Аллоген. Книга вторая. Сын Аллогена

Внутреннее строение органов акремонцев значительно отличалось от строения тела человека. Юра достаточно изрезал, как синих, так и человеческих тел, изучая особенности их строения организмов. Хоть акремонцы и были похожи на людей, но все-таки Юра считал, что ящерицы и птицы к ним намного ближе. Их кровь циркулировала по одному кругу, а потомство появлялось из яиц, оплодотворенных внутри самок. К тому же они были холоднокровными существами.

Первое, что необычного заметил Юра в строении пленного акремонца, не считая наличия лишних рук, это было то, что у него спереди имелся один половой орган, а не у как остальных самцов его вида, который располагался в клоаке и был парным. Второй особенностью, которую про себя отметил Юра, было то, что его синяя кожа была гладкая, как у человека, без всяких бородавочных наростов. Единственный бугорок у него был на лбу, чуть выше глаз и выделялся лиловым цветом.

– Его опять били? – спросил Юра у Альбо.

– Подозреваю, что да, – ответил тот.

– Неудивительно, что он ничего не рассказал. Как он еще живой непонятно. Его надо срочно в тепло. Он если не умрет, то может впасть в анабиоз, а как его оттуда вывести я не знаю.

– Ты врач, а не я. Но ты прекрасно знаешь, что я воин и без приказа тебе его не отдам. Иди в Совет и там все объясни.

Юра это прекрасно понимал и пререкаться с Альбо не стал. Чтобы не терять время, он сразу же пошел в основной зал бункера. Когда он приблизился к совещательной комнате, то услышал разгоряченные спором голоса членов Совета:

– Еще несколько таких атак и мы останемся только с детьми и женщинами, – услышал Юра голос Рауля Гальярдо.

– Рауль, в последние две атаки акремонцы шли с палками в руках. Это значит, что их арсеналы пусты и основная масса серпов перешла к нам, – возразил голос Никиты Сергеевича.

– Что ты скажешь, Василий? – спросил Рауль у командира разведчиков.

– Действительно…Оружия у них мало… С серпами мы последнее время видели только старых особей, а молодняк у них в основном ходит с какими-то самоделками…

– Это оружие составит конкуренцию нашим автоматам? – перебил Василия Акарш Алуру.

– Нет, – ответил тот: – но… то, что они отправили многочисленный отряд, вооруженный в основном деревянными дубинами, свидетельствует о том, что по численности они во много превосходят нас… И это была лишь разведка боем.

– Ты считаешь, что будут еще атаки? – послышался голос Хо Чана.

– Думаю, что да… Очень им нужен этот заморыш, – высказал свое мнение Василий.

– Я вам говорю. Этот синий – наш козырь. Благодаря нему мы узнали, что у них огромные силы, а оружия у них мало, – гнул свою линию Никита Сергеевич.

– Никита, не забывай про нейростимуляторные браслеты, – послышался голос Акарш Алуру. – Василий, пользуются они ими или нет?

– Вообще-то нет. Я думаю, браслетам нужна была подпитка от источника энергии, а после уничтожения кораблей – маток, по-видимому, большая часть их техники стала бесполезной.

– А как же истребитель, который все летал над нами пока мы не дали по нему из пушек? – спросил Рауль Гальярдо.

– Я думаю, что где-то есть действующий источник питания, которым пользуются архонты… Или пользовались… Что-то давно тот корабль уже не видно, – сказал разведчик.

– В любом случае сейчас стоит вопрос о том, кто кого уничтожит. Мы их или они нас. В скором времени нам надо будет либо уходить выше в горы, либо уничтожить акремонцев в их лагере… А еще у нас есть непонятные существа за рекой, которые тоже, хоть нас и не атакуют, но оптимизма никакого не внушают, – высказался Хо Чан.

– Василий, каковы наши шансы на успешный исход операции, если мы атакуем лицеклювых всеми силами с участием танков, – спросил у разведчика Акарш Алуру.

– Ничего я сказать не могу. Мы не знаем, сколько их и тем более не знаем, функционирует ли силовое поле лагеря. Если они могут им управлять, то наши шансы равны нулю.

– Ты же сам говорил. Что, скорее всего, их техника без источника питания уже бесполезна, – вмешался Рауль Гальярдо.

– В любом случае нужно провести разведку, – ответил Василий.

– Ты последний профессиональный военный, который остался в наших рядах. Тебе и карты в руки. Разработай план операции и подбери лучших бойцов для рейда к их лагерю. А шестирука мы пока подержим все-таки живым, – подвел итог Хо Чан. – Может Никита и прав.

Юра решил, что подслушивать членов Совета не совсем тактично и, сымитировав звук шагов по коридору, постучал в двери совещательной комнаты.

Дверь распахнулась и Юра спросил:

– Разрешите войти.

– Входите, – разрешил Рауль Гальярдо. – Что ты хотел?

В комнате были только Рауль Гальярдо, Никита Сергеевич, Хо Чан, Акарш Алуру и командир разведчиков.

– Пленный акремонец после допроса в очень плохом состоянии. Думаю, что он может не выжить. Прошу вашего разрешения перевести его в палату лазарета и оказать ему необходимую медицинскую помощь.

– Василий, распорядись, что бы пленного отнесли в лазарет, – отдал приказ Хо Чан.

– Разрешите идти? – обращаясь ко всем присутствовавшим, спросил Юра.

– Подожди, – остановил его Никита Сергеевич. – Ты проводил работы по изучению анатомии акремонцев и теперь нам скажи, сколько раз в год их самки откладывают яйца.

– Точно не знаю, так как трупы беременных самок я уже два года не видел, но могу предположить, что по два-три яйца в одну кладку и несколько раз в году, – ответил Юра.

Члены совета между собой многозначительно переглянулись, однако никак эту информацию никто не прокомментировал.

– А это, что за особь у нас в карцере? – спросил у Юрки Рауль Гальярдо.

– Надеюсь ответить на ваш вопрос после того, как осмотрю его.

– Все. Идите, – распорядился Никита Сергеевич. – И сделайте все, что бы этот лицеклюв выжил.

Василий молча шел вместе с Юркой по коридорам города. Юра хотел у него спросить по поводу наличия исправного переговорного устройства, но постеснялся и всю дорогу шел молча.

– Открывай, – отдал распоряжение командир разведчиков Альбо.

Без лишних слов Альбо включил свет и открыл двери. Вдвоем с Василием они подняли тело шестирука и поволокли его следом за Юрой в помещение лазарета. Юра включил свет в операционной и молча показал рукой на, освещенный мощными лампами, стол.

– Альбо, побудь у входа на всякий случай, а я сейчас пришлю тебе смену, – приказал Василий и ушел в сторону перехода между этажами.

Акремонец был по-прежнему без сознания. Ощупав тело лицеклюва, Юра пришел к выводу, что его диафрагма в виде толстой костяной пластины, сломана в двух местах. Сделав рентгеновский снимок, Юра рассмотрел, что переломы диафрагмы не оскольчатые, а есть лишь небольшие трещины. Он обработал его раны перекисью водорода, наложил на область диафрагмы тугую повязку и накрыл акремонца двумя одеялами.

Альбо, молча наблюдавший за его действиями, наконец не выдержал и сказал:

– Ты с ним как с дитем малым возишься. Выживет, так выживет, а нет, так нет.

– Надеюсь, что выживет, – вздохнул Юра. – Думаю, он пришел к нам неспроста.

В это время пришел сменщик Альбо и Юра вместе с ним, оставив акремонца на операционном столе, пошел отдыхать.

Глава4

I

Выспаться Юре не удалось…

Мало того, что поспал всего лишь четыре часа, так и снилась в придачу всякая «дуристика», из-за которой он несколько раз просыпался.

Сначала он видел какую-то злобную сущность в человеческом обличье… Потом он бегал по каким-то переходам, спасаясь от высоких людей с невероятно белой кожей, а под утро он приснил светловолосую девушку без лица, которая, вдруг, превратилась в чудовище и попыталась его задушить, торчащими изо рта жвалами…

Задыхаясь, он открыл глаза и обнаружил, что в комнате на кровати сидит Давид. По его каменному лицу Юра догадался, что тот уже знает о гибели Мелисы.

– Ты видел ее? – вместо того что бы поздороваться спросил Давид.

– Да.

– Это правда?

– Ты про что, Давид?

– То, что она вместо того, что бы стоять на вышке, совокуплялась в кустах и из-за нее произошел прорыв?

– Я не знаю, из-за чего был прорыв, но не думаю, что она занималась тем, о чем ты говоришь, – соврал Юрка.

Лицо Давида просветлело:

– Я знал, что это не правда… Она любила меня и не могла быть с другим мужчиной… Тем более я ей предложил создать семью… Как до войны – только я и она.

– Держись, Давид, – только и смог сказать Юра и, натянув штаны, побежал в душевую.

Под струями ледяной воды он размышлял о том, как бы воспринял Давид известие о том, что к Мелисе ходят по ночам все кому не лень, если бы они действительно стали жить вместе. Потом ему в голову закралась мысль о том, что если бы Давид с ней жил, то, скорее всего, это было бы в их комнате и ему пришлось бы из элитного, по городским меркам, жилья перебираться в общую казарму к разведчикам.

Горячая вода постоянно в городе была только на кухне и в яслях. В остальное время из кранов в душевой шла вода прямо из подземного озера, расположенного на самом нижнем этаже бункера. Не хочешь ждать общей помывки, когда горячую воду раз в неделю давали в душевую – мойся холодной. Во время общей помывки мылись посменно. Сначала мужчины, а потом женщины с детьми. Это было вызвано тем, что нагреть воду в системе бункера было затруднительно. Во-первых, это занимало очень много времени, а во-вторых, пока ледяная вода в накопительном резервуаре достигнет нужной температуры, уходило много топлива. Хотя, в ледяном душе Юрка видел некоторые плюсы: во-первых – сразу просыпаешься и становишься бодрым, а во-вторых – очень быстро моешься.

Юрка, пожевав кусочек смолы пихты, почистил зубы и, снедаемый тревогой за здоровье пленного акремонца, направился в лазарет. К этому времени у входа дежурил разведчик по имени Алим.

– Привет, – поздоровался с Алимом Юра.

– Ага, – ответил тот.

– Мог бы и поздороваться.

– Чего мне здороваться? – отозвался Алим. – Мне не очень радостно охранять эту синюю тварь.

– Он очнулся? – спросил Юра.

– Откуда я знаю. Мне не интересно. Сдохло то паскудство или нет – мне без разницы. Я исполняю свои обязанности.

– Тогда, пожалуйста, отойди в сторону и не мешай мне исполнять свои, – разозлился Юрка.

Он с легкостью оттолкнул невысокого Алима и зашел в лазарет. Сначала он пошел в палату к раненным разведчикам, но те еще спали и Юра решил их не будить. Затем он направился в ординаторскую и по запаху, напоминающему разлагающегося акремонца, определил, что там, скорее всего, Кьет и Юхани пьют чай.

Так оно и оказалось…

Пытаясь не выдать отвращение, которое он испытывал от запаха чая Кьета, Юра отправил их двоих на кухню за завтраком для раненных. Подготовив перевязочный материал, и, прокипятив на бензиновой горелке инструментарий, Юра поспешил в операционную проведать акремонца.

II

Лицеклювый лежал в том же положении, в котором Юра его и оставил несколько часов назад. Он откинул одеяла и с удовлетворением про себя отметил, что осаднения на теле акремонца принялись затягиваться синей корочкой, что свидетельствовало о том, что он все сделал правильно и организм акремонца восстанавливается. Юрка положил руки на диафрагму акремонцу и слегка надавил, что бы проверить реакцию его организма на болевые симптомы…

Неожиданно пурпурный бугорок между глаз лицеклюва дернулся и разошелся… Юрка от удивления замер…

Нарост оказался лиловым глазом с вертикальными веками, который уставился прямо в глаза Юре и он услышал у себя в голове голос:

– Лучше бы меня убила Сурья еще в яйце, и я давно бы уже ушел в гунураджас*, чем сейчас мучиться от пыток этих бестолковых герадамасов.

Юра, как от огня, моментально отдернул руки от тела акремонца.

– Наверное, я не выспался, – подумал про себя Юрка. – Вот и мерещится всякое.

В это время акремонец открыл два своих обычных глаза, сел и уставился на Юрку.

– Может быть, зря его не добили, – промелькнула мысль в голове у Юрки и он, на всякий случай, взял в руку скальпель.

Акремонец еще шире раскрыл свой третий глаз… и Юра отчетливо услышал внутри своей головы голос:

– Ты меня можешь слышать?

– Кто ты? – вслух спросил Юра у странного лицеклювого.

Тот покачал головой, что-то чирикнул и Юра опять услышал у себя в сознании голос:

– Герадамас, я не понимаю твою речь, но я понимаю твои мысли. Ты праджапати** своего рода?

Гуна раджас* – в современном индуизме одна из составляющих кинетической энергии наполняющей Вселенную. В данном случае синоним плеромы.

Праджапати**– в индуизме божество, связанное с деторождением.

– Кого порвать? – привыкая к такому общению, мысленно спросил Юра у акремонца. – Я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Я праджапати своего рода… Если я могу общаться с тобой, значит ты тоже праджапати.

– О чем ты? – вслух спросил Юрка.

В это время открылась дверь и в операционную зашел Алим.

– С кем это ты разговариваешь? – осмотревшись, спросил он. – Это что?… Еще один глаз?

Акремонец обернулся к Алиму и, прикрыв два своих обычных глаза, еще шире раскрыл лиловые веки…

– Чего он на меня таращится? – спросил Алим. – Вот гадость. Сейчас дам раз в голову и будешь дальше таращиться – только уже мертвый, – адресовал свои слова Алим акремонцу.

Тот понял, что общение с Алимом ничего хорошего ему не принесет и лег, закрыв все три глаза, на операционный стол обратно.

– Видишь. Плохо ему, а мне надо его подготовить для повторного допроса, – попытался разрядить обстановку Юра. – Иди, пожалуйста, мне надо его осмотреть.

Алим ничего не ответил, а лишь презрительно сплюнул на пол операционной и вышел за двери.

Юрка обернулся к акремонцу и мысленно спросил:

– Ты меня слышишь?

Тот по-прежнему лежал с закрытыми глазами и не шевелился.

– Кто ты такой? – еще раз мысленно спросил он.

– Я, Савитар, – открыв третий глаз, ответил акремонец. – Мне очень больно. Твои бхакты* меня сильно били, но я не понимал, что они от меня хотели.

– Какие бхакты? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Твои герадамасы меня били, а я не мог им ответить, потому что мой дамару** сломался, когда меня бил тот герадамас, который сейчас в нашем ашваттхе*** обещает Сурье оказать ей помощь.

– Кто такая Сурья? – вслух спросил Юра.

Бхакт*(преданный) в индуизме – поклоняющийся богу. В данном случае представитель рода акремонцев. Термин перешел в религию с момента, когда инопланетные существа, после разгрома армии архонтов на планете, жили среди людей(см. «путь Аллогена»).

Дамару** – маленький двухмембранный ритуальный барабан в форме песочных часов. На изображениях бога Шивы, в индуизме, неотъемлемый атрибут божества. В данном случае техническое средство для перевода речи, используемое акремонцами.

Ашваттха*** – в индуистской мифологии священное дерево. Жилище богов.

– Я очень хочу, есть, – вместо ответа услышал у себя в голове Юра. – Я себя очень плохо чувствую… Принеси мне поесть и я тебе все объясню… Я не хочу быть против вас… Я хочу вернуться…

– Что ты хочешь? – спросил Юра.

– Еду…

– Понятно… Ляжь и лежи, пока я не вернусь.

Юра, ураганом вылетел из лазарета и кинулся на кухню. Время завтрака уже прошло, но покормить в пищеблоке могли в любое время суток.

Он шел по тускло освещенным переходам города на верхний уровень и про себя рассуждал о том, что еще вчера он чуть не погиб от рук акремонцев, а сейчас телепатически общается с шестируким инопланетянином и его это ничуть не удивляет…

III

На кухне руководила тетя Поля – самая возрастная женщина их города.

В лагерь к архонтам она попала в тридцать пять и успела родить двойню – двух мальчиков, которых она даже не успела подержать на руках. Пока она отходила от родов, детей унесли архонты. Ее, как и других опроставшихся матерей, готовили для перевода в другой лагерь, но акремонцы восстали… Из всех рожениц, находившихся в тот момент в медицинском корабле, осталась в живых только она. Остальных порубили обезумевшие лицеклювы. Хоть ей и перевалило за пятьдесят, несмотря на весьма раздавшиеся в ширину размеры фигуры, тетя Поля по-прежнему несла на своем лице остатки былой красоты исконно кубанской казачки.

Никита Сергеевич был к ней не равнодушен еще с тех времен, когда привел людей в бункер. Она не была против его ухаживаний, однако он не смог смириться с тем, что вековые понятия моногамной семьи были разрушены и порядок установленный архонтами, касающихся полигамных сексуальных отношений, упорно держал свои позиции…

У нее была одна особенная черта – разноцветные глаза. Один глаз был синий, а второй серый. С ее слов эта особенность организма передавалась у нее в семье из поколения в поколение. Детей у нее больше не было, но она с одинаковой любовью относилась ко всем отпрыскам бывших узников лагеря, независимо от возраста и цвета кожи.

– Тетя Поля, – попросил Юра: – дайте мне с собой что-нибудь покушать, а то я уже скоро сутки, как ничего не ел.

– Конечно, Юрочка. Сейчас я наложу тебе картошки… и мяска отрежу, – засуетилась та.

– И раненному надо тоже покушать…

– Девочки уже носили завтрак в лазарет, – удивилась тетя Поля.

– Там еще акремонец пленный…

Глаза тети Поли потемнели… Однако, спустя мгновение, вернули свой цвет обратно и она, немного помедлив, сказала:

– Он тоже живой и тоже чей-то ребенок… И ему покушать надо… И он «тварь божья».

С двумя армейскими котелками и флягой чая, заваренного на зверобое и мелисе, Юрка пулей кинулся в лазарет…

К его удивлению в операционной он обнаружил не только акремонца… но и Кьет с Юхани…

При этом акремонец с явным удовольствием тянул из кружки клювом, который у акремонцев, в отличие от птичьего, был пластичным и мог издалека сойти за человеческие губы, чай…

То, что чай заварил Кьет, сомнений не было – подванивало чем-то схожим между свежим оленьим навозом и ацетоном.

– Он что? Твой чай пьет? – спросил у тайца Юра.

– Чего бы и не пить, он же с медом, – ответил за Кьета Юхани.

– Все, спасибо ребята, мне надо ему сделать перевязку, – пробормотал скороговоркой Юрка, выталкивая их из операционной в коридор. – А где Алим?

– Нас прислали вместо него, – опять ответил Юхани.

– Он не опасный, так что я сам справлюсь. Если что, я вас позову – кинул им уже через закрытую дверь Юрка.

Акремонец с интересом вперил взгляд в котелки…

– Я, Юра, – мысленно произнес Икин, обращаясь к акремонцу.

– Я, Савитар – праджапати бхактов.

– Я тебя не спасал, – мысленно возразил Юра.

– Есть хочу, – услышал он в ответ.

Юрке и самому хотелось, но пообщаться с Савитаром ему хотелось больше…

Однако лицеклювый закрыл третий глаз, который во время телепатического обмена мыслями светился лиловой звездой, и протянул все свои шесть рук, пытаясь дотянуться до котелка с едой…

Получив желаемое, Савитар вытянул в трубочку клюв и уткнулся им в котелок, принявшись, с отвратительным чавканьем, поедать картофельное пюре… Проглотив, в несколько секунд немного жидковатое пюре, Савитар уставился на Юрку, который за это время успел съесть только три ложки своей порции.

– Есть хочу, – услышал у себя в голове Юра…

Он достал из кармана штанов два куска сушеной оленины и протянул их Савитару…

У того, при виде мяса, открылся третий глаз и из клюва потекла слюна. Акремонец хищно раскрыл клюв…

– О-о-о, – единственное, что услышал в голове Юрка и подумал, что, наверное, надо поторопиться со своей порцией, а то, возможно, и это придется отдать шестируку, который в это время, свободными четырьмя руками, поглаживал себя по животу…

– Есть хочу, – опять услышал Юрка.

– На, попей чай, – протянул Юра акремонцу открытую флягу с холодным чаем.

Тот, запрокинув голову, глотнул немного чая…

– У того герадамаса – было вкусно, а это пить не буду, – отставив в сторону флягу, вынес свой вердикт Савитар.

– Давай мы с тобой поговорим, – ментально предложил Икин.

– Мы с тобой не говорим, а общаемся в гунураджас.

– Что?

– Не знаю, как это правильно называется у вас… герадамасов… Это то, что наполняет э…э… – у вас это называется… богом… – нашел нужное определение Савитар.

– Откуда ты знаешь? Это… понятие, – спросил Юра.

– Ну… – замялся Савитар и опустил глаза в пол: – я видел некоторых герадамасов, которых приводили бхакты…

– Куда? – переспросил Юра.

– В ашваттхе… Мы… Живем в ашваттхе… Вы живете в своем… ашваттхе, – пояснил шестирук.

– Понял – это город… Бхакты – это кто?

– Мои бхакты охраняют мой ашваттхе… а твои – твой…

– Понял – это воины… Откуда, ты, знаешь человеческие термины?

– Что?

– Как, ты, понимаешь нашу речь?

– У нас есть даммару, с помощью которых мы можем общаться с герадамасами… А, я и Сурья… Можем… и без даммару понимать герадамасов… Но не всех… Ты первый, с кем я могу общаться через гунураджас… Таких, как ты… я еще не встречал.

– Я, таких как ты, тоже не встречал, – съязвил Юра.

– Ты и не мог встречать…

– Почему?

– Я праджапати… Моя сестра – парвати*… Мы управляем бхактами, которые всегда будут нас оберегать от архонтов, герадамасов и малседонцев…

Юра хотел спросить у Савитара про малседонцев, но у него, от возмущения, отвисла челюсть…

Акремонец спрыгнул со стола, отошел в угол комнаты и, как ни в чем не бывало, стоя, справил нужду… и по-большому… и по-маленькому одновременно…

Запах испражнений шестирука особо не изменил аромат, еще витавшего в воздухе «благоухания» чая Кьета, но спровоцировал у Юры приступ тошноты…

– Что? – удивленно, спросил Савитар.

– Если… – Сдерживая приступы рвоты, с трудом, мысленно проговорил Икин: – тебе надо справить свои дела, то… То делай это в специальном месте, как делаем мы…

– В каком месте?

– Там, где это не будет никому мешать.

– Мне-то не мешает…

– Пожалуйста, не делай так больше, – попросил Савитара Юра. – И… Оденься…

Юра достал из шкафчика свой медицинский халат и кинул его Савитару…

Тот, взмахнув шестью руками одновременно, пропустил халат в лицо…

Пока он одевал верхние две руки в рукава халата – все шло гладко. Потом возник вопрос – куда девать остальные четыре руки? Тяжело вздохнув, Юра вырезал ножницами еще четыре прорези в халате.

Савитар был почти на три головы ниже Юры и искалеченный врачебный аксессуар скрыл под собой его синие кривоватые ноги почти до самого пола…

– Хочу есть, – опять услышал у себя в голове Юра.

Он хотел ответить акремонцу, что бы тот потерпел до обеда, но не успел…

Неожиданно, входная дверь в операционную распахнулась и с громким лязгом, грымнула в стену…

У Юрки от неожиданности екнуло сердце, а Савитар окрасил белоснежный халат в ярко-желтый цвет…

– Я не специально, – успел услышать у себя в голове Юра извинения Савитара.

Оказалось, что это пьяный «в зюзю» Вазген Ашотович, который, судя, по резкому амбре, употребил, не по назначению, медицинский спирт…

– Все из-за тебя, синяя падаль, – невнятно, съедая слога, погрозил он пальцем Савитару.

Потом, собравшись с пьяными мыслями, добавил: – И… Тот безногий… Слепой баран… Вина пожалел… У-у-у… Неблагодарный… Знал бы… Сейчас бы мертвый лежал… Где моя Камила? Звездочка целлюлитная… Фу…

Парвати* – в индуизме одно из имен жены бога Шивы.

Юра догадался, что Жан, в связи с введенным чрезвычайным положением, не дал вина Вазгену Ашотовичу и тот, в результате… использовал спирт не по назначению.

– Вазген Ашотович, – попытался успокоить старого алкоголика Юрка: – я осмотрел раненных и все подготовил для перевязок.

– Я уже все сделал сам… Хотя, это должен был сделать ты… А не дуть в задницу этой мерзости… Это из-за нее Давид лежит в депрессии… Хоть, та девчонка и была шалавой, но мальчик очень из-за нее переживает, – теряя связь с действительностью, высказал свое мнение Вазген Ашотович.

– Извините меня, но мне надо было подготовить пленного для допроса, – попробовал оправдаться Икин.

– Ла…дно, – примирительно пролепетал Вазген Ашотович. – Я пойду, прилягу, а ты за старшего… Давид… Выходной… Фу… Что тут так воняет? Опять… Чай пили? Или насрал кто-то? Я же его предупреждал, что бы он свои помои в лазарете не… заваривал… Ладно… Потом с ним поговорю…

Когда Вазген Ашотович, пошатываясь, неуверенно вышел из операционной, Юра закрыл дверь и мысленно высказал Савитару:

– Я же тебя просил, так больше не делать.

– Я не специально. Меня этот герадамас напугал, – открыв свой третий глаз, ответил ему акремонец.

– Пошли в душевую, там помоешься в ванной.

Савитар беспрекословно пошел за Юркой в душевую лазарета, где скинул с себя испоганенный халат и залез под ледяную воду. Юра видел, что акремонцу очень холодно, но тот стойко молчал, закрыв все свои три глаза, смывая с себя продукты своей жизнедеятельности.