Личное дело

Мне нужно выйти на воздух.

– Не хочешь прогуляться? – спрашиваю я Алису.

– Холодно, – говорит она, выглянув в окно. – Может, выпьем, и плевать, что еще рано? – Ее глаза загораются. – Пьяный поздний завтрак, – объявляет она. – Хочу «Мимозу» или – о-о-о-о, горячий пунш! – Она рьяно оттирает запястья полотенцем, висящим на крючке у входа в ванную. – Фу, ну и парфюм. От него разболелась голова. Букет для малолетних стриптизерш. С ноткой жженой карамели. Жженой карамели с метамфетамином.

Алиса театрально хмурится и хватает смартфон. Однажды она не без гордости сказала мне, что спит с ним на груди.

– Господи, – говорит она, листая экран, и закатывает глаза. – Откуда у меня пятьдесят четыре новых письма?

Это ее любимое занятие: подсчитывать количество электронных писем, полученных за то время, что прошло с момента прошлой проверки почты. Словно эта цифра свидетельствует о важности ее работы. Как плотно она влилась в поток нью-йоркской жизни. У нее два начальника, она работает в обеих «командах», и однажды за кофе она показала мне оповещения из Slack, и мне в тот же миг расхотелось жить.

– Я так рада, что нам не надо сегодня на работу, – говорит она. Не совсем понимаю, сарказм ли это, учитывая, что она сказала это в промежутке между хождением по комнате и яростным печатанием. – Ох. Как они все на меня злятся. Мне нужно выпить.

А мне нужно убираться отсюда. Алиса меня выбешивает. Учитывая, что она, похоже, делает это намеренно, судя по тому, как увлеченно она хмурится и отвечает на непрошеные письма. В глубине души я гадаю, хотел бы я такой жизни или нет. Постоянная работа. Электронный адрес на официальном хостинге. Визитки. Алиса говорит, что в бизнес-центре для сотрудников их фирмы выделена отдельная столовая.

Мне бы пойти домой и разобраться с заявлениями на поступление в колледж. Найти источник финансирования. Попытаться оформить медицинскую страховку. Что угодно, только не смотреть, как работают другие. Но от перспективы продираться через мелкий шрифт мне становится не по себе.

– Спасибо, что зашел, – говорит Алиса и наконец поднимает на меня взгляд. Я воспринимаю это как намек и натягиваю джинсы.

– Тебе нравится твоя работа? – Я никогда не думал, что спрошу ее напрямую.

– Да, – отвечает она оборонительным тоном. Словно рабочий смартфон подслушивает ее. Она садится за туалетный столик и начинает так яростно наносить лосьон на руки, словно злится на кожу за то, что та требует ухода. У меня возникло ощущение, что я стал свидетелем чего-то очень интимного. – В смысле уж ты-то в курсе ситуации на рынке труда, – говорит она моему отражению. Между прочим, она никогда не спрашивала, где я работаю. – Я прошла шесть стажировок, четыре из которых были неоплачиваемыми, и мне пришлось обскакать трех других кандидаток, чтобы после семи месяцев фриланса получить постоянное место. Я люблю свою работу. Но не настолько, чтобы задержаться там дольше, чем на два года, если за это время не получу повышение и жирненькую прибавку.

Она делает паузу, снова берет в руки смартфон и улыбается.

– Ты поймешь это, когда будешь готов, – говорит Алиса таким елейным тоном. Кажется, что она поцелует меня в лоб и шлепнет по заднице, выпроваживая за дверь.

– Мне пора, – говорю я ей.

Выйдя на улицу, я внимательно осматриваю квартал. Холодно, но ярко. Все сверкает. Ветер задувает в мой нос крошечные осколки, и они взрываются там фейерверками.

Худшее место в Нью-Йорке – это, бесспорно, Таймс-сквер. Спросите любого. Но если окажетесь здесь в нужное время, то увидите, как над люками поднимается пар, в точности как в кино, и, хотя здесь нет источающих мудрость саксофонистов в беретах на каждом углу, сам свет уже завораживает. Я пробиваюсь сквозь семейство туристов, каждый из которых тащит на себе катастрофическое количество сумок с покупками, скользя по грязному снегу.

Полицейское присутствие чувствуется повсюду. Каждый раз, когда я вижу кучки копов в районах этой части города, постоянно думаю: стихийное бедствие. Я посмотрел все кинематографические оды, в которых мой родной город заставляют жрать дерьмо, поэтому, если иду куда-то, где отдает большим экраном, – статуя Свободы, Крайслер-билдинг или Бруклинский мост (всех этих мест мы с друзьями стараемся избегать), – то не могу не думать о приливных волнах из «Акульего торнадо».

Повсюду серебристые турникеты, крутятся стайки девчонок-подростков, которые напоминают мне запутавшихся в сетях рыб. Они то задирают головы, то опускают, разглядывая обновления в новостях – в поисках любых изменений, – мечутся между своими смартфонами, светодиодными экранами и магазинчиками.

– Что происходит? – спрашиваю я бангладешского торговца хот-догами, стоящего на своем привычном месте, на углу напротив билетных касс TKTS.

На окраинах города хот-догами торгуют доминиканцы, но здесь – строго бангладешцы. В отличие от продавцов орехов, риса с халяльной курицей или сока, – те тушат курицу совершенно иным способом. Торговец хот-догами тыкает пальцем вверх. И – да-да, какие уж тут шутки. Там Лианна Смарт. Ее четырнадцатиэтажный подсвеченный портрет.

– Настал великий день для «Большого яблока», – воркует голос на видео. Можно подумать, кто-то еще так называет Нью-Йорк. – «Лианна Смарт» от Лианны Смарт.

Она приподнимает руку с фактурным флакончиком, целует его. Это стеклянная бутылочка в форме охотничьего рога, с одной стороны розовая, с другой как бы покрыта инеем.

– Сегодня, только в магазинах «Сефора».

Картинка рассыпается черно-белыми брызгами, а когда они снова собираются воедино, на экране появляется изображение девочки в магазине косметики: она со слезами на глазах держит флакон в руках.

Толпа визжит.

Потом другая девочка. А за ней еще одна, на вид едва ли старше восьми. Все словно с цепи срываются, так им хочется попасть внутрь, купить себе флакон, и чтобы их селфи с Лианной Смарт иконами сияли над Нью-Йорком.

Зрелище, при котором их давящимся от зависти подружкам снаружи останется лишь делать фото. И видео. Может, даже с эффектом «бумеранг» для особо участливых, так публикацию выше оценят.

Я разворачиваюсь, чтобы срезать путь через другой квартал, и в меня врезается турист. Все даже хуже, чем во время визита папы римского. Дороги перекрыты, творится полная неразбериха. Я хочу перейти дорогу, чтобы сесть на поезд, и тут вижу парня в ярко-оранжевом рабочем жилете с серебристо-оранжевым пластиковым знаком в руках. Что-то в том, как он управляет потоком транспорта – радостно, будто любит свою работу, – так сильно напоминает мне отца, что, когда я замечаю синий свитер под его жилетом, меня едва не сбивает такси.

Вся моя нога забрызгана черной, грязной уличной жижей, и, хоть парень в жилете ниже моего отца и без бороды, у меня все равно такое чувство, будто я увидел призрака.

Пожалуйста, пусть я не закончу так же, как он.

Я бросаюсь к поезду и тут же запрыгиваю в вагон, где просматриваю истории Лианны Смарт в Instagram в поисках информации.

Вот видео, на котором она держит парфюм, а потом бросает флакон на кровать в гостиничном номере, за окном которого угадываются очертания Нью-Йорка. Значит, она действительно здесь.

Подпись гласит:

«Знаю, это безумный, крайне концептуальный ход – назвать парфюм в честь самой себя. Но кто я такая, если не рискованная сумасшедшая?»

И тут я вижу:

#LeannaSmart #Sephora #NewYork #Smartees #Бултых

Я впиваюсь пальцами в смартфон.

#Бултых

Не может быть.

В животе у меня все дрожит и переворачивается от радости. Похоже на американские горки, когда верхний отдел кишечника то становится невесомым, то с тяжестью падает вниз. Но сейчас это чувство слабее и теплее. Что это значит? Что вообще все это значит?

Глава 10

Я без колебаний дважды жму на экран. Бесспорно, крючок был брошен. Пусть оповещение покажет ей, что я в игре.

Но ради чего?

Уже трое суток я размышляю о бесперспективности перебрасывания хештегами, при этом маниакально мечусь из стороны в сторону и никак не могу решить, стоит ли мне оставлять коммент. Принимаю решение этого не делать. Жаль, что не существует справочника по таким вопросам. Не у кого узнать правила. «Квора»[17], естественно, не помогает. Этот сайт можно назвать показателем моего отчаяния. Если я добрался до той части Интернета, где существует «Квора», то это уже само по себе крик о помощи.

В попытках выжать из себя хоть каплю спокойствия я абсолютно ничего не делаю и корчусь от ненависти к себе, не спуская при этом глаз с магазина – просто на тот случай, если она действительно живет где-то поблизости. Чувство собственной ничтожности достигает оглушающего до мурашек пика к тому моменту, как она возвращается.

А она возвращается.

Вот так просто.

Лианна Смарт неторопливо заходит в магазин. Я вижу это словно в замедленной съемке, как во сне. Почти как у Сорвиголовы, мои чувства обострились, и я разом получаю огромное количество информации. Ее запах (совсем не похожий на духи, носящие ее имя), наклон ее головы к плечу при беседе, ее зубы. Я даже не могу объяснить, как так получается, что это одновременно воспринимается и невозможным, и неизбежным. Как будто конец света в некой мифологии, когда все знают, что он грядет, но ты до конца не веришь в это, пока он не наступает. Только сейчас, конечно, все наоборот. Это не конец, а начало.

Наконец-то.

– Привет, грустный парень, – говорит мне Лианна Смарт спустя ровно одиннадцать дней после нашей первой встречи. И снова в несусветную рань.

Я ошеломлен, а тем временем тысячи окон браузера в моей голове взрываются сумасшедшими гифками, как я победно вскидываю в небо кулак. Я ликую. Это триумф. В то же время меня так и подмывает ткнуть ее пальцем в щеку, чтобы убедиться, что она не какая-нибудь странная голограмма, типа стюардесс, которые теперь стали появляться в аэропортах.

В этот раз на ней огромная дутая куртка с меховым воротником и спортивные брюки.

– Э, привет, – говорю я. И добавляю: – Как дела, Суарез? – Называть ее Лианной Смарт кажется безумием. Все равно что называть кого-то Микки Маусом. Или «Кока-Колой».

– Знаешь, – говорит она. – Я ела и грелась, но так и не узнала, как тебя зовут.

Она непринужденно улыбается. Как будто мы друзья. Как будто мы давние друзья.

Что до меня, я торможу. Я восхищен ее губами, тем, как они двигаются. Ее скулами. Рукой, откидывающей прядь волос со лба. Ее короткими большими пальцами, которые скорее сошли бы за большие пальцы на ногах, чем на руках. В моих мыслях проносятся цифры: 345 112 459 – столько просмотров набрал клип на не раз становившийся платиновым сингл Лианны Смарт Tower с лучшего по продажам четвертого альбома Milestone. Сто сорок три миллиона – суммарное количество подписчиков Лианны Смарт со всех социальных платформ (без учета ботов и случайно подписавшихся). Ее левый глаз слегка крупнее правого. Печальнее. Печальнее? Да, печальнее. Немножко. И голос, голос, ее голос. Глубже, чем можно себе представить. Скрипучий. Нет, хриплый. Текстурный. Осязаемый.

– Я знаю, что по паспорту ты точно не «Закусочный рай», @Munchies_Paradise, – спокойно продолжает она. – Разве только если твои родители – заводы «Фрито-Лэй», а ты – живой пример того, как в раннем возрасте заполучить диабет первого типа. И подагру.

Она улыбается мне и склоняет голову набок – движение, которое мой мозг тут же распознает как «типичный жест Лианны Смарт» из многочасовых записей интервью, просмотренных мной.

Я напоминаю себе, что надо почистить историю браузера.

– А ты представь, – говорю я ей преспокойно. Сердце колотится в груди – бултых, бултых, бултых, – но я держу себя в руках. – Представь, что было бы, если бы именно такой жизни хотели для меня в итоге родители? У меня все тело было бы в татухах с логотипами снеков, как корпус гоночной машины.

– Было бы потрясающе, – говорит она. – Наполовину рэпер с SoundCloud, наполовину реклама «Нестле».

Она подходит ближе, протягивая руку.

– Можешь звать меня Ли, – говорит она, и меня окутывает теплотой от перспективы называть ее хоть как-то, в то время как я был уверен, что никогда не увижу ее снова.

Ли. Мой мозг неистово пытается увязать односложное имя с рекламами размером с целые здания и бесконечными – так их много – тоннами фотографий со всех возможных ракурсов, которые я поглощал глазами.

Ли. Как в названии только что анонсированного пятого студийного альбома Лианны Смарт. По неподтвержденной информации – более зрелого. И…

Черт. Она ждет ответа.

– Пабло, – говорю я и пожимаю ей руку. Ладонь холодная. Я неохотно отпускаю ее. – Только не думай, что родители хотели, чтобы я легко отделался. Имя – Пабло Неруда. Фамилия – Райнд.

– В честь поэта?

Обычно я опасаюсь этого вопроса. Люди, которым знакомо это имя, просят меня прочитать что-то из его стихотворений, словно это как-то приблизит их к покойному чилийскому поэту, лауреату множества премий. Но опять же, я счастлив, что Лианна – Ли – его знает. В отличие от других.

– Ага, – говорю.

– Боже. Немного сопливо. – Не скажу, что она неправа. – Так, погоди, – говорит она. – Мне тогда называть тебя Пабло Неруда?

– Нет уж. Паб сойдет.

– Значит, Паб. – Она улыбается глуповатой улыбкой.

Под курткой у Ли желтый свитер, как у Большой Птицы из «Улицы Сезам».

– Итак, Паб, – говорит она. – Чем занимался?

– Стоял вот на этом самом месте с тех пор, как ты ушла. Размышлял о смертности и доле людской. А по окончании смены у меня просто отрубается питание.

– Я раньше так и думала о взрослых, – говорит она. – Ты когда-нибудь видел такие детские книжки про деревенских животных? Там была еще кошка-почтальон. «Скарри-таун»?

– «Скарри-таун»! – Я пытаюсь вспомнить. – Это не там ли были лев и червяк в шляпах?

– Да! – говорит она. – Я думала, учителя так и живут в школе, а священник моей бабушки – в церкви.

– А где им еще жить? – Я представляю себе Ли в детстве. Такое же лицо сердечком. Та же серьезность. Это любопытство.

– А потом я попала на телевидение, – продолжает она. – И оказалось, что те, кого ты видишь на телешоу и в фильмах, на самом деле скучные реальные люди низкого роста, а у некоторых на удивление отвратительно пахнет изо рта.

– Наверное, это еще одна причина не работать в «тридцатимильной зоне»[18], – говорю я, не в силах перестать улыбаться ей. – Встречаешь любимых героев, чтобы узнать, что они не соблюдают правила гигиены полости рта.

– Полное разочарование.

– Я бы никогда не смог прийти в себя.

– Кстати о зубах, мои так разболелись от конфет, что мы тогда съели, – говорит она. – В прошлый раз. Когда я, э-э… была здесь. И ты тоже был, – добавляет она.

Лианна Смарт стоит в моем магазине и заикается. Она что, волнуется?

– Ну, что я могу предложить на этот раз? – Будь это бар, я бы пустил стакан через всю барную стойку прямо ей в руку.

– Почему бы мне не осмотреть полки… не побултыхаться в товарах?

Я улыбаюсь.

– Бултыхайся на здоровье.

Я рассматриваю ее массивную куртку на крохотном мониторе. Она копается на прилавках со здоровым питанием, а я, как жуткий вуайерист, подглядываю за ней, пока она не появляется снова на кассе с низкокалорийными водорослями и непастеризованным кокосовым молоком. И пакетиком черники.

– Я теперь веган, – объясняет она.

– Не осуждаю, – говорю я, пробивая товар. Мое сердце в три раза сокращается в размерах.

Она кладет карту на прилавок, берет многоразовый пластиковый мешочек и расправляет его внутри своей сумки. Я замечаю на подкладе узор из йоркширских терьеров вместо привычного горошка, и что-то внутри меня расклеивается.

В этот раз проблем со считывателем карт не возникает, и, когда Лианна встречается со мной взглядом, мы оба улыбаемся.

Я протягиваю ей ее покупки. Внутри нарастает паника, потому что она вот-вот снова уйдет и затеряется на просторах Интернета. Именно поэтому я совершаю единственно верный поступок, поступок, который совершил бы любой уважающий себя житель Нью-Йорка при встрече с веганкой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Японский порошковый травяной чай (здесь и далее – прим. пер.).

2

Японская сладость, кекс из рисовой муки.

3

Проволоне (итал. Provolone) – твердый нежирный итальянский сыр из коровьего молока.

4

Дэнсхолл – вид регги. Сока – латиноамериканская танцевальная музыка, смесь соула и калипсо.

5

Острые квашеные овощи, блюдо корейской кухни.

6

Старший брат (кор.).

7

Супер-Сайян – могущественное перевоплощение представителей народа сайянов в манге «Жемчуг дракона».

8

Т’Чалла – Черная пантера, супергерой, появляющийся в комиксах издательства Marvel Comics.

9

Эрик Киллмонгер – суперзлодей, появляющийся в комиксах издательства Marvel Comics.

10

Сокращение от Бедфорд – стайвесанта, района в Бруклине.

11

Конфитюр, варенье.

12

Традиционная одежда, возникшая в Южной Азии.

13

Традиционная индийская одежда.

14

Как тебя зовут? (урду)

15

Блюдо из риса с добавлением рыбы, мяса, овощей и яиц.

16

Вегетарианская жареная закуска. Овощи в нуте. Блюдо индийской кухни.

17

quora.com – социальный сервис вопросов и ответов.

18

TMZ (англ. thirty-mile zone) – студийная зона радиусом в 30 миль в Лос-Анджелесе.