Венхра. Книга первая. О плохих людях и странных обстоятельствах

* * *

В этот же вечер Василий Кошкин возвращался домой в менее приподнятом настроении, чем в прошлый раз, когда встретил грустного соседа. Сегодня они также вместе прокатились на лифте, каждый до своего этажа. Но один обошёлся без ненужных вопросов, а другой без ненужных размышлений о природе этих вопросов. Ехали молча.

Сегодня Василий с коллегами получил нагоняй от руководства. Им припомнили серию нераскрытых убийств. Особый акцент был сделан на резонансном двойном убийстве в местном парке. Это произошло в тёплое время года: недалеко от пруда, в кленовых зарослях были обнаружены два трупа – девушки и парня, обоим было чуть больше двадцати лет. Причём оба были изнасилованы и жестоко убиты ударами тяжёлым предметом по жизненно важным органам. И тем же самым предметом, как показала экспертиза, были нанесены аналогичные смертельные ранения мужчине, труп которого был найден несколько ранее, в том же самом парке. Ещё на оперативке припомнили недавнее убийство бездомного, только уже с помощью колюще-режущего предмета…

У следователей отрабатывалась версия, что в городе орудует не банда жестоких убийц, а один и тот же маньяк, что мог молчать длительное время, а потом напоминал о себе целыми сериями бессмысленных убийств. Связь между нераскрытыми убийствами была неочевидной, кроме эпизодов в парке, но следователь Кирилл Жилов, давний товарищ Василия, был уверен, что все убийства дело рук одного психопата.

Особых зацепок не было. Разве что только на одежде убитых в парке был обнаружен ворс и целые клочки ниток с белых тряпичных перчаток, которые в своей работе использовали все, кто занимался физическим трудом – дворники, дорожные рабочие, строители. Тогда по горячим следам был задержан мужчина крепкого телосложения и азиатской внешности. Тот шёл по улице в грязных, некогда белых, рабочих перчатках. В задержании принимал участие сам Василий. В отделении Кошкин долго смеялся над именем задержанного, докладывая следователям о том, что был схвачен «то ли джон, то ли бжон». Но после тщательной проверки строитель Толибжон, ненадолго отлучившийся от работы в магазин, был отпущен. Других подозреваемых не обнаружилось.

После этого на районе наступило затишье, в котором если и случались убийства, то преступления быстро раскрывались ввиду нехитрости мотивов бытовых злодеяний на почве временной потери рассудка из-за потребления алкогольных напитков или психотропных веществ.

Начальство негодовало – показатели были плохими. Да и последний «глухарь» в виде убийства бомжа ухудшил статистику. Мужчина умер от единственного ножевого ранения в шею. На орудии убийства ничьих отпечатков пальцев, кроме самого убитого, обнаружено не было.

Вообще, по мнению Василия, этот эпизод можно рассматривать как своеобразное харакири в исполнении бездомного, но Жилов с ним не согласился, как и второй уважаемый в отделе следователь – Михаил Кузнецов. На счёт этой парочки приходилась основная масса раскрытых преступлений, поэтому они были в авторитете. С ними и пытался водить дружбу Василий. Они даже несколько раз выпивали после тяжёлых рабочих будней. Василий и сегодня предлагал провести мозговой штурм, сообразив на троих один флакон «Хлебной дороги», что лежала в сейфе у Жилова. Но мужчина отказался делиться водкой, оставив её до лучших времён. А Михаил и вовсе не желал употреблять спиртное – выговор от руководства не стал для него поводом для посиделок.

Ещё в команде следователей был стажёр – шустрый, любознательный и с некоторой хитрецой. Лейтенант Павел Зотов вселил в капитана Кузнецова уверенность в хорошие способности подрастающего поколения. Но старший следователь Жилов не торопился с выводами. Что же касается Василия Кошкина, то у него, как всегда, было своё мнение, но его по этому поводу никто не спросил.

Все эти факторы поспособствовали плохому настроению мужчины. Немного поругавшись с женой, Вася ушёл пить пиво и смотреть телевизор. А его сыновья в это время сидели в своей комнате, где каждый занимался своим делом: Рома обнимался со своей девушкой Инной, а Антон играл в какую-то стрелялку на компьютере, слушая в наушниках агрессивную музыку.

У Антона тоже было плохое настроение, ему ужасно не нравилось то, что брат водит домой свою девушку. Но больше всего его злило, что эта девушка его однокурсница, и изначально именно он хотел завязать с ней свои первые отношения. И он до сих пор питал к ней тёплые чувства. Но брат его опередил, не заставив Инну даже догадаться о том, что у самого младшего из семейства Кошкиных есть к ней симпатия. Собственно говоря, никто об этой симпатии Антона, кроме него самого, и не знал.

Вот он сидел, убивал виртуальных врагов и надеялся на то, что влюблённая парочка за его спиной не позволит себе ничего лишнего. По этой причине он не оставлял их в одиночестве в их общей с братом комнате.

Антон домосед, ему сложно находить общий язык с людьми, да и не слишком ему этого хотелось. Его мировоззрение, взращенное в тепличных условиях, не давало никаких поводов для того, что бы начать успешную социализацию. Он искренне верил в то, что никому не нужен. Ему больше нравилось проводить время за компьютерными играми. С их помощью он впадал в некоторый транс, в состояние сна наяву, когда все его действия происходили по наитию, на интуитивной основе. Забывался он конкретно и приходил в себя лишь после очередного успешно пройденного уровня.

Его успехи были серьёзными – он мог по несколько раз перепроходить любую «стрелялку» на самом высоком уровне сложности. А когда участвовал в онлайн состязаниях, то добивался непререкаемого авторитета в среде других участников баталий.

А Инна с Ромой как раз обсуждали идею знакомства подруги девушки с Антоном. Им это показалось хорошей идеей, и в ближайшие выходные они все вместе договорились сходить в кафе.

Антон, выйдя из своего компьютерного транса, нехотя согласился составить им компанию. На вероятную симпатию подруги Инны к худощавому молодому человеку надеяться не приходилось, но попробовать стоило.

Проводив домой свою девушку, которая жила совсем недалеко, Рома лёг спать и быстро засопел, придаваясь приятным сновидениям. В комнате родителей уже было темно и тихо, а Антону, как всегда, не спалось. Он побил новые рекорды в игре, выключил компьютер и ушёл на кухню пить чай, заодно чего-нибудь поесть.

По дороге к холодильнику, который стоял близко к прихожей, парень услышал лёгкий шорох. Он прислушался и не сразу понял, откуда идёт звук. А слышался он из-за закрытой входной двери в квартиру.

Парень на цыпочках подобрался к железной преграде, скрывающей его жилище от внешнего мира, посмотрел в глазок. Сначала ничего нового в привычном интерьере, состоящем из бело-зелёных стен, трёх дверей, лестницы и лифта, он не увидел. Всё также территорию этажа освещала одна тусклая лампочка.

Шорох прекратился, но Антон услышал чьё-то тяжёлое дыхание. Человек так дышать не мог, слишком долгими были промежутки между вдохом и выдохом.

Через несколько секунд он увидел старуху. Она появилась так неожиданно, что молодой человек чуть не закричал. Вовремя сдержался, но, казалось, что старуха что-то почуяла. Она стала всматриваться в дверной глазок со своей стороны, но, разумеется, ничего увидеть старуха не могла. Её глаз вовсе не было видно, на их месте были лишь две глубокие складки морщин, в которых можно было рассмотреть только черноту.

Это продолжалось недолго. Вскоре старуха развернулась и пошаркала в сторону лестницы. Она ушла, медленно преодолев несколько ступеней. Дальше была стена, которая скрыла её дальнейший путь от взора до смерти напуганного молодого человека. Старая женщина была одета во всё чёрное, чем ещё больше напоминала бабу-ягу. Парень никогда не думал, что будет так бояться мифического персонажа, живой подражатель которого только что чем-то был занят у двери его квартиры.

Очень жутко и неловко наблюдать за тем, как кто-то сходит с ума.

Наутро Антон раньше всех вышел из квартиры. Он был уверен в том, что на двери должны были появиться новые знаки, но её металлическая поверхность была относительно чистой. Для парня осталась загадкой цель ночного визита сумасшедшей старухи.

Вечером, за ужином, он всё рассказал своей семье. Мать ему не поверила, сказав, что это уже не смешно. Ей просто не хотелось связываться со старой ведьмой. Она её боялась. И отрицанием слов своего сына она надеялась отвести от семьи беду. Поэтому разбираться по поводу возможных ночных визитов она не собиралась, как и отец. Он лишь пригрозил в случае чего вызвать психиатрическую бригаду обоим. Мужчину больше тревожили неприятности на работе – начальство предъявляло всё больше и больше претензий. До пенсии хотелось доработать без серьёзных эксцессов. Поэтому Василий был хмур. А Роман посоветовал брату написать об этом новое стихотворение. В общем, Антон снова пожалел обо всём, о чём только можно было пожалеть в сложившейся ситуации.

* * *

В этот же самый день Влад написал докладную руководству по поводу ненадлежащего отношения к рабочим обязанностям своего подчинённого Вениамина Матвеева. В документе он просил руководящие органы посодействовать в нормализации дисциплины сотрудника путём лишения виновного премиальных выплат за текущий месяц. Руководство завода согласилось на эти ограничительные меры, заодно сделав публичный выговор Матвееву. Не избежал претензий и сам Влад, правда, слова недовольства ему были высказаны в приватной беседе с руководителем подразделения. Большой начальник указал на недостаточный авторитет Бекетова, на его мягкотелость. Также в упрёк прозвучали слова об его же инициативе по трудоустройству этого самого нерадивого сотрудника. Было предложение уволить бездаря, но Влад решил, что тому можно дать ещё один шанс.

И, разумеется, Влад пообещал нормализовать работу команды и повлиять на самое слабое звено в некогда крепкой цепи трудового коллектива. Но мужчина совершенно не знал, как осуществить это влияние. Он лишь надеялся, что выговор и финансовые ограничения заставят молодого человека задуматься о лучшем исполнении своих обязанностей. Либо придётся подумать об увольнении.

Влад шёл по цеху, внутренне готовясь к неприятной встрече с Вениамином. Сегодня они ещё толком не виделись, и произошедшие события должны были как-то поспособствовать тому, чтобы у них состоялся разговор по существу, в ходе которого Влад хотел объяснить свою позицию по данному вопросу и предложить варианты действий для того, чтобы подобное больше не повторялось. О возможном увольнении намекать не хотелось, он всё ещё надеялся на добросовестность сына своего давнего знакомого.

Но разговора, как такового, не получилось.

Веня, высокий молодой человек с модной причёской, появился внезапно. Он склонился вплотную над низким и полным начальником, схватил того за ворот рубашки и высказал ему в глаза всё то, что о нём думал. Его речь была недолгой, но красочной. Если опустить все нецензурные выражения и слова-паразиты, то смысл слов был сведён к тому, что он не уважает жабу за ябедничество и неумение руководить. Ещё он указал, куда именно нужно пойти начальнику со своими жалобами. Однако, выговорившись, парень резко удалился сам.

Влад так и остался стоять в растерянности посреди огромного цеха, которому он отдал значительную часть своей жизни. В горле застрял ком. Мужчина удивлялся наглости современной молодёжи. Была обида и на себя самого за то, что Влад не смог ничего сказать в ответ. Может, от природной застенчивости. Может, от нежелания разговора в стиле «дурак – сам дурак».

Так или иначе, в череде траурных и мрачных дум Владислава Бекетова появилась и новая навязчивая мысль о той обиде, которую нанёс подчинённый своему добродушному руководителю.

Но как только Влад переступил порог своей собственной квартиры, он забыл обо всех рабочих неприятностях. Ему просто стало ужасно одиноко. Некому было пожаловаться на трудности, некому было утешить его печаль.

Тяжёлая депрессия обнимала его плечи, не давая расправить дряблую грудь, в которой билось больное, уставшее сердце. Скулящая тоска заставляла опускать взгляд себе под ноги даже там, где дорога не предвещала никаких подвохов и неровностей. Горечь от всего прожитого, но не пережитого, отравляла воздух, пищу, воду – всё вокруг. Делала даже самые яркие краски тусклыми, не ласкающими взор. От пустоты в квартире и в самой душе становилось жутко. Очень часто эта жуть требовала достать из шкафа припасённую бутылку водки – больной желудок не смог бы справиться с большой дозой, и сердце точно отказалось бы биться после этой полулитровой порции яда.

Но Влад не спешил открывать бутылку и доставать гранёный стакан. У него ещё была какая-то зыбкая, плохо сформулированная надежда.

Несколько лет назад его жена рассказала ему, что у них в доме живёт бабушка, которая может предсказывать будущее, давать какие-то советы в трудных жизненных ситуациях, навести порчу или сделать приворот. Тогда они посмеялись над этим, но сейчас мужчина вспомнил про ведьму и ему захотелось сходить к ней и узнать… жива ли его дочь. Но неверие в неестественные явления и нежелание знать страшную правду мешали этому.

Но вдруг не зря столько людей верят в жизнь после смерти, порчу и предсказания? Вдруг то, что выходит за рамки логики, обыденности, нормальности, в конце концов… вдруг это и есть правда? Вдруг мир, обоснованный в своём существовании учёными умами, допускает и то, что нельзя объяснить никакими научными законами? Если это так, значит, здесь должно найтись место и для чуда. Или хотя бы для справедливости.

В ту ночь Владу приснился страшный сон, в котором он, обезумев от ярости, начал крушить всё вокруг. Все преграды перед ним разлетались в клочья, когда он махал своими руками во все стороны. Потом в его сне появился Вениамин. И ему тоже не поздоровилось – Влад с лёгкостью, карикатурно, открутил ему голову. Но перед ним возникло ещё несколько Вениаминов, которые смеялись над ним. Они тоже получили по заслугам…

Достаточно спокойно отработав смену, он возвращался домой, аккуратно ведя автомобиль по обледенелой дороге. Чернел ноябрь, зазывая ночь. Мрачнели мысли мужчины.

Спустя некоторое время Влад Бекетов тихо постучался в квартиру старой ведьмы. Он жутко нервничал. И ему было стыдно за то, что он решился связаться со всем этим паранормальным сумасшествием в столь поздний час.

Он помнил, как его жена рассказала, что странная бабка денег не берёт, за услуги ей платят едой. И не просто едой, а свежим мясом. Но, помимо свиного мяса, Влад купил и другие продукты: масло, макароны, молоко, яйца, хлеб, консервы, чай, пряники. Он хотел полноценно расплатиться за оказанное ему внимание и просто помочь пенсионерке.

В необходимости своей помощи он убедился, увидев убогое убранство маленькой квартиры. Впрочем, старуха заинтересовалась только мясом.

– Ты слаб, да, – неприятным голосом произнесла старая женщина, когда они прошли на кухню. – Твоя злость не взаперти твоего мяса. Нет. Злость не смогла посетить твою живость. В тебе нужно зародить храбрость. Да. В тебе нужно зародить зерно силы. А простая сила в злости…

Бекетов слабо понимал, что вообще происходит. Что могли значить её слова, кроме чего-то очевидного? Да, он слаб и это заметно. Но он не хочет быть злым. Он пришёл не за этим.

Мужчина аккуратно оглядывался по сторонам. Смотреть на старуху не хотелось. Она была мерзкой.

Если бы Влада попросили рассказать о том, какой была кухня старухи, то он бы сказал просто: тут пусто, холодно и неуютно, будто здесь живёт не человек, а лишь его унылая тень. Одномоментно с этим, себе он тоже дал бы определение «тень человека» – это тот, кто пытается жить обычной жизнью, не используя все её блага. Тихо, незаметно, без удобств. И этого достаточно. Тень человека не нуждается в том, в чём нуждается человек.

Но здесь не пахло лекарствами и старостью. Пахло чем-то другим. Но тоже неприятным.

Наконец Влад задал интересующий его вопрос:

– Я хотел бы узнать, жива ли моя дочь и где она находится…

– Скажу. Да. Но не всё. Нет. Спи здесь. Утром поведаю, в каком из миров твоя дочь. В этом ли слабом мире. Или ушла куда всерьёз и надолго. Где точно она не сказать, нет. Слабость смотреть.

– Хотя бы что-то узнать было бы хорошо, – попытался поверить ей Влад. – Спать пока как-то не хочется. Может, я дома посплю?

– Здесь. Или уйдёшь без знаний. Да, – сказала бабка.

С её губ обильно потекли слюни, и она поспешила их вытереть рукавом.

Влад, против своей воли, сказал:

– Ладно, извините. Я всё сделаю. Спасибо вам!

– Сиди здесь, да, – старуха вышла из кухни, прихватив с собой пустую стеклянную банку ёмкостью в один литр.

– Спасибо, постою, – Влад стеснялся и немного боялся ведьмы.

Та вскоре вернулась. В банку было налито немного тёмно-зелёной жидкости. Бабка разбавила её водой из крана. Потом она поставила стеклянную тару перед Владом на стол, быстро спрятав свои ладони за вытянутыми рукавами, будто для того, чтобы у мужчины не было возможности получше рассмотреть длинные тонкие пальцы.

Она велела:

– Пей.

– Спасибо, но как-то не хочется, – брезговал Влад. Его продолжали смущать капающие на пол слюни старухи.

– Тебе не хочется знать про свою дочь, да! – сказала ведьма и медленно протянула свою костлявую, но крепкую руку к банке. На кончиках её пальцев чернела толи грязь, толи отметина какой-то болезни.

Мужчина опередил её. Он залпом выпил противное зелье и вернул пустую тару на стол.

– Хочется знать! – сказал он.

– Веди себя в комнату, ляг спать, да, – сказала ведьма, показав ему на дверь, ведущую в жилое пространство.

– Спасибо, но пока не сильно хочется, – сказал Влад, но в этот же момент у него закружилась голова.

По стенке он проследовал в комнату, где лёг на старый диван, даже не сняв куртку. Что делала бабка, Влад не видел. Он быстро начал проваливаться в бессознательность.

На стене мужчина заметил огромный аккуратно нарисованный символ. Узорчатый крест, обведённый в несколько окружностей. Но подумать о смысле этого знака он не успел, уснув крепким сном.

Его организм привык просыпаться рано утром без будильника и в бодром состоянии. Но в этот раз он проснулся тяжелее обычного. За окном ещё было темно, значит, привычка работала исправно.

Пришло осознание реальности: утро субботы, на работе выходной. Но Влад не сразу вспомнил, зачем он спал в чужой мрачной квартире. Но когда вспомнил, то его посетило тревожно-трепетное чувство: теперь настало время всё узнать.

На кухне было так же темно, как и в комнате. Бабка сидела за столом и не двигалась. Влад немного напугался и задался вопросом, а где спала сама старуха?

Когда ведьма заговорила, он напугался ещё сильнее. К её хриплому, булькающему голосу было сложно привыкнуть.

Она изрекла:

– Рано встал, да. Неважно, нет. Мало узналось, да. Несчастье всюду.

– Что узналось? – спросил Влад. Во рту пересохло, он очень хотел домой. Он не особо верил, что старая женщина скажет что-то толковое.

Так и получилось. Её предсказание было таковым:

– Дочь в этой жизни ты не увидишь. Нет. Не знай причину. Она ещё в этом мире. Да. Время быстрое, твоё обличье плохое. Да. Но твоя сила неизведанна.

Старуха замолчала.

– Где моя дочь? – не мог не спросить Бекетов, его начало мутить, заболел желудок.

– Где болото топит дали. Да. Точнее не разумею. Нет. Заслоняет мой взор, да.

– И это всё? – разочарованно изрёк Бекетов.

– Да, – повторила одно из двух любимых слов старуха.

Мужчина медленно вышел из квартиры. Его воображение рисовало ему страшные гримасы, которые были на лице старухи, когда она сидела на кухне в темноте. Ему думалось, что с ней точно что-то не так.

То, что она сказала, выглядело обычным шарлатанством. Но он не жалел о том, что пошёл к ней и отнёс продукты – так он хоть немного помог малоимущей пенсионерке. Но её словам грош цена.

Мужчина поднялся на свой этаж, вошёл в пустую квартиру. Избавился от верхней одежды, сходил в душ. Сонливость не отпускала его весь день.

* * *

Субботним вечером в кафе-пиццерии встретились два брата: Рома, позитивный парень спортивного телосложения, и Антон, худощавый юноша, который иногда носил очки, которых ужасно стеснялся. Его зрение позволяло не использовать их в повседневности, если не нужно писать лекцию, работать с компьютером или делать какую-нибудь работу с мелкими предметами. Но сегодня его брат настоял на том, чтобы тот надел «свои окуляры», ведь в них он, по мнению Ромы, выглядел «старше и солиднее». Антон послушался, но чувствовал некоторый дискомфорт. Зато он реально лучше видел этот хмурый мир, в котором на время поселилась поздняя осень. Здесь всё приходит на время и очень редко остаётся навсегда.

Девушки немного запоздали. Подруга Ромы и сокурсница Антона по учёбе в «меде», стройная брюнетка Инна, привела на встречу свою подружку-ровесницу, вполне привлекательную блондинку Аню. Свободную от отношений девушку хотели познакомить с Антоном и оторвать его от компьютера, которому тот стал посвящать слишком много своего времени. Парень был не против, да и Аню тоже интересовали новые знакомства.

Подруги были чем-то похожи в своём поведении – обе вели себя позитивно, много шутили и смеялись. Парни тоже вскоре стали чувствовать себя раскрепощено и влились в общее течение разговора, в котором девушки доминировали, наперебой рассказывая об особенностях своей учёбы. Если Инна, так же, как и Антон, пыталась получить медицинское образование (обоим учёба давалось достаточно успешно), то Аня училась на экономиста. Роман вклинился в беседу, вызвав интерес к своей учёбе на юридическом факультете. Антон только вставлял свои краткие комментарии, особенно дополняя рассказ Инны о том, как они всей учебной группой ходили на вскрытие трупа, и им не стало плохо от этого зрелища, как некоторым одногруппникам, которые не смогли полноценно изучить эту процедуру.

Несколько позже предмет разговора с учёбы сместился на личность Антона, когда девушки стали интересоваться его жизнью и увлечениями. Тогда Рома не преминул воспользоваться случаем, чтобы лишний раз не посмеяться над братом. Шутить над ним он любил, да и тот редко позволял себе обратные колкости в адрес брата. Конечно же, Ромка рассказал ту историю с соседкой и стихами Антона. Все посмеялись, особенно Аня, которая слышала эту историю впервые. Но её заинтересовало хобби парня. Она начала расспрашивать его о том, как часто он пишет стихи, на какие темы. Поинтересовалась, каким образом у него происходит этот процесс.

Антон стеснялся, пытался отшучиваться, но ему льстило такое внимание к его творчеству. Инна поддерживала интерес подруги, а Рома дополнял беседу своими юмористическими комментариями. В конечном итоге, вся небольшая компания стала просить о том, чтобы Антон Кошкин рассказал какое-нибудь стихотворение из своего репертуара. Его брат в очередной раз хотел увидеть то, насколько неловко себя чувствует молодой поэт, хватит ли у него духа вообще что-нибудь рассказать. Сами стихи его совершенно не интересовали. А у девушек было простое любопытство, ведь литературную ценность стихотворений они вряд ли бы оценили по достоинству. Сам Антон всё это прекрасно понимал, как и понимал то, что его стихи это откровенный шлак, который нельзя назвать полноценным творчеством. Но, несмотря на все эти факторы, включая личную застенчивость, он решился продекларировать своё произведение. То, которое ему нравилось, несмотря на всякие шероховатости и кривизну. И которое он помнил наизусть.

Тихо, чтобы люди, сидящие за соседними столами, его не услышали, он произнёс текст стихотворения «Обречённость» с выражением и без запинок:

«Ветром холодным зима

Запутала ветви деревьев

И осталась молчать до утра,

В мои слова не поверив,

Что кричал в пустоту,

В темноту, захлёбываясь горем –

Верните мне мою мечту!

Но её я не достоин…

Тихо смотрела луна,

Как душу рвало на части,

Где белой проседью льда

Замерзало чужое счастье.

Прятали звёзды глаза

Веками серых облаков…

Как душил в себе облики зла,

Как ждал я в себе холодов!

Но болезненно таял лёд,

Оставляя на сердце шрамы.

Их весна теплотою сотрёт,

Но далека она и нежеланна…»

Разумеется, никаких аплодисментов и даже одобряющих возгласов он не услышал. Все воздержались от комментариев по поводу услышанного. Вроде бы кто-то из девчонок сказал: «молодец, хорошо». Зато разговор постепенно поменялся на более приземлённые темы, чем поэзия обречённости, что, в принципе, порадовало Антона – ему не нужно было больше краснеть от внимания к своей творческой личности.

Каждый воздержался от каких-либо оценок творчества Антона по своей причине. Роману было скучно, он стихотворение не слушал, а шутить по этому поводу ему надоело. Инна тоже практически не слушала, она отвлеклась на свои мысли, да и в целом упадническое настроение услышанных строк ей было совершенно неинтересно. Аня выслушала всё целиком, но не смогла состыковать в своём разуме идею повествования с какими-нибудь своими мыслями, и ей не захотелось спрашивать, о чём именно это стихотворение.