Небо, я тебя вижу!

– Поэтому ты купила открытку с золотой рыбкой?

– Что ты! На следующий день я и думать о ней забыла. А когда в магазине, набитом сотнями открыток, мой взгляд зацепился за маленькую жёлтую рыбку, устремившуюся к солнцу, я всё вспомнила. Это была та самая рыбка. Она вернулась ко мне. Как же я могла её там оставить?

– А как насчёт духов? Ты решила утопить рыбку в духах? Да, кстати, как они называются?

– «Думаю о тебе». Когда мне пришла в голову мысль, что было бы хорошо поздравить тебя с Новым годом настоящей, а не электронной открыткой, я сразу вспомнила о питерском сувенире. Но чуть было не испортила дело. Нечаянно коснулась открытки рукой в креме, и рядом с рыбьим хвостом появился отпечаток большого пальца. Я попыталась стереть жирное пятно ватным диском, смоченным духами. И, по-моему, мне это удалось.

Боря рассмеялся.

– Я же сказала, что ты будешь смеяться.

Сама тоже улыбнулась:

– Но если тебе не нравится запах, выбрось открытку куда-нибудь подальше.

– Напротив. Мне очень нравится.

Мы болтали с Борисом ещё долго. Говорили о работе, об общих знакомых, о приближающемся празднике. Но о чём бы мы ни говорили, незримо в нашем разговоре присутствовала пахнущая сладким цветочным ароматом открытка с золотой рыбкой.

Небывалые случаи

***

Со стороны улицы на оконное стекло легла чья-то ладонь. Зелёная. Пальцы длинные, узкие. Их четыре, все одной длины. В комнате темно, и подушечки пальцев отсвечивают фосфором.

Ладонь сжалась. По стеклу заскребли длинные ногти. «Хорошо, что ногти белые, – подумала я. – Были бы чёрные, я бы испугалась».

***

Я наступаю на змею. Нечаянно. Змея шипит, сворачивается клубком. Поднимает голову и пристально смотрит на меня узкими чёрными зрачками жёлтых глаз. Я некстати вспоминаю мультик «Ну, погоди!», где Заяц заставляет змею плясать под свою дудочку. Пытаюсь вспомнить, где моя дудка. Паника сковывает меня. Я падаю.

Открываю глаза в машине скорой помощи. Молодой доктор держит меня за руку.

– Где моя дудочка? – спрашиваю я у него.

– Лежите спокойно. Если ваша дудочка волшебная, она сама вас найдёт.

***

Стакан треснул и разлетелся вдребезги. В этом не было бы ничего удивительного, если бы он упал на пол или его со всего размаха метнули в стену.

Но стакан преспокойно стоял на письменном столе. И даже был наполнен водой. Наполовину.

Это был обыкновенный стакан. С гладким тонким стеклом. Если бы он был гранёным, возможно, с ним такого бы не произошло.

На стакан не падали солнечные лучи. Рядом с ним не стоял горячий утюг. И до батареи отопления было полтора метра. Так что от перегрева стакан точно не мог треснуть. Как и от переохлаждения. В помещении стояла комнатная температура.

Так отчего же он разбился? Самопроизвольно, без воздействия внешних сил.

Да Бог его знает.

Миниатюры

Актёр

Я ждала, когда актёр выйдет на сцену. Хотелось увидеть его первой. Сказать ему: «Ну что же, здравствуй!»

Медленно поднялся тёмный занавес. Поочерёдно включились рампа и софиты. Свет в них разгорался постепенно.

Больше часа я терпеливо смотрела на сцену. Ждала. Ну же, ну! Когда же ты появишься? Уже светло, как днём, а тебя всё нет.

Поглядывая на сцену, успела написать четыре страницы заметок, съесть гречневую кашу со сливочным маслом, выпить чай с бутербродом. Но при всяком действии не забывала краем глаза наблюдать. Когда же? Где же ты? Время!

Свет разлился уже и по зрительному залу. А актёр всё не спешил. И вот когда я устала ждать, он появился во всей своей красе.

Вначале главный герой походил на сверкающий драгоценный камень. На него было приятно смотреть. Радостно, тепло.

Затем он изменился, превратившись в бильярдный шар. Белый, слегка перламутровый. Глядеть на него по-прежнему было легко.

А потом – бац! – и он стал зеркалом, отражающим яркий свет. Свет слепил. Пришлось отвести глаза.

Прошло 4 минуты 46 секунд 11 миллисекунд. Именно столько понадобилось солнцу, чтобы выкатиться и оторваться от краешка кольёльского леса.

Я сказала солнцу: «Ну что же, здравствуй!»

Тёмные зимние утра позади. Здравствуй, солнце! Теперь я часто буду тебя встречать.

Белое на сером

Серое промозглое утро распахнуло объятия. Я бросаюсь в них.

На перекрёстке улиц Мира и Куратова стоят три белых автомобиля. Скопление белого на сером фоне ошеломляет. Вдруг понимаю: это намёк. Намёк на то, чтобы я поискала в этой сизости, мокрости, сумеречности светлые пятна. Начинаю шарить глазами по сторонам.

Вот «Розовый магазин», прозванный так в народе за окраску стен. Но если приглядеться, розового в нём совсем чуть-чуть – фигурная рамка по краям оштукатуренной стены. И ещё один дом на улице Мира белый. Раньше сайдинг на нём был темнее. Выцвел, выбелился.

Оконные рамы деревянных двухэтажек словно аккуратно сложенные кости неведомых животных. Зебра на пешеходном переходе, напротив, вполне узнаваема. Рядом на асфальте вычерчен треугольник, предупреждающий, что здесь бегают дети. Дорожные знаки вдоль улицы – круги, треугольники, прямоугольники – как карточки в детской игре.

Вроде всё. На этом искомый цвет закончился. Опускаю глаза на землю. А вот и не всё! Окурки – раз, следы жвачек, впечатавшихся в тротуарную плитку, – два, пакет от сока возле забора – три! Во дворе школы чудом сохранившаяся куча грязного снега. Дворник постарался – собрал, утрамбовал, будто хотел сохранить первый снег навсегда.

Дорогу переползает пластиковый пакет, напоминающий раненого кролика. Пакет почти попадает на зебру. Всё правильно – надо соблюдать правила дорожного движения.

Если искать, то белого много. А скоро будет вообще завались. Ноябрь пока ещё хмур, серьёзен. Но однажды возьмёт и сбросит надоевшую всем маску. Засветится, заискрится, засыплет белым золотом всю землю.

И какой тогда цвет искать?

Чудо природы

Некоторые люди рождаются на свет и лежат себе в кроватках, посапывая. Не подозревая, что для окружающих они являются загадкой. Чудом природы.

Любой ребёнок – сам по себе чудо. А ежели это двойня или, что ещё непостижимее, тройня? Да ещё близнецы! Таинственный флёр окутывает таких счастливчиков всю жизнь.

Иногда говорят: «Дети так похожи друг на друга, что собственная мать их не различает». И я в это верю! Сама испытала чувство лёгкой растерянности, когда впервые увидела своих двойняшек.

В тот день за окном водопадом лил дождь. В этом явлении природы не было бы ничего удивительного, если бы оно не случилось 14 марта.

В приоткрытое окно больничной палаты влетал свежий ветер, шевеля матерчатые жалюзи. Слышался шум льющейся с крыши воды.

Мне принесли по очереди два свёртка – новорождённых дочек. Я вглядывалась в ещё незнакомые лица и не разбирала, кто из детей Ульяна, а кто Валерия. Я любовалась красноватыми сморщенными личиками с одинаковыми ниточками губ, пуговками носов. Любовалась каждой чёрточкой. Изучала. Запоминала, как шифр, который мне жизненно необходим.

Только на третий день я перестала ошибаться. У Леры завиток волос на лбу казался толще, а у Ули волосы были не такими густыми. Чубчики и стали опознавательным знаком. Мне уже не надо было заглядывать в бирки на ручках детей. А вот мужу на разгадку тайны потребовалось больше месяца.

С тех пор минуло двадцать лет. Но многие знакомые, встречая наших близняшек, до сих пор затрудняются сказать, кто перед ними. Для таких случаев кем-то ещё в садиковские времена детей придумано сёстрам общее имя – Уля-Лера.

Сердце леса

Влево от ворот тянется выщербленная асфальтовая дорога. Вправо, петляя по лесу, бежит чёрная грунтовка. Оба пути ведут в город. Я выбираю грунтовку.

Кроны клёнов, дубов, лип, ясеней, каштанов смыкаются над головой зелёной аркой. На ней – жёлтые и красные вкрапления. В просветы между листьями просачивается тёплый солнечный свет. Пятна света кружевом ложатся на дорогу, и она кажется покрытой ковром.

Ветер чуть слышно шелестит листвой. Лёгкие дуновения срывают пожелтевшие листья, которые опускаются медленно, как хлопья снега в безветренную погоду. Листопад завораживает. Протягиваю руку. В неё доверчиво ложится красный кленовый лист. Рассматриваю его рисунок, остановившись перед могучей сосной. Её золотистый ствол замысловато закручен кверху. Дерево напоминает богатыря с крепко посаженной головой и широкими плечами. Но не это заставляет меня остановиться, а крепкий, насыщенный хвойный аромат. Хочется вдыхать и вдыхать его.

Я стою, дышу и кручу головой, пытаясь определить, откуда слышится глухой стук. Так это же дятел! Забрался на верхушку высокой сосны и стучит. Снизу дятел кажется маленьким. Но я различаю его красную шапочку, крепкий длинный клюв. Птица выстукивает свою песню, а я слышу в ней сердечный ритм леса.

Питерские сюжеты

В большом городе взгляд то и дело цепляется за оригиналов. Глаза фотографируют. И из памяти эти картинки уже не стереть.

На подходе к Смоленскому кладбищу на ящике сидит бомж. На нём испачканная мешковатая одежда. Лицо отёкшее, синюшного цвета. Мужчина уткнулся в телефон с тонким золотистым корпусом. Водит грязным пальцем по экрану. Очень увлечён. На прохожих не смотрит. На асфальте возле него сиротливо стоит бумажный стаканчик из-под кофе. Монетки туда не летят.

На Невском проспекте седовласый мужчина в бандане, похожий на матёрого байкера, тоже весь в телефоне. Его ногти украшает чёрный облупившийся по краям лак.

Возле Петропавловской крепости нос к носу столкнулась с босым мужчиной лет тридцати. Причём остальная одежда на нём была безупречна: чёрная бейсболка, тёмно-синяя футболка, синие джинсы, чёрная сумка через плечо. Я даже оглянулась посмотреть – может, он в руках несёт обувь? Но нет. Уверенной походкой босяк направился к деревянному мостику. Наверное, он так ходит в любое время года и в любую погоду.

По эскалатору метро навстречу едет солидный петербуржец в чёрной маске на пол-лица. На маске выведено белыми буквами: «NO PANIC». Я сразу успокаиваюсь. Действительно, и чего это я всё время кипишую? Без паники так без паники.

Заметила, что в Питере я всё время улыбаюсь. Куда бы ни шла. Непроизвольная реакция на счастливые мгновения. Тем более странным показался вопрос слегка помятого незнакомца на Сенной площади:

– Девушка, почему вы такая грустная?

– С чего вы взяли?

– А как вас зовут?

– Неважно…

Я придвигаюсь поближе к шагающему рядом парню с большим рюкзаком.

– Это ваш молодой человек? – не унимается незнакомец.

– Да.

– Ну, тогда ладно…

Правильно говорит Алиса: нужно быть осторожнее. Когда я со смехом начинаю ей возражать:

– Да кому я нужна? Была бы я молодой девчонкой…

Она серьёзно отвечает:

– Мама, ты мне нужна.

О клещах

Устала. Легла на землю. На сегодня веников достаточно. Подруга ходит рядом:

– Ты чего разлеглась? Вставай. Клещ присосётся.

– Ага, ни разу не присасывался, а тут присосётся. Ты посмотри, какая красота наверху!

– К тебе не присасывался, а ко мне присасывался. Поэтому я за тебя тревожусь.

– И какой он был, твой клещ? – спрашиваю, продолжая лежать на траве.

– Какой-какой! Круглый, противный. Знаешь, как я испугалась, когда его увидела!

– И, наверное, довольный?

– Конечно, довольный! Столько крови из меня выпил. Хорошо, что клещ не заражённый оказался.

– Это хорошо, – согласилась я.

Потом подняла кверху телефон и сфотографировала небо. На память о великом лежании.

Блины

Ульяна печёт блины. Стопка на тарелке растёт быстро.

– Это для тебя, мама. Ешь, – приговаривает Уля, колдуя над сковородкой.

А я и ем. Вкусные блины у Ули. Лёгкие, ажурные. Не то что у меня! У меня они чаще всего получаются толстые, как омлет.

Рассматриваю рисунок на блине. Справа – десяток белых озёр. Чуть выше – извилистая дорога. Она выходит из блина и теряется в клеёнке на столе. Слева – три горы. Внизу посередине – выжженная пустыня. Маленькая, правда.

И кто придумал, что блин – это символ солнца? По мне, так он больше похож на Луну. Без труда можно разглядеть рельеф. И есть даже одно неоспоримое преимущество – всегда можно заглянуть на оборотную сторону.

Памятник

Гуляя по городу, я дошла до главного корпуса Сыктывкарского университета. Перед его парадным крыльцом установлен памятник известному социологу Питириму Сорокину. Захотелось подойти к скульптуре поближе.

Лицо Питирима Александровича показалось мне грустным. Учёный сидит, сокрушённо разводя руками. О чём он печалится? Всё же хорошо – университет живет и здравствует, знаменитого земляка помнят, изучают его труды.

Уходя, не удержалась и оглянулась на памятник. Смысл слегка воздетых рук теперь показался иным. Питирим Александрович словно спрашивал: «Куда ты уходишь?»

Через полчаса возвращалась той же дорогой. Высеченный в камне социолог встретил меня с раскрытыми объятьями. «Как я рад тебя видеть!» – читалось в его неизменном жесте.

Сколько эмоций в одном памятнике!

Снежинка

Смотрела, как снежинки кружатся в свете фонаря. Красиво летят, словно в медленном танце. Под свою неслышную людям музыку.

Долго смотрела. Не хотелось уходить. И тут заметила, что одна снежинка зависла в воздухе. Не падает. Что такое?

Пригляделась. Оказывается, это звезда. Но в тот момент она не отличалась от освещённых светом снежинок.

Как обманчиво зрение! И как много в мире вещей, одинаковых с виду, но разных по сути.

Мажоры

У меня сломался белый зонт. Он изначально выглядел не очень крепким. Слабое место в китайских зонтах для широкого потребления – спицы. Часть из них расшаталась, часть погнулась, а одна спица сломалась.

Зонт удобно умещался в сумочке, поэтому расставаться с ним было жаль. Но сломанная спица, которую приходилось постоянно поправлять, мне надоела. И случилось это в тот момент, когда мы с младшей дочерью стояли под мелким дождём на автобусной остановке у железнодорожного вокзала. Я вздохнула и сказала:

– Пойду выброшу зонт.

Дочь кивнула. Я не спеша подошла к урне. Элегантно закрыла зонт и аккуратно опустила его в железный ящик. Когда вернулась к дочери, она иронично заметила:

– Люди, наверное, подумали, что мы мажоры.

Скрип-скрип

Накрапывает мелкий дождик. Иду под зонтом, прислушиваясь к своим шагам. Кроме тихого шелеста по песку, слышен ещё какой-то скрипучий звук. Может, его издают кроссовки? Остановилась. Сделала пару шагов. Нет, это что-то другое.

Странный какой-то скрип. Непривычный для уха. Наверное, это металлические кольца сумки трутся друг о друга, решила я. Прижала кольца рукой. Двинулась дальше. Нет, что-то скрипит, и всё!

И тут до меня дошло. Это же мой старый зонт рассказывает свою историю жизни. Вслушалась. Так и есть: где-то жалобно, где-то бодро, но не останавливаясь, в такт моим шагам шепчет мне на ухо всё, что давно хотел сказать, но сухое лето не давало ему этой возможности.

Уф, хорошо, что это всего-навсего зонт! А то ещё чуть-чуть, и я бы подумала, что сама уже скриплю на ходу.

В январе

Каждое утро мама выносит корм для пернатой братии. Переживает:

– Наверное, половина синиц замёрзла в эти холода. Совсем мало птиц стало прилетать к кормушке.

Каюсь, не вынесла ни зёрнышка птичкам. Живу в своём мире, где нет голодных мёрзнущих пернатых. Только подумала об этом, как увидела на тротуаре замёрзшего голубя…

Мир насекомых

Утром вышла на улицу. На ступеньке крыльца – бабочка. Чёрно-оранжевая, самая распространённая в наших краях. Любовалась бабочкой, пока она не упорхнула.

Пошла на огород, села возле парника. Ни души. Как это ни души? Из щели в деревянном тротуаре вылез паук. Исхудал за зиму, лапки почти прозрачные. Греется на солнце, не ползёт дальше.

Рядом с пауком села муха с синевато-глянцевыми крылышками. Какая-то сонная муха, еле шевелится. Тоже, видно, без сил после зимы.

Несколько муравьёв, занятых важными делами, снуют по пробивающейся у тротуара траве. Муравьи тоже кажутся меньше, словно сидели на диете.

Мир насекомых проснулся. Радостно за них!

Из писем Марты

***

«…Так было совсем недавно. А если быть точнее, в прошлый четверг.

Я была с тобой. Я видела только тебя одного во всём большом городе. Я не замечала ни людей, ни автомобилей, ни разбушевавшейся не на шутку метели. Мне казалось, что на всём белом свете мы одни.

Не знаю, что чувствовал ты. Но я не припомню, чтобы когда-то со мной случалось что-то подобное.

Это, конечно, соблазн, искушение. Наверное. Но оно, как бы ни называлось, не прошло мимо меня. Оно остановило меня среди шумных улиц, отгородило от лиц, домов, электрических фонарей. От всего. Оно поместило в центр вселенной нас двоих.

Я была счастлива. Так счастлива, что, если бы в тот момент меня сбила машина, я бы этого даже не заметила».

***

«…Наконец-то я управилась с домашними делами и села за письмо. В такие минуты я словно беседую с тобой. Вернее, говорю только я, а ты внимательно слушаешь, глядя на меня сквозь толстые стёкла очков.

Недавно у нас случилось ЧП. Коза поранила козлёнка, которого мы взяли для улучшения породы. До этого месяц мы держали животных отдельно. Вроде они привыкли друг к другу. Начали выпускать их в общий загон. И в один далеко не прекрасный день коза забодала будущего кавалера – ушибла ему переднюю левую ножку.

Козлёнок два дня не ел, не вставал. Мы решили, что лучше пустить его на мясо, чем позволить умереть голодной смертью. Позвали человека, который умеет резать скотину. Тот согласился. Но в оговорённое время не пришёл. А наутро я вышла в сарай и увидела, что козлёнок прыгает на трёх ножках и с аппетитом жует сено.

В тот миг я поняла, что, когда что-то не получается так, как мы хотим, это вовсе не крах. Возможно, всё ещё повернётся в лучшую сторону».

***

«…В воскресенье я ездила в твой город по одному неотложному делу.

Всякий раз подмечаю, что жизнь в большом городе совсем другая, нежели у нас. За день я успела попасть в несколько историй.

Мне было радостно ходить по улицам, по которым ходишь ты. На всё вокруг я смотрела не только своими глазами, но и твоими. А когда я проходила возле здания, где ты работаешь, моё сердце затрепетало. «Глупое сердце, не бейся», – пронеслась в голове есенинская строка. Но разве сердце нас слушается?».

***

«…Дорогой мой друг! Хочу рассказать об одном случае, когда, как мне кажется, судьба хранила меня.

Много лет назад, оправившись от тяжёлой болезни, я собралась ехать в санаторий.

И вот я уже сижу в самолёте. Оглядываюсь вокруг и понимаю, что мне тревожно. И это чувство не похоже на обычное предполётное волнение.

С первой минуты, как я вошла в самолёт, мне в нём не понравилось. Старые расшатанные кресла. Дыры в полу. Конечно, в дыры земли не видно, но в них утекает моя уверенность в счастливом исходе полёта. В довершение всего в салоне пахнет кислым.

Чтобы унять тревогу, я закрыла глаза. Молитв я тогда не знала и прошептала про себя первое, что пришло на ум: «Николай Чудотворец, помоги нам долететь в целости и сохранности». Как известно, святой Николай – помощник путешественников.

Проходит минут двадцать, а мы всё не взлетаем. Тут командир воздушного судна по громкой связи объявляет: «Уважаемые пассажиры! В связи с неисправностью самолёт к полёту не допущен. Просим организованно покинуть салон. Вам будет предоставлен другой самолёт».

Другой самолёт был почти новым. Но главное, когда я в него поднималась, у меня не возникло чувства тревоги.

Для чего-то же судьба хранит нас? Или для кого-то».

***

«Мой дорогой друг!

Между нами – сотни километров весны. В бурлящих ручьях, потемневших снегах, оглушающем пении птиц, весёлом беге облаков, ослепительном сиянии солнца.

Ты видишь то же, что вижу я. Это нас объединяет. И кажется, нет этих километров. Ты рядом. В каждом моём дне. Когда я просыпаюсь и смотрю в окно, чтобы узнать, какая на улице погода. Когда пью обжигающий чёрный кофе, забравшись с ногами в большое зелёное кресло.

И когда я читаю, ты тоже рядом. Я делюсь с тобой мыслями о прочитанном. Ты внимательно слушаешь, улыбаешься, киваешь.

Слушал бы ты меня так же, если бы мы были вместе? Я не знаю.

Мне говорили, что иногда люди, живущие рядом много лет, становятся очень далёкими. Такими далёкими, будто между ними сотни километров…».

***

Я часто думаю о будущем. Не о нашем. Я знаю, что его не может быть. О своём будущем. Оно представляется мне простым, будничным. Наполненным домашними хлопотами, общением с детьми, внуками.

Где-то там, в моём призрачном будущем, я – бабушка многочисленных внуков. Пока они маленькие, вертятся возле меня, засыпают вопросами, говорят: «Бабуля, какая ты красивая!». Я смеюсь. Какая, к чёрту, красивая! Волосы давно поседели, крашу их уже лет двадцать. Я всегда шатенка. Но весёлая шатенка. А может, оптимизм – и есть красота?

Маленьким детям гораздо приятнее общаться с весёлой и даже озорной бабушкой, чем со строгой надзирательницей с половником в руке. А-ха-ха, представила себя такой – и смешно стало.

А ещё в моём будущем я по-прежнему люблю книги, деревья, небо, птиц и котов. И много другого разного. На Земле столько всего, что невозможно не любить.

Курить трубку не буду. Что-что, а курить я не научилась. Стопочку могу пропустить. За-ради праздника. Мира во всём мире. Благополучия человечества и отдельных дорогих людей. За тебя могу, милый мой друг.

Но, как бы то ни было, я по-прежнему останусь сама собой. Великой загадкой для себя. Бабулей, разрывающейся между долгом посадить огород и желанием рвануть в путешествие. Хоть куда. Да хоть на тот же Алтай.

Помнишь, я рассказывала тебе, как взлетела на параплане выше гор? Как гулко стучало сердце в груди от страха и восторга! Ничего другого, столь же прекрасного и яркого, я больше никогда не испытывала. Летать – это здорово. В любом возрасте.

Вот. Теперь напоследок подумаю о тебе легко. Я загадала: если буду думать о тебе легко, то и жизнь твоя будет лёгкой и красивой. Как полёт на параплане».