Лобная местность

Правоверным до смерти не повезло встретиться на узкой тропе с рукопашником. Старший сержант Лимаев вернулся с войны домой с Орденом Мужества на груди и яростной ненавистью ко всем жителям Кавказа, особенно к тем, кто совершает намаз. Три месяца перебивался Чечен на гражданке случайными заработками: где машину покрасит, где грузчиком или разнорабочим подкалымит. Но «повезло». Серьезные ребята, те, с которыми Лимаев в юности занимался рукопашным боем, протянули руку помощи бывшему десантнику. Подхарчили, обогрели, предложили хорошо оплачиваемую работу.

Так Чечен стал киллером.

– Ты зачем, Чечен, в киллеры подался? – не единожды спрашивал своего товарища Качок.

– Братьев младших надо было кормить, – всегда спокойно отвечал на этот вопрос Чечен. – Нет плохой работы, есть плохие люди.

Киллер Чечен отправил на тот свет троих уголовных авторитетов, на которых ему указали заказчики. Они же, заказчики, и сдали Лимаева ментам. А следователи так заплели мозги орденоносцу, что тот все им рассказал: кто кого заказывал, как он убивал, где хранил оружие.

Не очень сложная задача заплести мозги тому, у кого их немного. Высшего образования у Чечена не было, а следователь пообещал, что если орденоносец ответит на все вопросы честно, то его отправят в Чечню на новую войну, дав возможность искупить вину.

– И ты поверил, Чечен? – в который раз интересовался Качок у кореша.

– А разве война кончилась? – вопросом на вопрос ответил Чечен. – Война в этой стране никогда не кончится. Так говорил мне в Ачхой-Мартане покойный комбат Силантьев.

Мэр Несмышляев не стал рассказывать Чечену о том, что такое синдром комбатанта, человека, который не может выйти из войны. Десантник, наверное, все равно бы не понял значения этого слова, а обозлиться на умника мог запросто. Поэтому Иван не стал грузить Чечена избыточной информацией. Тем более, что Качок и Чечен были в хате его семьей.

Валера Качин и Серега Лимаев не давали историка в обиду, вместе с ним харчились, с интересом слушали загоны мэра на исторические темы и очень ждали, когда же их повезут на суд.

Слушая истории сокамерников, Несмышляев думал о том, что его жизнь, пусть и проникнутая светом научных знаний, скорее похожа на монотонную повесть. В то время как судьбы Качка и Чечена – это и трагедия, и детектив, и триллер в одном флаконе. А про жизнь людоеда Федьки Плешивцева и говорить нечего. Настоящий фильм ужасов. Людоед заманивал доверчивых девчат в свое логово, месяцами их истязал под присмотром своей чокнутой мамаши, прежде чем отправить на тот свет, а после заняться фаршем из человечины.

Был кровавый след и в истории жизни Юрки Партизана – еще одного сидельца хаты «восемь-пять». Бывший охранник магазина инструментов и радиодеталей «Юный техник» Юрка Сажин по пьянке зашиб топором замначальника охраны магазина Григория Чурилина. Пили они после работы вместе в частном доме Чурилы. Съели на двоих три бутылки водки, а когда взялись за четвертую, черт дернул Чурилу сказать, что, как охранник, Юрка Сажин – полный ноль. Так, бесплатное приложение к газовому пистолету. Юрке такая оценка собутыльника категорически не понравилась, он был более высокого мнения о себе – чемпионе города по стрельбе с 25 метров из произвольного малокалиберного пистолета. Но спортивного пистолета – детища конструктора Марголина – под рукой не оказалось, а стало быть, и возможности подтвердить высокий класс стрелка. Тогда Юрка тюкнул собутыльника точнехонько прямо в темя обушком топора. Башка у Гришки Чурилина была как у быка, и промахнуться по такой мишени было сложно. Вот только призом за такое попадание была не медаль.

Протрезвев, Юрка рванул в бега. И два, целых два года скрывался в погребе у своей мамаши. Только по ночам, как крот, выходил из укрытия, проводя в убежище солнечные дни своей жизни. А когда Юрке исполнилось 40 лет, он пошел сдаваться полицию. Надоело кротовничать.

– Ну что, Партизан, в хате на шконке то лучше чалиться, чем в погребе на мешках картошки? – шутили над Юркой сидельцы камеры «восемь-пять».

Партизан в ответ улыбался и молча кивал головой. Мужик он был добродушный, ежели не пьяный. Да в камере водка не положена.

Или вот история дезертира Пети Николаева, которого в хате прозвали Лопух. В 18 лет Петьку призвали в армию и отправили служить во внутренние войска. Молодому вертухаю, охранявшему зэков в колонии, такая служба опостылела через год. По весне он решил сбежать до дому. Поймали Петьку на столичном вокзале и препроводили в хату «восемь пять». И там дезертир дал маху.

– В каких войсках служил, солдатик? – спросил Петьку старший по хате Валера Качок.

– Да я радист в войсках связи, по рациям секу, – начал врать солдат, думая, что попал в камеру к уголовникам, а не к «ментам».

– А с какими рациями ты знаком, воин? – продолжил расспрос Качок.

Петька в ответ назвал только те, которыми пользуются сотрудники полиции.

– Ну а к ментам как ты относишься, солдатик? – продолжал Качок качать юнца.

– Да я в натуре ментов ненавижу. Порвал бы всех легавых, дай мне только волю, – замахал руками дезертир…

Камера «восемь-пять» так и грохнула от смеха.

– Раз он своих не признает, давай под шконку дезертира? – заржал ребровой Чечен, обращаясь к старшему по хате.

– Тогда этот Лопух из-под шконки никогда не вылезет, Чечен, – ответил Валера Качин и пожалел Петьку, определив ему место на нижней полке у входа в камеру. Ну а кличка Лопух так и прилепилась к молодому вертухаю.

Если история Юрки Партизана – трагикомедия, то у Петьки Лопуха – комедия положений. А для бывшего сотрудника полиции Володи Чистякова, еще вчера доблестно ловившего хулиганов, заключение в хате «восемь-пять» стало прозрением. Служитель закона может ведь со скоростью выстрела превратиться в преступника, превысив свои полномочия.

– Кабы я знал, какие хреновые условия в камере СИЗО, то, клянусь, в два раза б реже задерживал мелких нарушителей. Пинка бы дал под зад и отпускал бы их на все четыре стороны, – признался как-то сокамерникам Чистый – вчера еще старший сержант батальона патрульно-постовой службы горотдела полиции. Вместо задержания мелкого хулигана, по пьяни обматерившего мента на автобусной остановке, оскорбленный Чистяков завалил буйного матершинника на месте из табельного «Макарова».

Во сне бывший старший сержант сильно скрипел зубами, мешая спать сокамерникам. Нервы. В камере Чистый держался обособленно, вероятно, крепко переосмысливал кульбиты своей жизни – еще вчера ему вручали медаль «За безупречную службу» в полиции, а теперь он кормит клопов на шконке.

Как нет на свете двух одинаковых людей, так не бывает и абсолютно идентичных биографий. В биографии Ивана Несмышляева тоже были сложные повороты. Далеко не обо всем мэр хотел бы рассказать даже маме родной. Тем не менее, и у него была своя история. Для кого-то, быть может, незамысловатая, для кого-то совершенно сказочная, но, в любом случае, неповторимая.

Сокамерникам было любопытно, как жил на воле Иван. А разве не интересно, как люди становятся мэрами или историками?

ГЛАВА VI

Исторический путь

Стать историком Ваня Несмышляев твердо решил, когда учился в десятом классе. Он прекрасно успевал по всем предметам, но именно учитель истории Александр Сергеевич Орлов был его любимым преподавателем. Неудивительно. Каждый его урок был ярким спектаклем одного актера.

Особенно восхищало Ваню в учителе умение совершенно просто, прямо-таки на пальцах объяснить сложные общественно-политические процессы. Например, происходившие в Великобритании. Скажем, почему виги и тори веками рубятся за места в парламенте, но какая бы из этих партий не получала преимущество в результате выборов, британская внешняя политика почти всегда антироссийская?

– Да потому что тори – это правая рука, виги – левая, а туловище-то у британского империализма одно, – жал себе руки рано поседевший историк Орлов. – Именно империалисты, владеющие основными богатствами Англии, крутят-вертят этими партиями как хотят, а наша страна с ее фантастическими запасами углеводородов является для империалистов лакомым куском. Они давно бы превратили нас в свою колонию, да только боятся ядерного советского кулака.

О каком бы этапе Отечественной истории не рассказывал Орлов, делал он это эмоционально. Жонглируя фактами, которых не было в школьных учебниках. На его уроках ученики и не думали шалить, завороженно слушая оратора. А как интонировал Орлов! Особенно хорошо получалось у него имитировать голос Сталина.

– Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала ряд городов и районов? Неужели немецкие войска и в самом деле являются непобедимыми, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты? Конечно, нет, – с характерным грузинским акцентом зачитывал историк Орлов фрагменты известной речи.

В эту минуту Ивану казалось, что это сам вождь народов обращается не только ко всему советскому народу, но и лично к нему – десятикласснику школы №4 города Л.

Орлов обладал даром перевоплощения, был человеком смешливым, обаятельным и весьма привлекательным для слабого пола.

Вокруг историка на переменах кружились молоденькие учительницы. Правда, эти классные дамочки яркий след в педагогике оставить не успевали, потому что к концу учебного года спешили в декретный отпуск.

Дети – на каникулы, а молоденькие учительницы – в декрет. Почему готовились стать мамами именно те, кого Орлов чаще всего смешил до слез? В том крылась загадка истории средней школы №4.

Сколько лет было историку Орлову, когда Иван учился в 10 классе? Наверное, лет 45?

Старшеклассник Несмышляев такой популярностью у противоположного пола не пользовался. В школе он был долговязым, застенчивым, угловатым подростком. К тому же носил очки в роговой оправе, а оттопыренные розовые уши были причиной постоянных насмешек над ним.

Ботан ушастый и Ванька-дурак – самое безобидные из его школьных прозвищ. Одноклассницы целовались с отпетыми хулиганами, а те держали в страхе таких ботанов как Несмышляев.

В 10-м классе Ваня влюбился в черноглазую и губастенькую Галочку Тимофееву, милую девочку из параллельного класса. Посылал ей записки, а однажды вызвался проводить до дома.

Девочку он провожал, бережно сжимая в руках ее синий портфель, но, едва за Галкой захлопнулась подъездная дверь, кто-то сзади постучал ему по плечу. Ваня обернулся и тут же получил кулаком в глаз от местного хулигана Сеньки Воробьева – Воробья.

– Я тебе дам, ботан ушастый, как за Галкой ухаживать, – наклонился Сенька над поверженным и показал ему кулак. – Еще раз увижу вас вместе, убью.

Ваня был совершенно унижен. После клевка Сеньки Воробья очки влюбленного сморщились прямо на переносице, стекло в роговой оправе треснуло, и домой он шел буквально на ощупь, спотыкаясь о кочки. Хуже того, Несмышляев был так напуган вероломным нападением, что при виде Галки Тимофеевой готов был бежать куда подальше. С той поры привычка не смотреть собеседнику в глаза совершенно укоренилась в Иване. Страх получить кулаком в переносицу стал его спутником.

Был бы Ваня Несмышляев спортсменом, ну занимался бы там боксом, борьбой, да хотя бы футболом, то наверняка попытался дать отпор хулигану, потому что спортсмены, Ваня был в том уверен, умеют за себя постоять. Но к спорту в то время он был совершенно равнодушен, считая, что занятия атлетическими упражнениями лишь отнимают время от учебы. К тому же ему совершенно не хотелось быть в спортзале грушей для битья.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.