой под подушкой и выудил телефон. Экран ослепил, но показал 05:23. Уже скорое утро.

Он смотрел на стену, некогда завешенную плакатами любимых рок групп Тани, теперь же пустую с вмятинами на бывших местах кнопок. Надо бы туда повесить что-то из своего. Если миру грозит конец, то встретить его стоит с красотой.

Пока реальность стоит, пока с миром все нормально, Арфо видел что с ним будет, но пока это еще не произошло. Он всегда хотел чтобы этот поганый мир исчез, и вот…

Зачем он тогда рисовал? Зачем с кем-то сближался? Зачем хочет повесить свои картины на эту стенку – если стенки в скорейшем существовать не будет?

Арфо разблокировал телефон, открыл камеру и сфоткал себя с фронтальной камеры. Выглядит он совсем на себя не похоже, но это, так уж и быть простительно в данной ситуации. Лицо опухло, глаза впали и покраснели, а губы покрылись прозрачно-серой пленкой. Надо бы вылезти из кровати и попить воды.

Холодно.

Он прикинул что сейчас ему куда легче чем раньше, что сон таки помог, и быть может, поможет вновь.

Одной этой мысли хватило чтобы Морфей ударил в спину. Арфо отрубился и даже сам этого не заметил.

Абстрактные образы вновь заполонили его грустную душу.

Ч5.

Сквозь сон пробивался раздражительный звук. Арфо машинально вытащил руку и провел пальцем по экрану телефона. Звук продолжался. Еще одна попытка, будильники они для того и созданы чтобы раздражать тебя поутру, но безуспешно. Это был звонок. От Тани. Арфо помедлил, но свайпнул вправо.

– Ало? Ар?– зазвучал Ее голос чарующим и зовущим.

– Да, чего тебе?

– Привет… слушай, я хочу поговорить.

– Мы и та-а-ак, – парень зивал что есть сил, – говорим.

– Ты спал? Извини если побеспокоила…

– Говори чего хотела и отвали.

– Слушай… я просто хотела услышать твой голос.

– Услы…

– Ты все неправильно понял.

Арфо молчал, смотрел на пустую стену что теперь освещалась холодным зимним солнцем, и молчал.

– Ты все…

– Как я не правильно понял? – в голосе его стали проступать нотки той злости с которой он порой не мог справиться. И если этот разговор продолжиться хотябы на минуту дольше…

– Мы не…

– Да ну? А я вроде отчетливо видел его член и твою пизду, нет?

– Ты будешь слушат? – теперь и ее голос изменился на тяжелый, похожий на лязг металла о металл звук. – Это была слу…

– Случайность?! Да ты мать твою издеваешься. Как? Ты что полы мыла, а он подскользнулся и упал прямо меж…

– Иди нахер!

– Ты то там частенько бываешь. Шлю..

Звонок прервался, но не Таня его сбросила, о нет, она будет доказывать что солнце встает на западе, но не сбросит трубку. Телефон попросту разрядился в хлам. На экране появился бренд, снизу подпись “Думаем о вас”, и он погас.

– Черт! – выругался парень и бросил телефон в стену. К счастью Арфо хоть и мог вспылить, но заботился о своих вещах. Как тут не заботится если телефон стоит как твоя месячная зарплата. Поэтому бросил его мягко. Он отрикошетил от стены, потом от комода и залетел под кровать. – Неееет, – взвыл парень понимающий что ему придется делать дальше.

Хочешь-не-хочешь вылезать надо. Телефон самое важное для человека 21го века. В этом маленьком куске металла храниться вся жизнь.

Но там так холодно.

А вдруг позвонят из галереи или частный покупатель?

Арфо вскинул первое одеяло. В воздух поднялась пыль.

– Все что произошло вчера это бред, – начал он говорить вслух. – Ничего там не было, мне показалось.

И отчасти он прав настолько насколько может быть прав. Мир продолжает жить и донимать звонками бывшей девушки, продолжает нервировать дешмянским телефоном держащим зарядку дня три, и что уж точно не закончится – так то что солнце ярко светит из-за грязного окна. Мир тут, и все с ним в порядке. Просто… просто парень сильно в последнее время депрессовал, вот и накатила последняя волна. Такое бывает. Он о таком слышал. Последняя пуля. Когда у тебя в жизни идет сплошная мазутно-черная полоса, а ты желаешь это исправить не постепенно, а мгновением, как он своим рисунком на красном кирпиче – жди ответа от собственного разума. В тот момент ему было так хорошо как еще никогда за последние годы, и если вспоминать то мгновение, то его накрыло лавиной эйфории к собственному творению.

– Последняя пуля…

Такого не понять обычным людям, когда вот такое происходит. Но такое часто случается когда художник, музыкант или любой творческий человек создает что-то сверх своего.

И если такое объяснение ему подходит, то стоит выползти из своего кокона и зарядить гребанный телефон.

На правую сторону полетел второй слой. Арфо стал выглядеть как какой-то закутанный в тесто пирожок. Начинка таки еще оставалась под одним.

– Я видел то что видел. Мои глаза не обмануть. – Арфо усмехнулся. – Так и сходят с ума, верно?

Последний слой однако решил остаться на месте, Арфо сам стал выползать как улиточка из своего уютного домика. Скатился сначала на бок, потом на край кровати, и мягко упал на пол. Вставать совсем не хотелось, все мышцы ныли от боли и дрожали от холода. Дома тепло, дома душно, но ему все равно холодно. Это психосоматика, вроде так кто-то такое называл. Афро постарался вспомнить кто из его друзей такой умный для таких слов, но не смог найти. Нет, они не идиоты, скорее просты душой. Но это слово кто-то да сказал…

Под кроватью была огромная куча грязных носков, пустых банок из-под энергетиков и… шерсти? Откуда тут вообще шерсть? Лет с пяти Арфо даже не гладил животных.

Мимолетное удивление сменилось грустью.

Это была не шерсть, а волосы Тани. Сбитые в комки, короткие, рыжие волосы еще наверное пахнущее ею. Но доставать их, а особенно нюхать значило бы что он точно сошел с ума. Он протянул руку в поисках телефона и быстро его нашел. Экран вроде целый, а что до работоспособности… сначала бы надо его зарядить.

Выпрямившись он начал немного привыкать к температуре. Тут главное заставить мозг думать что все нормально. В принципе так то все и вправду нормально, но его тело всячески этому противствует.

Минут десять спустя он кинул чайный пакетик в кружку и залил кипятком. Сидел и смотрел в окно. А на улице ничего не изменилось. Все тот же серый спальный район, все те же мусорные баки напротив и три белые березы возле детской (алкогольной уже) площадки. Ничего не изменилось. Наверное ему таки показалось. Хотя для этого у умных людей найдётся свой термин, а что он… он не особо умен, зато умеет рисовать.

Глава 6.

Ч1.

Все оказалось куда проще чем думалось, Тимия сходила на собеседование и сразу-же подписала несколько контрактов о неразглашении, и также ей дали четыре дня на подготовку к переезду. Подготовка заключалась в сборе самых первостепенно-важных вещей, но так как Тимия довольно благоразумная девочка, то, она уже как полчаса назад собрала маленький чемоданчик в который положила все гигиенические средства, сменное белье и пару книжек. И теперь она только и сидела на чемодане в собственной гостинной думая чем же занять себя еще 96 часов. Думала много и думала усердно, но в голову ничего не приходило – она просто радовалась что все так удачно вышло. Ее новая зарплата будет в три раза больше чем раньше, ипотека уйдет в три раза быстрей и счета вырастут в три раза быстрей. Хотя нет. Финансы все-таки работают по другому. Но одна только мысль что все так удачно сложилось… Сердце стучало, дыхание учащалось. Люди любят говорить что счастье не в деньгах, но ответить в чем оно точно есть уже не могут. Они на все смотрят со своей колокольни, они не способны взглянуть на это с другой стороны. В деньгах может быть счастье. И явное тому доказательство нынешнее состояние Тимии. Она понимает что она счастлива.

Люди думают что счастье не в деньгах потому что они воспринимают сами деньги, купюры и монеты за ту желанную мечту человека этим счастьем восторгаевшимся, но нет, деньги были созданы для облегчения бартерных отношений, деньги лишь эквивалент времени. Ты долго учишься, и если тебе нравится та профессия на которую ты учишься, то вскоре у тебя появляется шанс, лишь шанс!, стать ХОРОШИМ СПЕЦИАЛИСТОМ. Настолько хорошим что тебя берут на работу в правительство с особой секретностью. Те годы которые Тимия потратила на зубрежку конспектов сполна себя начали оправдывать. Время возвращается в виде денег, а это значит только одно – в деньгах счастье. Они есть оценка твоего трудолюбия, твоей выдержки и упорства.

И, знаете, эту “дрянь” говорят зачастую нищие и несчастные люди. Для них счастье – оправдание бедности. И да, быть может, данная мысль претит людям, но и в ней есть своя доля правды. Тимия не хочет жить богато, ей НЕ нужны три счета в банке с множеством нулей, но (!), жить то с ними куда легче, верно? У нее есть собственная квартира в хорошем спальном районе, всегда есть еда в холодильнике и она способна сходить в кафе. А теперь даже и в рестораны можно!

– Точно! – воскликнула она. – Кофе!

Кофемашинка. Теперь она себе ее может позволить. И раньше могла так-то, но раньше это бы ударило по ежемесячному бюджету. А тут то ее зарплата вырастет в три раза! Да, да, да, дома она будет только четыре дня, потом – новые две недели в центре. НО! Четыре дня с чашечкой хорошего кофе… Вот что стоит дать людям думающим что счастье деньгами не купить. Они не пили хорошего кофе, и не ели вкусной еды.

Тимия стала собираться на улицу. Раз у нее весь день впереди, а магазин электроники работает скорей всего до восьми – можно и приодеться для длительной прогулки. Пора тратить кровно нажитые.

Красный кардиган, серые джинсы с утеплением, черные брендовые кеды (единственное на что стоит тратится по мнению Тимии так это обувь) и самое любимое черное пальто. Она провела рукой по пальто и стала припоминать сколько лет оно уже служит ей верой и правдой. Вроде семь…хотя… нет, восемь лет оно с ней. Оверсайз, но легкое, теплое, но можно снять подкладки и носить холодной осенью или запоздалой весной. А карманы! Сколько тут разномастных карманов которые она практически не использует, но которые греют душу своим возможным использованием.

В замочной скважине появился ключ, два поворота и Тимия была в опрятном коридоре пятого этажа. С лестничной площадки слышался чьи-то разговоры, но скорее бубнеж. И вроде как маленького ребенка. Тимии разонравилась своя идея выйти погулять, но осторожно, стараясь не издавать звуков, она сделала шаг с лестницы. Потом еще и еще один. На третем шаге уже стали отчетливо слышны хныки. На втором этаже стали различимы потуги матери успокоить мальца. А на первом она уже встретила Марию.

“Этого еще не хватало, – подумала Тимия”.

Но Мария не повела и глазом, она сидела на корточках и старалась успокоить своего сына. Видимо он сломал свою игрушку потому-что вокруг только и валялись белоснежные осколки. Мария как-то говорила что Джон любит всяческие керамические фигурки и игрушки. И видимо любит их очень сильно потому-что до сих пор плачет.

Но Тимию мало это волновало. Успокоить она его – не успокоит, а помочь не сможет. Вот, чего-чего, а из керамики у нее дома только две кружки. Она спустилась к двери и как только приложила электронный ключ к домофону, услышала обращение к своей персоне. Лицо сразу начало кривиться.

– Тим! – Обращалась Мария, но сидела все так же у своего дитя. – Тим, привет, поможешь?

Тимия неохотно обернулась. Если вглядываться в лица Джона и Марии то сразу становятся видны их родственные связи. Тот-же нос, тот-же вырез глаз. И то-же недовольное, заунывное лицо. Тимия постралась улыбнутся так как малец как-то странно, вроде бы с испугом, смотрел прямо на нее.

– Приве-е-ет Мари…что-то…– но в домике Тимии, в ее в голове, напрочь отсутствовала эмпатия. Хотя, нет, не напрочь. Тимия умела заводить знакомых в университете, умела им…сопереживать, или хотя бы делать вид сопереживания. Просто… сложно сопереживать проблемам которые очень и очень далеко от твоей системы нравственных координат. Она могла слушать людей, иногда кивать в ответ, а те уже если хотели становились ее друзьями и знакомыми. Но в данный момент она не хотела ни кивать, ни поддакивать. Ей попросту хотелось поскорей сбежать отсюда и купить чертову кофемашину. – Что стряслось? – сказала она назло всем своим принципам.

В глазах Марии виделась паника и страх.

– Да вот, Джон разбил Мумбу и…

– Пумбу! Это Пумба! – взорвался малец притоптывая ногами.

Тимия смогла улыбнуться по настоящему ведь и ее любимчиком в школьные годы был этот хряк из “Короля льва”. Она осмотрела осколки вокруг и, да, по огромному куску глаза можно было представить что то был он.