Происки Чёрного древа

Игер вскочил на ноги, пробежал мимо ослеплённого агонией рогореза и огромными прыжками выбрался из оврага. Воин со знакомым Чёрному древу лицом успешно сдерживал натиск двух соперников. В одно мгновение он ловким манёвром подсёк ногу Элердис и пнул Кодорка в живот. Ледяные перста грохнулся на спину, а Весна упала на одно колено. В следующий миг её оглушил нанесённый в затылок удар. Следопыт в кожаном плаще выхватил из-за пояса кинжал и занёс над беспомощной женщиной. Игер бросился на землю и вцепился в заряженный арбалет, который Элердис выбила из рук охотника. На короткий миг голубые проницательные глаза врага встретились с полным сомнения взглядом Чёрного древа. Зажмурившись, Игер сдавил спусковой рычаг. Стрела по самое оперение утонула в тёплых одеждах воина Приюта морозов, опрокинув солдата на спину. Чёрное древо с отвращением отбросил арбалет и подполз к стонущей Элердис, а Кодорк, откашливаясь после сокрушительного удара в живот, подскочил к поверженному противнику, вырвал из цепких пальцев кинжал с рукоятью в форме ветви чёрного дерева и приставил лезвие к горлу Демиорка.

– Переживу, – сипло произнесла Элердис, потирая ушибленный затылок, – благодарю, Иварт.

– Сколько? – проревел Кодорк в искажённое мукой лицо следопыта, – сколько охотников в лесу? Где остальные? Где погоня? Говори, гнусная мерзость!

– Никого, – вместе со словом Демиорк выплюнул кровавую пену, – только я пошёл. Хотел преподнести подарок вождю.

– Лжёшь! – Ледяные перста кулаком нажал на торчащий из груди воина кончик стрелы, выдавив из Демиорка сдавленный стон, – врёшь! Грязный обманщик! Убийца!

– Хватит! – Игер оттащил Кодорка назад и навис над умирающим, загородив тусклый диск Солнца, – ты сделал свой выбор, Демиорк, и теперь бесславно умрёшь посреди глухолесья.

– Я умру не в Отстойнике, – кисло усмехнулся воин и внимательно всмотрелся в сильно обросшее лицо Чёрного древа, – Иварт, который выдумал имя.

– Игер. Меня зовут Игер, – пропитанная гордостью и гневом речь разнеслась по всему глухолесью Ирсуак, – Игер из рода Чёрного древа.

В смятии дрогнуло искажённое боевым азартом лицо Ледяных перстов, мудрая Элердис невольно ссутулила плечи, и перебросила за спину светлые с заметной сединой волосы.

– Ты бежал с изощрённым убийцей и вероломной предательницей, Кодорк, – сквозь сильный кашель заключил захлёбывающийся кровью Демиорк и закрыл ясные голубые глаза.

– Я никого не убивал, – отчаянно рявкнул Чёрное древо. Горячие слёзы выступили на его глазах. Демиорк промолчал. Он только накрыл ладонью торчащее из груди оперение выпущенной Игером стрелы. Жизнь воина Приюта морозов, которому вождь Роксимер доверил поиски лекарства от недуга, резко оборвалась. Кодорк прекратил страдания умершего ради похвалы вождя солдата, вонзив в сердце родовой кинжал Чёрного древа.

Демиорка похоронили на дне холодного оврага. Пока Элердис умело орудовала кинжалом над тушей рогореза, срезая самые крупные куски сочного мяса, молодые люди копали неглубокую яму, куда постоянно сползала стекающая по склону грязь. Когда покойника уложили в могилу, Игер укрыл бездыханное тело Демиорка разорванным и сильно опалённым плащом. Сверху труп забросали крупными камнями и влажными брёвнами, а затем засыпали яму мокрой землёй.

– Землегрызы быстро осквернят могилу, – мрачно произнесла Весна. Она сунула в старый мешок крупный кусок розового мяса. Руки Элердис по локоть испачкались в крови, – согласно давним обычаям ирсуак-эркут сжигали покойников и прахом удобряли почву, а ирсуак-яширх уносили умерших в тайное ритуальное место и оставляли на съедение диким зверям. Считалось, что благородное животное никогда не притронется к телу скверного человека.

– Эркут и яширх, – с трудом проговорил Игер Чёрное древо и согнулся в приступе кашля, – кто это?

– Ирсуак жившие на юге именовались эркут, а обитающие в глубинах глухолесья на севере – яширх, – любезно объяснила Элердис, закончив разделывать тушу рогореза. Лицо Весны помрачнело, а к великой мудрости в тёмно-фиолетовых глазах примешалась таинственная грусть, – между двумя родственными народами Ирсуак было слишком много различий. И войн.

По просьбе Элердис Кодорк беспрекословно собрал охапку наиболее сухих сучьев. Пока Игер, лишённый во время схватки последних сил, под деревом задыхался от кашля, Ледяные перста разжёг костёр с помощью спички, пропитанной слезами чёрного дерева. Кроме родового кинжала Чёрного древа, арбалета с пятью болтами и коробочки спичек у Демиорка обнаружилась полупустая металлическая фляга, в которую Элердис пропихнула несколько сморщенных ягод, пару сухих листьев и кусок бледно-красного мха. Весна поставила открытую флягу у края костра, обросшего ярко-оранжевой бородой. Пока готовился отвар для Игера, путники пожарили несколько крупных кусков сочного мяса. Роскошный пир измученная компания устроила около наполовину разделанной туши рогореза и могилы Демиорка.

– Игер Чёрное древо, – Кодорк крепко вцепился зубами в огромный кусок мяса, – не верю я, что на Древней станции суматоху устроил ты. Не верю, что ты хладнокровно убил трёх старейшин.

– Ложь, – Игер хлебнул горячий отвар, заботливо приготовленный Элердис, – во всех смертях виновен Энурган Волчий страх. Мой дед Иварт предугадал измену, однако не мог противостоять чужому коварству, поэтому потребовал у своего должника по имени Торк провести меня через болота к Ведьминой клетке. Ничего не понимая, я сбежал. По воле Энургана убили моего деда Иварта, убили Светлейшего, убили судью Матисара, убили старейшину Эинсара…

«Эгирта», – с ноющей грустью не слышимым шёпотом добавил Чёрное древо и устремил взгляд на огненную гриву костра, тщетно разыскивая среди танцующих язычков пламени красивое лицо с ясными голубыми глазами и улыбкой, что обнажала слегка кривоватые белые зубы. Игер вздохнул и поднёс к неожиданно пересохшим губам железную флягу с отваром. Пережёвывая крупный кусок мяса, Кодорк пожал плечами и удовлетворительно кивнул. Блестящий на Солнце жир стекал по его заросшему подбородку.

– Пусть местные звери полакомятся плотью благородного животного, – Весна махнула рукой на наполовину разделанную тушу рогореза, истинного хозяина глухолесья Ирсуак, – пора отправиться в путь. Следующий привал устроил вечером, когда стемнеет.

Бледный диск Солнца плыл над головой, часто скрываясь за тучами и толстыми ветвями, переплетёнными над головой. Могучие деревья и многочисленные кустарники превратились в буро-коричневые и серые пятна, плывущие перед глазами, а тонкие мутные ручейки плыли под ногами бредущего за Элердис Игера. Чем ближе день клонился к закату, тем чаще Чёрное древо запинался и падал на колени, но всякий раз, сцепив зубы, он поднимался с болезненным стоном и упорно продолжал следовать за Весной. Иногда, при крутых подъёмах Ледяные перста поддерживал товарища под руку.

– Будет непросто привыкнуть к твоему настоящему имени, – пошутил Кодорк, когда компания с трудом забралась на склон, плотно заросший колючей щетиной.

– Я решил назваться другим именем, когда пришёл в Приют морозов. Боялся, что Янирган, старший сын Энургана, или иной следопыт из Древней станции уже побывали в западном городе и назначили за мою поимку щедрое вознаграждение, – Игер устало улыбнулся, – однако я не ожидал, что меня выдадут за хладнокровное чудовище.

– Что случилось с лекарем, которого ты сопровождал? – немного помявшись, спросил Ледяные перста. Кодорк запрыгнул на огромный валун и протянул Чёрному древу руку.

– Около поселения Сломанный рог, – прохрипел Игер, когда Кодорк затащил его на большой шероховатый камень, – на нас напал безумный человек. Его лицо полностью покрывали татуировки таинственных символов, а глаза горели красным пламенем. Он убил Керисара, оглушил меня и сбежал. Я знаю только то, что убийцу зовут Урра.

– Урра не человек, – донёсся звонкий голос Элердис, – урра – это древний дух, отнимающий жизни. Он приходит только за людьми, которые уже сыграли свою роль в этом мире и должны умереть, чтобы своей смертью поспособствовать рождению чего-то гораздо большего.

Игер задумчиво взглянул на Весну. Элердис стояла на поваленном дереве, за которым пустовала небольшая поляна. Из-за величественной осанки женщина казалась гораздо выше. Она приподняла слегка вздёрнутый подбородок, подставив красивое лицо под ласковые порывы прохладного ветра. Длинная коса спадала с плеча, светлые с заметной сединой волосы пылали, освещённые последними лучами заходящего Солнца.

В глухолесье Ирсуак слишком быстро темнело. На ночлег отряд остановился на краю небольшой поляны. Не опасаясь возможных преследователей, Кодорк Ледяные перста развёл костёр, а Элердис приготовила для Игера новый отвар из собранных по пути целебных трав. Путники вдоволь наелись жареного мяса и соорудили себе лежбища из мягких размокших веток. Первую смену ночного дежурства Весна взяла на себя, и через несколько минут Кодорк разорвал мирную тишину глухолесья Ирсуак прерывистым храпом. Чёрное древо долго лежал с закрытыми глазами и мотал головой, безрезультатно силясь отогнать врезавшуюся в память картину выпущенной Игером стрелы, торчащей из груди захлёбывающего кровью Демиорка.

– Весна, – Чёрное древо на мгновение осёкся, – Элердис, расскажи мне про народ Ирсуак.

– Эркут и яширх, – прозвучал ласковый шёпот Весны, – два племени всегда жили в мире, однако вскоре эркут стали очень многочисленным народом, а глухолесье не могло прокормить всех ирсуак. Наступили голодные времена, и вскоре череда разногласий между эркут и яширх переросла в лютую ненависть, которая быстро увенчалась нападением одного племени ирсуак на другое. Священная земля глухолесья обагрилась кровью своих детей. Во время ожесточённых стычек эркут превосходили числом, но могучие воины яширх всегда славились небывалой силой, жестокостью и бесстрашием. Они сражались так неистово, что порой вокруг тела одного яширх находили десяток поверженных эркут. Оба племени ирсуак страдали от невосполнимых потерь, пока однажды к мудрейшим из эркут не пришло озарение, что рано или поздно кровопролитная война приведёт к исчезновению всех ирсуак. Эркут первыми сложили оружие. Племя оставило глухолесье и ушло к южным равнинам.

– А что случилось с яширх? – тихо просипел Игер, и на Чёрное древо нахлынул оглушительный кашель, способный разбудить спящего в глубокой норе землегрыза.

– Никто не знает, – мягко ответила Весна, одарив больного Игера сочувственным взглядом тёмно-фиолетовых глаз, – говорят, после ухода эркут, яширх ещё сильнее возненавидели собратьев. Почти десятилетие их племя властвовало над глухолесьем и держало в страхе поселения эркут на южных равнинах, а затем яширх исчезли бесследно.

– Ложись спать, Элердис, – твёрдо сказал Чёрное древо, – сейчас мои мысли всё равно не позволят мне уснуть. Я покараулю первую половину ночи, а потом разбужу Кодорка. Спи, Элердис.

– Хорошо, Игер, – женщина устало кивнула. На неудобном лежбище Весна свернулась клубком и вскоре уснула.

Сквозь пламя костра Чёрное древо долго и пристально смотрел на отважную женщину, что грустно улыбалась во сне. Морщины на её лице не кричали о неизбежной старости, а лишь отражали весь нажитый опыт и накопленную мудрость. Седина в её светлых волосах переливалась, освещаемая пламенем костра, и беззвучно пела о оплаканных утратах, пережитом горе и непосильной для хрупкой женщины ноше.

Половину ночи Игер усердно прислушивался к шуршанию глухолесья Ирсуак. Многолетние деревья жалобно стонали и тоскливо скрипели ветвями, мрачно шелестя давно погибшими листьями. Чёрное древо, не смыкая глаз, наблюдал, как с густой и плотной тьмой неистово сражалось пламя костра. Порой очертания молодых деревьев превращались в силуэты болотных ведьм, землегрызов или вооружённых арбалетами солдат, отчего Игер только сильнее сжимал рукоять кинжала, выполненную в форме ветви чёрного дерева, удивляясь тому, каким невероятным образом подобранный Демиорком у жертвенного алтаря родовой клинок вновь вернулся к своему хозяину.

В течении пяти утомительных дней путешествия по глухолесью Ирсуак, благодаря ухаживаниям Весны, болезнь Игера медленно отступала, покидая тело Чёрного древа вместе с густыми буро-коричневыми комьями. На подходе к Ржавым холмам запасы мяса рогореза полностью растаяли, вынудив отряд начать питаться украденными Элердис из кладовых Приюта морозов задубевшими овощами и солёным мясом сташкурых быков.

С каждым днём весна всё сильнее пропитывала землю желанным теплом, словно залечивая нанесённые морозами раны, отчего под ногами выступили острые бледно-зелёные ростки, а свежий весенний ветерок неустанно выветривал дурманящий запах сырости и гнилой листвы. Звонкое пение ручья принялось заманчиво ласкать слух путников, когда вымотанный отряд достиг расположенных посреди чащи Ржавых холмов, что неожиданно нависли над людьми, грозно ощетинившись буро-оранжевыми копьями изогнутых деревьев.

Кристально чистый ручей игриво извивался между двумя холмами, переливаясь на Солнце, будто тонкое лезвие кинжала, стекая к их подножию, он распадался на множество мелких ручейков и терялся в глубинах глухолесья Ирсуак. Однако, вскоре прозрачная вода ненадолго окрасилась в бледно-коричневый и серый цвет, когда ранним утром путники устроили привал у подножия Ржавых холмов и решились тщательно отмыться и выстирать пропитанную потом и кровью грязную одежду, от которой воняло сыростью и сгнившим тряпьём.

– Подъём на один из Ржавых холмов займёт половину дня, – предупредила Элердис, с усердием расчёсывая влажные волосы. От коричневого утеплённого плаща, что носили воины Приюта морозов, Весна избавилась с нескрываемой радостью и с таинственным трепетом достала аккуратно уложенные на дне походного мешка вещи. Элердис облачилась в тонкий фиолетовый плащ, по краям расшитый оранжевым узором, и подпоясалась кожаным ремешком, подчеркнув величественную осанку.

Несмотря на огромный костёр, разведённый у ручья, до конца одежду высушить не удалось. Игер с трудом натянул на себя мокрую вязанную кофту, поверх накинул изношенную меховую накидку, с которой продолжала капать мутная вода. К подъёму на один из Ржавых холмов отряд приступил только к полудню. Скованные влажной одеждой путники довольно медленно брели навстречу длинным тонким деревьям, что буро-оранжевыми ветвями упирались в хмурое небо. Скользкая земля плыла под ногами, поэтому приходилось цепляться за растущие на склоне кусты, которые остро впивались в ладони, оставляя царапины.

– Победа, – воскликнула Элердис, когда отряд одолел крутой подъём. Весна прислонила ладонь к ярко-коричневому стволу молодого изогнутого дерева, затем повернулась лицом к попутчикам, по-детски усмехнулась и взмахнула рукой. На её бледной ладони остался тонкий тёмно-оранжевый налёт.

Липкие хлопья быстро покрыли влажную одежду путников, которые прикрыли рты и носы тонкими повязками, чтобы не дышать странной оранжевой пыльцой. Кроме необычных деревьев, покрытых толстым слоем мягкого и приятного на ощупь налёта, на Ржавых холмах ничего не росло, а звери всегда стороной обходили необычное место.

– Осталось добраться до вершины холма, – тонкий платок приглушал взволнованный голос Элердис, – там мы осмотримся и немного передохнём.

– У меня нет желания задерживаться в Ржавых холмах, – пробурчал Кодорк, стряхивая с кожаного плаща оранжевые хлопья, – местный воздух отравлен скверной пыльцой.

Игер смахнул со взмокшего лба налёт едкой пыли и пронзительно зарычал, упав на колени. Он закрыл руками горящие жгучей болью глаза, из которых мощным потоком хлынули слёзы. «Спокойно. Кодорк держи его», – твёрдо прозвучал уверенный голос Элердис. Пока Игер судорожно мотал головой, безуспешно пытаясь сдерживать мучительный стон, Весна вынула из мешка Чёрного древа старый кожаный бурдюк. Ледяные перста вцепился в руки Игера и с немалым усилием оторвал ладони Чёрного древа от покрасневшего лица. Струя холодной воды ударила по глазам, и жгучая боль моментально стихла, однако намокшая повязка сорвалась с лица и упала на оранжевый ковёр, плотно устилающий землю. В нос Чёрного древа врезался резкий запах гари. Он вздрогнул и высоко задрал голову, вытаращив ослеплённые оранжевой пыльцой глаза.

– Игер? – Весна спрятала в мешок опустевший бурдюк, – всё хорошо?

– Нет, – глухо прошипел Чёрное древо, подозрительно принюхиваясь, – гарью пахнет.

Со всех сторон разом нахлынули голоса. Кодорк выхватил из-за пояса Игера родовой кинжал, Элердис вскинула ранее принадлежащий Демиорку арбалет, а Чёрное древо беспомощно стоял на коленях, наблюдая за тем, как множество мутных пятен стремительно окружают маленький отряд. Озлобленные голоса яростно обещали стрелами и копьями пригвоздить путников к земле, но неожиданно Весна бросила арбалет на покрытую коричневым покрывалом землю и ответила на угрозы звонким и добродушным смехом. Воинственный рёв мгновенно стих:

– Госпожа Элердис?

Глава 13. Потерянные люди

Описав огромный полукруг, вооружённые незнакомцы вышли на южную сторону Ржавых холмов и спустились вниз к тонкому ручью, протекающему в низине между двумя возвышенностями. Воины сопроводили Чёрное древо и Ледяные перста до небольшого, наспех разбитого лагеря. Когда Игера и Кодорка усадили спина к спине, Чёрное древо попытался осмотреть стоянку незнакомцев, но с трудом отличал немногочисленные силуэты караульных от невысоких деревьев. Мутная лента прозрачного ручья извивалась перед покалеченными тёмно-оранжевой пыльцой глазами Игера. Кроме крепкого запаха гари, путников дразнила своим ароматом мясная похлёбка. Странные люди шёпотом переговаривались между собой.

– Где Элердис? – подавленно спросил Кодорк, обратившись к невысокому человеку в шерстяном плаще и меховой шапке.

– Госпожа Элердис, – строгим голосом поправил другой воин с длинным изогнутым луком в руках. Он вплотную подошёл к пленникам и навис над Ледяными перстами. Резкий запах дикого лука нахлынул на путников, отчего Кодорк отвёл лицо в сторону благоухающего весенней свежестью ручья.

– Госпожа? – Игер заглянул в озадаченное лицо дозорного, черты которого выглядели мутным, неразборчивым месивом для пострадавших от пыльцы глаз.

– Госпожа, – с волнением в голосе подтвердил воин, немного склонив голову, – только госпожу Элердис должен сопровождать Ригдар, а не два худощавых юнца.

– Ригдар погиб, – властно произнесла неожиданно подошедшая в сопровождении вооружённой свиты Элердис, – прошу, не обижать моих друзей. Фиммер, где мой муж?

– Не так давно спустился вниз, к подножию Ржавых холмов, госпожа, – невысокий мужчина указал дрожащей рукой на юг и поправил меховую шапку, из-под которой торчали космы седых волос, – господин вместе с дружиной намеревается атаковать лагерь Бурого меха.

– Немедленно сопроводи меня к нему, Фиммер, – твёрдо приказала Элердис и накинула на голову капюшон фиолетового плаща, скрыв половину лица и светлые волосы.

– Слушаюсь, моя госпожа, – устало произнёс немолодой воин и заковылял к южному склону, прихватив с собой изогнутый лук.

– Надеюсь, мои верные друзья составят мне компанию? – под фиолетовым капюшоном блеснула ласковая полуулыбка, когда Весна повернулась к сидящим спина к спине путникам. Игер и Кодорк неуверенно покосились на госпожу Элердис.

В отличии от крутого северного склона Ржавых холмов, южный оказался довольно пологим и растекался перед глазами Игера жёлто-зелёным пятном с щетиной из десятков маленьких деревьев. Вооружённая свита постепенно отстала и вернулась к лагерю. Старый Фиммер вёл отряд к чаще глухолесья Ирсуак, любезно отвечая на каждый вопрос своей госпожи.

– Элердис, – Игер неожиданно остановился, когда группа достигла подножия Ржавых холмов, – скажи мне, кто ты? И стоит ли мне идти за тобой?

– Достаточно лжи, Элердис, – с досадой добавил Ледяные перста, поддерживая за руку Чёрное древо, зрение которого медленно обретало прежнюю остроту.

– Элердис из рода Крепкого корня, – с гордостью произнесла Весна. Она положила ладонь на грудь и поклонилась ошеломлённым товарищам. Наполненные мудростью тёмно-фиолетовые глаза сверкнули из-под расшитого оранжевыми узорами капюшона.

– Госпожа Семи топоров? – поперхнувшись, на выдохе прошептал сбитый с толку Кодорк.

– И защитница своего народа, – с добродушной улыбкой добавил Фиммер, с теплотой и любовью взглянув на Элердис, – господин Гнотмер тосковал по вам.

В гнетущем молчании отряд спустился к чаще. Пронзительные стоны и предсмертные крики доносились из глухолесья Ирсуак, сопровождаемые диким рёвом сражения. Фиммер наложил стрелу на тетиву изогнутого лука и замедлил шаг. Прежде чем госпожа Семи топоров ступила навстречу вспыхнувшему в чащобе сражению, Игер положил ладонь на плечо Весны:

– Древние эркут покинули глухолесье Ирсуак, но вскоре основали на южных равнинах город Семь топоров. Я прав, Элердис?

– Кровь эркут течёт во мне, в моём муже и в моих детях, – полушёпотом ответила Весна, когда из кустов выскочил молодой парень, бегущий от битвы.

Испугавшись, старик Фиммер мгновенно натянул тетиву и выстрелил. Мелькнув в воздухе, стрела прогрызла рваную меховую безрукавку и впилась в мягкую впалую грудь. Парень издал истошный вопль и грохнулся на влажную траву. Он хрипел и взрывал босыми ногами землю, пока его мучения не оборвала следующая стрела, насквозь пробившая сердце.

– Скорее! – яростно скомандовала Элердис и поспешила в чашу, откуда лениво тянулись нити едкого дыма.

Старый Фиммер быстро обогнал госпожу Семи топоров, наложив новую стрелу на тетиву. Кодорк и Игер поспевали следом. С каждым шагом сердце Чёрного древа стучало всё быстрее, а рука сильнее сжимала рукоять родового кинжала. Вдруг за гущей толстых деревьев открылась небольшая усеянная пнями поляна, в середине которой стояла наполовину вкопанная в землю бревенчатая изба, окружённая частоколом. Из крохотных окон и дверного проёма валил тёмно-серый дым, словно желая укрыть под собой больше десятка распростёртых на земле тел, утыканных стрелами или изрубленных топорами, а по двору расхаживали мрачные бойцы, с остервенением оскверняя трупы поверженных врагов. Около тридцати выкуренных из бревенчатой крепости человек сдалось в плен, и теперь они покорно стояли на коленях вдоль поваленного частокола и ожидали своей участи, с тоской и болью в глазах глядя на полыхающий дом. Женщины плакали, утирая слёзы краями поношенных платьев, а мужчины только горько вздыхали и скрипели зубами, прикрывая мозолистыми ладонями глаза своим детям, чтобы те не видели, как одноглазый незнакомец с топором рубил бездыханное тело побеждённого мужчины до тех пор, пока полностью не расчленил его, превратив в кашу из плоти и костей, как на труп разбойника, смеясь и хлюпая носом, мочился старик в накидке из серых перьев, а недавно вкусивший вкус крови подросток кончиком топора вырезал на лбу бывшего вора скверные символы, и как одетый в одни кожаные штаны высокий воин за шиворот тащил к центру поляны рыжебородого вождя. Короткая битва закончилась совсем недавно.

– Глимдар Бурый мех! – с ядовитым презрением провозгласил гремучим голосом Гнотмер из рода Крепкого корня. Чёрное древо всматривался в силуэт господина Семи топоров так пристально, что на глазах выступили слёзы. На волосатой груди воина расплывалась тёмно-красная татуировка, описывающая замкнутый круг. Старик в накидке из серых перьев протянул вождю огромную обоюдно острую секиру.

Скорбный плач побеждённых и восторженный рёв победителей в одно мгновение стихли, когда Гнотмер швырнул израненного и стонущего от ожогов Глимдара на корявый пень и придавил соперника ногой. Лучи Солнца игриво сверкали на лезвии секиры и на его лысом черепе.

– Ты, мерзкий червь, возомнил, будто можешь тягаться со мной? – ярость гремела в голосе Гнотмера, который занёс секиру над головой, – Я – правитель Семи топоров, и я никогда не потерплю, чтобы рядом с моим домом слонялась шайка головорезов и воров. Глимдар Бурый мех, ты бросил мне вызов? Теперь ты умрёшь!

– Ладисар, мой сын, – жалобный стон главаря шайки разбойников резко оборвался. Гнотмер опустил секиру, и рыжеволосая голова покатилась по земле, обагряя кровью молодую траву. Игер на мгновение отвернулся и прикрыл глаза. Кодорк цокнул языком, а Элердис отступила за дерево.

– Рано или поздно каждый преступник получит по заслугам, – брезгливо сморщившись, протянул Фиммер и убрал стрелу в колчан за спиной.

– Значит, всех этих людей казнят? – Чёрное древо кивнул на пленников, – И детей? И женщин? И стариков?

– Сколько среди них преступников? – старик рассудительно почесал затылок, – Ни одного. Всех воров и головорезов уже перебили. Видишь, сколько тел лежит за частоколом?

– Пролито достаточно крови, – пожал плечами Чёрное древо, – что будет с теми, кто не виноват ни в кражах, ни в грабежах, ни в убийства? В чём их вина?

– От безысходности или по собственной глупости эти люди связались с разбойниками, поселились в их доме, помогали им по хозяйству и порой делили с ними награбленное, но в скверных деяниях никогда не участвовали, – скрипучим голосом рассуждал Фиммер, в водянистых глазах которого отражалась горящая ярким пламенем изба, – к несчастным господин Гнотмер проявит милосердие. А какая участь ждёт того, кто связан с Глимдаром кровью, я не знаю.