Пропасть для свободных мужчин

– 

Ну, здравствуй, дорогой сыночек. Не ждал? – грозно сказала Лидия Михайловна и заплакала.

– 

Да ты что, мама, – испугался сын, – ничего же не случилось. Женился, так все женятся.

– 

Все-то женятся по-людски, а ты? Мать родную на свадьбу не пригласил, – Лидия Михайловна продолжала всхлипывать, – что ты наделал, ну что ты наделал…

Василий наконец-то освоился в данных обстоятельствах.

– 

Я женился, мама. Это моя жена Даша, познакомься. Почему разрешения не спросил? Потому что я уже самостоятельный, лейтенантскую зарплату получаю.

– 

Но ты мог бы меня и тетю Таю на свадьбу пригласить? Я уж не говорю о твоих брате с сестрой.

– 

Какую свадьбу? У меня ее не было, не люблю суматохи. Да и денег у тебя нет на свадебные подарки.

– 

Да разве дело в деньгах, заняла бы. Ты меня за мать не считаешь!

– 

Я считаю тебя матерью. Но я уже взрослый и некоторые вопросы могу решать самостоятельно.

До этого, казалось, новоявленная свекровь не замечала невестку. Теперь она решила на нее внимательно посмотреть. А когда посмотрела, запричитала еще пуще – молодуха не отличалась красотой. Когда тетя Лида узнала, что Даша работает официанткой в офицерской столовой, она не на шутку рассердилась.

– 

Ты кого взял? – начала она свой допрос, не стесняясь присутствия снохи, – ты на нее посмотрел, прежде чем жениться? Или у вас тут на безрыбье и рак рыба? Чем ты думал?

Действительно, в Даше не было ничего такого, чем можно было бы польстится. Посудите сами. Молодой офицер (21 год), красивый (брюнет с голубыми глазами) женился на некрасивой необразованной официантке. Уж, не по пьяни ли?

Перед отъездом Лидия Михайловна дала сыну наказ: «Разводись , пока не поздно. Не позорься. Как ты с ней приедешь в отпуск, как друзьям покажешь? Куры и те смеяться будут». Но сын ее, как водится, не послушал.

Через три года после свадьбы у Василия и Даши было уже двое детей – мальчик и девочка, голубоглазые и темноволосые. Таня их очень любила, и если семья ее двоюродного брата приезжала к матери в отпуск – она из Москвы никуда. Помнится, ребята из группы так уговаривали ее поехать в спортивный лагерь, а она – ни в какую! Гости приезжают – и все. Маленькие Вовочка и Мариночка ей были интереснее.

Детишки, конечно, само очарование, но тетя Лида смирилась не сразу. Она собрала вещички и поехала к старшему сыну жить. То, что жить у него было просто негде – одна маленькая комната – ее не смущало. Сколько ни уговаривала Таисия Михайловна сестру не делать этого, тетя Лида не слушалась и стояла на своем. «Он мой сын, и я имею право у него жить», – заявила она. Ничего хорошего из этого, конечно, не вышло. Приехав к сыну, Лидия Михайловна начала наводить свой порядок, то есть бесцеремонно вмешиваться в жизнь молодых.

По ее мнению, все в семье сына было не так, и она начала вводить свои законы. Кровать и стол стояли не на месте – Лидия Михайловна добилась, чтобы их переставили. Даша носила не те платья, какие считала хорошими свекровь. Детей кормили не так – и на этот счет свекровь постоянно наставляла Дашу. Естественно, надоела она там всем, но молодые ее не выгнали, а терпеливо ждали, когда она сама поймет, что так жить нельзя, и уедет. И Лидия Михайловна действительно уехала, прожив у сына полтора месяца.

Когда женился ее младший сын Виталий, придраться, казалось, было не к чему. Его жена Лариса окончила педагогический институт и работала научным сотрудником в музее. Она была привлекательна внешне и даже имела однокомнатную квартиру. Виталий, окончив, как и Василий, Гомелевское военное училище, поступил в военную академию имени Фрунзе, а, стало быть, остался жить в Москве. Матери бы жить и радоваться, ан нет! Она где-то раскопала порочащие невестку сведения: Лариса по молодости лет встречалась с одним иностранцем – невинно, может быть, встречалась, да и продолжения никакого этот роман не имел. Но Лидии Михайловне этот факт не понравился, и начала она невестку изводить, да и сыну капать на психику, вызывая его ревность. И добилась своего – брак распался. Виталий потом неоднократно женился, но счастья так и не нашел. Чего добилась мамочка? Испортила жизнь сыну, зато удовлетворила свои амбициозные требования.

Таня не могла понять, почему тетя Лида после свадьбы сыновей стала такой агрессивной. Тетушку она знала приветливой, гостеприимной, – Таня всегда ладила с ней. Ведь ни одна из снох тети Лиды не пошла на конфликт первая – все конфликты спровоцировала именно свекровь. Неужели некоторые женщины, живущие без мужей, имеют свои отклонения в психике?

Можно понять, что тете Лиде жилось нелегко. После гибели мужа на войне она осталась с тремя детьми. Но ей всегда помогала сестра Таисия и ее муж. Сыновья по очереди жили в семье Луниных, где перевоспитывались в хороших мальчиков. Танины мама и папа были педагогами, поэтому и воспитательный процесс вполне удался. Сестра Катя тоже жила в семье тетки, пока училась в техникуме, чему Таня была несказанно рада. Катю она считала своей родной сестрой. Это папа Тани Михаил Николаевич посоветовал племянникам поступать в Гомелевское военное училище, потому что там был небольшой конкурс. Сестра Катя тоже вышла замуж за военного – такая вот получилась в семье Деревянкиных военная династия. Тетя Лида гордилась этим неимоверно.

Сестра Катя пыталась и Тане найти военного жениха. Она жила на Украине, где служил ее муж, в военном городке. Там она и присмотрела подходящего, на ее взгляд, кавалера для Тани. Это был старший лейтенант Иван Быков, уже двадцатишестилетний. Он увидел фотографию Тани, и начал было ей писать. У него был отличный, редкий для мужчин каллиграфический почерк. Почерк – это единственное, что понравилось Тане. Роман не состоялся, и вот теперь она выходит замуж за сугубо гражданского. Но Катя не обиделась и прислала ей из Чехословакии, куда недавно переехала с мужем, изумительное нижнее белье. Это был прекрасный подарок к свадьбе.

Тете Лиде Танин жених не понравился – хотя бы потому, что не военный. Она, став родоначальницей военной династии, обожала только их. Более того – тетка возомнила себя особенной, поэтому и снохи казались ей недостойными. Хотя, если разобраться, чем тетя Лида, закончившая семь классов школы и всю жизнь работавшая продавцом, была выше официантки Даши, закончившей десять классов? Даша потом выучилась на телефонистку, а тетя Лида больше не училась. Она и в продавцы-то попала случайно, по блату, благодаря протекции своей сестры Таисии. И все-таки Лидия Михайловна считала себя и умнее, и интеллигентнее. Парадокс, да и только.

Учеба для Лидии Михайловны не была благом. Она полагала, что все ученые живут чужим умом, украденным из книг, и гордиться тут нечем. А вот она живет своим умом – тем и довольна. Вырастив детей, тетя Лида была не прочь вновь выйти замуж и считала себя достойной невестой. Жениха она хотела только военного, чином не ниже полковника. Такая была у нее мечта, поэтому ухаживания грузчика из магазина, в котором она работала, тетя Лида с презрением отвергла. И осталась при своем интересе – женихов больше не было.

Тетя Лида завидовала своей сестре Таисии и не могла понять, почему менее красивая, как она считала, младшая сестренка так удачно вышла замуж. Иногда эта зависть принимала уродливые формы. Так, например, тетя Лида говорила маме: «И что это вы, замужние женщины, так цепляетесь за своих мужей? А нам где взять? Надо делиться». «Хотела бы я посмотреть, как бы ты начала делиться своим мужем, если бы он был жив», – отвечала Таисия. После таких слов тетя Лида начинала плакать, а сестра ее утешать и обещать, что жизнь еще может наладиться.

Но однажды тете Лиде, видимо, захотелось особенно насолить сестре. Она впала в истерику и начала кричать: «А я жила с твоим мужем, жила, жила! Вот тебе, вот тебе! Я жила с твоим мужем – так тебе и надо!» Таисии хватило ума понять, что это наглая ложь, но клевету сестре она не простила и указала тете Лиде на дверь. Сестры не общались несколько лет, а помирились только на похоронах своей матери.

Таисия Михайловна помнила не только плохое в отношениях с сестрой, но и хорошее. Тогда, в 1942 году, когда Таисию призвали в армию, сестра Лидия очень беспокоилась за нее и думала, как ее от этой напасти спасти. Обливаясь слезами, она сказала: «Тая! Война есть война, там и убить могут. Забеременей ты от кого-нибудь, мужиков там много, и приезжай-ка домой. А ребенка мне отдашь – где трое детей, там и четвертый вырастит». Таисия обняла сестру и поблагодарила, но советом ее не воспользовалась – честь для нее была дороже жизни.

Потом, когда дети тети Лиды разъехались, Таисия Михайловна помогла ей получить квартиру в Москве, куда после демобилизации переехал и Василий.

Да, Татьяне было над чем подумать накануне своей свадьбы. Она очень надеялась подружиться со свекровью. В самом деле, чем она может не понравиться Римме Степановне? Не уродина, заканчивает вуз, по дому все умеет делать, любит Сережу. Не пьет, не курит, с иностранцами никогда не встречалась. Да и характер у Тани спокойный, не взрывной, никаких претензий она никому не предъявляет. Так что еще надо?

Ах, Таня, какой же ты была наивной!

Римма Степановна работала старшей медсестрой в больнице. Сама ее профессия сестры милосердия была располагающей. Поначалу она такой и показалась Тане – милосердной. Судя по всему, Римма Степановна тоже хотела подружиться со снохой. В первый день их совместной жизни она ее даже поцеловала и погладила по голове, а потом все старалась получше накормить. Но постепенно характер свекрови раскрывался, и тут молодой жене было чему удивиться.

Мама Сергея была чистюлей. Никто не имеет ничего против чистоты, но слово чистюля имеет явно отрицательный смысл. Можно понять, что медицинский работник борется с микробами, если бы это борьба не переходила границы разумного. Например, Таню на кухню она не пускала, готовила только сама. Может быть это и хорошо, поначалу думала Таня, – у нее будет больше свободного времени. Но потом оказалось, что даже чаю попить просто так, в неурочное время, нельзя. Однажды они с Сережей, получив стипендию, купили пирожных, конфет и устроили чаепитие, пока матери не было дома. Потом вымыли всю посуду, все убрали. Но Римма Степановна, вернувшись с работы, заметила, что чайник стоит не там, а сахарница вообще сдвинута на край стола. Она отругала обоих, а потом прочитала лекцию о здоровом питании.

Еще раз Таня с Сережей проштрафились, когда торопились в институт и забыли поставить на место стул. Вечером мамаша устроила им разнос – она, видите ли, пришла с приятельницей, а дома жуткий беспорядок. Дорогие дети, стало быть, ее опозорили, и она это терпеть не намерена. Сергей начал было возражать, но мама расплакалась, приговаривая: «Ты зачем привел к нам чужого человека? Ты зачем ее привел? Чтобы над матерью издеваться?»

Слова эти относились, безусловно, к Тане. И если бы она была идеалом или ангелом, то подошла бы к свекрови и сказала: «Да что ты, мама! Я не чужой человек, я член вашей семьи. Я жена вашего сына, нам надо жить дружно». Но Таня была обычной девушкой, в меру обидчивой, и этих слов не сказала. Да и как подойдешь к такой мегере? Ей было неприятно смотреть на свекровь , она молча вышла в другую комнату.

Впоследствии Римма Степановна блеснула еще одной гранью своего характера – ей не нравилось, как Таня моет полы и вытирает пыль. Если сноха заканчивала уборку, свекровь тут же начинала ее снова и демонстративно все переделывала. А дальше по схеме: возмущение сына, истерика мамы и молчаливый уход Тани. Дальше – больше. Римму Степановну вдруг начал раздражать тот факт, что Таня все время молчит. А что она могла сказать – закатить ответную истерику? Сноха продолжала молчать, а свекровь – раздражаться.

Однажды, желая то ли сблизиться с Таней, то ли ее оскорбить, свекровь заявила, что Таня плохо одета, не модно, не красиво. А молодая женщина, по мнению свекрови, должна быть наряжена, как куколка. Доля правды тут была – родители не очень баловали дочь нарядами. Против всяких дорогих одежек особенно возражал отец. Его идеал молодой девушки был таким: «Некрасивая, туфли за пять рублей на ногах, но очень много ума». Конечно, больших денег у Таниных родителей – служащих никогда не было, да и Мише в Ленинград надо было посылать, его одевать, обувать. А тут еще Танина свадьба кучи денег потребовала. Она все понимала.

Но когда тебе вот так заявляют – это не очень приятно. Таня осмотрела свой гардероб – вполне приличный, без заплат, одежда, в основном, спортивного стиля, цвета – однотонные. Всякие рюшечки и букеты на тканях она не любила. А свекровь, желая угодить, принесла откуда-то дефицит – гофрированную юбку как раз всю в букетиках. Таня посмотрела на нее и носить отказалась. Свекровь обиделась. Напряжение в семье нарастало, не хватало только последней капли, но и она вскоре подоспела.

Как-то раз, занимаясь очередной уборкой квартиры, а вернее, вылизыванием и без того чистых углов, Римма Степановна заявила, что «та, которая молчит», совсем совесть потеряла. Вытирая пыль с мебели, невестка якобы ее (мебель) обдирает своими длинными ногтями, причем делает это специально. Она эту мебель не покупала, ей наплевать, что она – память о покойном муже Риммы Степановны, Сереженькином папе… Далее опять по схеме.

В этот раз Таня не смолчала: «Вы не волнуйтесь, я ваши оскорбления долго терпеть не буду. Я уйду от вас, потому что жить с вами нельзя. Я знаю, почему так рано умер ваш муж. Теперь вы изводите сына, не даете ему жить, потому что вы – эгоистка и думаете только о себе».

Переезд.

В свой очередной приезд на каникулы Миша узнал о Таниных семейных проблемах и посоветовал ей немедленно возвращаться домой и не экспериментировать больше, потому что нервные клетки не восстанавливаются. Через пару дней после разговора с сестрой он сам приехал к Поляковым и привез ей ключи от родительской квартиры. Это означало сигнал к действию.

– 

Собирайся, – сказал Миша таким тоном, будто был ей не младшим братом, а старшим, – а твой муж пусть сам думает, можно так жить или нет.

Свекровь и не подозревала, зачем он пришел, поила его чаем и спрашивала о ленинградской жизни. А он очень мило и простодушно рассказывал, потому что был приветлив всегда и со всеми. Римма Степановна даже решила, что характером он гораздо лучше Тани. И в его присутствии вела себя прилично.

А Сергей давно уже решил, что так жить нельзя. Надо было решаться на переезд к теще. Не лучший вариант, но другого пока не было. Два бедных студента могли жить только у родителей. Не зря же существует мнение, что семью надо заводить только тогда, когда встанешь на ноги, будешь полностью самостоятельным. Конечно, стипендию они получали. Но этих денег явно не хватило бы на то, чтобы снять квартиру да еще жить в ней. Сергей решил было перейти учиться на вечернее отделение, чтобы устроиться на работу, но родители этот подвиг не одобрили, решили потерпеть – недолго осталось.

Тане было стыдно возвращаться домой. Вышла замуж, уехала, родители, небось, отдыхают без нее, и вдруг… Получается, вышла она замуж не то чтобы рано, но не вовремя, не закончив вуза. Создала проблемы всем – и свекрови, которой лучше было бы без нее, и родителям, которые были совсем не богаты. Но вот так случилось – встретила свою судьбу. Не из-за спортивного же интереса они с Сергеем женились, а по большой любви или, как в романах пишут, «по страстной любви». Они были уверены, что это на всю жизнь. А если все ясно, то дальнейшая проверка чувств не требуется, а, стало быть, и выжидать еще год ни к чему. Наверное, и родители это поняли, и Миша, который готов был делить с ее семьей совсем небольшую жилплощадь. Фактически он лишался комнаты – на каникулах ему пришлось бы спать на диване в проходном зале.

С переездом, однако, решили не спешить – пусть Миша спокойно отдыхает. Да и Римму Степановну надо было как-то подготовить. Женщина она непредсказуемая, может среагировать неадекватно. Конечно, свекровь будет рада уходу невестки, но как она отнесется к уходу сына? Она, как и многие в ее возрасте, полагает, что сыну мать дороже, потому что она его растила, кормила, лелеяла, а сноха – чужой человек, пришла на готовое. Но это не так, потому что дети вырастают, создают свои семьи, растят своих детей. Именно своим детям, а не родителям, отдают они долги. Заботиться о престарелых родителях, конечно, надо, тут никто спорить не будет. Но иногда милая мамочка входит в экстаз и начинает вопить: «Я тебя вырастила, а ты, неблагодарный, свою семью любишь больше меня!». Тут уж мы имеем дело с психопаткой – раз, эгоисткой – два, ограниченным человеком, не постигшим за долгую жизнь законы природы – три. В данном случае она выступает против законов природы. Если бы все сыночки слушались маму, которой не понравилась его жена, человечество вымерло бы.

Все это Тане и Сереже, их молодой семье пришлось вынести – и при этом не развалиться, не рассыпаться, а еще больше сплотиться. Супруги знали – что бы ни случилось, они не расстанутся. Никогда.

Таня , наконец, решилась и начала складывать вещи. Римма Степановна сначала среагировала нормально, решила, что ей будет жить спокойнее и просторнее – как-никак одна в трехкомнатной остается. Но потом… На другой день сборов она стала вдруг особенно ласковой с Таней, не знала, куда ее посадить, как накормить. А однажды вдруг расплакалась и начала просить прощения, причитая при этом, что одной ей будет совсем плохо. «Ничего, мама, успокойся, – уговаривал ее Сергей, – ничего страшного не случится. Мы будем тебя навещать, и ты к нам будешь приходить».

Таня, наблюдая эту сцену, вообще лишилась дара речи. Надо было бы и ей сказать свекрови что-нибудь утешительное, но ее будто парализовало, и она не могла вымолвить ни слова. Только бы Сергей не передумал, только бы не поддался слабости. Мысль о том, что такое может произойти, приводила ее в ужас. К счастью, этого не случилось. Хотя в день отъезда, когда уже и машина за вещами подошла, Римма Степановна выкинула номер покруче. Она улеглась на пол и начала биться в истерике. При этом выражение «выла белугой» было бы слишком мягким для ее тогдашнего состояния. На этот раз Сергею утешать ее было некогда – он таскал узлы и чемоданы, а Таня принципиально не стала этого делать и быстренько, захватив чемодан, ретировалась. В отсутствие зрителей ее свекровь успокоилась сама.

Машина была грузовая. А в кабине рядом с водителем – только одно место. Решили, что первой поедет Таня, а Сергей, простившись с мамой, следом на такси. Приехав к родному дому на улице Широкой, Таня увидела во дворе зрителей из числа соседей, которые тут же начали помогать таскать вещи, ни о чем не спрашивая Таню. Только Люба шепнула на ухо Таисии Михайловне: «Она что, разошлась с ним? Как я ей сочувствую!» Но вскоре подъехал Сергей – и вопросов больше не было.

Молодые супруги начали устраиваться на новом месте – собрали свой шкаф, купленный на подаренные на свадьбу деньги, – положили в него постельное белье и одежду, включили торшер – тоже подарок и поцеловались. После ужина Сергей с тестем Михаилом Николаевичем уселись у телевизора, а мама с Таней не нашли более увлекательного занятия, чем читать Мишины письма.

На следующее утро, в воскресенье, Сергей проснулся довольно подавленным. Он вяло позавтракал и уставился в одну точку. Переживает, это ясно. Думает, как же там его мама.

– 

Ничего с ней не случится, успокоится, – сказала Таня, – ей же не 70 лет, а всего 45, хоть замуж выдавай. Не помрет.

Сергей не ответил, только вздохнул. День был солнечным, и Таня предложила пойти погулять. Ее муж так же безразлично начал собираться. Они вышли на улицу, прошли мимо ближайшей станции метро «Медведково» и не заметили, как дошли до следующей станции – «Бабушкинская». Сергею явно хотелось домой, к маме, и Тане ничего не оставалось, как предложить ему прокатиться до ВДНХ. Доехав до конечной станции, они сели на лавочку в раздумье, куда ехать дальше – то ли погулять в центре Москвы, то ли выйти на Курской и зайти к обиженной маме, у которой увели сына.

Тане очень не хотелось идти к свекрови, от одного воспоминания о которой у нее начинало бешено колотиться сердце. Но что делать с таким несчастным мужем? Он теперь, наверное, думает, что это она во всем виновата. Как же – у его мамы целых два горя – сначала муж умер, а теперь сын ушел, командовать некем. Как же ей теперь жить?

– 

Ей сейчас очень тяжело, – вдруг сказал Сергей, – давай зайдем ненадолго.

– 

Почему тяжело? Наоборот, в доме некому шуметь и некому сорить, – съязвила Таня.

– 

Не говори так. Это все-таки моя мать.

– 

Она твоя мать, но жить с ней нельзя. Вы как с ней раньше-то жили? Как отец ее терпел?

– 

Отец прощал ей недостатки. Они жили совсем неплохо. Меня же она всегда любила, правда, излишне опекала. Я иногда возмущался.

– 

То есть, как я поняла, такой психованной она раньше не была? Это у нее на меня реакция? Ревность?

– 

Ты будь с ней поласковей, тогда все наладится.

– 

Как я с такой могу быть поласковей? Она же на меня клевещет.

– 

Она зла не держит ни на кого и быстро все забывает.

– 

Да? Но у меня-то память хорошая. Кроме прочих глупостей, она сказала, что я обдираю ей мебель ногтями. Кстати, у меня и ногтей-то таких никогда не было. Причем она врет и сама себе верит. Очень странно. Вот и пусть сидит одна со своей мебелью.

– 

Ей сейчас хуже, чем тебе… Чем нам с тобой, хотел я сказать.

– 

Хватит за нее заступаться, – рассердилась Таня, – может быть, переедешь жить к ней?

– 

Вот этого от тебя я не ожидал.

– 

Ладно, поехали на Курскую.

Сережина мама жила на улице Чкалова да еще в так называемом чкаловском доме, где когда-то проживал легендарный летчик. Квартиры в этом доме были большими, комфортными, с просторной кухней, огромным коридором и маленькой каморкой для прислуги. Часть таких квартир были заняты под коммуналки, а в других жили знаменитые и заслуженные люди. К последним и относился отец Сергея, который был архитектором.

Татьяна хотела подождать мужа во дворе, но он так обиделся, что она пошла с ним, хотя бы из любопытства. Римма Степановна открыла сразу, изобразила что-то вроде улыбки и пригласила войти.

– 

Я вас сейчас чаем напою, – сказала она и пошла на кухню. Таня посмотрела на часы – время для чая по правилам свекрови еще не наступило. Неужели исправляется?

– 

Мы решили прогуляться, – сказал Сергей.

– 

Да, погода хорошая, – ответила Римма Степановна и тут же пошла в наступление, – как устроились на новом месте? Кровать-то хорошая там есть? Если нет, возьмите отсюда. Мебели вон сколько, а я одна.

– 

Спасибо, не надо, – ответила Таня.

– 

Тебе, может, и не надо, ты привыкла жить в своем доме. А он у нас к хорошему приучен, на чем попало не уснет.

– 

Мама, перестань, мы нормально устроились.

– 

Но ведь не так, как дома, правда? Еще неизвестно, как тебя будут там кормить.

– 

Да я согласен вообще ничего не есть, лишь бы не слышать того, что ты говоришь. Пойдем!

Сергей взял Таню за руку и быстро вывел в коридор. В лифте они молчали. На улице он задумчиво произнес: «Ничего, это пройдет. Просто она беспокоится за меня». А Таня твердо заявила: «Я сюда больше не приду. Она же оскорбила всех – и меня, и моих родителей. Сама-то она кто? Лауреат Нобелевской премии?»

– 

Лауреатом, правда, другой премии, был мой отец. А она всего лишь моя мать.

– 

Слава богу, что не моя. Кто бы мог подумать, что у меня жених с таким приданым. Кстати, а почему с тех пор, как мы женились, ты ни разу не пригласил меня на дачу в Малаховке ?

– 

На дачу? Так ее больше нет. Продана перед моей свадьбой.

– 

Как? Такая дача – и продана. Зачем?

– 

Нужны были деньги на свадьбу. После смерти отца сладкая жизнь закончилась. Поэтому и нервы у матери сдали.

– 

Все-таки нервы надо держать в узде. Если она будет себя так вести, ее и с работы выгонят.

– 

Да нет, на работе она занята работой. Там ничего такого не проявляется.

– 

И что ты сам думаешь об этом? Там не проявляется, здесь проявляется. Распущенность, да и только.