Сердце Льва

–

По-моему, основой мира является информация. Это дано в библии. Мир был создан Творцом словами: «Сказал Он да будет… – и стало так».

–

И ты в это веришь?

–

В то, что Он сказал? Не знаю. Может, не сказал, а подумал. Мне Он не говорил этого. Но в то, что есть проект мироздания, – верю, и даже знаю.

–

Ты знаешь проект мироздания?

–

Я знаю, что он есть. А его пониманию мешает вера людей в экран, который называется материей. Они думают, что за экраном ничего нет. А за этим экраном и находятся те образы, которые отображает экран.

–

Как в телевизоре?

–

Ну . пусть пока будет такая модель. На самом деле она сложнее.

–

Значит, всё, чему учат религии, – правда?

–

В принципе, да. Но за тысячи лет религиозные знания раздулись для целей служителей культов. Теперь религия больше грешит бытописанием мира Земли, чем когда-нибудь. Она больше похожа на идеологию.

–

А есть та часть религии, которая похожа на науку о мироздании?

–

Есть. Такая часть называется Каббалой. Но она написана в понятиях людей, живших тысячи лет назад. Поэтому нам трудно её понять. Кроме того, в ней записаны и многие предрассудки тех людей. То же самое и с египетскими свитками, тибетскими вероучениями.

–

А что, наши учёные глупее древних мудрецов?

–

Нет. Они просто исследуют земное. А эта наука за гранью их ощущений. Кроме того, снова разница в терминах. Например, я знаю, что есть кошелёк, купец, рынок, доверенное лицо. Но вот банк, брокер, биржа, траст – это непонятные мне термины.

–

Но я же смог перевести их для тебя.

-

Только потому, что я ещё жив. А поколению, которое будет жить в мире без денег, ты не сможешь этого объяснить.

–

Я вот тоже думаю, что деньги отомрут. Останется понятие капитала, как меры возможностей человека.

–

Вот и объясни им, что такое купец или кошелёк.

–

Слушай, Василь! А чего бы тебе не объявить о создании новой религии?

–

Мне не по нраву любая идеология. А религия – это, скорее, идеология, а не описание сотворения Мира. В религии есть идол. Даже у каббалистов. А иудаизм построен на основе каббалы, только уже в форме идеологии. Они уделяют больше внимания ограничениям, чем свободам.

–

А твоя методика будет учить …

–

Абсолютной свободе в рамках законов гармонии – законов взаимосвязи образов.

–

Ребята! – Ольга решила, что мужчинам хватит философствовать. – Нам уже скучно!

На кухне были светские сплетни, анекдоты, песни. Уже за полночь гости решили уйти.

–

Молодец Ольга! – сказал Вадим. – У тебя уникальный мужик.

–

Знаю.

Весь следующий день Василий провёл в квартире один. Он перерыл почти всю библиотеку, сгрыз все сушки и фрукты, выпил много чая. Ольга бегала по своим делам в редакцию, паспортный стол, магазины. В отделе культуры редакции она выпросила контрамарки в Большой театр, на Таганку и в кукольный Образцова. Так что культурная программа на неделю была свёрстана.

–

И нам, грешным, есть, чем удивить Вас, господин чародей, – думала, улыбаясь про себя, Ольга.

***

При полном отсутствии каких бы то ни было планов и представлений о будущей книге рукопись больше походила на поток скачущих мыслей. Деми не утруждал себя особой заботой о соблюдении последовательности или увязывании времени и места событий.

Чуткое и доброе сердце Риты всегда билось в унисон интересам мужа. Поэтому она легко наводила

порядок в его творческой мастерской. Она собирала и соединяла разрозненные зарисовки и компоновала их в единое повествование.

Когда Деми прочёл отредактированный Ритой текст, он искренне удивился, обхватил голову руками, и вихрь противоречивых мыслей наполнил её.

–

Послушайте, маэстро, – лёгкой ироничной улыбкой Адамбекрешилуспокоить сомнения автора, – Вы творческий эгоист. Поверьте, я хорошо разбираюсь в человеческой психике. Больше того – я только в ней и являюсь настоящим специалистом высочайшей квалификации. Вы себе даже не представляете, до какой степени это является абсолютной правдой. Вы нигде не найдёте моих следов, кроме как под черепной коробкой гомо сапиенс. Там мой космос, мой офис, моя кухня.

Демиург слушал, разинув рот, опешив от сознания того, что получает величайшее откровение от первоисточника.

-Да, да, – гость хозяйским жестом открыл бар, плеснул в пустой фужер коньяк и подал владельцу дома. – Выпейте. Это Вам сейчас очень полезно. – Он подождал, пока Демиург пригубит коньяк. После того как жидкость произвела ожидаемый эффект расслабления тела и умиротворения мыслей, Адамбек продолжил.

Тон его речи всегда отличался конкретной интонацией, а сейчас он стал звучать жёстко, как приговор:

–

Итак, как уже было нами сказано: «Вы творческий эгоист». Вам, видите ли, недостаточно передать читателю смыслиобразыВашегопроизведения.Ваммаловубедительной форме представить читателю свою самую невероятную идею, заставить его поверить в реальность создаваемых Вами героев, ситуаций и образов. Вам необходимо ещё и передать ему сложность творческой кухни, да так, чтобы он удивился и преклонился перед мощью Вашего творческого интеллекта. Вот как бы недостаток этого Вас и смущает в сотворённой Ритой редакции. А ведь она действовала в строгом соответствии с высказанными Вами интересами. Это Вы пожелали написать роман, который прочтут и правильно поймут миллионы. Так вот. То, как скомпонованы Ваши рассказы, полностью отвечает принципу простого и доступного повествования.

Автор должен был признать справедливость

слов Адамбека. Он лишний раз убедился в чёткости суждений прототипа героя своего романа.

–

Я вот любуюсь, – гость вертел в руке стопку печатных страниц. – Почти две сотни страниц прекрасного текста. Браво, маэстро!

–

Похвала из Ваших уст дорогого стоит. Уж мне-то известна Ваша строгость в оценках.

–

Правда – не лесть. Её не стыдно и произносить, и слушать. Заслужил – получай.

–

Что-то мне не по себе. Вы не будете против бокала шампанского? – писатель открыл бар. – Нет. Шампанского нет. Есть коньяк.

–

Можно. Собираетесь отметить триумф? Уже?

–

Ну, зачем так? Я далёк от нарциссизма. – Автор с улыбкой подал критику бокал. – Просто Вы открыли кампанию литературной критики нашего творчества. Вот за это и выпьем!

–

А скромностью маэстро не страдает, – лукаво заметил критик.

–

С чего вы это взяли?

–

Вы сказали: «…Нашего творчества». Я так понял, что «Нашего» – это с большой буквы.

–

Ну, что Вы! Роман – результат не только моего труда. Где бы всё это было без моей Риты? Я-то делаю самую интересную часть, а ей достаётся рутинная. – Он секунду подумал. – Нет. Она все тексты переписывает и компонует в строгое повествование. Так что, скорее, я делаю только эскизы, а она создаёт полотна.

–

Тогда позовите её. Пусть и она послушает заслуженную критику.

Писатель вышел и вернулся вместе с Ритой. Она увидела бокалы на столе и всплеснула руками:

–

Вы пьёте, и нечем вам, беднягам, закусить.

–

Ничего, – попробовал удержать её критик. – Мы только коньячку. По чуть-чуть.

–

А коньячок без фруктов и сладостей, – что бальзам без водки. Я сейчас.

В мгновение ока она вернулась с подносом, полным десерта.

–

За что пьёте?

–

Отмечаем открытие кампании критики нашего

литературного творчества, – Деми подал Рите бокал.

–

А откуда взялась критика, если не было публикации?

–

Я прочёл все рукописи и имею право оценить литературное произведение, в котором прототипом одного из героев являюсь сам?

–

Безусловно! Ну и как Вам уровень мастерства? – лукаво спросила хозяйка.

–

Мастер – есть мастер.

–

Так выпьем за мастера и его творчество! – провозгласила свой тост Рита. Зазвенели бокалы.

–

Вот, – продолжал критик, – а мастер говорит, что он пишет только эскизы, а картины создаёте Вы, уважаемый редактор.

–

Ну, не совсем так, – возразила Рита. – Он готовит блюда, а я сервирую стол.

–

Хотел бы я посмотреть на состояние блюд, для которых не был накрыт стол. Так что, дорогая пани, Вы своим творчеством вселяете Живой Дух в его мастерство. Я предлагаю выпить за Вас, как за воплощённую Любовь – Живительную Силу всех Творений.

–

Спасибо! – благодатное сияние света любви вспыхнуло в глазах Маргариты. Звон бокалов в этом сиянии зазвучал, как Перезвон Колоколов Вечности. – Я вас оставлю. У меня ещё много «творений, которые ждут приложения моих живительных сил».

Она вышла и унесла с собой недопитый бокал благодарственного тоста.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПЛОДЫ СТРАХА (Два года спустя)

ЗАМУЖНЯЯ ЖЕНЩИНА ЛЕНОЧКА

Всё это лето Леночка с Михаилом провели в деревне, вынашивая планы торжественной церемонии венчания в церкви. Отец Георгий оказался сыном Автандила Чхеидзе, так что эта пара не была обделена вниманием пастыря.

После вечерней молитвы отец Георгий каждый вечер посещал невенчанных супругов. Он не вёл с ними богословских занятий, хорошо понимая, что наставительные разговоры не способны возбудить интерес к религии у молодых людей. Священник упивался в их компании атмосферой любви и добра, которая исходила от этой пары, а заодно рассказывал, как будет проходить обряд венчания, чтобы ребята не чувствовали себя неловко и могли наслаждаться торжественностью процесса. Леночка восприняла отца Георгия, как пророка, и относилась к нему с благоговением. Это забавляло священника, и он отвечал ей нарочитой уважительностью, а Мишка получал удовольствие от наблюдения за их реверансами.

Леночке очень нравилась роль взрослой замужней женщины. Она, с чувством хозяйки дома и матёрой супруги, выходила на посиделки, повязав голову платком на манер своих новых подруг. Вначале, пока она объяснялась жестами и мимикой, всё, что говорили женщины, вызывало её улыбку и одобрение. Но однажды ей показалось, что женщины смотрят на неё с сожалением.

–

Дали, – обратилась она к самой молодой из них, – почему они так смотрят на меня? Я разве больная?

–

Нет, просто они тебя жалеют как женщину.

–

Почему?

–

Ты каждое утро повязываешь голову платком.

–

А что? Нельзя?

–

Можно, но голову платком повязывают тогда, когда она болит.

–

Нет. Она у меня не болит.

–

А почему повязываешь?

–

Я думала, что у вас так принято.

Дали покатилась со смеху. Женщины перестали наперебой щебетать и стали спрашивать Дали, что её так рассмешило. Когда приступ смеха прошёл, женщина

пересказала подружкам их диалог. Теперь уже смеялись все, а Леночка, надув губки, решила уйти.

–

Стой! – остановила её Дали. – Ты не обижайся. Это мы – дуры. Мы жалели тебя, потому что думали, что у тебя по утрам всегда болит голова, а муж твой такой здоровый и красивый.

–

Да не болит она у меня! – чуть не плача, воскликнула Леночка. – С чего бы ей болеть?

–

Вот и мы думали: с чего она болит? А вообще-то когда у женщины болит с утра голова?

–

Не знаю. От бессонницы, может?

–

Э, девочка! От бессонницы у женщины только румянец на щеках и беременность появляются. Поняла? А голова болит, когда нет причины беременеть. Ясно.

–

Нет.

–

Вот дурочка! Ну, когда муж её не хочет. Поняла? Мы думали, что он к тебе даже не притрагивается. Вот и жалели.

–

Это мой Мишенька не притрагивается! – у мужниной жены глаза наполнились слезами. Она обеими руками сорвала с головы платок.

Женщины катались со смеху, успокаивали свою новую соседку и снова заливались хохотом.

После этого Лена выходила на посиделки, повязывая поясницу тёплым шарфом. О, если бы она раньше делала это!

Два года в Грузии превратили тихую, привыкшую за время болезни к мрачным и грустным мыслям Леночку в проворную, ласковую и весёлую шалунишку. Через два месяца жизни в деревне она стала бегло и певуче говорить по– грузински. Правда, со смешным русским акцентом, который соседям очень нравился, и они часто заставляли её что– нибудь рассказать.

Уже не ребёнок, а законная жена, Леночка с особым азартом училась готовить грузинские блюда. Её полное невежество в премудростях кулинарии пошло на пользу. Она ни в чём не сомневалась, ничему не удивлялась, и у неё всегда всё получалось вкусно. Ну, так, по крайней мере, говорил её «добрый медведь».

Когда Леночка забеременела, Мишка подарил ей дога Эмму, названную по имени героини фильма «Чёрная Эммануэль». Собака тоже была беременна, и Леночка привязалась к ней. Она, прислушиваясь к своему организму, понимала

Эмму и её проблемы.

–

У вас с Эммой даже взгляды похожи, – сказал как-то Миша.

–

Это как? – спросила Леночка и приготовилась обидеться.

–

Вы смотрите внутрь себя.

Супруга счастливо улыбнулась и прижалась к мужу.

–

Это потому, что в нас сидят детки, – она посмотрела на нежно и уверенно держащие её руки любимого. – Я бы уже умерла от этой усталости, если бы тебя не было рядом. Зря ты не подпускаешь к нам Гегемона. Эмме, наверное, тоже без него трудно.

–

Нет. Он своё дело сделал. Теперь ей нужны мы. Мы о ней лучше позаботимся.

–

Мужик ты! Ничего не понимаешь. Твоя мать тоже обо мне лучше позаботилась бы, но мне нужен ты.

–

Это серьёзно? Ну, тогда я привезу Гегемона.

В неделю раз Миша просыпался в районе трёх ночи и уезжал в Тбилиси. Укротитель автомобилей и собак успевал провернуть все свои незаконные операции с собаками и автомобилями, повидать мать, друзей, загрузить машину необходимым, посещая все рынки на пути, и к десяти вечера возвратиться к своей супруге. Так он привёз лимонад и боржоми для свадебного стола, посуду, которую в деревне не нашёл, свечи и прочие обрядные атрибуты, например, иконку Богоматери, которую мадам Генриетте подарила её бабушка в день свадьбы.

Мишка выполнил просьбу жены – привёз Гегемона.

–

Смотри, как обрадовалась Эмма. Смотри, как она соскучилась по Гегемону! – Леночка, сидя на корточках, возилась с четой игривых собак.

–

Послезавтра приедут твои родители, – он сделал паузу в ожидании её реакции на приезд родителей. – На венчание моя мама приедет вместе с Наной и Соломоном. Господин Деми привезёт Иму и других родственников. Доктор Гурами возглавит кортеж остальных гостей.

–

Всё, всё, всё! Пошли вон! – Скомандовала хозяйка собакам и обратилась к мужу. – А сколько людей соберётся на наше венчание?

–

Зура говорит, что не менее тридцати человек.

–

Откуда столько?

-

Ну, моих только самых близких родственников – человек двенадцать. Твои трое – уже пятнадцать. – Вот и считай. А ещё вся деревня. А? Я думаю, что стол придётся накрыть на всю сотню гостей.

–

И я должна буду при всех тебя целовать?

–

Нет. Это я буду тебя целовать.

–

А я?

–

А ты будешь краснеть и губки подставлять.

–

Значит, я не буду целовать тебя?

–

Нет.

–

Тогда иди и венчайся сам с собой.

–

Хорошо. Тогда ты будешь меня целовать, а я краснеть.

–

Нет. Давай оба будем целоваться.

–

Договорились.

Молодые сидели, обнявшись. Кончалась идиллия уединения.

Осталось пройти маленький участок по времени и по тропинке, чтобы войти в храм Божий…

Леночка, в фате и бледно-розовом, спадающем с плеч подвенечном платье, упакованная в броню из любви, нежности и восторга своего могучего супруга, олицетворяла высшую власть жизни – любовь. Гости испытывали благоговейный восторг от общения с этой парой, стоящей пред ликом Всевышнего в храме Бытия. Венчание исполнялось слаженным хором организаторов в сопровождении талантливого оркестра гостей. Щедро изливалось счастье абсолютной гармонии на фоне райских кущ Грузии.

Как и всякое состояние восторга, обряд венчания закончился мгновенно и, если бы не праздничный свадебный ужин, Леночка почувствовала бы обиду от мимолётности этого состояния абсолютного счастья.

В стране царило междувластие, и ездить по дорогам было опасно, поэтому лейтенант гвардии Зурико Вашаломидзе организовал кортеж машин. Каждые три-четыре часа машины заезжали на очередную поляну, и Леночкин праздник продолжался. Воистину нет большого худа без маленького добра!

Могучий добрый дом, обеспечивший беззаботность и защиту своих гостей, опустел мгновенно и почувствовал свою ненужность, как мать, отдавшая единственную дочь за заморского принца и оставшаяся наедине со своей старостью.

-

Если Вы заметили, уважаемый маэстро, я оценил ваши рукописи, но не сказал ни слова о романе в целом.

–

Господи! – Деми развалился на диване и был погружён в созерцание игры бликов света на поверхности коньяка. – Когда это было?

Адамбек замешкался. Не понравилась Князю поза самодовольного мэтра. Такова человеческая природа – она даже самого Дьявола способна вывести из равновесия.

–

Слышь, кореш! – решил он поменять тон. Место чалмы на его массивном черепе заняла кожаная фуражка, фигура приблатнённо изогнулась, шикарный, но узковатый костюм завершил преобразование внешности Великого Владыки в лужковатый* стиль. – Давай свалим отсюда.

–

Куда? – безразличным тоном проронил писатель.

–

Ч-ч-ч-у… В недалёкое будущее, – лужковатый зашептал ему прямо в ухо. – Ты чё? Тише. Она услышит, – пиши пропало.

Автору романа пришла в голову грандиозная идея: с самим Адамбеком побазарить по-мужски за кружкой пива. Он встал, и они на цыпочках вышли из квартиры. По дороге борзой москвич прихватил три стаканчика и по горсти конфет и орешков. На улице стоял душный августовский вечер.

–

Так, ну, куда рванём?

–

Прежде нужно определиться, – наставительно заметил князь, – чего бы мы хотели?

–

«…по традиции, – запел Деми, выгнув спину и снизу вверх заглядывая партнёру в глаза, – от общественных дел вдалеке,.. всё культурненько, всё пристойненько, и закусочка на бугорке»**. Пойдёт?

–

Круто, – согласился князь. – Теперь это легче. Страна спускает на тормозах очередной сухой закон. А поэтому, если тихо, то можно.

*Лужковатый – от: Лужков – бывший мэр Москвы. Носил кожаную фуражку.

**«по традиции…» – Из песни Высоцкого.

Трость, которую новоиспечённый пахан не пожелал оставить, взмыла вверх на уровень плеча. Глазки змеи сверкнули в сторону проезжей части, и такси со страшным скрежетом тормозов остановилось возле них.

–

Куда едем? – спросил Деми.

–

Шеф, – обратился князь к таксисту, – нам водочки и тихое местечко на природе.

–

А что платим?

–

Не пожалеешь.

–

Поехали, – согласился водитель.

Писатель вольготно растянулся на заднем сидении.

–

Трубку, кальян, дозу дури? – учтиво предложил таксист.

–

Да нет, – Деми начал смаковать ситуацию. – Вот от хорошей сигаретки я бы не отказался.

Ему прикурили сигарету «Давидов». Князь лихо перекладывал большую гаванскую сигару из одного угла рта в другой, а таксист держал в зубах массивную «носогрейку» из тёмного дерева в виде головы кобры с большими томными глазами и красными гранатами в зрачках.

В салоне запахло пряными ароматами воскурений.

–

Шеф! – обратился Деми к таксисту.

–

Я не шеф, – парень обернулся к мастеру всем телом, но продолжал крепко держать руль. – Ты что, не видишь? Я рулевер.

–

Это что за специальность? – Демиург удивился, что его нисколько не обескуражило то, как таксист держит руль у него перед носом и полностью забыл о дороге.

–

Какая может быть специальность у номенклатуры? Ты как с неба свалился. Меня назначили рулить, – я рулю.

–

Как же ты водишь такси, если шофёр – не твоя профессия?

-Да, я тебе не водила! Ярулевер. Ты что, не понимаешь? Спроси – отвечу. Я для того и рулевер, чтобы отвечать на все вопросы про руль.

–

Уважаемый, – в сложившейся ситуации Деми не нашёл другого обращения к Адамбеку, – это что?

–

Это жизнь, – спокойно ответил Уважаемый и тоже обернулся. Теперь они сидели тёплой компанией друг против друга и наслаждались запахами воскурений. – Ты что, не узнаёшь его? Вы же встречались, если мне память не изменяет. Ладно, потом вспомнишь. – Он посмотрел на

своего номенклатурщика, и тот отшвырнул руль, потёр ручки и вытащил из-за пазухи бутылку. – Вот, теперь он… – Уважаемый пощёлкал пальцами, призываярулевера помочь.

–

Теперь я разливер.

Они сидели в чаще леса на пнях, которые торчали так, чтобы лесным гулякам было комфортно на них сидеть.

–

Да, – подтвердил его начальник. – Теперь он отвечает за разлив.

–

Этот специалист называется сомелье.

–

А кто тебе сказал, что он специалист? Он – ответственное лицо. А разливать будешь ты.

–

А-а-а! Так он отвечает, а я разливаю? – маэстро понравилась игра. – Хорошо!

Он взял у разливера бутылку и разлил водку по стаканам.

–

Мне один глоток, я так привык, – комментировал он свои действия. – Вам – полная чаша, поскольку – со всем моим уважением. А ему каплю, чтобы раздразнить.

–

Нет! Разливер, как ответственное лицо, получает максимум от сферы своего влияния – полный стакан. Я, как начальник, – положенную мне толику, и не меньше. А ты, как специалист, получаешь запах и моральное удовольствие от качественно, на высоком профессиональном уровне выполненной работы.

Как только стакан попал кразливеру, он, не дожидаясь окончания речи хозяина, мгновенно его опустошил.

–

Так, – сказал новоиспечённый сомелье и собрал стаканы. Он разлил ровно по глотку и вопросительно посмотрел на лидера тройки.

–

Правильно, – сказал тот и вытащил три конфетки. Две передал разливеру: – Будем!

Тост понравился всем, они чокнулись и выпили. Зашуршали обёртки, и владельцы конфет закусили выпитый напиток. Разливер одну конфету спрятал в карман.

–

Поясните! – раздражённо потребовал профессионал.

НАТАЛИ В ТРАНСЕ

Натали Арье всю жизнь, где бы она ни находилась, вела записи. В молодости она делала это вечерами. Однако с возрастом люди теряют вкус к утренней неге в тёплой и мягкой постели. Теперь Натали вставала, когда первые лучи солнца возвещали начало дня. Она брала свою тетрадь и

записывала события прошедших суток. В это время все спали и видели утренние сны, поэтому о деятельности философа никто и не догадывался.

Невидимое солнце посеребрило облака.

Натали умылась, надела тёплый халат, чулки, тёплые тапочки, повязала голову платком, взяла свой дневник и ещё одну чистую тетрадь, цветные карандаши, ручку, на кухне прихватила чистую тряпку и пошла в сад. Вытерла мокрый от росы стол, разложила письменные принадлежности, вытерла скамейку и села.

«Комментарии к ЧУДУ», – прочла она запись двухлетней давности на титульном листе новой тетради.

«История человечества насчитывает 50 веков. Я прожила 68 лет. Из них 50 я училась, учила и постоянно искала ответы на основные вопросы философии. Получается, что я занималась этим ни много ни мало, а один процент времени от истории всего человечества. Это совсем немало! Я всегда имела доступ к любой, накопленной веками информации и к мнениям не менее осведомлённых, честных, творчески мыслящих и талантливых людей. Кроме того, весьма вероятно, что в моём роду, на протяжении всех этих пятидесяти веков были грамотные люди, поскольку евреи – народ книги. Всё это позволяет мне надеяться, что имею право на самостоятельный анализ и свои мнения.

Решимость написать эти комментарии пришла ко мне лишь после того, как я лично пережила событие, которое во всех признанных человечеством источниках классифицируется, только как ЧУДО. Личное участие в таком уникальном событии само по себе является маловероятным и тоже может быть приравнено к ЧУДУ. Нескромно, но я горжусь тем, что это ЧУДО подготовила сама. Я воспитала человека, сотворившего это ЧУДО, а, значит, могу надеяться, что знаю о его истоках не только из посторонних источников».