Обратная сторона медали

Ольга Борискова, Татьяна Минаева

Обратная сторона медали

Все герои вымышлены.

Любое совпадение с реальными людьми случайно.

Пролог

Корея, Пхенчхан, февраль 2018 года

Сидя в «грин руме» рядом со своим партнером, Алиса напряженно вглядывалась в большой плазменный монитор, в прямом эфире передающий трансляцию завершающего проката произвольной программы. Подкрутка, дорожка, выброс…

Алисе казалось, что это происходит не с ней: её окружали звуки, запахи; мир вокруг звенел, вращался, а она находилась где-то в другом измерении, вне этого. Кожа ее была горячей, а внутри всю трясло от озноба; руки, застывшие, неживые, лежали на подоле черного платья. Ради того, чтобы сейчас сидеть здесь, в этой комнате, она пожертвовала многим. Последние месяцы стали Адом, но она бы, не задумываясь, снова прошла через него. Снова и снова, и снова… Но сейчас, когда до конца оставались считанные минуты, она понимала, что силы на исходе. Она сделала все, что могла, теперь нужно было лишь ждать, и это ожидание оказалось самым трудным, потому что больше от нее уже ничего не зависело.

Ее жизнь больше не принадлежала ей, ее решения уже не могли ни на что повлиять, ее мысли, ее чувства – это больше не имело значения. Олимпийская мечта… Для нее это была не просто мечта – для нее эта медаль была всем: ее желаниями, ее прошлым и будущим, смыслом всей ее жизни.

На экране французская пара эффектным выходом завершила поддержку. Камешки на платье партнерши блеснули розоватыми бликами, подол колыхнулся в такт её движениям. Три секунды, две, одна, – внутренние часы в груди Алисы беззвучно отматывали время обратным отсчетом. Она видела все, что происходило на льду и вместе с тем не видела ничего. Она видела, как Сергей Меркулов при выезде с прыжка покачнулся и подставил вторую ногу, и вместе с тем не видела этого, понимала и не понимала. Всего вокруг было слишком много и слишком мало: и времени, и звуков и, в особенности, чувств. Они не умещались в ней, вытесняли друг друга, оставляя длинные выжженные полосы, похожие на взлетные, но намного шире и длиннее. Бескрайние пересекающиеся ленты полос, вселенные полос…

Картинка на мониторе сменилась. Теперь плазма показывала уголок слез и поцелуев с изображением пяти олимпийских колец за спинами фигуристов. Французские спортсмены, держась за руки, сидели на диване и ждали. Все они ждали… И Алиса тоже застыла в ожидании. Она не молилась и не скрещивала пальцы на удачу, потому что в удачу давно уже не верила. Все, чего она добилась – она добилась собственными потом и кровью. А молиться она и не умела. Только порой, когда становилось совсем невыносимо, обращалась к Богу, но единственное, чего она просила – сил, чтобы идти дальше.

Свинцовые секунды перетекали одна в другую. Вивиана Сизерон сжала ладонь партнера, а Алиса почувствовала прикосновение Алекса. Ей хотелось повернуться к нему, что-то сказать, улыбнуться, но она не могла. Все в ней застыло в напряжении, заледенело. Она понимала, что он обнимает ее за плечи, ощущала его близость, и это, наверное, было тем единственным, что до сих пор удерживало ее в реальности. Над ледовой ареной вновь зазвучал голос диктора, и нервы натянулись так, что каждое слово отдавалось в голове многократно отраженным звоном.

Алиса вдруг поняла, что больше ничего не воспринимает, не слышит. Объявили результат французов, а спустя мгновение… Алиса физически почувствовала, как с диким свистом напряжение, не позволявшее выдохнуть, разматывается в ней, как что-то огромное – то ли сердце, то ли ее собственная душа, летит вниз, вверх, в стороны. Воздуха стало мало, мир пошатнулся, диванчик куда-то поплыл, плазма на стене лопнула, разлетаясь вокруг брызгами стекла и пластика. Из самого ее нутра вырвались странные звуки, похожие на рыдания, глаза обожгло. Руки ее стали слишком горячими и слишком холодными одновременно, тело затряслось, крупные, непривычные капли покатились по щекам. Алиса накрыла лицо ладонями, не зная, что делать с собственными слезами, собственным непослушным голосом и эмоциями, завертевшими и закружившими ее, словно щепку, чувствами, перед которыми она оказалась совершенно беззащитна.

Она почувствовала, как Алекс тянет ее куда-то, почувствовала тепло его объятий и, обмякнув, позволила ему прижать себя к груди. Он кружил ее, что-то говорил, а по щекам ее продолжали катиться слезы.

Цветочную церемонию в корейском Пхенчхане «цветочной» можно было назвать с большой натяжкой. На самом деле вместо традиционных букетов победителям и призерам вручали мягкого тигренка Сухоран, являющегося символом этих Олимпийских игр. Медали же и цветы им предстояло получить чуть позже, во время церемонии награждения на Олимпийской площади. Но в данный момент об этом никто не думал.

– Спасибо, – с улыбкой ответил Алекс на очередную порцию поздравлений.

Алиса тоже заставила себя улыбнуться. В действительности улыбаться ей не хотелось, равно как не хотелось ей и неутихающего мельтешения вокруг, нескончаемых восторженных вздохов и комплиментов. Нет, она была искренне благодарна и рада, но… Собственные эмоции оказались такими сокрушительными, что больше ее просто-напросто ни на что не хватало. Желание плакать то и дело сменялось в ней желанием смеяться, причем столь внезапно, что Алиса не успевала уследить за этим. С огромным трудом она балансировала где-то между, и это отнимало у нее все силы. Стоило только на миг отпустить себя, как на глаза наворачивались слезы, пальцы судорожно вцеплялись в руку Алекса или, что еще хуже, из груди ее вырывался рваный, нервный смех.

Она представляла себя со стороны и думала, что выглядит, должно быть, как безумная. Перехватив жёсткий взгляд новоиспечённого президента Федерации фигурного катания России, она поспешила отвернуться. В любой другой момент она, возможно, и согласилась бы поиграть с ним в гляделки, но только не сейчас.

Телефон Алекса заиграл громкой мелодией звонка, и он отошел, чтобы ответить. Но, не успела Алиса ощутить, что его нет рядом, как вдруг оказалась в цепких объятиях непонятно откуда взявшейся Ринаты.

– Господи, ты смогла, ты понимаешь это, Лис?! Ты сделала это!

Её рваный возбужденный шепот медленно пробуждал в Алисе ощущение реальности происходящего. Она действительно смогла, не свернула на пути, дошла, доползла… Слезы снова бесконтрольно потекли по щекам.

– Я сделала это, – одними губами повторила Алиса. Рина оторвалась от неё и, заглянув в глаза, улыбнулась.

– Ты олимпийская чемпионка, Решетникова, – с дрожью выдохнула она, касаясь её лба своим. – Олимпийская. Чемпионка. Я горжусь тобой!..

Едва Рината выпустила Алису из объятий, в руках той завибрировал мобильный. В глазах Рины стояли слёзы, на плечи её была накинута форменная толстовка сборной России, тогда как Алисину украшала надпись «USA». Алиса поняла, что руки ее все еще дрожат и кое-как ткнула в кнопку «ответить». Не обращая внимания на собравшихся рядом людей, она отошла к стене, подальше от чужих глаз, и сильнее прижала телефон к уху. Вот он – тот самый момент, к которому она шла так долго…

– Спасибо, папа… – прошептала она, слезы катились по лицу, падали на лиф платья, солью застывали на губах. – Я тебя люблю. Спасибо вам за все.

Пары заняли свои места на пьедестале, корейские чиновники совместно с представителями ISU раздали бело-черных тигрят, произнесли торжественные речи, поздравили победителей и призеров. Десятки направленных на них камер запечатлевали каждый миг, каждый жест, а благодаря современным технологиям награждение передавалось на экраны телевизоров и мониторов по всему миру.

Гордо вздернув подбородок, Алиса смотрела прямо перед собой. Пальцы ее, тонкие, непослушные, впивались в мягкую шерстку тигренка, а сердце, уставшее от бешеной гонки, стучало размеренно и тихо. Вторую ступень пьедестала занимали фигуристы из Франции, третью – россияне.

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь она будет делить олимпийский пьедестал со своим бывшим партнером… Алиса осмотрела ряды трибун, бело-голубую ледяную гладь, раскинувшуюся перед ней, и сильнее стиснула в руках игрушку. Над катком зазвучал американский гимн, за спиной ее торжественно подняли три флага – французский, российский и выше – флаг Соединенных Штатов, – полосатый, с россыпью звезд.

Руки Алисы покрылись мурашками, в горле встал комок. Гордо расправив плечи, она слушала, как Алекс четко и громко поет в такт мелодии, и все в ней ликовало. Ни прошлое, ни будущее не имело в этот момент никакого значения. Только верхняя ступень пьедестала, только эти распирающие грудь чувства, только ее собственная победа. Она смотрела вперед – сквозь время, сквозь боль, сквозь потери и разочарования и единственное, чего она хотела в этот миг – слушать гимн, играющий в ее честь.

Спустя полчаса Алиса вошла в зал, где уже собрались представители СМИ, многочисленные репортеры и фотографы. Несмотря на то, что на конференции присутствовали еще две пары – серебряные и бронзовые призеры Игр, основное внимание было устремлено на них с Алексом. Окинув зал взглядом, Алиса неспешно прошла к своему месту в центре длинного стола. Все спортсмены были уже тут, но просить прощения за задержку она не стала. Наспех приведенные в порядок волосы тяжелыми локонами падали на ее плечи и спину, поверх шерстяного платья с маленьким круглым вырезом по-прежнему была накинута форменная олимпийка американской сборной.

– Думаю, мы можем начать, – твердо сказала Алиса, когда Алекс помог ей усесться.

Как по команде защелкали затворы фотоаппаратов.

– Как Вы чувствуете себя в статусе олимпийской чемпионки? – Раздалось из глубины зала, и Алиса, задумчиво посмотрев на представляющего канадский таблоид репортера, ответила:

– Вряд ли это можно описать словами. В данный момент, думаю, я не готова ответить на этот вопрос.

– Для любого спортсмена золото Олимпийских игр – самая желанная награда, – добавил Алекс. – И вряд ли достаточно будет сказать, что мы счастливы. У нас получились два отличных проката, и мы рады, что сумели продемонстрировать такое катание именно здесь, на Олимпиаде.

Последовало еще несколько вопросов, после чего со второго ряда поднялась представительница российского телеканала. Четко поставленным голосом, она обратилась к Лизе:

– Елизавета, скажите, пожалуйста, провели ли вы анализ падения в короткой программе? Ведь сюда ваша пара ехала в числе явных фаворитов, но именно эта ошибка фактически лишила вас возможности бороться за золото.

– Спасибо, что напомнили, – сдержанно улыбнулась Лиза, слегка склонив голову к микрофону. – Как Вы правильно отметили, это была ошибка. К сожалению, такое случается, и никто от этого не застрахован. И именно поэтому не стоит заранее «развешивать» на шеи спортсменам награды. Это спорт, и здесь может произойти что угодно. В любом случае мы счастливы, что находимся здесь и, что самое главное, – сегодня мы стоим на олимпийском пьедестале.

Алиса расправила плечи. Лиза и Макс сидели по левую сторону от нее, и она хорошо слышала каждое сказанное соперницей слово. Трудно было не признать, что из этих двоих получилась по-настоящему красивая пара. И на льду, и вне его. И сюда, в Корею, на эти Игры они действительно приехали в качестве фаворитов. Алиса не знала, что случилось во время короткой программы, не видела она и этого злосчастного падения, так рьяно обсуждаемого в последние два дня. Ее это не касалось. Она знала, что честно получила свое золото. Лиза была права – это спорт, и от ошибок тут никто не застрахован. Меркулова ошиблась, а она нет. И только это в конечном итоге имеет значение.

Вновь микрофон оказался в руках у представителя российской прессы. На этот раз с места в третьем ряду поднялся высокий статный мужчина средних лет в неброском строгом костюме. Алиса мигом узнала в нем одного из бескомпромиссных журналистов, славящегося резкими и содержательными репортажами. Она знала такой тип представителей прессы и понимала, что этот человек ждет от нее честных ответов на честные вопросы. Впрочем, как раз это ее не пугало.

– Тимур Машковский, еженедельник «Спорт в мире и мир в спорте».

– Добрый вечер, – сдержанно кивнула Решетникова, не сводя с журналиста испытующего взгляда.

– Алиса, еще недавно Вы выступали за Россию, но внезапно сменили спортивное гражданство и теперь представляете сборную Соединенных Штатов. Многие считают Вас предательницей. Скажите, что изменилось для Вас лично? Имеет ли для Вас значение, за какой флаг выступать, какой гимн играет в Вашу честь? – Он намеренно давил на, как ему казалось, слабые места в её глухой обороне, но Алиса не собиралась обороняться, не собиралась отмалчиваться или переводить разговор на другую тему. Нет, точно не сегодня. Сколько она за эти два года выслушала обвинений в предательстве? Сколько раз её просили дать откровенное интервью? Не сосчитать. Сегодня никто не сможет выбить почву у неё из-под ног.

– Для меня значение имеет только то, что я сейчас здесь. – Алиса пододвинула микрофон ближе и сухо добавила: – Остальное не важно.

– Вы считаете, что если бы продолжили выступать за Россию, не попали бы в Пхёнчхан?

– Сомневаюсь, – без тени улыбки ответила Алиса. – Это золото – достижение. Мое, моего партнера, тренера и нашей команды. Это достижение постановщика наших программ Артёма Новикова, это достижение нашего костюмера – Ингрид Вайт, все те люди, которые были с нами, со мной и Алексом с первых минут, как мы вышли на лед как пара, и до этого самого мгновения, все они верили в нас. Это наша общая победа. И мне абсолютно не важно, кем меня считают. Если кому-то хочется меня судить – это их дело, оправдываться я не стану.

Глава 1

Россия, Москва, май 2020 года

– Стефан, скажи, что я молодец. – Полина задорно улыбнулась, хитро глянув сначала на партнера, а потом и на тренера. – Ну Стефан…

– Ты просто великолепна! – поддавшись ее озорному настроению, засмеялся Мартье.

Женя крякнул в кулак, Антон сокрушенно покачал головой. Полина же, послав мужчинам воздушный поцелуй, легко заскользила по льду. Если б можно было сказать, что она катается пританцовывая, это оказалось бы самым верным определением. Май только перевалил за середину, а постановка новых программ уже находилась на стадии завершения и, надо сказать, в найденных образах Полина и Антон выглядели повзрослевшими и легкими. Впрочем, сравнивать их со звездной парой Евгения Миронова было бы… Стефан не знал, как можно выразить это на русском. Он, конечно, сильно преуспел в изучении языка, и все же порой в его познаниях находились существенные пробелы.

– Хорошие ребята, – сказал он, глядя на прекрасную молодую пару, выписывающую на льду пируэты.

– Лоска им не хватает, – отозвался Женя. – Но ничего, это придет.

Какое-то время мужчины стояли молча. Стефан присматривался, отходил чуть дальше, снова возвращался к бортику, задумчиво щурился и наконец выдал:

– У меня есть идеи насчет второй поддержки в произвольной. Но я должен как следует подумать. Да и Лиза… – Он посмотрел на часы, и меж его бровей пролегла складка. – Ох ты ж…

Торопливо попрощавшись с главным тренером, Стефан набрал номер подруги и, предупредив, что немного задержится, вызвал такси. Опаздывал он крайне редко, но на этот раз внутренние часы дали сбой. Возможно, виной всему была смена часовых поясов, а может быть, работа настолько поглотила его, что время пролетело слишком незаметно.

Уже второй год он помогал с постановками программ для одиночников, а тут оказался проездом в Москве. Лиза пригласила его на каток посмотреть на их с Максом тренировку, и как-то само собой получилось, что начали вырисовываться новые штрихи к уже готовой программе… Миронов долго наблюдал за тем, как Стефан увлеченно спорит с Элиной и Ксюшей, как после скользит по льду рядом с Лизой и Максом, и в конечном итоге предложил ему поработать самостоятельно уже с Полиной и Антоном. И результат оказался даже лучше, чем кто-либо из них мог вообразить.

Русская традиция приносить с собой что-нибудь к чаю Стефану всегда нравилась. По крайней мере, она вполне оправдывала его появление на пороге квартиры с тортом в руках и заведомо сводила на нет все недовольные Лизины взгляды. Вот и сейчас, сжимая ленточку торта, он уверенно нажал на кнопку дверного звонка. В квартире послышался шум, топот босых пяток по полу, мягкий женский голос и, наконец, лязганье замка.

На пороге стояла Лиза. Выглядела она, как всегда, очаровательно: отросшие льняные волосы падали на плечи и спину, голубые глаза радостно блестели, губы выдавали едва сдерживаемую улыбку. Одета она была в широкие штаны и голубую футболку с пятном на груди, и это делало ее, пожалуй, еще более земной и притягательной. Стефан улыбнулся, без приглашения шагнул за порог и, стараясь не повредить торт, прижал ее к себе одной рукой.

– Та-а-ак… – Раздалось из глубины коридора, и Стефан, отпустив Лизу, протянул ладонь Максу.

Тот ответил крепким рукопожатием, а после, хмыкнув, проговорил:

– Стоит только на минуту отвернуться, а тут уже…

Лиза засмеялась, и, не успели все трое опомниться, как обиженная невниманием девочка вцепилась ручонками в коробку с тортом.

– Эй! – Макс торопливо нагнулся и подхватил дочь на руки. – Это что за беспредел?

Маленькая Ульяна надула губы, сдвинула бровки и отвернулась.

– Привет, – отдав торт Лизе, Стефан погладил ее по спинке и, потянувшись к ней, спросил: – Пойдешь ко мне?

Уля несколько секунд смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом смутилась и ткнулась отцу в шею. Макс потихоньку засмеялся, а Стефан, щекоча крестницу, аккуратно прошелся пальцами по тоненьким ребрам.

– Ульянка, – не переставая улыбаться, позвал он, и в голосе его зазвучали особенные нотки.

Лиза какое-то время смотрела на них, потом покачала головой и, приподняв коробку с тортом, прочитала:

– Малиновый, со взбитыми сливками. – Вздохнула и снова посмотрела на возящуюся рядом троицу.

Уля таки переползла на руки Стефана и теперь без зазрения совести тянула его за воротник отглаженной рубашки. Выглядела она при этом столь сосредоточенной, что создавалось впечатление, будто процесс этот имеет для нее огромное значение. Заметив пуговичку, она, хмурясь, принялась ковырять ее пальчиками и, не успел Стефан ничего сообразить, как ворот оказался расстегнутым. Он попытался застегнуть пуговицу обратно, но Ульяна поймала его за прядь волос и, дернув ножкой, что-то невнятно пролепетала себе под нос.

Стефан мягко высвободил волосы из цепких детских пальчиков и перехватил Ульяну под попой. Посмотрел в хорошенькое личико, обрамленное мягкими волнами светлых волос.

– Какая же ты красавица, – цокнул он языком, поправляя рукавчик маленькой футболки.

Ульяна и правда была очаровательной: огромные голубые глаза с густыми ресничками, прелестные щечки, аккуратный ротик с пухлыми губками. Мимикой и жестами очень похожая на отца, от матери она унаследовала цвет волос и особенное мягкое очарование, дающее знать о себе уже сейчас. Стоило ей только состроить жалобную физиономию, как и Макс, и сам Стефан готовы были исполнить любой ее каприз. И хотя оба подозревали, что в будущем это выйдет им боком, поделать с собой ничего не могли.

– Макс, порежь торт, – сказала Лиза, когда они с комфортом расположились в просторной кухне.

В углу на столешнице стояла навороченная кофемашина, но Лиза любила варить кофе в турке и, как обычно, полезла в шкафчик за открытой упаковкой. Совсем недавно они с Максом поменяли гарнитур и занавески на окнах, на смену табуреткам пришел удобный бледно-кофейный кухонный уголок. На подоконнике, в свете майского солнца, розовыми цветками распустилась фиалка в ярко-салатовом горшочке с точно таким же блюдечком, стену украшало несколько семейных снимков в самых обычных деревянных рамках.

Откинувшись на спинку кожаного диванчика, Стефан покачал крестницу на колене. Она, словно испугавшись, ухватилась за его руку, но стоило ему только перестать качать ее, как она повернула к нему голову и требовательно заявила:

– Есё!

– Понравилось? – покрепче обхватив её тельце, спросил Стефан, снова покачав ее.

Уля деловито кивнула. Лиза разлила по чашкам кофе, а Макс, закончив разрезать торт, положил каждому по большому куску, украшенному пеной взбитых сливок и ягодкой малины. Воздух наполнился сладковатым ароматом молока, ягод и терпким запахом свежесваренного кофе.

Уля потянулась к куску Стефана, а когда тот придержал ее, не дав влезть в сливки пальчиками, посмотрела самым наивным из своих ангельских взглядов. Выглядела она настолько милой, что устоять перед этим детским обаянием было крайне сложно, и хотя Стефан уже успел изучить её уловки, исключением он не стал.

– Ей же можно? – спросил он, обращаясь сразу к обоим родителям.

– Только немного, – строго отозвалась Лиза, усаживаясь на удобный стул с мягким сиденьем и широкой деревянной спинкой, стоящий с торца стола.

– Понятно тебе? – обратился он к Ульяне, уже зачерпывая ложечкой взбитые сливки. – Мама сказала, немного.

– Слушай, может, ты к нам в няньки наймешься? – ухмыльнулся Макс, глядя, как Мартье сюсюкается с его дочерью. – Ты у нас теперь все равно свободен, как ветер в поле.

– Как что? – Стефан сдвинул брови, пытаясь уловить смысл слов, и Макс, скрывая усмешку, отпил кофе из большой чашки с ручкой в виде Эйфелевой башни.

– Как ветер в поле, – мягко повторила Лиза. – Это выражение такое. Оно значит, что ты совершенно свободен и можешь делать, что пожелаешь.

– А-а-а, – протянул Стефан и, почувствовав обхватившую его большой палец детскую ладошку, скормил Ульяне еще одну ложку сливок. – Но не думаю, что это про меня.

– У тебя уже есть планы на ближайшее время? – Лиза тоже взяла ложечку, но к торту приступать не торопилась. Ковырнула ягодку, разделила белый взбитый цветочек на несколько частей и лишь после этого с обреченным видом сунула крем в рот.

– Да так… – отозвался он, пересаживая Улю на другое колено.

Несмотря на спокойный тон, было ясно, что решение об уходе из спорта Стефану далось непросто. Он и не скрывал, что рассчитывал кататься до Олимпиады в Пекине, но напомнившая о себе травма перечеркнула его планы. Примерно год назад при приземлении с прыжка на одной из тренировок, Стефан очень неприятно упал, вследствие чего возникли серьезные проблемы с плечом и спиной. Вот тогда-то впервые встал вопрос об уходе из спорта. Это привело к какому-то психологическому сбою: он понимал, что еще не готов закончить карьеру, но никак не мог отделаться от ощущения, что дальше уже ничего не выйдет. Если бы не Лиза, возможно, не было бы ни последующего сезона, ни победы на чемпионате мира, после которой он заявил, что теперь точно всё. Но это были уже совершенно другие эмоции и другое решение – осмысленное, принятое им в согласии с собой, решение, полное чувства удовлетворения. И тем не менее, это было неимоверно тяжело – поставить точку на том, чем занимался всю жизнь, чему отдавался без остатка, что наполняло тебя смыслом долгие годы.

Швейцария, Цюрих, апрель 2020 года

Виват, король! Виват!

Виват, король!..

Лиза улыбалась, хотя на самом деле ей хотелось плакать. Для каждого из них рано или поздно наступит этот момент, этот день, когда придет пора уходить. Но сейчас, кружа по льду под голос Тамары Гварцетели, она не могла до конца принять этого. Сколько всего было: разочарования, сомнения, победы, слова поддержки… Что-то большое и важное уже рассеивалось в дымке вчерашнего дня. Впереди брезжил рассвет другой жизни, и Лиза знала, что в эту новую жизнь Стефану предстоит ступить уже без нее… Когда-нибудь и для них с Максом наступит этот момент. Когда-нибудь, но не сейчас, не сегодня.

Она откинулась на руку Макса и на миг закрыла глаза. Она всегда отдавалась музыке, обнажала душу, позволяла судьям и болельщикам заглянуть в самую свою сущность. И всегда рядом с ней был мужчина, с которым она не боялась этого. Сейчас не было ни судей, ни технических контролеров, но это не имело значения. Потому что этот прокат для нее был, возможно, куда важнее многих других. Они с Максом всегда завораживали своей искренностью, откровенностью, чувственностью, а сейчас все её чувства были так обострены, что даже при желании не смогла бы скрыть их.

Прощай, король! Прощай!

Прощай, король…

Сквозь цветочный орнамент черного кружева виднелась ярко-алая ткань нижнего платья, в прическу были вплетены черные и красные ленты. Лизе хотелось бы сказать очень много и, наверное, она могла бы сделать это, но стоило ли? Зачем? Она знала, что Стефан стоит возле борта и смотрит на лед словно тренер, чьи спортсмены выступают со своей программой на одном из тех чемпионатов, где когда-то выступал он сам. Как знать, может, когда-нибудь он и в самом деле выведет на старт уже своих учеников…