(Не)известные миры. 13 авторов

– Ты не права, – ответил Инсар, закусив губу и зажмурившись. Он давно так не злился. – Ты не знаешь… Не знаешь нашей жизни! А значит, не знаешь правды. Женщины забыли красоту, волнуясь о мужьях, каждый день уходящих в никуда. Жены, сестры, дочери и матери ткут и молятся, и нити путаются в их огрубевших пальцах. Мужчинам больно возвращаться с охоты ни с чем, видеть несчастные лица родных и нищее селение… Они злятся на себя – на то, что пустыня скупа и жестока к ним. Старики ворчат и сердятся, потому что когда-то они тоже могли приносить пользу, а теперь – теперь кто они? Не более чем лишние рты. Старикам горько брать лишний кусочек еды, зная, что дети и женщины недоедают. Дети серьезны не по годам, потому что не родительская ласка воспитала их, а пустыня и знойное солнце. Их мечта – стать сильными и храбрыми, как отцы, терпеливыми, как матери, стойкими, как старики. Их будущее – путь в пустыню, охота до старости и бесконечные поиски воды…

Когда Инсар наконец замолчал, то понял, что задыхается. Когда он пришел в себя и в голове прояснилось, то поймал взгляд Сешафи – и не узнал его.

– Мальчик, – тихо произнесла она и замолчала, не в силах говорить.

Молчала долго, до самых сумерек, неотрывно глядя в пустоту. Только когда Инсар поднялся, чтобы уйти, она уткнулась лбом в прутья клетки, разделяющие их.

– Ты видишь сны из прошлого, жалеешь пойманного сфинкса, мечтаешь об океане… Ты ждешь воду не затем, чтобы напиться ею… – прошептала она, и Инсар замер. – Вот твоя истина: ты не человек пустыни.

И только Инсар протянул руку, чтобы прикоснуться к львиной лапе, задать один вопрос – а лучше сотню, как резкий крик вспорол вечерний покой.

– Инсар!!

Касим в одном прыжке оказался рядом и врезал кулаком по прутьям. Сешафи, побледнев, отскочила, и Инсар вжал голову в плечи. Как же это не похоже на Касима…

– Инсар, что ты здесь делаешь?! – прошипел тот, щуря глаза на Сешафи. – Что она успела наплести тебе?

– Она знает… Знает про бесконечную воду, – еле слышно прошептал Инсар. – Она видела…

Он не успел договорить; Касим схватил его за локоть и потащил прочь, исподлобья глядя вперед. За его быстрым шагом было тяжело успеть, и Инсар спотыкался. Он чувствовал несчастный взгляд Сешафи, брошенный вслед, и все вопросы, которые он мечтал задать, вылетели из головы. Он сам все понял.

– То, что в моем сне…

– Сколько можно, Инсар! Только когда тебе перестанет сниться бесконечная вода, ты повзрослеешь. Только тогда ты станешь достойным человеком Вах-Нахима.

– Я… Послушай!

Язык прилип к нёбу. Инсар попытался успокоиться, но чем чаще он делал глубокие вдохи, тем суше становилось в горле, и, когда он снова заговорил, голос его был похож на шакалий лай.

– Я не хочу оставаться в Вах-Нахиме. Когда… Когда вода вернется, ее станет бесконечно много, я построю корабль и стану… Стану мореплавателем.

Он все-таки сказал это.

Инсар выдернул руку из ослабевшей хватки. Касим остановился, и они застыли в молчании. Когда Касим поднял взгляд на Инсара, тот ничего не смог прочитать в нем.

– Перестань говорить глупости, – каким-то незнакомым голосом произнес Касим.

Наверняка хотел что-то добавить, но вместо этого процедил:

– Я запрещаю тебе приближаться к сфинксу, – и побрел прочь.

Касим не был злым – вовсе нет. Инсар даже знал маленькую тайну: раньше Касиму тоже снилась бесконечная вода, но потом что-то изменилось. Наверное, он просто повзрослел, сказал себе: такого не бывает – и все исчезло. Но Инсар знал, что когда-нибудь океан, соленый и шумный, снова укроет мир зелено-синим покрывалом…

– Бог солнца, бог песка, бог удачной охоты, – шептал он. – Пусть вода вернется в мир.

Он твердил это и твердил как заведенный. Перестал ловить обрывки взрослых разговоров, заглядывать в рот охотникам, бегать с мальчишками к змеиным норам, ловить фенеков, таскать финики… Лишь продолжил ходить к Сешафи.

Ее давно перестали кормить – наверное, охотники о сфинксе вообще позабыли. Лишь проходя мимо, пинали клетку – так, по привычке, – и Инсару становилось до боли обидно.

Когда Сешафи доедала бобы, мясо или догрызала кость, она садилась рядом с ним, изящно складывала лапы и начинала:

– Ты совершаешь ошибку настоящего ради сказок прошлого… Ты точно не будешь жалеть?

– Точно, – кивал Инсар.

Страха уже давно не было, как и прежнего Инсара.

Сешафи, глядя вдаль, украдкой улыбалась.

– Тогда слушай, мальчик…

Раньше мир был куда прекраснее – так рассказывала Сешафи. Раньше была не только пустыня, но и горы, леса, холмы, озера, равнины… Раньше все было по-другому, но вода исчезла, и пустыня поглотила мир.

Сешафи вскидывала голову и по-кошачьи жмурилась:

– Лишь звезды остались прежними.

Перед сном, думая об океане, Инсар долго сидел у полога шатра, смотря в небо. По ночам становилось холодно, появлялся ветер, но его это совсем не тревожило. Сешафи говорила, что звезды – родственники сфинксов: звезды никогда не лгут. Когда-то они были самыми верными друзьями мореплавателей, указывая им путь.

Вот вернется вода, Инсар отправится покорять океан – так он решил. Он оставит золотые дюны и уйдет к бесконечным морским просторам, которые отражают небо, скрывают рыб и обещают настоящие приключения, бури и штормы…

Когда Инсар сказал об этом Сешафи, та вдруг замерла и тихо произнесла:

– Мальчик, мне очень жаль.

Инсар ничего не понял, только вздохнул: Сешафи была помешана на загадках. Он лишь привычно погладил львиную лапу, и Сешафи с незнакомой тоской устремила потяжелевший взгляд вдаль, в пустыню.

– Я не знаю. Не знаю, где сокрыта вода, – прошептала она и зажмурилась.

Этой ночью Инсару океан не приснился. Не приснились и кувшины, дразнящие соплеменников, не приснилось ни капли влаги.

Океан исчез, соленый морской ветер сменился суховеем, царапающим кожу. Инсара окружала мертвая золотая пустыня и деревянный скелет полуистлевшего корабля, торчащего из песков.

Инсар даже не сразу понял, что спит.

– Где мой океан? – пробормотал он, оглядываясь.

Сидящая рядом Сешафи задумчиво приподняла брови. Ветер развевал светлые волосы, ворошил шерсть на загривке и осыпал пылью ее широкие, твердые перья.

– Океан? Он пересох.

Ну конечно, давно уже… Но Инсар вдруг почувствовал, что задыхается, и судорожно обхватил руками горло. Вот и все, больше не будет ему сниться бесконечная вода и станет он достойным человеком Вах-Нахима… И вроде это было тем, к чему его готовили с детства, так почему же хотелось кричать от горя?

– П-пересох?! Не может быть такого, Сешафи! Он огромный, он больше пустыни, больше всего на свете! Почему так?

Сешафи посмотрела на него как на самого глупенького ребенка в мире и ласково улыбнулась:

– Потому что людские сердца иссохли. Некому больше плакать. Души увяли, как сорванные цветы… Ты не знаешь, что такое цветы, мальчик, и мне тебя жаль. Когда мы с тобой встретимся здесь в следующий раз, я их принесу тебе.

Она поднялась на лапы и медленно зашагала прочь.

– Стой! Ты куда? – просипел Инсар. Он судорожно глотал воздух, которого становилось все меньше, и легкие разрывались от боли.

«Я рыба, умирающая без воды, – вдруг мелькнуло у него в мыслях. – Странное существо».

Ему так нужна вода! Не чтобы напиться! Честное слово, боги пустыни! Не чтобы утолить жажду…

– Ты куда?! – повторил он через силу, и Сешафи наконец оглянулась.

На ее удивительно красивом лице светилась улыбка.

– Не переживай, твой океан всегда будет в твоем сердце. А меня уже давно ждут.

Инсар, задыхаясь, проснулся под рассвет, и горло его разрывалось от царапающей сухости. Касим безустанно обмахивал его, а лекарь Вахид совал под нос какие-то травы и настойки. Они что-то говорили, и, кажется, рядом еще суетился кто-то из старейшин. Вокруг стоял шум и витал неприятный запах, но Инсар думал лишь об одном.

Какой глупый, ужасный сон…

К сфинксу Инсар смог прийти только после полудня, когда солнце сошло с зенита и медленно двинулось к западу.

– Я слышала, что этой ночью ты чуть не умер, – осторожно начала Сешафи, подойдя к прутьям клетки и сев напротив.

Инсар поморщился. Он просунул сквозь прутья кусок мяса, но Сешафи все ждала ответа, сложив лапы перед собой.

– Мне приснилось, что я рыба. Рыба без океана.

Когда Инсар сказал это Касиму после еды, тот посмотрел на него как на сумасшедшего и заставил выпить еще отвара. Однако Сешафи все поняла, кивнула и принялась есть мясо. Мясо – нечастое угощение в бедном селении, и готовили его, по словам Сешафи, ужасно. И все же она ела и благодарила, наверняка понимая, что каждый ее обед – несъеденный обед Инсара.

– Сешафи… – начал он и осекся. Он не знал, как начать этот разговор, но Сешафи его поняла.

– Вы никогда не найдете воду, потому что ее больше нет. Даже звезды не знают, где вода. Скоро люди поймут это и умрут от горя. – Наверное, ей об этом тоже было нелегко говорить. – Останется лишь песок и солнце… Есть вещи, которые теряются безвозвратно. С этим надо лишь смириться.

Как же хотелось сказать: «Нет, Сешафи, это неправда! Ты лжешь!» Но Сешафи лгать не умела. Потому Инсар промолчал, и она задумчиво прислонилась головой к прутьям клетки.

– Хочешь, я расскажу тебе о птицах, что прятались в тростниках и пели о коварных болотных топях? Они говорили: не иди, человек, не иди! Ты умрешь здесь… А человек шел и выживал.

Может, рассказать о шумных горных реках, что весной набирали силу и пробивали себе путь в скалах? О тропических ливнях? О лесных родниках? О том, как к воде тянулось все, что хотело жить, и отчаяннее всех – люди…

Хочешь, расскажу о жемчуге под толщей воды и кроваво-красном коралле? О богатствах, за которые люди отдавали жизни? О кораблях, Инсар, о кораблях! Они были такими большими, такими прекрасными… О том, как люди покоряли моря и даже океан, открывали новые земли и вновь отправлялись в плавание!

Сешафи говорила и говорила, но Инсар молчал. Ему теперь не нужны были ни птицы, ни жемчуга, ни даже корабли. Когда Сешафи это поняла, она вздохнула и замолчала.

– Прислушайся, мальчик… Мое сердце бьется в унисон с сердцем пустыни.

Закрыв глаза, он задержал дыхание и замер. Тук. Тук. Тук.

– И знаешь, что говорит оно? Вода есть жизнь, а жизнь – это любовь. Искренняя, настоящая. Без любви жизни не может быть. Ты же понимаешь меня, мальчик?

Инсар что-то сбивчиво пробормотал в ответ, и Сешафи вздохнула:

– Значит, потом поймешь. Когда-то… Когда-то я любила. У меня была большая семья – те, ради которых я жила. Мои родители, мои дети… Теперь их нет, и сердце мое омертвело. Как пересохшая пальма, сжираемая солнечными лучами, я разлюбила жизнь… Моя семья была моей живительной водой, и я мечтала наконец умереть и встретиться с любимыми. Но ты, Инсар, вернул мне… – Слова оборвались. Сешафи вдруг напряглась, зрачки ее по-кошачьи сузились, а голос натянулся, как тетива: – Уходи, мальчик.

– Сешафи?..

– Уходи. Твои люди снова идут за моей тайной.

Аметистовые глаза потемнели до черноты, губы сжались в тонкую полосу, и сердце Инсара екнуло.

Он попятился, наконец услышав шаги и голоса.

– Довольно! – громче всех звучал бас Рауфа. – Пустыня наделила человека терпением не для того, чтобы он преклонялся перед уродливой тварью!

– Да!! – вторили ему, и по спине Инсара пробежали мурашки.

Он юркнул под полог ближайшего шатра, когда к клетке подошли люди. Почти все люди Вах-Нахима стеклись сюда, и возглавлял шествие Рауф, сжимающий в руках копье и кнут. В его черных глазах горела такая решимость, что даже Сешафи, хранящая царственную невозмутимость, беспокойно поднялась на лапы и крепче сложила крылья.

Только сейчас Инсар понял, что все это время ключ от клетки Рауф прятал в складках куфии, и осознание вспыхнуло в его разуме: надо было освободить Сешафи. Но реальность оказалась куда суровее спрятанного в куфии ключа. Никуда бы Сешафи не улетела со своей раной…

С жалобным, скрипучим воплем дверь клетки распахнулась, и тень Рауфа упала на Сешафи. В ее глазах мелькнул страх, но потом она гордо вскинула подбородок и обвила хвостом лапы.

– Если не хочешь стать подношением для богов пустынь, ты скажешь нам, где прячется вода, – процедил Рауф. Он выполнял свой долг.

Сешафи горько улыбнулась:

– Никогда. – И тут же вскрикнула от удара кнутом.

Теперь ее грязное обветренное лицо перечеркивала красная полоса, и Инсар с силой зажал рот ладонью, чтобы не закричать. Нет, они не могут так… Они же не звери…

– Ни-ког-да, – повторила Сешафи, и Рауф, сцепив зубы, снова замахнулся.

Не помня себя Инсар бросился к ним:

– Не трогай ее! Прошу, не трогай ее, она не скажет!

– Инсар, стой! – только и успел воскликнуть Касим, когда Инсар, задыхаясь, заслонил собой распахнутую клетку.

– Она не скажет, не мучайте ее! – Его била крупная дрожь, голос срывался. – Она не знает, где вода…

– Что ты такое говоришь? – помрачнел главный охотник.

– Рауф, не трогай его! Он ребенок!

– Заткнись, Касим… – прошипел Рауф и рявкнул: – Инсар, что тебе наплела эта тварь?!

Ноги ослабли. Наверное, проще упасть. Вцепившись в прутья клетки, Инсар снова почувствовал себя рыбой. Он еле стоял на дрожащих ногах, закрывая собой Сешафи. Он чувствовал, что еще немного – и рухнет, глотая жаркий воздух. Он знал, что, если рухнет, навсегда останется для себя слабаком.

Он так и не смог ответить Рауфу. Вместо него это сделала Сешафи.

– Мне неизвестно, где вода, – твердо произнесла она, выглядывая из-за плеча Инсара. – Но даже если бы я и знала, это вам, людям, уже не поможет. Никакая вода не очистит черное и грязное сердце.

Смуглые лица охотников, как одно, исказились; они стали похожими на страшные маски далеких диких племен, и Инсар чуть не вскрикнул. Они разорвут ее…

Губы Рауфа свирепо дернулись, а потом все взметнулось.

Удар в плечо. Крик Касима. Рычание толпы.

Упав на землю, Инсар ударился головой, в глазах потемнело, а потом во рту стало сыро и омерзительно горько – нет, не вода. Не масло и не жир. Просто кровь.

Когда он с трудом приподнялся, сердце пропустило удар: Рауф, стоящий у клетки, уже занес над головой копье. Великий герой-монстроборец… Сейчас он свершит правосудие над уродливым монстром пустыни, что туманил их разум и прятал тайну. Боги будут довольны и наверняка подарят им глоток воды.

Глупец Рауф… Он не был злым, возможно, он когда-то тоже видел бесконечную воду…

Инсар не успел сделать и вдоха.

Рауф проткнул Сешафи стремительно и безжалостно, даже не моргнув.

Сешафи дернулась, из горла донесся хрип, а потом ее тело обмякло и рухнуло в пыль под рычание людей. Бока еще недолго вздымались, а затем опали, и Сешафи в последний раз прикрыла аметистовые глаза.

Больше она не поднималась.

– Нет… – просипел Инсар.

Он попытался встать, и его подхватили сильные руки Касима.

– Нет, она же… Она же последняя…

– Успокойся, Инсар… Так должно было случиться, – произнес Касим в ответ. Он сказал что-то еще, но Инсар не расслышал.

Касим не понимает! И Рауф не понимает! Никто так ничего и не понял!

Сешафи… Минуту назад она обещала рассказать ему о кораблях, сидела совсем рядом… Теперь ее… нет?

Она, исхудавшая и окровавленная, лежала на боку, проткнутая копьем, и крылья ее безвольно распластались по земле. Красивые огромные крылья… Наверное, когда-то она рассекала небо и обуздывала ветра, паря над просторами бескрайнего океана.

Боль в ушибленной голове притупилась. Инсар оттолкнул руку Касима и медленно побрел к клетке.

Рухнув на колени, он уткнулся в рыжеватую шерсть сфинкса и осторожно погладил львиную лапу. Лапа не дрогнула. Но если прислушаться… Если только заговорить на одном языке с тишиной… Нет. Сердце Сешафи, стучавшее в унисон с сердцем пустыни, замерло навсегда.

Инсар захлебнулся горячим воздухом. Он был странным существом, которое не может жить без воды. Но сейчас вода ему была не нужна. Боги пустыни, пусть Сешафи вернется… Он будет послушным… Он все сделает… Он станет достойным человеком Вах-Нахима, уйдет в охотники, как Касим, забудет про бесконечную воду и прекратит мечтать о кораблях…

Ему. Больше. Не нужна. Эта. Вода.

Пожалуйста, бог солнца, бог песка, бог – чтоб ее! – удачной охоты… Почему вы всегда молчите?! Верните Сешафи!

Но ему никто не ответил. Потому что есть вещи, которые теряются безвозвратно.

И когда показалось, что сердце вот-вот разорвется, из груди прорвалось рыдание, а из глаз брызнули обжигающие слезы. Они залили все лицо, потекли в рот и оказались солеными, как океан, которого давно уже нет.

– Инсар… Чего же ты… – забормотали старики. Чья-то морщинистая ладонь потянулась к его трясущимся плечам, но замерла. – Бедный мальчик…

Стало так тихо, так непривычно бесшумно – как единое целое, замолчала толпа, обступившая ржавую клетку. Женщины вдруг разом всхлипнули, и охотники, нахмурившись, потупили взгляды. Каменное лицо Рауфа вдруг дернулось – и сморщилось. Он побрел через толпу, жилистой ладонью прикрыв дрожащие губы. Он не видел, куда шел.

В потемневшем небе что-то громыхнуло, заглушая рыдания маленького мальчика, и на золотую пустыню, затихшую и скорбящую, обрушился долгожданный дождь.

Задача ревенанта

Анна Ракитина

15 лет

Живу в городе Брянске.

Увлечения: все то, что приносит удовольствие от процесса работы и приятный результат.

Книжные предпочтения: их нет.

Я с удовольствием читаю книги любых жанров.

Но только с условием, что эта книга привлечет мое внимание.

Рецензия Евгения Гаглоева, автора серий «Пардус», «Зерцалия», «Пандемониум» и «Арканум»

Еще один безусловно талантливый юный автор Анна Ракитина, автор рассказа «Задача ревенанта», предлагает на ваш суд темную и мрачную готическую историю, наполненную черной магией и метафорическими смыслами. Лично мне сама стилистика, в которой написана «Задача ревенанта» напомнила работы Нила Геймана и Тима Бёртона, есть в ней что-то такое, заставляющее вспомнить этих безусловных мастеров сторителлинга. Это история о Зле, которое отлично осознает, что оно зло и несет исключительно вред окружающим, но при этом ничего не может с собой поделать. О Добре, которое прекрасно понимает, что далеко не всегда можно прощать, а иногда и вовсе приходится стать убийцей. А еще о мрачном жнеце, который сопровождает Смерть, кстати, представленную в этом произведении далеко не в том облике, в каком ее обычно рисуют другие писатели. Автор, несомненно, обладает отличной фантазией и богатым воображением. Здесь присутствуют семейная трагедия, небольшой городок, слухи о кошмарной ламии, убивающей людей, и легенда о том, как монстр стал монстром. Из всех этих слагаемых вышла увлекательная история, которая точно не оставит вас равнодушными.

* * *

– Эрик! – позвала мать из кухни его полным именем.

Эр скривился – ему никогда не нравилось его полное имя, поэтому он всех просил называть его сокращенным. Родители дали ему это имя в честь младшего брата матери, погибшего в горах два года назад. Может, Эриком она звала его только по привычке, но насчет старшей сестры Зои он был уверен – та звала его Эриком только потому, что знала, как сильно это его бесит.

– Эр, мать зовет, – напомнил Кай, старший брат Эра, спускаясь по лестнице с огромной кипой вещей.

– Слышал я, слышал, – вздохнул Эр, откладывая книгу и вставая с кресла.

Он вышел из комнаты и тут же чуть не столкнулся с отцом, который нес огромный сундук.

Сегодня был их последний день в этой деревне: они наконец-то смогли накопить денег на переезд в город под горой.

Потребовалось немало времени, ведь семья у них огромная: отец, мать и восемь детей. Самыми старшими были Кай и Зоя, Эру недавно исполнилось пятнадцать, затем шли еще две сестры-близняшки Элли и Элина, младшие братья, Том и Крис, и самая младшая сестра, Серафима, которую все звали просто Симой.

Пока Эр пытался добраться до кухни, он столкнулся с Томом и Крисом, игравшими в догонялки прямо в доме.

– Эр! – окликнул его Крис. – Поиграй с нами! Ты давно этого не делал.

– Да, – подтвердил Том, – хотя постоянно обещаешь, что поиграешь.

– Потом, – отмахнулся Эр. – Меня мама звала.

– Ты снова пообещал, и на этот раз ты не сможешь отвертеться! – крикнул ему вдогонку Крис.

– Водишь! – Том воспользовался тем, что Крис зазевался, и осалил его.

– Нечестно! – возмутился Крис и пустился за братом на второй этаж, забыв про Эра.

На кухне мама и сестры-близняшки пытались уложить всю посуду как можно теснее. И если судить по измученному лицу Элины, то не в первый раз. Но как только девочка заметила старшего брата, сразу подскочила к нему с серьезным лицом:

– Ты же все наши книги сложил?

– Даже не вздумай забыть хоть одну! – повернулась к нему Элли.

Но Эр проигнорировал своих по-обычному нахальных младших сестер.

– Ты звала? – спросил Эр у матери.

– Эрик, – сказала мама, не заметив, как передернул плечами сын, – дойди до отцовской мастерской и проверь, пожалуйста, все ли он собрал.

– Но папа же уже ходил, – удивился Эр.

– Ты же его знаешь, – вздохнула мама, заправляя прядь темных волос за ухо.

– Сходи, – добавила Зоя, проходя мимо. – Ты все равно весь день баклуши бьешь.

– Я свои вещи уже сложил, – ответил Эр. – Это вы тут все носитесь.

– Не беси меня, – отрезала Зоя, но тут же ее глаза хитро блеснули: – Э-э-эри-ик, – нарочито растянула она это мерзкое, по мнению Эра, имя.

– Но ты же меня бесишь, – недовольно буркнул Эр, однако пошел в мастерскую.

У калитки уже стояла лошадь, запряженная в телегу. Кай и отец укрепляли весь багаж, чтобы тот не свалился по пути, ведь дорога здесь крутая и, несмотря на проложенный спуск, довольно опасная.

Здание мастерской пустовало, что было довольно редким – можно сказать, единственным за всю историю – явлением.

Обычно здесь царил «технический» беспорядок отца. Но Эр внимательно все оглядел, проверил полки и наконец заглянул в маленькую комнатку сзади. Прямо у двери лежал одинокий топор. Подобрав его и еще раз осмотревшись, Эр направился к телеге.

– Пап, ты оставил! – крикнул Эр, протягивая отцу топор.

– О! Отлично! Спасибо, – поблагодарил тот своим громким голосом. – Так, вроде все вместили. Эр, мать там еще что-нибудь собирает?

– Только посуду, – ответил Эр.

– Она ее уже принесла, – махнул рукой отец. – Все, завтра рано утром выезжаем. Со всеми из деревни попрощались?

Кай кивнул, а Эр спросил:

– Зачем? Завтра все равно вся деревня придет нас провожать.

– В кого ты у нас такой ворчливый одиночка? – усмехнулся Кай, потрепав Эра по волосам.

Эр лишь хмыкнул, увернувшись от руки брата, и пошел обратно в дом.

В большой комнате, где остался только диван, – большую мебель, естественно, решили не брать, соседи потом сами разберут, – разместились мама с сестрами. Сима спала у матери на коленях, Элли заплетала полусонной Элине косичку, а Зоя сидела, задумчиво смотря в пол.

– К отъезду все готово? – спросил отец, проходя в комнату.

Следом за ним зашел Кай и остановился у двери рядом с Эром, а через пару секунд забежали Том и Крис.

– Да, – кивнула мама и зевнула, прикрывая рот рукой. Выглядела она уставшей.

Все замолчали, переглядываясь между собой. Только Зоя по-прежнему задумчиво сверлила пол взглядом, а Эр смотрел на нее, в который раз отмечая, что она похожа на маму как две капли воды.

Словно почувствовав его взгляд, Зоя подняла голову. Эр сразу отвернулся. Грустно усмехнувшись, сестра спросила:

– Вы все так хотите уехать?

– Да, – не раздумывая ответил Эр, а мама успокаивающе сказала:

– Милая, всем трудно покидать этот дом, но это пройдет. Поверь, новый дом в городе понравится тебе намного больше.

– К тому же в городе у вас будет возможность получить нормальное образование, – добавил папа, подходя к окну.

– В городе школа лучше, чем здесь? – спросил Том.

Крис устроился прямо на полу и, кажется, потихоньку засыпал.

– У нас будут свои отдельные учебники? – подскочила Элли, а Элина упала матери на плечо, перестав бороться с сонливостью.

– Да, – кивнул папа.

– Я рада, что вы, мальчики, пойдете в первый класс уже в новой школе, – улыбнулась мама, повернув голову к Тому и Крису.

Сима на ее руках пошевелилась и открыла глаза. Заметив Эра, она слезла с колен мамы и подбежала к нему. Эр сразу взял ее на руки, а Сима обняла его за шею.

– Все-таки она тебя просто обожает, – улыбнулась мама, откидываясь на спинку дивана.

– Не знаю, чем ты это заслужил, – усмехнулась Зоя, но тут же зевнула.

Кай снова потрепал его по волосам, а Эр стоял нахмуренный и смущенный. Вся семья с улыбкой смотрела на эту картину, а Зоя никак не могла скрыть усмешку. Том растормошил Криса, и теперь они о чем-то шептались, смотря на него. Элли пыталась растрясти Элину, но та упрямо не хотела просыпаться.