ВоинГангер Славный путь

– Нет, нет, нет! – отрезала посетитель. – Я верю. Такой честный мальчик не станет обманывать.

– Спасибо, мэм. Вы всё же подумайте. Папа откроет дверь, выслушает. Он сможет помочь. Подождёте маму, заодно посмотрите магазин. Папа продаёт веера. Сам мастерит. Много трудится, чтобы создать даже один. Вкладывает в дело всю Душу! Они очень красивые. Честное слово!

– В другой раз, мальчик. – Посетитель любезно улыбнулась. – Честное Слово – многого стоит. Уверена, в твоём Слове – та же Великая сила, как если бы дал его Воин.

– Ох, мэм! – воскликнул мальчик. – Я конечно не Воин, но мечтаю им стать. Я учусь в Академии, мэм.

– В самом деле? Тогда ты знаешь, что Настоящий Воин отвечает за свои Слова. Всегда! И лучше умрёт, чем нарушит Слово. Давай ты подпишешься своим Словом Воина, что в доме никто не прячется, и я спокойно уйду.

Мальчик упёрся в подоконник руками, подался вперёд и искренне, с воодушевлением произнёс:

– Мэм! Я даю Слово…

– Что в нашем доме никто не прячется, – перебила посетитель.

– Да, мэм! Я даю Слово, что в нашем доме никто не прячется, – произнёс мальчик и добавил: – Слово будущего Воина!

Любезная улыбка на лице посетителя изменилась на удовлетворённую.

– Вот и отлично, мальчик. Если это ложь, то Воином ты никогда не станешь, – холодно сказала она.

Не столько слова, сколько тон, которым были они озвучены, остудили восторженный детский порыв.

– С кем ты разговариваешь, Ян? – внезапно прозвучал мужской голос.

Догадка

Догадки – почему отец не слышал звонок – сменяли одна другую на протяжении всей беседы с ребёнком. Спектр вариантов, предлагаемый разумом, оказался весьма широким.

Первой вспыхнула мысль, что папаша шарится по помойкам, собирая хлам для своих безделушек. Но заморыш сказал, что тот дома, и её затмила вторая, где Беласко в панике прячет Ходока в большой сундук и накрывает своим чумным безобразным нарядом. Однако простодушие ребёнка, отрицавшего присутствие чужака, вынуждало признать эту правду.

Тошнотная пьянка, где-то невдалеке, заполнила мысленный вакуум мнением, что отец просто-напросто пьян. Этот вариант даже оброс деталями, за счёт которых папаша выступал не только собутыльником в той же грязной попойке, но и прямым инициатором. Ведь даже пьяницы прогнали бы его прочь, появись он вдруг перед ними. Подкупил выпивкой и с ними же там напился, а после – приполз домой и лёг спать. Уверенность в этом какое-то время составляла все сто процентов, но предложение – пригласить к разговору папу – вынуждало признать такой вариант ошибкой.

Исправить её мог только логический вывод, где отец, проявляя банальное равнодушие вообще ко всему вокруг, просто проигнорировал короткий звонок и продолжил смотреть телевизор, с банкой пива в руке. Определив такой вариант как уже окончательный, визитёр сосредоточилась на способе, при котором можно покинуть данное место с чувством выполненного долга, а достигнув и этой цели, уже настроилась было откланяться, но… С кем ты разговариваешь, Ян? – роковым образом обрубило пути к отступлению.

Мужчина, опоясанный полотенцем, появился в окне. В ярком освещении комнаты хорошо замечался пар, исходящий от голого торса. И хоть торс был совершенно обычный, без признаков какой-либо физподготовки, – у посетителя застучало левое ухо и пересохло во рту.

– Вы кто? – спросил мужчина и положил руку на худенькое плечо ребёнка.

На фоне света, даже под маской тени, визитёр ощущала пронзительный, настороженный взгляд. Твёрдый тон, с каким к ней сейчас обратились, обнулял шансы выдавить из себя ответ.

– Папа, мэм пришла к маме, – заговорил мальчик. – Ей сказали – мама ведёт приём дома. Они видели, что к нам приходил кто-то в гости.

Молчание отца после комментария мальчика заставило застучать и второе ухо. Посетитель стояла неподвижно, оглушённая стуком собственного сердца. Однако вздрогнула, когда к ней вновь обратились:

– Не уходите, – сказал мужчина уже спокойно. Он нежно развернул ребёнка одной рукой, а второй медленно начал закрывать ставни, не отрывая при этом взгляда от визитёра.

Двор погрузился во тьму, соперничать с которой мог только мрак беспорядочных мыслей. Посетитель вцепилась в волосы.

«Бежать! – От него – невозможно. – Плевать! – Скрутит, притащит обратно. – Кричать! – Здесь одни алкоголики. – Реветь! – Сразу заткнёт тебе рот. – О, это полный кошмар!..» Эмоциональный калейдоскоп пересыпался в сознании, разрывая его на две части. Визитёр в панике топталась на месте. Лай бездомных собак и пьяный мокротный хохот казались теперь спасением. Броситься даже туда, лишь бы только отсюда! Решимость действовать взлетела до ста процентов, и посетитель настроилась на побег, однако ватные ноги смогли довести лишь до дерева.

Высокий мужской силуэт проявился в окне первого этажа. Он до конца опустил занавеску – пятно света исчезло с каменистой земли, двор погрузился во мрак.

Посетитель вспомнила о сцепленных на голове руках, только когда щёлкнул замок. Она быстро опустила их за спину, дабы не выдать дрожь, и приготовилась встретить хозяина с бледным, потным, но прагматично туповатым лицом.

Дверь открылась, и в проёме показался хозяин, одетый в чёрный халат. Взгляд, что выворачивал наизнанку Душу, был хладнокровен, серьёзен и строг. Оцепеневшее тело уловило его и отозвалось мурашками в каждом своём сантиметре. Сжатые в замок пальцы впились ногтями в кожу, всё внутри словно перекрутилось. «Надо было опрокинуть хотя бы пива. Запах перегара заставил бы его отнестись снисходительно…» – последнее, о чём подумала посетитель.

– Давайте поговорим внутри.

– О, спасибо, сэр! – чересчур быстро сказала гостья, вложив в свою фразу неестественно много радости. Хозяин это подметил и сразу нахмурился, но промолчал и любезно отошёл в сторону, освободив проход.

Посетитель тронулась с места, но через шаг осознала, что тело действует автономно: вместо походки – ноги чеканили марш. Досадный дефект сбился только в проёме – визитёр пролетела мимо хозяина и застыла у прилавка словно манекен.

Лампа мягко освещала маленький магазин, украшенный веерами, но когда дверь за спиной закрылась, левый глаз гостьи ослепило яркостью света, а в правом – причудливые тени, созданные нитями плетёного абажура, запестрили чёрными перьями.

Хозяин бесшумно прошёл мимо – лампа продрожала это движение. Он обогнул прилавок и встал напротив. Запах приятной свежести мужского лосьона после бритья шлейфом протянулся за ним, пропитав воздух и сознание посетителя. Эффект воздействия превзошёл по силе даже тот результат, какой гостья рассчитывала получить, махнув пива перед визитом. Чёрные перья поплыли перед глазами, размазываясь в бесформенные пятна. Риск, при котором уже сознание начнёт функционировать автономно – взлетел до ста процентов.

– Это вы принесли очки? – спросил мужчина, глядя в глаза.

Гостья, снова и снова мысленно повторяя вопрос, так и не сумела расшифровать, о чём же спросил хозяин. Туповатое выражение лица усилилось дурковатой улыбкой. Хозяин задержал на ней взгляд. Вздохнул. И положил на прилавок сжатую в кулак руку. Свет лампы скользнул по кольцу на безымянном пальце.

– Возьмите. – Он разжал ладонь. – Здесь триста двадцать эра. Это все мои деньги. – Хозяин убрал руку. Три банкноты и две монеты были вложены в аккуратно согнутую пополам бумажку. – Веер оставьте себе. Спасибо за помощь, юная леди. Но, на поводу каких бы чувств вы не пошли на это, забирайте деньги и никогда больше не приближайтесь к моему дому. Я позвоню в Гвардию, если хоть раз увижу вас здесь. Вы меня поняли?

– Да, сэр! – отчеканила гостья, но не шелохнулась.

Хозяин нахмурился и сухо произнёс:

– Всего доброго.

Только тогда смысл сказанного достиг сознания гостьи.

– Спасибо! – выпалила она, сама не понимая зачем. Дрожащая рука с трудом смяла с прилавка свой выход. Бестолковая улыбка стала ещё шире, но подбородок предательски смялся, а в глазах выступила боль.

Второпях, дверь за собой она захлопнула громко: вздрогнули сердцевидные листья и белые большие бутоны. Одинокий сверчок хоть и был возмущён такой грубостью, но как настоящий джентльмен, решил вежливо проводить невоспитанного посетителя и затянул на прощание свою лунную серенаду. Оценить её гостья, увы, не успела, потому как под лай бездомных собак и пьяную ругань, где-то невдалеке, сразу скрылась во тьме…

Кукла

Запачканная следами мух лампочка тускло размазывала свет по дешёвым обоям запертой комнаты. Гул из коридора, по ту сторону двери, проникал в неё, легко минуя замок, и создавал объёмное впечатление от соседей.

За стенкой слева матерились и спорили трое, временами срываясь на крик, – не могли поделить чьи-то деньги. В дверь левее от них кого-то не хотели впускать – посылали куда подальше. В комнате напротив пара наглых девиц угрожали третьей – слить сразу видео в «ClaPer», если она не заплатит. Громкий шум возмущал барышню за стенкой справа, – покрывая соседей проклятьями, она орала, чтобы вокруг все заткнулись.

Среди хаоса злобы и ужаса, среди прокуренных стен, обклеенных плакатами полуголых мужчин, среди мятых, грязных вещей, разбросанных в беспорядке, словно переломанная кукла, качаясь и болтаясь, медленно и одиноко шагала Виолетта. Пол уныло скрипел под каблуками её брендовых «BagiraBudur».

Коридорная какофония едва ли её достигала. Уже почти сорок минут, как Инса вернула сознание, но до сих пор не могла удерживать голову. Запрокидываясь назад, та неестественно свисала, будто шейные позвонки были все перемолоты.

В этот раз состояние приходило в норму куда дольше обычного. Спустя только двадцать минут после возвращения, она смогла потихоньку начать растирать онемевшие мышцы. Тело упрямо отказывалось просыпаться, и процедура затянулась на полчаса. Давление ещё никогда так не падало: височные области и затылок сжимало как от похмелья.

Однако сейчас ломаные движения стройного тела с откинутой назад головой помогали сдерживать кошмар куда большей силы: с момента возвращения – и ни на минуту! – она не переставала плакать…

Три стука в дверь предупредили о возращении хозяйки. Виолетта остановилась у пыльного окна с отдернутой занавеской. Опершись плечом о стену, она прислонила и голову, с трудом подняв её вверх. Тёмное стекло, освещённое лампочкой, отражало, как зеркало, комнату позади.

Два оборота ключа – и заскрипели петли.

«Срать я хотела, где теперь будешь спать. Точно не у меня, овца. Вали к пацанам, может пустят, если отсосёшь всему корпусу», – раздался и зазвенел в ушах голос за приоткрытой дверью. Под чьё-то громкое: «Сука!» – в комнату вошла худая бледная девушка.

Сквозь грязное стекло Виолетта видела кучу мешков и досок, беспорядочно сваленных во дворе у забора. Свет из окон, выходящих на эту сторону, тускло ложился на них.

– Заждались, Госпожа? – Девушка закрыла за собой дверь на ключ и оставила его в замке. – У нас тут курят некоторые. Вы уж извините за вонь.

– Ты долго, – сказала Инса, не оборачиваясь.

– Сами виноваты. Заблудили чёрт знает куда, прежде чем позволили мне что-то делать. – Девушка зашагала к кровати.

– Я избегала пьяниц.

– Что есть, то есть. – Девушка плюхнулась на койку – сетка под матрасом противно скрипнула. – А тот Господин ничего. – Она хихикнула и, закинув на постель обутые ноги, удобно села. – Даже не знала, что в нашей округе водятся такие жеребцы. Кто он такой? Никогда не видела раньше. Приезжий? Он что-то говорил про очки. Проигрался в карты?

– Не твоё дело. Не суйся.

– Да-да, помню. Я – могила, не бойтесь. – Девушка хихикнула. – Можно оставлю деньги? – Она посмотрела на руку, в которой сжимала банкноты, завернутые в бумажку.

– Оставляй.

– О, спасибо! Какая вы, Госпожа! Просто тащусь от вас! Такая красивая, влиятельная и в деньгах не нуждаетесь. Небось, от таких мачо отбоя нет? – Она снова хихикнула. – Мастерство у вас – просто имба. В любого вселиться можете? Вот бы мне так! Я бы выбрала какую-нибудь папенькину дочку из Антарес и жила бы там припеваючи.

– Жаль недолго. Без сознания, тело – кусок мяса с костями. Но и его кому-то надо обслуживать. Иначе протухнет. – Инса тяжело вздохнула.

– Плохо себя чувствуете? – спросила девушка, всматриваясь в лицо Виолетты, стоящей к ней полубоком. – Такая бледная. Вы плакали?

– Чихала. У меня аллергия на пыль. И голова идёт кругом от твоих соседей. Это полный кошмар, – спокойно ответила Инса.

Девушка засмеялась и откинулась спиной на стену, закрыв коряво выцарапанную на обоях надпись: «Хлоя – пердунья».

– Я дала Слово, что поставлю тебя первой в очереди. Я Слово сдержу. Ты получишь дом как круглая сирота.

– Ого! – обрадовалась девушка. – Где? Какой район? Антарес? Рядом с центром?

– Дом в деревне Гимад. Это на Юге. Сельскохозяйственный район Страны.

– Деревня?! – воскликнула девушка и отклонилась от стенки. – Чё за фигня? Я не хочу жить в дере…

– Не ори! – Виолетта болезненно скорчила лицо.

– Но Госпожа!

– Забудь про Столицу. Здесь жильё не получишь. У тебя только среднее образование на базе Приюта. Выходной бал очень низкий. С таким уровнем в Атаре нигде не поступишь, даже как сирота.

– Я не виновата, что мои родители погибли от демонов! У них был нормальный дом, я уверенна! А теперь я должна…

– Заткнись. – Болезненная гримаса снова исказила красивое лицо. – Сначала дослушай, а потом возмущайся.

Девушка надулась, скрестила руки и откинулась на стену.

– Во-первых, деревня Гимад находится в красивой долине. Бо́льшая часть занята посевами, но там есть и холмы, и луга, и речка, и рощи. Сельский, но красивый пейзаж. Я была там, я знаю, что говорю. В сравнении с тем, в чём ты живёшь сейчас, – там просто Рай. – Виолетта вздохнула. – Во-вторых, Гимад – одно из крупных мест производства муки в нашей Стране. Качество высокое. Поставки идут и на экспорт. Это не Богом забытая глушь, а полноценный торгово-производственный пункт, с развитой системой дорог. Туда постоянно приезжают торговцы и дельцы разных мастей. Скучно там точно не будет.

– И чё мне там делать? Мешки таскать?

– Хороший вопрос. Советую там поступить в сельхоз техникум на целевой основе. Это позволит бесплатно получить образование. Окончишь – будешь работать по специальности.

– Всю жизнь мечтала доить коров.

– Другой вариант, как встать на ноги. Можешь там выйти замуж за сына какого-нибудь мельника или торговца. Парочка подходящих есть. Заинтересуешься, запишу имена. Солдаты там тоже бывают. В семи километрах – застава. В увольнение ходят как раз в деревню. Но я бы не советовала. Солдаты немолодые, возрастом сорок плюс, у одного даже есть уже внуки. К тому же, все из Атара. В разводе, но в серьёзных отношениях заинтересованы вряд ли. Сосредоточься лучше на местных. Потрать эти триста двадцать эра на стрижку. Столичная девица обязательно привлечёт внимание деревенских холостяков. Ты молодая, быстро найдёшь себе мужа.

Девушка внимательно слушала, уже не хмурясь.

– Из тех, кто при деньгах, выбирай того, кто понравится больше. Не понравиться никто – выбирай того, кто богаче. Только не скупого. Не сталкивай лбами, если женихов окажется несколько. Будь последовательна в своём выборе. Репутация порядочной девушки – тоже капитал. Не спи с женихом, пока не женится. – Инса посмотрела на собеседницу. – Надеюсь, опыта нет?

Девушка хмыкнула и сказала:

– Как знать, Госпожа.

– Кошмар. – Виолетта закатила глаза. – Тогда, тем более. – Она снова перевела взгляд на окно. – Будешь любить мужа или же нет, в любом случае, используй его средства на своё развитие. Прежде всего – образование, о котором я говорила в начале. Сегодня ты жена, а завтра, может, уже не жена. Так часто бывает. Особенно в среде тех, кто имеет деньги. Помни об этом. Используй любую возможность создать себе отходную базу. Не отказывайся от работы, если только та не вредит здоровью. Не ленись. Будет образование и опыт в каком-то деле – не пропадёшь.

– А можно к вам в Резиденцию? Буду вашей помощницей. Сделаю всё, что скажите. Этот вариант мне нравится больше. Шакко Кара как-то же к вам залезла, хотя тоже из приютской дыры.

– Ты не врач. Врачи – те же солдаты. Они не работают, а служат. Это ценные кадры. Особенно, если уровень очень высок. А ты… – Виолетта повернула голову и холодно взглянула на девушку. – Ты – никто. Обижайся, но это правда. Ты – никто. Кусок мяса с костями, без знаний, умений и цели. Можешь сколько угодно оправдывать убогость своего существовании гибелью родителей и ныть о несчастной судьбе, считая при этом, что кто-то тебе что-то должен. Но на деле, ты просто не хочешь ничего делать сама.

Девушка нахмурилась.

– Или думаешь, что единственная, в чьей жизни демоны провели черту? Ты не помнишь родителей, ты их не любила, у тебя с ними не связано воспоминаний – они для тебя только Образ. В отличие от тех, кто прочувствовал ужас утраты, будучи в осознанном возрасте.

Глаза девушки увлажнились от подступающих слёз.

– Дом, который тебе предлагают, принадлежал прежде пожилой женщине, чьи пятеро детей, вместе с семьями, погибли в Атаре страшной смертью. Пятнадцать лет после, она жила в одиночестве лишь воспоминаниями. Как тебе такая черта?

На глазах девушки выступили слёзы.

– У тебя нет семьи, ты не способна вообразить эту боль! этот ужас! Когда все есть, а вот уже – никого нет, и живи с этим… – Виолетта помолчала, сглотнула и добавила: – В отличие от той несчастной женщины, ты – чистый лист. – Она нахмурилась. – Если ты ждала фею, то это – я! Если ты ждала шанса изменить жизнь, то это – я! Я даю тебе Выбор!

По щеке девушки скатилась слеза.

– Мне плевать, что ты выберешь. Я дала Слово – я Слово держу. Согласишься – не обрадуюсь, откажешься – плевать, – живи и дальше в клоаке. Я забуду о тебе сразу, как только выйду за эту дверь.

– Хватит! – воскликнула девушка. – Хватит меня унижать, как последнюю падаль! – Она задрожала в истерике. – Так я кусок мяса? – да? Я никто? – да? Грязь под ногтями? – да, Госпожа? Мёртвую бабку жалко больше, чем живого человека? У вас было всё от рождения! Потому вы такая… успешная, вся блестящая. Вас любили! А меня… – Она поперхнулась слезами. – Меня никто не любил! Никогда! Ведь я просто мясо! Протухшее мясо! Всем плевать! Да пошли вы! – Девушка швырнула на пол бумажку с деньгами. – Мне от вас ничего не нужно! Подавитесь! Подавитесь своими домами! Пошли вы!..

Две монеты по десять эра покатились по полу. Виолетта равнодушно наблюдала за этим, различая глухой звук их движения чётче, чем рыдания на кровати.

– Приют – та же война! Каждый день бой! Тут слабых – ломают! втаптывают в грязь! размазывают в дерьмо! Не нравятся мои соседи? Это ещё цветочки!.. – Она замолчала, когда Виолетта медленно наклонилась и протянула руку в то место, куда приземлились деньги. – Забирайте, забирайте! – эмоционально, но уже тише сказала девушка. – Вы же бедная! Вам нужнее!..

Три банкноты и две монеты остались на дощатом полу. Инса выпрямилась и неподвижно застыла, держа лист бумаги, что упав, развернулся и приземлился сообщением вверх.

Девушка, осознав, что деньги не тронуты, замолчала. Втянула сопли и посмотрела на Виолетту. Безмолвно, не моргая, Инса читала сообщение, написанное знакомым почерком. Напряжение на красивом лице испугало хозяйку, – она заёрзала на кровати и вскоре виновато произнесла:

– Госпожа…

Виолетта опустила руку, взяла с подоконника своё элегантное фиолетовое пальто и направилась к двери, наступив по пути на одну из банкнот. Растерянная девушка не издала ни звука, и только молча провожала её удивлённым и очень печальным взглядом…

Астра Инса покинула шумные коридоры никем не замеченная. Вышла во двор. Сжимая в руке лист бумаги, она неспешно шагала во тьме, не слыша в ней ничего, что в иной раз заставило бы оглянуться. Сиротский Приют злобно смотрел ей в спину тусклым множеством глаз пыльных окон. Прохладный ветер посвистывал во мраке и, вбирая в себя вопли, крики, грязную брань детей из враждебных стен, закручивал по земле воронками вперемешку с сухими листьями. До самых ворот он толкал Виолетту в спину. Перед выходом, Инса остановилась.

Между металлических прутьев кованой решётки ворот торчала беспомощно кукла, без глаз и с треснутым телом, с клоками редких волос. Какое-то время Виолетта смотрела в пустые глазницы. Ветер смахнул с её ресниц пару слёз.

– Тебе нет прощенья, Беласко… – прошептала Инса и протянула руку к кукле, но замерла, когда внезапно раздалось: «Угу-гу-гу-у-у!..»

Она подняла голову.

Мах Авест сидел на воротах, зажимая в когтях свёрток с печатью Советника. Глаза филина сверкали во тьме. Он расслабил хватку – послание упало.

Виолетта подняла бумагу, развернула и прочитала сообщение: «Возвращайся. Приказ АрКонга».

Глава восьмая

Тварь

Жжёный, вяжущий запах дегтярного мыла продирал до самой Души. Образ медсестры, имя которой Кара даже не знала, возник ярким воспоминанием.

«Первый раз от неё и почуяла, подцепила когда отит. Точно так её пахли руки – аж хотелось их укусить!..»

Чёрный кусок мыла вертелся в ладонях, вспениваясь под тёплой водой.

«В тот же вечер его стащила. Замок был там самый плохой. Странно так… Медкабинет, где хранились лекарства, запирался хуже, чем сортир на ремонте».

Мыльница, накопив за день жижу, заполнилась до краёв, когда обмылок вернулся обратно. Размякшая корка дегтярного слоя вязкой слизью сползла на раковину.

«И таблетки. Активированный уголь, в ящике её стола. Проглотила сразу стандарт. Нет, не сразу… Гангер придолбался: „Почему у тебя чёрный рот?“ Поделилась одной – отплевался, сказал: „Отстой“. Как же этим меня он выбесил!»

Тёмные капли забрызгали манжеты белого халата.

«Как балдела тогда я в душе! Не могла никак надышаться – так меня пёрло с этого запаха. А чувырлы потом бухтели: „Фу! Воняет! Чё за говно?“ От самих несло вечно ссаниной. Это мыло забить бы им в рот».

Кара выключила воду. Поднесла ладони к лицу. Глубоко вдохнула и от удовольствия закрыла глаза.

«Вот оно! Из-за него и стала доктором. Пахла бы так кухарка приютская – до сих пор бы кастрюли ворочала. Но мой ты идеал, медсестра. Хоть давно ты уже погибла, но, как видишь, я помню тебя…»

Доктор вытерла руки о полотенце, что к концу рабочего дня стало сырым и пропахло дёгтем. Кара сняла очки.

«Надо успеть в банк. Узнать точный остаток. Даже в нашем помойном районе можно продать дом. Погашу досрочно кредит и Биллюр наконец будет нашим. Новый дом! У кристального озера! Среди гор! Лугов! И густых лесов! Только я и любовь моя!..»

Кара протирала очки полотенцем и мечтательно улыбалась.

«Проверну сделку, пока стерва занята Конгами. Если отследит – всё сорвётся. Надо убедить Нилла, что Яну пора в Общежитие. В Академии безопасно – там охрана, другие курсанты. Может, сын заведёт друзей. У него сильный балл, стипендия, и жильё предоставят нормальное. Ему стукнет весной тринадцать. Пора, любовь моя! Надо, надо его отпустить!..»

Кара надела очки и взглянула на часы, висевшие на стене. До закрытия банка оставалось полчаса. Доктор заторопилась: быстро расстегнула пуговицы.

– К чёрту всё! – Она сняла халат, не стала возиться с вешалкой и бросила на стул рядом с мойкой. Звук удара металлического предмета о пол заставил вздрогнуть – что-то выпало из кармана. – Твою мать! – Кара метнула испуганный взгляд. – Вот же дура! Где оно, где? – Она забегала глазами по пёстрому линолеуму. – Как могла про него забыть? Ну куда же! Куда закатилось?.. – Доктор бросилась на четвереньки и, беспорядочно водя по полу руками, стала искать. – Тупая дура! Конченная тупица!

– Не могу с этим не согласиться, – раздался голос у входа. Кара вздрогнула. Обернулась. В дверях, со скрещенными руками стояла главврач. Пышные формы занимали целый проём. – Ты опоздала на полтора часа!

Кара так и замерла на коленях.

– Мэм… Простите… Я… Можно всё напишу в объясни…

– Заткнись! Здесь сидели и ждали люди! Все с детьми! Детьми-инвалидами! Вся больница слышала крики! Как орали! Всех напугали! Даже своих детей! Один мальчик зашёлся в припадке! Эпилепсия! Твой пациент!

– Я… я очень виновата, мэм… Вы… вы правы… П-п-простите… – От волнения доктор начала заикаться.

– Скандал! Будет жалоба! Подадут на тебя! на больницу! Две сказали – напишут АрКонгу! Не надейся, что запылятся – Астра Инса всегда отвечает!

Последняя фраза изменила лицо Кары: она нервно скривила рот.

– Выговор! Объяснительную завтра на стол! Дисциплинарным взысканием это не ограничится!

– Нет, нет, мэм! Прошу! Не лишайте премии! У меня огромный платёж! Обещаю, это не повто…

– Заткнись! Мне плевать на твои проблемы! Мне плевать, тебе ясно?

Кара испуганно закивала.