Небо, я тебя вижу!

Лариса Кальматкина

Небо, я тебя вижу!

Небо, я тебя вижу!

В моём окне всегда много неба. Оно знает, как я его люблю. Но так было не всегда. Всё началось тридцатого мая прошлого года, когда в своём дневнике я написала: «Многое обыденное солнце превращает в чудесное. В сарае козлёнок стоит напротив окна. Лучи падают на его ножку и там, где тонкая часть, просвечивают сквозь кожу мерцающим угольком».

С этого дня моя жизнь наполнилась солнцем, облаками, звёздами, самолётами, птицами, воздушными шарами, снежинками, дождём. Что там ещё можно разглядеть в небе?

Июнь

5 июня. Небесную картину с белыми барашками облаков дописали два самолёта. Краски подобрали в тон.

6 июня. Приобрела новые очки от солнца. Яркий день превратился в янтарный вечер.

8 июня. Снилось, что регулирую воду в душе, причём распылитель держу направленным в лицо. Когда в меня ударила упругая струя воды, я дёрнулась и проснулась. В это время за окном хлынул дождь.

18 июня. Перед сном, лёжа в постели, смотрела в окно. По голубому небу летел самолёт, выпуская белый хвост. Утром проснулась – самолёт всё ещё летит, лишь немного переместился вперёд. Была ли ночь?

20 июня. Над нашим домом регулярно пролетает самолёт противопожарной охраны. Если я в это время нахожусь на улице, широко машу рукой в его сторону. Интересно, лётчик видит, как я его приветствую?

23 июня. Чтобы запечатлеть в памяти самую короткую белую ночь, решила не закрывать занавески. Но небо заволокли тучи и обеспечили естественное затемнение.

28 июня. Говорю Уле:

– В этом году облака особенно красивы. Не могу ими налюбоваться!

– Мама, они всегда были красивыми. Просто ты начала это видеть.

Июль

2 июля. Пусть сегодня день будет красивым, как эта заря.

4 июля. Проспала полдня. Всегда ругаю себя, когда такое случается. Просто был дождь, а под него так хорошо спится.

8 июля. Купила мыльные пузыри. Сидела на крыльце и выдувала прозрачные шары. Они разлетались по двору, поднимались вверх, уносились выше крыш, в небо. А самый храбрый улетел за два дома и приземлился на огороде Нины Алексеевны.

9 июля. Солнце, видимо, очень соскучилось по мне. Так жарко обнимало, что обожгло мне плечи и шею.

10 июля. Пилот самолёта, регулярно пролетающего над нашим домом в поисках очагов возгорания, скорее всего, меня видит. Человек ведь чувствует, когда на него смотрят. А значит, я не напрасно всякий раз машу ему рукой.

Август

15 августа. Клубится клубничное лето пеною облаков.

16 августа. «Облака ожидаются усиковидные», – выдал прогноз погоды на телефоне. Наверное, они похожи на Эркюля Пуаро.

Сентябрь

1 сентября. По небу плывут облака, похожие на шарики мороженого. Если мысленно наколоть такое облачко на столб линии электропередач, получится пломбир на палочке.

7 сентября. Когда смотрю, как летит самолёт, оставляя за собой белую полосу, кажется, что сама рисую её глазами.

10 сентября. Пыталась понять, почему Луна, хоть и вращается вокруг своей оси, всегда повёрнута к Земле одной стороной. Попутно узнала о нашем небесном спутнике массу интересной информации.

Октябрь

23 октября. Стоя утром перед окном, поймала себя на мысли, что никуда не хочу идти, а хочу смотреть на расширяющуюся полосу света над горизонтом. Смотреть до тех пор, пока небо не откроется полностью.

27 октября. Звёзды запутались в кронах деревьев и удивлённо мигают. «Куда делись листья?» – спрашивают звёзды. «Октябрь…» – отвечаю я.

29 октября. Сегодняшние облака – сливки с малиновой пенкой.

Январь

13 января. Всё изменилось. Только солнце светит по-прежнему. Как в детстве.

22 января. Смотрю, как на село опускаются сумерки. То тут, то там загораются вечерние огни. Они дрожат в морозном воздухе. Вместе со мной на Визингу смотрит луна. Ещё недавно она светилась тоненьким серпом, а сейчас подросла и подсматривает за жизнью людей одним глазом.

Февраль

22 февраля. Солнце в феврале светит ярко. Даже жарит. Но только если сидишь в тёплом доме возле окна или едешь в машине. На улице – минус 35, и солнце совсем не греет. Но вселяет оптимизм – скоро весна.

Март

3 марта. Вечер. Дым из труб домов и котельных поднимается в небо и живёт отдельной жизнью. Рисует новый мир. Мир лёгкий, меняющийся, сказочный…

15 марта. В юго-западной стороне невысоко над горизонтом светит звезда. Она немного больше других, поэтому взгляд на ней всегда задерживается. Иногда звезда мерцает. В этот миг щемит сердце. Утром иду на работу. Светофор на пешеходном переходе возле школы мигает жёлтым светом. Но сердце это мигание не трогает. Казалось бы, и то и другое играет светом, а так по-разному ощущается!

25 марта. Утро ясное. Редкие облака распластались тонким слоем. Солнце озаряет их сверху и сбоку, придавая объём. И настроение. Солнечные лучи вертикальной полосой падают на тюль, придавая объём. И настроение. Полоса света на тюли расширяется. Лучи падают на стеллаж с книгами, подбираются к иконам. Ещё немного, и они осветят моё правое ухо.

27 марта. Обожествлять небесные светила нельзя, но очеловечивать можно.

Апрель

4 апреля. Надо фантазировать. Бог не ленится фантазировать, каждый день изобретая новые облака.

Май

1 мая. По небу плывут белые облака. Настоящие барашки. Даже ноги и рога просматриваются. И не плывут, а бегут друг за другом. Иногда какому-нибудь особо шустрому барашку удаётся догнать впереди бегущего. Тогда два маленьких барана превращаются в одного большого, такого же белоснежного и кучерявого.

7 мая. Солнце, солнце! Может, из своих лучей свяжешь свитер для меня?

9 мая. Подумалось, что родиться на свет стоило хотя бы ради того, чтобы видеть небо – каждый день такое разное.

Сорок грехов

Завтра воскресенье. Анна готовится идти на исповедь. Сидя в кресле и склонившись над журнальным столиком, она записывает свои грехи на листке, вырванном из тетради дочери.

Временами Анна поднимает голову и задумывается, глядя перед собой. Перед ней окно, занавешенное светло-зелёными шторами. Под ними возле батареи разлёгся рыжий кот Жора, всем своим видом показывая, что судьбой он вполне доволен.

Этого нельзя сказать об Анне. Она беспокоится. Каждая исповедь – как испытание. Как полёт в космос, к которому надо тщательно подготовиться. Вспомнить всё.

Анна вновь склоняется к листку и твёрдой рукой записывает свои прегрешения. Раньше она не умела этого делать, но два года общения с батюшкой и прихожанами храма научили многое понимать в церковной жизни.

Строчки бегут ровно. Вначале текста печатными буквами выведено: «МОИ ГРЕХИ». Дальше каждое прегрешение, вольное и невольное, пронумеровано. Не для того, чтобы взять количеством, а, скорее, для порядка. Уж что-что, а порядок Анна любит. В её бухгалтерских делах на работе всё идеально, комар носа не подточит.

Вскоре двойной лист в клетку заполняется. Описаны все случаи, когда Анна кого-то обидела или на кого-то обиделась сама. Моменты, когда она не сумела сдержать раздражение или гнев, позволила вылететь матерному слову. Да мало ли что за человеком может накопиться за два месяца. И за день можно таких дел наворотить, что ни одна бумага не выдержит, покраснеет от стыда.

К вере Анна пришла не от хорошей жизни. Беспутным и непонятным было её прошлое. Её бросало из стороны в сторону. От одного мужчины к другому. А потом она встретила Петра, у них родилась дочь, и Анна успокоилась.

Однажды в Прощёное воскресенье соседка Мария Андреевна предложила ей вместе сходить на воскресную службу. А потом Анну ноги сами уже несли в храм. Она им не противилась.

Ну, что было, то было. Анна ещё раз перечитала написанное. В комнату вошла дочь Оля и с порога спросила:

– Привет. Что делаешь?

– Готовлюсь к исповеди, – Анна сложила вчетверо исписанный лист.

– Записала свои грехи? – продолжала любопытствовать Оля. – И много у тебя грехов?

– Сорок получилось.

– Напиши ещё сорок первый, – улыбнулась дочь. – Что у тебя низкая самооценка.

Анна вздохнула, но ничего не ответила. В детстве она тоже считала своих родителей почти святыми.

Икона в амбаре

Перед майскими праздниками мы с подругой Светой поехали в деревню Заречную. Она хотела проведать пустующий дом бабушки, а заодно посмотреть, может, что из утвари пригодится в хозяйстве.

От города до деревни добрались за час. Оставив машину на асфальте, пошли по разбитой грунтовке. Ещё когда деревня была густо населена, власти не удосужились сделать капитальную дорогу. Что уж теперь говорить, когда жителей можно пересчитать по пальцам.

Но места здесь красивые, пленяющие взор. Пологие холмы поднимаются от реки Буб в обе стороны и простираются до самого горизонта. На каждом холме – деревенька с сенокосными угодьями и полями. Между деревнями – узкие полоски леса. Сельским пейзажем можно любоваться долго, чувствуя, как душа умиротворяется.

Перепрыгивая через лужи, мы добрались до места. Нужный дом стоял в конце деревни.

Когда мы вошли, Света сразу расстроилась, заметив изменения, произошедшие с прошлого посещения родового гнезда. Печная труба на кухне обвалилась. В образовавшуюся в потолке дыру выглядывала крыша. В соседней комнате печка вовсе рухнула. Кирпичи сиротливо валялись по всему полу.

Свете было жаль глядеть на разрушения, учинённые временем. И мне было жаль. Опустевший дом моих бабушки и дедушки находился не так уж далеко – на другом берегу Буба. Если приглядеться, из окна можно увидеть деревеньку Ягиб. Сердце начинает щемить оттого, что уже не вернёшь былые времена, бабушку с дедушкой, счастливое детство, прошедшее на кебринских просторах.

Света продолжает обходить комнаты. Подбирает упавшие на пол предметы, поправляет бумажные иконки в красном углу.

Мы осматриваем сарай. Удивляемся, насколько основательно строили в прежние времена. Столько лет дом пустует, а брёвна всё такие же крепкие. Только крыша прохудилась, оттого и старение дома ускорилось. Но никто уже не приедет сюда ремонтировать. Наследники переехали в другие населённые пункты и лишь изредка, затосковав, наведываются на малую родину.

Света вытаскивает огромный железный ключ. Выходим во двор, идём к амбару. С большим усилием нам удаётся сдвинуть дверь, вросшую в землю. В амбаре Светина бабушка хранила много ценного по прошлым дефицитным временам: посуду, постельное бельё, продукты. Кое-что из вещей так и лежит не распакованным.

– Надо икону вытащить, – Света показывает на остеклённую картину на полу. В сумраке не видно, что на ней изображено.

Тащим икону на улицу. Ставим на землю. Комочком снега я стираю толстый слой пыли со стекла. Проступают очертания изображения. Богородица.

– Какая красивая! – вырывается у меня. Икона и впрямь необычная. Я такой ещё не видела.

Лик Богородицы написан на плотной бумаге и размещён внутри деревянной рамы, похожей на оконную. Внизу рама делится на два прямоугольных фрагмента. Справа кусок стекла разбит, и бумага истлела от сырости, а на левой стороне изображение сохранилось: лежащий на погребальном ложе Иисус Христос. Божья Матерь смотрит вниз, на своего Сына. В её взгляде одновременно и печаль, и спокойствие.

С передышками несём икону к машине. Тяжёлая. Загружаем в багажник. Едем в Кебру. В церковь, где иконе самое место. Но храм закрыт, и поблизости никого не видно.

Ставим икону возле крыльца. Стоим, думаем, что делать дальше. Света говорит:

– Что, так и оставим? Давай хоть к стене повернём.

– Да никто её не украдёт, – отвечаю я. – И лучше пусть стоит лицом к деревне. Пусть Богородица посмотрит на белый свет, на людей, на Кебру. А то сколько лет она в амбаре в темноте томилась.

С тем и уехали.

Лишь на третий день удалось дозвониться до батюшки Валерия, чтобы узнать о судьбе нашей иконы. Он был удивлён. Оказывается, ничего про неё не знает, поскольку в отъезде.

Вечером позвонил радостный:

– Так и стоит, как вы поставили! Эта икона называется «Умиление». В нашей в церкви такой ещё нет. Видно, она из часовни. В старые времена в Кебре насчитывалось сорок две деревни, и в каждой из них была своя часовня. Потом храм и часовни разрушили, а население разобрало образа по домам. До сих пор многие хранят их у себя и считают своими. А правильно, если они будут находиться в храме, ведь для этого их и создавали. А вы обязательно заходите к нам в церковь, когда будете в наших краях!

Мы приехали в Кебру на Рождество. В маленькой церкви было тесно от скопления народу. Свою икону мы увидели сразу. Она висела рядом с другими образами Божьей Матери. И нам казалось, что она благодарит нас своим спокойным и уверенным взором, который нетрудно описать одним словом – Умиление.

Красные кроссовки

Левый глаз периодически дёргается уже с августа. Вот и сейчас я стою на остановке, а он нервно подмигивает. И никак не угомонить. Бесполезно пить успокоительные, заваривать травки, слушать расслабляющую музыку. Можно только закрыть глаз или прижать пальцем веко, словно бы говоря: «Ну что ты, малыш, перестань. Всё же хорошо». Это ненадолго помогает.

Подмигивая, глаз непроизвольно зацепился за высокого мужчину в чёрной куртке, синих джинсах и красных кроссовках. На всей сумеречной улице его обувь была единственным ярким пятном, не считая светофора. «Вырядился, как клоун», – подумала я. – Если бы был подростком, ещё куда ни шло, а тут явно к сорока приближается».

Мужчина заметил мой оценивающий взгляд и подмигнул. Я почувствовала, что краснею. Становлюсь похожей цветом на его обувь. Хотела отвернуться, но вдруг мужчина обратился ко мне:

– Барышня, вы не подскажете, где находится женская консультация?

Глаз на секунду перестал дёргаться. Давно вышедшее из обихода обращение сбило с толку. А женская консультация никак не вязалась с красными кроссовками. И что ещё больше меня удивило – я там работала. Может, этот тип следит за мной? Откуда он знает, где я работаю? Внутри шевельнулось что-то холодное. Зря я вчера на ночь читала Кинга.

Я хотела сказать, что не местная и не знаю никаких консультаций, но пионерское детство не позволило мне соврать:

– На двадцать третьем можно доехать. Вот он уже едет.

– Хорошо, спасибо, – тип широко улыбнулся.

Почему он улыбнулся? Тут явно что-то не то. Я посмотрела на приближающийся автобус. Забрызганный грязью жёлтый пазик резко остановился, с грохотом распахнул двери.

В автобусе народу было мало. Я села возле окна. Тип в красных кроссовках устроился рядом:

– Меня Толя зовут.

Незнакомец, впрочем, теперь уже знакомец, протянул ладонь. Я посмотрела на его руку. Концы пальцев жёлтые. Курит, и, скорее всего, дешёвые сигареты. Хотя где сейчас найдёшь дешёвые? Обручального кольца нет. Либо не женат, либо развёлся. Либо женат, но кольцо не носит. Так многие мужчины делают. Пускают пыль в глаза.

Я кивнула. Но руки не подала. Он убрал ладонь:

– И даже не скажете, как вас зовут?

Мне совершенно не нравился его натиск, но я ответила:

– Люся.

– Красивое имя. По-французски – Люси. Даже песня такая есть про собаку Люси. Газманов поёт.

– Не слышала, – я крепче прижала сумочку к себе.

– У вас красивый город, – сказал Толя, удобнее пристраивая на коленях чёрный рюкзак.

Я посмотрела в окно, чтобы убедиться в его правоте. На улицах было мрачно. Серые дома, над ними тяжёлые тучи, проливающиеся мелким дождём. Голые деревья, огромные лужи. Люди с хмурыми лицами. Два бомжа роются в мусорных баках. Рядом бегает рыжая собака, виляя мокрым хвостом.

– Да, красивый, – согласилась я и вздохнула.

Толя почему-то тоже вздохнул. Какое-то время ехали молча.

– Ваша остановка, – сказала я. – И моя тоже.

– Выходим, – Толя накинул на левое плечо рюкзак, вышел из автобуса и подал мне руку.

– Вон за тем поворотом – женская консультация. Могу вас проводить. Я там работаю, – раскрывая зонтик с подсолнухами, сказала я.

– Здорово. А я как раз иду на собеседование.

– Так это вы вчера звонили? Анатолий Сергеевич Лушков?

– Да. А вы Людмила Ричардовна?

Я кивнула.

– Приятно познакомиться! – Толя расплылся в широкой улыбке. – А вы мне сразу понравились!

– Вы мне тоже, – соврала я, начисто забыв о том, что когда-то была пионеркой.

Башня Бисмарка

– Зачем ты хочешь туда зайти? – Игорь остановился у входа в ювелирный магазинчик на оживлённой улице Немана. – Вдруг тебе понравится какая-нибудь вещь, а я не смогу её купить?

– Я просто хотела посмотреть, – вздохнула Лора, и они зашагали дальше.

Через полчаса белый автобус вёз их в направлении села Большое. За окном проплывали поля, дома, цветущие яблони. Буйствовал май. Изумрудная зелень ласкала взгляд. Солнце припекало уже по-летнему.

В Большом у сидящих на остановке бабушек Игорь спросил, как добраться до башни Бисмарка. Они подробно объяснили маршрут.

Дорога вела к реке Неман. На берегу стояло несколько частных домов. Табличка возле самой воды извещала о том, что за рекой – государство Литва.

Во дворе одного из домов яростно залаяла собака. Хозяйка вышла на улицу. Игорь, перекрикивая лай, уточнил у неё путь к башне.

Дальше дороги не было, только чуть заметная тропа, петляющая по лесу.

Идея найти башню Бисмарка посетила Игоря, учителя истории, давно. Он говорил Лоре, что в четырёх частях света во второй половине 19 – начале 20 века построено 250 башен – памятников в честь немецкого канцлера Бисмарка. После войны территория Восточной Пруссии перешла к Советскому Союзу. Сейчас это Калининградская область. И здесь находятся две сохранившиеся башни. У одной из них, возле города Черняховска, Игорь уже был. А здесь впервые.

В зарослях мелькнула часть каменной стены. Вскоре они подошли к двадцатиметровой четырехугольной башне. Каменная лестница, ведущая наверх, была сильно разрушена. Верхушка башни тоже развалилась.

Лора погладила шершавые камни. Они были прохладными.

– Сфотографируй меня, – попросила она.

Игорь сделал несколько снимков.

– Я поднимусь наверх, – сказал он, передавая Лоре фотоаппарат.

– Осторожнее там, наверху…

Когда темноволосая голова Игоря появилась на верхотуре, Лора щёлкнула кнопкой фотоаппарата, чтобы запечатлеть миг покорения башни.

Игорь был доволен – мечта осуществилась. Для него как для историка живые страницы прошлого были необходимы.

На обратном пути в автобусе Игорь взял ладонь Лоры. Девушка была не против.

Некрасивая фамилия

У Гали раз такое и было. Любила она его. Ох, как любила! Он даже замуж звал. А она молчала. Ну не нравилась Гале его фамилия, и всё тут, хоть застрелись! Она и во сне не хотела бы увидеть, что является носительницей некрасивой фамилии. Даже вслух не хотела её произносить, не то что писать или расписываться ею.

Дилемма мучила её месяца два. Потом Галя стала избегать общения с ухажёром. А однажды всё резко оборвала. Написала ему, что лучше остаться друзьями и ля-ля-тополя. Он ответил: «Ладно». А вечером сообщил, что сжёг все Галины письма. «Сжёг, как мосты», – подумала она и облегчённо вздохнула.

Больше они никогда не виделись. Двадцать пять лет пролетело как один миг. Галя уже второй раз стала бабушкой, но всё чаще вспоминает давнего кавалера с неблагозвучной фамилией и отчего-то грустит.

Тошка

У Тошки, весёлого чёрного спаниеля, выбора никогда не было. За него всегда всё решали люди. Вот и сейчас он проводил носилки с Петром Ивановичем до машины скорой помощи и вернулся на крыльцо в ожидании своей участи.

Рядом с ним стояла соцработница Мария, крупная улыбчивая женщина лет сорока. Трижды в неделю она приходила помогать Петру Ивановичу по хозяйству. Старик в последнее время сильно сдал. А тут ещё этот приступ.

Мария вытащила из кармана жёлтой куртки мобильник, позвонила:

– Василий, здравствуйте. Вашего отца сейчас отвезли в больницу. У него что-то с сердцем. Когда вы приедете? И что будем делать с собакой?

Мария выслушала ответы, нажала на кнопку отбоя и погладила собаку:

– Ну вот, Тошка. Василий приедет за тобой вечером. Будешь теперь жить в большом городе.

Василий подъехал на белой «Субару». В дом не зашёл. Принял из рук Марии собаку. Открыл заднюю дверцу авто, выгрузил Тошку на сиденье и шикнул на него:

– Сиди тихо. Понял?

Тошка понял, он был умной собакой, всё же ему было уже три года.

Уезжать не хотелось. Пёс с тоской уставился в окно, провожая взглядом обшитый зеленой вагонкой деревенский дом, огороды с двумя парниками, покосившуюся изгородь. Потом оглянулся и уставился в заднее окно. За машиной бежали Маркиз и Жучка, и ещё две собаки с другого конца деревни. Тошка тявкнул и завилял хвостом.

Василий сурово его оборвал:

– Я кому сказал: тихо!

Ехали долго. Тошка устал. Он уже не смотрел в окно. Ему наскучил однообразный пейзаж с деревьями и изредка встречающимися домами.

Машина подкатила к одноэтажному кирпичному зданию. Бесшумно открылись ворота. Въехали во двор. Василий посигналил. Из двери дома выбежала девчушка лет пяти. Она крикнула:

– Ура! Папа привёз собаку!

Василий открыл дверь, чтобы выпустить Тошку. Пёс нехотя вылез. Девочка побежала к нему.

– Аля, осторожно. Может, он кусается, – пытался остановить её отец.

Но девочка не слушала. Подбежав к собаке, остановилась. Пёс тоже стоял на месте. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Аля сделала шаг вперёд и осторожно погладила собаку.

– Тошка, Тошка, – приговаривала она.

Так у Тошки началась другая жизнь. За ворота дома его не выпускали. На прогулку выводили на поводке. О деревенской свободе не было и речи. Двор был небольшим, но в нём были сад, огород и даже надувной бассейн.

В играх с Алей протекал день за днём. Девочка каждый раз придумывала новые развлечения. Делала Тошке причёски, надевая ему на уши разноцветные резинки и бантики, мыла пса шампунем, брызгала мамиными духами, пыталась приучить его приносить тапочки.

Однажды утром Аля открыла ворота и вышла на дорогу. Тошка увязался за ней. Но не успела Аля сделать и десяти шагов, как из-за угла соседнего дома выскочили три большие собаки. Они с лаем бросились к Але. Тошка без раздумий понёсся им наперерез. Чужаки накинулись на Тошку. Началась драка. Даже не драка, а расправа, городские псы давили численностью.

Аля с криком бросилась во двор. Но оттуда уже бежал Василий со шлангом. Струя воды разметала дерущихся. Чужие псы убежали, а Тошка остался лежать на земле.

– Папа, папа, там Тошка… – шептала Аля.

По щекам у неё текли слёзы.

Василий завернул раненое животное в покрывало и повёз на ветстанцию. Тошке сделали уколы, зашили раны, намазали их вонючими мазями. А потом пёс лежал после наркоза и ему нестерпимо хотелось пить. И жить.

Петра Ивановича к тому времени выписали из больницы. Через пару дней, когда Тошке стало чуть лучше, хозяин попросил привезти собаку.

Василий положил Тошку на зелёный коврик рядом с кроватью отца. Подрёмывая, Пётр Иванович поглядывал на собаку: дышит ли. Тошка весь был в бинтах. На шее у него красовался широкий пластмассовый воротник, чтобы он не мог срывать с себя повязки. Тошка и не хотел ничего срывать. Он спал и видел голубые сны.

Золотая рыбка

Борис получил моё письмо. И описал мне этот момент. По телефону.

Начал с почерка. Сказал:

– У тебя красивый почерк. Ровный, аккуратный. А я пишу, словно курица лапой. Иной раз с трудом разбираю свои каракули.

Затем Боря остановился на адресе:

– Конечно, я хотел бы получить письмо от…

Он назвал мою девичью фамилию и продолжил:

– А оказалось, что письмо от…

И произнёс мою фамилию по мужу.

Боря спросил, специально ли я надушила открытку. Я ответила, что всё вышло случайно. Он не поверил. Тогда я сказала:

– Если я расскажу, ты будешь смеяться.

– Не буду.

– Дело в том, что эта открытка мне очень нравится…

– Мне тоже, – перебил Боря.

– Я купила её в Питере в книжном доме Зингера. А за день до того в Интернете наткнулась на интересную статью о японской художнице Йоко Оно. Оказывается, она разработала поэтические «инструкции», призывающие зрителя делать иногда самые неожиданные, а иногда вполне себе будничные вещи. Под статьёй бегущей строкой мелькали её советы. В любой момент можно было нажать на «стоп» и получить задание. И я нажала.

– И что? Что там было? – заинтересовался Боря.

– В инструкции я прочитала: «Представьте, что вы отпустили золотую рыбку переплыть небо. Дайте ей переплыть с запада на восток. Выпейте литр воды. Представьте, что вы отпустили золотую рыбку переплыть небо. Дайте ей переплыть с востока на запад». Я всё это очень живописно представила. Правда, литр воды я пить не стала. Но в остальном моя воображаемая рыбка была послушна. Она плыла туда, куда я её направляла.