Полная версия
Персональная ловушка Милтона
– Ты как? – он чуть отстранился от нее, чтобы заглянуть в глаза.
Ей не хотелось от него отодвигаться, на его шее спокойно и хорошо. Так бы и висела в его объятиях, дышала бы ему в шею, в ухо, волосы. Да хоть куда, лишь бы в его объятиях. И с закрытыми глазами. Не хочется никуда смотреть.
Вот только открывает глаза, видит, где они находятся, и сразу пропадает, улетучивается спокойствие, приходит страх, паника от неизвестности.
– Уже хорошо. Я так рада, что ты пришел. Мы пойдем в столовую вместе.
– Планы изменились. Теперь я прикрою тебя.
Он поставил ее на пол и рассмотрел: чтобы недруги не достали, замуровалась в тоненький халатик, из-под которого просматривалось полотенце, наряд назывался – «Сто одежек и все без застежек». Он улыбнулся ее наивности и подошел к раковине, умылся холодной водой. Он решил подбирать каждое слово, чтобы Алла не впала в панику. Страх и паника не дадут ее голове правильно работать и оценивать ситуацию адекватно, тем более, именно сейчас от нее это понадобится. И в тоже время ее нужно растормошить, а то она, как окунь в спячке плывет по течению то в одну, то в другую сторону. Чтобы она задумалась, он спросил:
– Как твоя память, все вспомнила?
– Вадим! – возмутилась жена и передернула плечами. – Ну откуда я знаю, все я вспомнила или не все? Как я могу понять, что я забыла, а что вспомнила. Ну ты даешь! Я поняла одно, когда ты мне напоминаешь о чем-то, то я это обязательно вспоминаю, а сама как инфузория-туфелька не могу начать думать.
Вадима ее возмущения обрадовали. «Пусть лучше возмущается – решил он – от глупых вопросов инфузория-туфелька эволюционирует в человека».
– Аля, я тут кое-что нашел – он достал из кармана телефон.
Дорогой гаджет новейшей технологии. На такое устройство сенсорной промышленности три ее зарплаты уйдет. Красненький, явно женский. Как дети радуются новым игрушкам, так ее глаза засветились от счастья. Вадим же считал, что это не игрушка, а соломинка для утопающих.
– Ты звонил кому-нибудь?
– Нет.
– Надо позвонить Светочке. Нет, Светочке нельзя, она же в Турцию со своим новым парнем улетела. – Эмоции переполняли, она быстро шептала. – Давай позвоним твоему другу Сережке. Пусть заберет нас отсюда.
– Аля! Стоп! Не гони лошадей, успокойся – моля ее, Вадим закатил глаза.
Его жена просто не способна мыслить адекватно, попади телефон в ее руки, она бы точно позвонила Светке в Турцию, а потом бы пошла на поиски хозяина трубки.
Он подошел к ней вплотную, положил ей телефон в руки, взял за плечи и сказал:
– Послушай меня – требуя внимания, серьезно проговорил Вадим.
Аля на всякий случай шире открыла глаза, чтобы лучше слышать (серьезная информация может впитываться через глаза, кожу и волосы) и покивала головой, как собачка-болванчик в автомобиле.
– Мы не будем звонить ни Свете, ни Сергею. Я сейчас уведу Олега Владимировича в столовую. Скажу ему, что ты хочешь полежать и присоединишься к нам чуть позже. Ты обязательно приди на ужин. Слышишь? Обязательно. Когда мы уйдем, набери номер полиции, слышишь? Сто два. Скажешь им что в пансионате «Горный воздух» творятся странные вещи. Нет, скажешь, что здесь незаконно силой держит людей, а потом люди пропадают. Скажешь, что твоя знакомая Алевтина Ивановна пропала.
– Как? – вскрикнула она.
Он закрыл ей рот рукой.
– Тише. Говорят, что она уехала, но она ведь не собиралась, а ее личные вещи в номере остались.
– О, Боже.
– Тише. Полиции скажи про укол. Скажи, что нас отсюда не отпускают даже на прогулку по окрестностям. Понятно?
–Да. – Соглашалась Аля, но мысли-предательницы скакали в голове, как дикие кони, поймать хоть одну бы за гриву, заглянуть в огромные глаза в поисках здравого смысла. – А что с Алевтиной Ивановной?
– Не знаю.
– А откуда ты знаешь, что ее вещи в номере?
– Я ходил туда. Подробности позже, не спрашивай. Ты все поняла?
Аля снова закрыла рот руками. Она поняла, но как теперь все это сложить в картинку – не поняла.
– А кто-то еще пропал?
– Не знаю, постараюсь узнать.
– Вадим, не надо ничего узнавать! – взмолилась жена. – Давай соберем вещи и тихонько уедем. А когда попадем в город оттуда и позвоним в полицию.
Она с надеждой и мольбой смотрела на него. Такому взгляду нельзя отказывать, Вадим сочувственно помотал головой:
– Если бы это было возможно, мы бы смылись еще вчера. Мы уже пробовали, – с сожалением ответил он – не вспомнила?
– Нет.
Она лихорадочно пыталась вспомнить, как и когда они пытались уехать, но мозг не мог предоставить ей информацию, даже причину, по которой они решили это сделать. Какие-то смутные воспоминания, но они не вязались друг с другом. Вадим куда-то бегает, что-то выясняет, в связи с чем это связано, она не помнит, помочь ему ни в чем не может. Что происходит? В воспоминаниях нет ничего опасного, если не считать сегодняшнего приключения с уколом. А Вадим несколько дней чувствует неладное и пытается разобраться. Алла чувствовала себя беспомощной и в тоже время бесполезной. Вот бестолковая голова, как бы вернуть в нее все то, что происходило последние несколько дней. Она амеба, инфузория-туфелька. По их подсчетам она не помнит два дня, целых два дня! да это же так много! просто куча информации! А где же она? Что ей вкололи, что стерли из памяти два дня? И зачем?
– Успокойся! – Он подошел к ней, обнял и прижал так, что у нее не хватало сил двигаться – все будет хорошо. Слышишь?
– Вадим, а боюсь, – прошептала она ему в грудь – может не все так страшно? Может Алевтина Ивановна где-то в другом номере? – Она подняла голову и заглянула в глаза мужу, ища там поддержку. – Может нас силой не держат? А, Вадим?
Вадим хотел бы соврать, тем самым успокоить ее. Но нельзя, чтоб она верила себе. Ей нужно оставаться бдительной, подозрительной, недоверчивой. Аля же категорически отказывалась верить во все происходящее. Он серьезно, задумчиво и грустно взглянул на нее и прижал к груди.
– Надо звонить, – напомнил он о ее миссии, – а то хозяйка кинется его искать – он указал взглядом на телефон и отпустил Алю, собираясь уходить.
– Ты его украл, – еле слышно возмутилась Аля – час от часу не легче. На тебя плохо действует горный воздух.
Сколько лет Вадима знает, никогда за ним такого не замечала.
– На меня плохо действует пансионат «Горный воздух» – хмыкнул Вадим и продолжил – все очень серьезно, раз я пошел на кражу телефона. – Он быстро поцеловал ее в губы, отпустил и добавил – Точнее, я его позаимствовал, но я исправлюсь. Поставь на беззвучный режим.
Взявшись за ручку двери, добавил:
– Я буду ждать тебя в столовой.
Когда Вадим вышел, Аля почувствовала как в небольшой комнате освободилось много места без огромного мужа, но это пространство быстро заполнилось страхом. Она защелкнула задвижку. Все-таки с Вадимом было спокойнее, а теперь она одна наедине со своими мучителями. Конечно же, она верила Вадиму, просто боялась себе представить, вообразить, нарисовать картину ужасов, которые он ей рассказал. Она боялась своего воображения, которое всплывало следствием его предположений. Ведь это не шутки, не мог он ее разыгрывать. Конечно, не мог. Они оба знали, что шутки и розыгрыши должны быть добрыми и веселыми. А в этом случае добротой и не пахло. А укол (место от него еще болит), пропавшая Алевтина Ивановна, при этом оставившая свои личные вещи. Забыла что ли? А еще забыла предупредить, что уезжает. На склеротичную особу она не похожа, даже наоборот, живехонькая энергичная старушка, следящая за своим здоровьем.
Что все-таки произошло?
Она слышала, как пройдя совсем близко через коридор, Вадим с Олегом Владимировичем вышли из номера. И настала тишина. Такая тишина, что было слышно собственное сердцебиение.
Алла не была уверенна, стоит ли звонить в полицию, боялась обвинить ни в чем не повинных людей, испортить кому-то бизнес, репутацию пансионата и конкретных людей, поэтому тянула время. Включила телефон.
В папке контактов оказалось несколько номеров, один из них под именем «сынок». В папке с фото и видео несколько фотографий мальчика лет шести может меньше в инвалидном кресле, он улыбался и был веселый. Алле стало грустно, Вадим украл телефон у человека, у которого есть ребенок инвалид. Очень плохо получилось. Алла клацала по кнопкам и открыла папку с последними звонками. Входящие и исходящие звонки только с одним человеком, под именем «сынок». Удивительно, у хозяина телефона нет больше друзей? У Али тоже мало друзей, но в телефоне много разнообразных звонков, то ей звонят, то она сама звонит, потом сохраняет эти звонки под именами и фамилиями. Но один человек, с которым можно общаться – это меньше минимума, даже если это самый родной человек на свете.
– Надо звонить – сама себе прошептала Аля, чтобы приглушить стук сердца и совести. Дата и время на дисплее, писали, что сегодня восемнадцатое июня восемнадцать часов вечера, и она расценила это счастливым знаком свыше.
***
– Это уже третий раз! – Евгений бегал по кабинету, лихорадочно запихивал в карманы документы, права, ключи, пачку сигарет с зажигалкой, объясняя Максиму Петровичу – в последний раз это было две недели назад. Бог любит Троицу. В этот раз она все-таки родит. Как ты думаешь? – и, не дожидаясь ответа (скорее всего он спрашивал у себя), продолжил – надоело ее туда-сюда возить. А если не родит, я ее в роддоме оставлю. Пусть она докторов мучает. Меня она уже замучила.
Женька любил жену, но ее беременность последнее время казалось ему сплошным адом. Он очень трепетно ждал своего первенца, уже придумал ему имя – Никита – и его он уже любил, но беременная Юля вынесла ему мозги. Ей хотелось то перченой селедки, то маринованной клубники, то перченой селедки фаршированной маринованной клубникой. А когда это уже принесено домой – нате вам, пожалуйста, она уже это и не хочет. Он конечно понимал, что в ней играют гормоны, но терпеть это уже надоело и гормональные качели казались сущим адом.
А месяц назад у нее начались схватки, естественно супруги к этому готовы не были. Женя быстро собрал все необходимые вещи и привез Юлю в роддом. В тот день доктор сказал, что такое бывает, что еще не срок и схватки ложные. Через две недели все повторилось: схватки, собирание вещей, роддом, тот же доктор, опять не срок.
И вот сегодня опять схватки, вещи собраны (не стали разбирать сумму с прошлого раза), тот же доктор по телефону сказал (с усмешкой) «ну приезжайте, что же мне с вами делать».
Женя бегал по кабинету, перебирал на столах все, что попадалось под руку. Поднимал, перекладывал и переставлял: папки, чайник, газеты, ручки, кружка, бублик.
– Я ей сразу обещал, что буду рядом. В зал не пойду, это точно, а в коридоре подожду. Макс, ты меня извини, я знаю, что ты уже два дня здесь ночуешь. Я тебя прошу только до моего прихода побудь на смене, за меня. Ну сам понимаешь. Родит, я как штык, тут как тут.
– Ты думаешь, быстро вернешься? – Максим Петрович сел за Женькин стол и наблюдал за его Фэн-шуйным перекладыванием предметов. Когда жена рожает, муж становится смешным, суетливым ребенком, не знает, что он делает и что нужно делать.
– Да, а что не быстро? – Женя остановился на полушаге.
– Ну, ей-богу ребенок. Быстро только знаешь что?
– Блин – разочарованно протянул Женька, он-то рассчитывал, чтоб быстро. Юлечка быстро родит, он счастливый обнимет ее и малыша и быстро вернется на смену. Ему даже в голову не могло прийти, что все может быть не так, как он планирует, а ведь слышал, что некоторые женщины могли целый день рожать в мучениях и болях. Он так расстроился, что так и стоял на том же месте, где его поразил вопрос Макса.
– Ты в спячку не впадай, – поторопил напарник – давай езжай к любимой своей. А то ты пока соберешься, она дома родит. – Максим был невозмутим, конечно не его же жена в роддом едет.
Женя очнулся как от холодной воды. Точно, там же любимые, они тоже переживают, они тоже первый раз, им еще страшнее, а он тут быстро хотел на работу вернуться. Да какая работа? Подождет она. Всё и все подождут. Вот Юля с Никитой ждать не могут, им поддержка нужна, его поддержка, Женина.
Он опять забегал по кабинету, по второму разу поднимая предметы на столах, потом полез под стол.
– Что ты ищешь?
– Ключи от машины – растерянно просматривая свой кабинет, ответил Евгений.
– Ты их в левый карман брюк положил, мой растерянный друг.
Женя постучал по карманам обеими руками, как будто не знал где именно левый карман.
– Точно. Надо же ты все видишь и все помнишь – машинально восхитился Женька.
– Работа у меня такая. Удачи. Поцелуй от меня Юлю. – Макс поднял руку с кулаком, согнутую в локте, а сам улыбнулся – Вы молодцы, так держать.
Женя уже выходил из кабинета, когда до него дошло, что имеет в виду Максим, он в панике обернулся.
– Нет, еще одну беременность я не переживу – и вышел, через секунду открыл дверь, просунул в кабинет голову и с ужасом выдал – она мне вчера заявляет, что хочет снега. Я чуть с дивана не упал. Где ей в июне снег найду? А она потом говорит, что просто хочет, чтобы сейчас была зима, а не лето. Жарко ей видите ли. – И прошептал – Я боюсь ее желаний.
Капитан Евгений Васильевич Гончаров, растерянный муж беременной жены, запуганный ее желаниями, захлопнул дверь, а Максим расхохотался уже в голос. Надо же никогда не подумал бы, что Юля такая капризная. Что беременность делает с женщиной? Меняет до неузнаваемости – становится красивее, ну и характер меняется.
Гончаровых Макс знает чуть больше года, сразу стали дружить семьями, только у Макса семьи не было. Он сам себе семья, но это его ничуть не беспокоило. Значит так должно быть. Иногда на слишком докучливые разговоры мамы, он отвечал: «так звезды сложились», «так карты легли», «желания нет семью заводить». А сам думал: «Всему свое время».
Сегодня главное, чтобы у Юли все хорошо было… и на его смене без происшествий.
А сейчас можно и вздремнуть, все равно тут всю ночь сидеть. Начальство уже разошлось, в некоторых кабинетах еще сидели следователи, дописывали отчеты, допрашивали подозреваемых, но никто из них к Максу уже не имел отношение. Если не ЧП, конечно. Сейчас его работа заключалась в том, чтобы отвечать на телефонные звонки и собирать следователей на вызов. Это конечно Женина работа, но у него незапланированные долгожданные роды. Не вовремя вспомнив, что уже за два дня спал всего лишь пару часов и выключался даже на рабочем столе перед компьютером, не доползая до дивана, Макс смастерил место для спячки. Спячка – это громко сказано, хотя бы полчаса вздремнуть. К сожалению выяснил, что в Женином кабинете ничего удобнее стула нет, решил так на нем и спать.
Он положил перед собой папки с документами и газеты, сделал импровизированную подушку, обнял ее руками и лег. Как только голова дотронулась до газеты, он заснул.
Телефонный звонок вырвал Макса из рук Морфея, он не хотел реагировать на треск аппарата, а сооружение из папок и газет казались ему самым мягким местом на планете Земля, от которого не хотелось отсоединяться. Он кинул быстрый взгляд на часы: восемнадцать, отметив, что поспал ровно полчаса, как сам запрограммировал события – вздремнуть бы хоть «полчасика», в следующий раз будет осторожней с мыслями и будет думать «хотя бы два часика» – и поднял трубку.
– Полиция, Капитан Платов,– представился Максим охрипшим голосом.
В ответ ему послышался неуверенный и дрожащий голос девушки:
– Здравствуйте. Меня зовут Алла Соколова. Я нахожусь в пансионате «Горный воздух».
– Что у вас случилось?
Полицейский Максим Петрович Платов просыпался быстро, годы тренировки давали о себе знать, конечно это были не тренировки, а условия его работы, часто приходилось не спать в кровати дома, как сейчас на импровизированной подушке и на скрипучем неудобном стуле.
– Я отдыхаь здесь с мужем.
– Очень хорошо, что у вас случилось? – повторил Макс.
– Дело в том, что здесь творятся какие-то странные дела.
– Какие дела?
– Нас не отпускают на прогулку и в город тоже не отпускают.
Макс заинтересовался. Предположил, что звонит психически неуравновешенная барышня, придумавшая себе историю, требующую неотложного звонка по номеру сто два. Сама находится дома и придумывает опасность. Иногда так делают старушки. Сидят дома, таращатся в окно от скуки, а им там что-то мерещится, вот они и звонят. Но нельзя отбрасывать, что это на самом деле из пансионата звонят. Все придется проверять.
– Вас держит там силой?
– Вроде бы нет – еле слышно ответила Алла Соколова.
– Как это «Вроде нет»? Вы не уверенны? – поинтересовался Максим и решил: «точно психическая».
– Нам можно ходить везде по территории, а за ворота нельзя, охранники не отпускают. И камеры наблюдения везде стоят.
Максим возразил бы, считая, что любая уважающая себя организация (вернее ее руководство) устанавливает видеонаблюдение и нанимает охрану. Вот приспичило Ленке рожать, пусть бы Женька разбирался с этой ненормальной. И не отреагировать же нельзя, придется в район звонить, пусть там участкового поднимают, или сами еду разбираться.
– А вы пробовали выйти?
– Кажется да.
– Что значит, кажется? – поинтересовался Платов, сам себе уже решил: «точно ненормальная».
– Мне муж сказал, что пробовали. Нас на экскурсию только возили, на водопад «Чаша любви». Знаете?
– Знаю. – «У нас складывается светская беседа. Теперь она задает мне вопросы и интересуется моими познаниями достопримечательностей» – Так все-таки вы выезжали за пределы пансионаты, то есть вас там силой никто не держит.
– Вадим сказал, что мы пробовали сбежать и у нас не получилось.
– Вадим – это муж?
– Да.
– А что еще ваш Вадим сказал? – «Интересно у нее муж есть или его она тоже выдумала?».
– Еще сказал, что Алевтина Ивановна исчезла.
– Кто такая Алевтина Ивановна?
– Наша знакомая, мы здесь познакомились, и она не говорила, что уезжает домой.
– Вы уверенны, что она не уехала? – спросил он, проверяя свои догадки.
– Нет.
Она догадки подтвердила – во всем не уверена.
– Но ее вещи здесь – сообразила Алла.
– Она могла их забыть.
– Все вещи забыть?
– А она все забыла?
– Да, наверное. Мне муж сказал, что все.
– А ваш муж откуда знает?
На другом конце телефонной связи замялись, явно не ожидали такого вопроса.
– Он искал ее.
– Фамилию Алевтины Ивановны знаете?
– Нет. Еще у нас телефоны не обслуживаются, и мы не можем позвонить, будто кто-то глушит сигнал.
– А вы с чего звоните?
Опять замялись на другом конце провода, а Максим Петрович вздохнул в голос, поглядывая на подушку из газет.
– Муж взял в долг телефон, только, чтобы позвонить. Вы не подумайте, Вадим порядочный.
– Я понял.
– А сегодня мне сделали укол в плечо. Сзади подошли, и я потеряла сознание. А пришла в себя через час.
Она выпалила это на одном дыхании. Видимо девушка не привыкла и не любила говорить о себе, и тем более жаловаться, и тем более чужому человеку. Или у нее игра такая?
– Какой укол? – заинтересовался Максим.
– Я не знаю. И сейчас я не помню два предыдущих дня.
– Совсем? – полицейский Максим Петрович заинтересовался, хоть весь рассказ звучал сомнительно, а вот любую физическую опасность, телесный вред можно проверить.
– Вроде, да.
«Опять двадцать пять. Опять неуверенно в показаниях. Либо она напуганная беспомощная, стеснительная, ничего не понимающая девушка, либо на самом деле больная на голову, по ней психушка плачет и ждет с распростертым плакатом «Добро пожаловать» – подумал Максим и спросил:
– В каком номере вы остановились?
– В двести семнадцатом. Правое крыло, второй этаж.
– Хорошо, разберемся.
– Помогите, пожалуйста, – эти слова девушке давались тяжело, она явно не привыкла просить чужих людей о помощи.
– Поможем – пообещал Макс, раскладывая в голове план последующих действий.
– Вы приедете? Я вас очень прошу – голос уже дрожала от слез.
– Приедем. Мы обязаны приехать и проверить.
– Я не могу долго разговаривать. Спасибо вам, Капитан Платов. Помогите, пожалуйста – она захлюпала носом, заплакала и отключила телефон.
– И слез моих вы не увидите – пропел Максим, в мотив не попал, потому что не помнил песню и исполнителя, вспомнились только слова к случаю.
Передав обязанности в районное отделение, Максим Петрович попытался ходить по маленькому кабинету Жени, надеясь размять затекшие мышцы спины и ног. Но габариты кабинета-кабинки не позволяли заниматься разминкой. Стул оказался жестким, вроде бы обыкновенный, а сидеть неудобно. Он уже и ходил и прыгал, то на носочках, то на двух ногах, то по очереди, уже и выгибался, и прогибался, а поясница болела и ныла.
«Как он тут сидит целыми днями? Нет места для полета души и мысли» –сочувствовал другу Платов. Он обнял импровизированную подушку, положил на нее голову и закрыл глаза, сон растворился вместе с неуверенным голосом Аллы Соколовой. Пансионат «Горный воздух» находится ближе к городу, поэтому мобильная связь соединила Аллу с городской полицией.
«Сколько туда ехать? Не, ну не поеду же я. Я на смене» – сам себе напомнил Макс.
Он откинулся на спинку стула и задумался. Тяга к справедливости, любознательности, чуть-чуть авантюризму вместе с азартом, никогда в нем не угасала, а, наоборот, с каждым годом службы в полиции все больше и больше разрасталась. Разгоралась как костер, в который он сам же и бросал дрова из уголовных дел.
Максим Петрович подключал к логике воображение и психологию, чтобы составить гештальт позвонившего. И, приезжая на вызов, встречал именно такого человека, которого успел представить в голове. А с Соколовой у него возникли двойственные чувства, с которыми не мог разобраться. Он проникся к ней сочувствием и уже жалел ее, хотя ему нельзя это делать, ни при каких обстоятельствах.
«Утром позвоню в район капитану Симонову, поспрашиваю» – решил Максим, прекрасно зная, что ничто так быстро не делается. По закону на такие заявления можно отреагировать в течение трех суток. Вот если бы произошло убийство, среагировали бы быстро. А это так, непонятно что, и можно не торопиться. В данный момент на нее никто не нападает, не душит, не насилует, не убивает. Значит, может подождать.
***
Подземный переход пугал своей пустотой. Алла сделала ошибку, сократив путь через подземный переход, соединяющий два корпуса. «Подземка» на случай плохой погоды, чтобы отдыхающие не мокли под дождем и не морозили носы в сильный холод. А теплым июньским вечером отдыхающие после ужина гуляли на улице.
Эхо подхватило звук шагов, разнесло по каменным коридорам и утихло за поворотами. Алла услышала шаги сзади, почувствовала страх и осознала свою ошибку. Она оглянулась, но никого не увидела.
В свете сложившихся обстоятельств, решила не испытывать судьбу и побежала. Звук собственных шагов разносился быстрее и громче, безжалостно нагоняя страх.
Для похода в столовую она позволила себе надеть спортивный костюм (хоть считала это неприличным) и обула кроссовки, а согласно ее логике и немузыкальному слуху, эта спортивная обувь не могла издавать такой звук. «Значит, – сделала вывод логика – кто-то идет следом за мной». Подгоняемая страхом, логикой и чувством самосохранения, она не останавливаясь, вбежала по ступенькам в лечебный корпус. Такой пробежки у нее не было со времен школьных занятий по физкультуре, когда физрук давал задание пробежать кросс три километра. На уроках она получала тройку, только потому, что учителю было стыдно ставить два балла. Он с чувством глубокого сожаления смотрел на ученицу, вздыхал и ставил оценку в журнал. Знал бы он, что ей придется спасаться бегством, тренировал бы чаще.
Запыхавшаяся и перепуганная она вбежала в холл столовой и столкнулась с Вероникой, чуть не сбив ее с ног.
– Спасибо, что не пришибла – шутливо поблагодарила Ника.
Алла пыталась отдышаться, забыв извиниться, она оглядывалась в сторону лестницы, ожидая, что оттуда выскочит жуткий мужчина с окровавленным топором. Именно так она представляла себе преследователя. Но следом за ней в холл столовой никто не вбежал, чем очень удивлял Аллу и пугал одновременно: или маньяк (так красочно представленный в ее голове) прячется за углом и ждет, когда она останется одна, или она все себе придумала, именно это пугало больше. Неужели она окончательно впала в панику и теперь будет бояться каждого шороха. Больше беспокоил беспорядок в голове, чем в пансионате.
– Аллочка, да не торопитесь вы так, все равно покормят. – Ника демонстрировала хорошее настроение, веселилась и шутила. – Отсюда голодный никто не уходил.
– Извините.
Алла, наконец, отдышалась и смогла переключить свое внимание на Нику. Она в очередной раз мысленно восхитилась девушке за внешний вид: красивая, ухоженная, гламурная. Не девушка, а перышко Жар птицы, такая же легкая, нежная и сказочно яркая. Хочется смотреть и любоваться, как картиной в Эрмитаже. Ника привлекала людей, причем знала это, но относилась к этому факту, как естественному. Видимо, привыкла, что мужчины смотрят с открытым ртом, обильно пуская слюнки, а женщины с нескрываемой завистью. Причем завидовать можно было каждому сантиметру ее идеальной кожи, ухоженной и подкрашенной косметикой, волосам, уложенным в прическу, элегантным аксессуарам на шее, запястье и пальчиках, брошке на пиджачке и каблукам, наконец. Высоченные каблуки обуви прибавляли девушке несколько сантиметров роста, визуально убирали несколько сантиметров объема и вытягивали икры ног. Каждый аксессуар ее гардероба говорил, нет, кричал о безупречном вкусе ее стиля.