Пропасть для свободных мужчин

Теперь о реальной жизни. Закончились зимние каникулы – как всегда быстрее, чем надо. Новый год отметила отлично. У одного моего друга есть свое кафе – там и отпраздновали. Было очень весело – это мой лучший Новый год за прошедшие четыре года. Играли, танцевали, стреляли на улице. В Германии в 12 часов ночи все выбегают на улицу и стреляют, а поскольку это делают все, то представь, какой салют из этого получается.

В остальном тоже нормально – учусь, работаю. В личной жизни полный бардак. Не знаю, куда это приведет, но не думаю, что под венец. Да и некогда мне семью заводить, мне учиться до 26 лет. Однако познакомилась я через Internet с пацаном. Перезваниваемся, пишем SMS, но встретиться пока не можем. Он живет примерно за 300-400 километров от меня. Вот такая любовь на расстоянии. Как у тебя на этом фронте?

Ну ладно, заканчиваю, жду ответа. Пиши!

Юлия.

P.S. Приехать в Москву в ближайшее время не могу. Если ты соберешься к нам, то дай знать. Наташу Пономарёву в Германию не пустили, немцы не дали визу. Не родственница, незамужняя – нечего делать!

Февраль 2002г. ФРГ

Бабушка, здравствуй!

У нас все по-прежнему, Новый год отметили хорошо. Я была у друзей, а мама у родственников. Учусь по-прежнему в гимназии, скоро у нас должна быть практика. Пойду в детский садик или в дом престарелых, куда уж возьмут.

Мы перешли с января на европейские деньги, вы об этом, наверное, слышали. Теперь все в магазинах кажется таким дешевым, но и зарплата тоже вполовину меньше. Очень хочу летом приехать в Москву, но не знаю, что получится. Так что точно обещать не могу.

Больше не знаю, о чем писать. Ничего такого особенного в моей жизни не происходит. Посылаю тебе мою фотографию, я на ней именно такая, как в жизни. Кстати, мама мне всегда говорит, что я копия отца и внешностью, и повадками.

Передавай всей родне большой привет, особенно моему папе.

Целую тебя крепко!

Люблю и скучаю!

Внучка Юлия.

Ожидание.

Когда Миша остался один, мама с сестрой всячески старались его успокоить, хотя внешне он не проявлял признаков беспокойства. Они рисовали ему оптимистические картины будущего, где вырисовывалось, что Галя с Юлей наживутся в Германии, что им там не понравится, и они вернутся домой, в Москву, а он должен к этому времени подлечиться, чтобы встретить их молодым и красивым. Был и второй вариант, когда Галя и Юля уже обжились в своей Германии, им там нравилось, и они приглашали подлечившегося Мишу к себе. Однако ни первый, ни второй варианты Миша не принимал, потому что не верил в них. Тем не менее, он постоянно ждал от дочери и жены писем, а если получал, то перечитывал несколько раз.

Галя и Юля писали нечасто, но, если Таисия Михайловна высказывала по этому поводу недовольство, что, мол, могли бы писать и почаще, Миша за них заступался.

– 

Жена и дочь у меня были нормальные, – говорил он, – они были хорошие, а я дурак. Я получил по заслугам.

При этом на глазах у него блестели слезы.

– 

Но ведь еще не все потеряно, – пыталась внушить ему Таня, – ты можешь теперь переехать к родителям, а их квартиру продать; возьмешь деньги и поедешь к ним, в Германию…

– 

Еще чего! – сердился Миша, – в Германию я ни за что не поеду! Пусть сами приезжают.

– 

Конечно, когда-нибудь они и сами приедут. По крайней мере, дочь – у нее здесь родина, родственники и друзья.

Миша не стал поддерживать эту тему и отвернулся. Жена, которая когда-то любила до самозабвения и без него не мыслила жизни, бросила его. Для Миши это было более чем неожиданно, поэтому понадобилось много времени, чтобы осознать случившееся. Он не был слишком привязан к дочери и воспринимал ее как данность, не испытывая нежных отцовских чувств. Но на расстоянии какие-то чувства в нем все-таки проснулись, и образ исчезнувшей Юльки тоже не давал ему покоя. Он подолгу изучал фотографии, которые она ему прислала: то держал их перед глазами на столе, то ставил на полку рядом с книгами, но никогда не прятал. Его жизнь превратилась в ожидание.

Миша нигде не работал. Имея третью группу инвалидности, он получал небольшую пенсию в 600 рублей, что соответствовало 20 долларам. Из этих денег он по льготному тарифу платил за квартиру, оставляя себе 100 рублей на выпивку, без которой не мог обойтись, а остальные деньги отдавал матери на продукты. Конечно, этих денег ни на что не хватало, и матери приходилось тратить на сына часть своей пенсии. Таня приглашала брата по выходным к себе обедать, но приходил он не всегда. Она дала ему почитать роман модной писательницы Марининой, который понравился ей самой, и Миша очень им заинтересовался, а потом спросил, нет ли у Тани чего-нибудь еще того же автора. Таня начала покупать все романы Марининой по мере их выхода в свет, и они с Мишей их читали по очереди. Когда он приходил за книгами, Тане удавалось его накормить.

Отец Михаил Николаевич, узнав об отъезде снохи и внучки, еще больше замкнулся в себе. Он утратил всякий интерес к жизни, перестал выходить из дома и проводил время, лежа на диване. Таисия Михайловна несколько раз вызывала ему врача, но он ни на что не жаловался и отказывался лечиться. Так он прожил ровно год – именно столько времени прошло после отъезда Гали и Юли; умер Михаил Николаевич так быстро, что, наверное, и сам не успел заметить этого.

На похоронах отца Миша показал себя не с лучшей стороны. Занимался этими скорбными делами муж Тани Сергей, а Мишу он привлек как помощника. Когда Сергею надо было решать организационные вопросы на кладбище, Мише поручили купить венки. Вот тут-то Миша и оказался не на высоте, когда купил пару самых дешевых венков. Он сэкономил денег для выпивки. Убитая горем вдова даже не заметила этого, но Таня, а особенно Сергей, сразу обратили на это внимание. Однако исправлять создавшееся положение было уже некогда, а на следующий день и два последующих Миша был так пьян, что разговаривать с ним было бессмысленно.

Отца похоронили, и Таисия Михайловна жила только для сына. Она тяжело переживала его ежемесячные запойные пьянки, но тут же забывала о них, когда запои кончались. Мать с сыном ежедневно перезванивались и докладывали друг другу, что все в порядке. Иногда на Мишу нападало сентиментальное настроение, и он начинал себя жалеть, параллельно жалуясь матери.

– 

Ты лучшая мать на свете, – говорил он, – что же будет со мной, если вдруг ты умрешь? У Тани своя семья, ей не до меня…

После таких излияний Таисия Михайловна всегда беседовала с Таней, просила не оставлять бедного Мишу, если с ней вдруг что-нибудь случится. Таня обещала, что Миша в любом случае без куска хлеба не останется. Но при этом высказывала сомнения насчет его долгой жизни.

– 

Он ведет такой образ жизни, что умрет раньше тебя, – говорила она обыкновенно, и мать, как ни странно, всегда спокойно соглашалась с ней.

Таня знала, что Миша кончит плохо, и исподволь готовила маму к очередному удару судьбы. Два удара – отъезд внучки и смерть мужа- она кое-как пережила.

Таисия Михайловна, помня уроки своего мужа, тоже написала письмо сыну, умоляя его лечиться и вести здоровый образ жизни.

Миша!

Недавно я прочитала в журнале статью Сытина «Не таблеткой, не уколом, а добрым словом» и сделала вывод, что его метод тебе обязательно поможет, если ты серьезно к нему отнесешься. Людей с таким, как твое, душевным состоянием в наше время очень много. И тот, кто твердо решил вылечиться, кто заставляет себя пробудить резервные силы, которые есть в каждом человеке, сумеет обновить свой организм. Нужно избавляться от плохого настроя, от апатии, тогда и самочувствие будет лучше.

Я прошу тебя прочитать статью Сытина и заняться самовнушением. Надо воодушевлять себя, настраивать на веру в исцеление, внушать себе, что организм способен победить душевную болезнь. К этому хорошо бы добавить утреннюю гимнастику, душ и прогулки на свежем воздухе – жизненный тонус и работоспособность обязательно будут выше. И Сытин, и Кашпировский, и Чумак, и другие психологи, глубоко изучившие внутренний мир человека, убедились, что слово может мобилизовать силы и обновить организм. Если сам не сможешь, можно сходить к тому же Сытину или другому психологу на прием, лечиться анонимно. Надо действовать, принимать какие-то меры, чтобы избавиться от недуга. Под лежачий камень и вода не течет! Подумай, Миша, еще не все потеряно.

Мама

Сын письмо прочитал, с мамой согласился, но ничего делать не стал – не было у него на это ни сил, ни желания. После отъезда Гали Миша стал реже попадать в психушку. Появилась даже слабая надежда, что он сбросил с себя оковы своей болезни. Но чуда не произошло. И как-то во время очередного визита матери он со слезами на глазах сказал ей: «У меня начинается… Начинается – и я ничего не могу сделать! Я пил таблетки – не помогает! Начинается опять! Но я не хочу туда, не хочу!». «Что начинается, сыночек? – встревожилась Таисия Михайловна, – ты заболел? Может быть, вызвать врача?». «Вот врача как раз не надо! Маниакальность начинается, она, родимая! И никуда мне от нее не деться!» – и Миша зарыдал.

Мать начала успокаивать сына, хотя не очень поверила, что начинается его психическая болезнь. Она уговаривала его лечь спать пораньше. Отдохнуть, как следует. И успокоиться. На какое-то время Миша действительно успокоился, и Таисия Михайловна ушла к себе домой. Но на следующий день Миша исчез, и его не могли найти три дня. Потом он появился дома с какой-то девицей, которая была его моложе лет на 15. «Мы решили пожениться», – сказала девица ошарашенной матери. Таисия Михайловна заметила, что новоявленная невестка уже нацепила на себя кое-что из вещей Гали, которые она не взяла с собой. Миша был возбужденный, веселый и полный надежд на будущую счастливую жизнь. Он начал рассказывать матери, что собирается с будущей женой в свадебное путешествие за границу. При этом они непременно заедут в Германию к его бывшей жене и дочери, чтобы посмотреть, как они там устроились. Потом Миша доложил, что уже позвонил Гале в Германию и разговаривал с ней полчаса о своей будущей женитьбе и о скором визите к ней. Потом за этот разговор мать заплатила полпенсии. Испуганная Таисия Михайловна первое время не могла вымолвить и слова, а потом, наконец-то сообразив, пошла к соседям звонить в больницу. Когда приехала бригада из психиатрической лечебницы, Миша не оказал сопротивления. Он отдал своей невесте ключи от дома, объяснил, где его искать. И обещал скоро вернуться.

– 

Вы зачем с ним связались? – спросила Таисия Михайловна у испуганной девушки. – Разве не видно, что он больной?

– 

Что вы говорите! – возразила девушка. – Он совершенно нормальный.

– 

Дай-ка сюда ключи, – грозно сказала Таисия Михайловна, – нормальный бы не отдал их первой встречной.

Таня, как обычно, навестила брата в больнице. И ей он тоже поведал, что собирается жениться, а пока невеста будет навещать его в больнице. Он ждал напрасно – предполагаемая суженая так и не явилась. Но по мере выздоровления Миша ее не вспоминал. Это была последняя женщина, переступившая порог его квартиры.

В следующий раз, примерно через полгода, Мишу в больницу отправил двоюродный брат Василий. Однажды вечером он позвонил Тане и сказал: «Приезжайте, у меня день рождения, а жена отдыхает в санатории. Мне скучно одному». В полном недоумении от такого предложения Таня ответила: «Кто же так приглашает? Надо было заранее сказать, что ты хочешь нас видеть. У меня муж еще с работы не пришел. И вообще поздно уже». Тогда Василий решил пригласить Мишу, хотя Таня очень просила его этого не делать. Михаил, получив приглашение, тут же поехал к Василию, предвкушая выпивку и закуску.

На следующий день позвонил Василий и сообщил Тане, что Миша плохо вел себя, и он вызвал бригаду «скорой помощи» из психиатрической лечебницы. Миша, по его словам, всю ночь не спал, гонял его за дополнительными бутылками, нес всякую чушь и утомил его до того, что Василий вызвал на помощь мать. Таисия Михайловна приехала тут же и начала уговаривать сына успокоиться и ехать домой. Однако Миша после бурной ночи был не в настроении. Со словами «еще ты будешь мною командовать» он протянул руки, положил их на шею матери и больно сжал сонную артерию. Таисия Михайловна закричала. Василий этого не потерпел. Он всегда относился к Таисии Михайловне, как к родной матери, а после смерти тети Лиды только так ее и называл, потому что не забыл, что в подростковом возрасте именно тетка с мужем помогли ему встать на правильный путь в жизни.

Василий и сам был не без греха: из-за пристрастия к выпивке закончилась его военная карьера на звании «капитан», тогда как младший брат Виталий дослужился до подполковника. Но обидеть женщину, тем более мать, Василий не мог. Он оттолкнул пьяного Михаила так, что тот отлетел в другой конец комнаты, и позвонил, куда следует. Когда Мишу увезли, он проводил плачущую мать домой.

Для Миши это был последний «курорт». В больнице он познакомился с художником Геной, который на тетрадном листе бумаги простым карандашом нарисовал его портрет. Когда Таня увидела это художественное произведение, то сначала не могла понять, что ее так испугало. Миша на портрете был очень похож на себя, смотрел на окружающих серьезно и пристально, но что-то незнакомое было в выражении его лица. Она поймет это потом, когда поставит портрет у гроба Миши и начнет отводить глаза, чтобы не смотреть на него, потому что в лице брата увидит укор. «Что же вы не спасли меня?», – казалось, спрашивал он.

Но пока он был жив, и Таня развлекала его в больнице.

– 

Ты помнишь, моей подруге Нине несколько лет назад сделали операцию? – говорила она.

– 

Конечно, помню. Надо было ехать за границу, а она здесь осталась.

– 

Первое время она чувствовала себя хорошо и даже вышла на работу. Но сейчас ей стало хуже, пошли метастазы…

– 

Это что такое?

– 

Рак начал распространяться по всему телу. Завтра Федор увозит ее за границу, здесь ей уже не помогут, – и Таня поднесла к глазам платочек.

– 

Ты ее жалеешь? А я знал, что она допрыгается.

– 

При чем тут «допрыгается», Миша?

– 

Вертихвостка пото

му что. Всю жизнь думала черт

знает о чем.

– 

А ты всю жизнь о чем думал?

– 

Я больной человек. Жить я вообще не хочу.

– 

Ну что ты говоришь! А если мать услышит? Хоть бы ее пожалел.

– 

Ей без меня будет только легче, – сказал Миша и глубоко задумался.

После выписки из больницы у него сохранилась дружба с Геной, с которым они имели один диагноз: «маниакально-депрессивный синдром». У них было много общих интересов, поэтому они не скучали вместе. Таня как-то застала Гену у Миши дома и познакомилась с ним. Тогда друг брата произвел на нее вполне благоприятное впечатление. Он рассказал ей о своей семье – у него была жена и двое детей, а также престарелые родители. «Вот еще одна несчастная семья», – подумала Таня. Она еще не знала, что именно Гена научит Мишу принимать внутрь разные суррогаты вроде «стеклоочистителя» и «лосьонов после бритья», а также собирать пустые бутылки.

Не успел Миша прийти в себя после лечения, как в больницу положили мать. У Таисии Михайловны совсем отказал левый глаз, нужна была операция по удалению катаракты. Она мужественно перенесла все неприятности, связанные с хирургическим вмешательством, а беспокоилась только о Мише. Он это понимал и навещал мать в больнице часто, встречаясь там с Таней. И как-то вечером, выйдя из больницы вместе с Мишей, Таня сделала последнюю попытку узнать истину. Она задала брату тот самый вопрос, который много лет не давал покоя всей семье. Так что же случилось там, в армии, в прибалтийском городе Лиепая, где проходил службу Миша? Она готова была услышать все, потому что много раз перебирала в уме всякие варианты, но ответ поразил ее своей неожиданностью.

– 

Меня в шпионы приглашали, – сказал Миша.

– 

Куда?? – не поняла Таня, – в какие шпионы?

– 

В самые обыкновенные, как в кино. В резиденты.

– 

И что же? Ты согласился?

– 

Нет. А крыша поехала.

– 

Но почему? – спросила ошарашенная Таня.

– 

Не знаю.

Миша уже понял, что рассказал лишнего, и больше не произнес ни слова. Да и что тут было говорить? Как это обычно делается, Таня видела в кино, и дорисовать картину ей не составляло труда. Она вспомнила: Миша писал из армии, что, вроде бы, не собирается возвращаться в свой Выборг, а не прочь устроиться работать в Москве. А потом, под конец службы, вдруг резко меняет свое решение и сообщает, что остается жить и работать в Ленинграде. Почему? Да! Он еще ссылается на какого-то майора, который якобы одобряет его поступок. Уж не связано ли это с предстоящим шпионством? Все может быть, но Миша в этом не признается. И без того странно, почему он решил сделать признание, которого не делал более 20 лет. Неужели предчувствовал свою скорую смерть? Теперь можно было думать все, что угодно. И Татьяна придумала свою версию случившегося.

К Мише в армии кто-то внимательно присматривался, изучал его интеллект, привычки и пристрастия, а также слабые стороны. Потом ему сделали предложение, которое его шокировало, и он тут же от него отказался. Его попросили подумать несколько дней, а потом сделали повторное предложение. Миша опять не выразил своего согласия, и тогда ему пригрозили, потому что он уже «слишком много знал». Миша не испугался угрозы, поскольку в силу своей порядочности не поверил в нее. Ему предложили большую по тогдашним понятиям сумму денег и, возможно, в какой-то момент ему захотелось их получить. Денег у Миши никогда не было, а иметь их хотелось – в этом нет ничего не-нормального. Минутное замешательство солдата, наверняка, было замечено, и он был загнан в угол, откуда выбраться было уже трудно. Как только Миша опомнился и категорически стал отказываться стать предателем, его начали шантажировать и запугивать, что сообщат по месту будущей работы о его недостойном будто бы поведении в армии. Но Мише это было безразлично, поскольку возвращаться в Выборг он не собирался. Или не собирался именно по этой причине? А что, если обрабатывать его начали в самом начале службы?

Итак, Миша отказался служить на благо чужой и непонятной Латвии, которая теперь уже заграница. Наверное, это так. Если бы он согласился, жизнь сложилась бы по-другому. Во всяком случае, могла бы сложиться по-другому. А что получилось теперь? Михаил Лунин со знанием о существовании какой-то шпионской сети возвращается в Москву или Ленинград. Вряд ли он сразу побежал бы в КГБ докладывать, но теоретически такая возможность не исключена. Это понимают его наниматели, поэтому они выводят, как говорится, Мишу из игры.

Не исключено, что могло быть иначе. Миша, переживая все эти события, потерял сон, а это в свою очередь привело к нарушению психики. Но при таком раскладе получается, что сошел с ума он очень вовремя, как по заказу. А если без «как», если заказ такой и правда был? Мишу сначала усыпили, подмешав отраву в выпивку, потом сделали укол – и проснулся он уже в психушке, сам не понимая, как он туда попал. Дальше – дело техники. В результате солдат Лунин – законченный психический больной. И если такой пойдет докладывать в КГБ, его не воспримут всерьез.

У Тани раскалывалась голова от тяжелых мыслей. Она ругала себя за несообразительность и недальновидность. Почему в голову приходили какие угодно варианты, только не этот? Опять наивность, вера в людей, которые должны всячески помогать Мишеньке, но никак не вредить. «Загубили Мишеньку!» – причитала когда-то ныне покойная тетя Лида. Вот она-то и оказалась права. Мама Таисия Михайловна тоже никого не подозревала, а даже была склонна списать болезнь сына на наследственность. Для этого пришлось вспомнить одну семейную тайну, вытащить хранящийся в забвении «скелет в шкафу». Отец мамы и дедушка Тани Михаил Андреевич был красивым и статным мужчиной, чем-то похожим на Мишу. Для тех времен он был очень грамотным, много читал и даже писал стихи. Это он дал дочери романтическое имя Таисия, хотя все хотели назвать ее Татьяной. Это он настроил свою младшую дочь на то, чтобы она обязательно получила высшее образование. Семья в свое время была раскулачена, чего не могла простить советской власти Лидия Михайловна, Таисия же отнеслась к этому спокойно. Потом, уже в постперестроечные годы, двоюродные братья Татьяны Василий и Виталий сделают попытку вернуть отобранную в годы коллективизации усадьбу семьи. Но на их запрос придет отрицательный ответ, потому что в архиве не сохранились документы о раскулачивании.

Бабушка Евдокия никогда не работала, единственным кормильцем семьи был Михаил Андреевич, но его пороки мешали работе. Семья без конца меняла местожительство.

Дедушка страдал хроническим алкоголизмом, который выражался в многодневных запоях и неадекватном поведении. Проще говоря, дед буянил так, что семье приходилось от него прятаться в сарае или у соседей. Все разбегались, едва заслышав его тяжелые шаги. Выпив, Михаил Андреевич начинал бить стекла, переворачивать столы, разбрасывать по углам вещи. Тумаки жене и дочерям тоже входили в его планы, поэтому жить с ним с каждым годом было все тяжелее, но деваться было некуда. И только после войны, когда Таисия вышла замуж, мать Евдокия Васильевна решилась уйти от мужа и переехать к дочери. Михаил Андреевич пожил один недолго. Однажды майским утром его нашли мертвым – он повесился на дереве, растущем во дворе дома. Смерть мужа и отца долго оплакивалась. Таисия, пережив шок, увековечила память об отце, назвав его именем сына. Это сейчас появились сообщения о том, что нельзя называть детей именем предков-они берут на себя всю их греховную карму. А тогда об этом никто и не подозревал.

Унаследовал ли Миша пороки деда? Не исключено. Но деда не считали сумасшедшим, хотя он и был алкоголиком. Миша пошел по стопам тезки только тогда, когда начал «лечиться водкой от маниакальности». В конце концов, он от нее, может быть, и вылечился: последние два года перед смертью Миша не лежал в больнице. Но вместе с тем он впал в другую, не менее тяжелую зависимость. Получив пенсию, Миша запирался у себя дома и никого не пускал, чтобы не отправили в больницу. Он пил несколько дней до бесчувственного состояния, пока не кончалась закупленная им дешевая водка. Мать была уже слишком стара, чтобы справиться с ситуацией, а Таня, сделав несколько попыток образумить брата, вдруг поняла, что бороться бесполезно. Конец неумолимо приближался.

Новый 2002 год, они встретили втроем: Таня, Сергей и Миша, который пришел трезвым и принарядившимся. Уютно усевшись за праздничный стол у телевизора, начали беседу о том о сем, вспомнили Галю с Юлей, поговорили о предстоящем дне рождения мамы, проводили старый новый год. Бой курантов тоже встретили без проблем. А вот потом Таня не может себе простить, почему не уловила тот момент, когда разговор двоих мужчин вошел не в то русло и вылился не туда. То ли мужу шампанское чересчур ударило в голову, то ли брат опять ляпнул какую-нибудь бестактность в его адрес, но Сережа вдруг начал читать Мише нравоучения.

– 

Ты молодой, здоровый мужчина, – говорил он, – а мать у тебя старенькая. Однако почему-то не ты ее содержишь, а она тебя. Почему ты не работаешь – не могу понять. Лежишь целыми днями, как только пролежни у тебя не образуются!

– 

Я инвалид, – коротко ответил Миша.

– 

Это ты инвалид? Как водку пить – ничего не болит? А как работать – весь больной?

– 

Да. Я инвалид и алкоголик.

– 

От алкоголизма лечиться надо, также как и от лени, – не унимался Сергей, – у тебя мать старенькая, а ты ее в могилу загоняешь.