bannerbanner
Лоховские истории. Записки таксиста
Лоховские истории. Записки таксиста

Полная версия

Абонемент 399.00 ₽
Купить
Электронная книга 400.00 ₽
Купить

Лоховские истории. Записки таксиста

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 5

Лоховские истории

Записки таксиста


Валерий Григорьевич Коновалов

© Валерий Григорьевич Коновалов, 2021


ISBN 978-5-0055-3326-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лоховские истории

(записки таксиста)

От автора


Автор предупреждает, что все аналогии с реальными персоналиями и фактами не имеют под собой оснований. Сходство и упоминание имен, пола, возраста, внешности, занимаемого положения в обществе, вероисповедания и национальности носит случайный характер. Автор также просит не приписывать ему взгляды героев книги и высказываемые ими суждения.

Последний шанс

– Финиш, такого шанса больше не будет.

Голос Витька звучал трагически.

«Что случилось?» – спросил я несчастного, этого поэта в таксистской куртке, дирижера рубля, узника мечты о таинственной незнакомке – пышногрудой разбитной бабенке, одетой в кожу. «Что случилось?» – спросил я, готовый услышать очередную историю с традиционно-драматическим финалом.

– Раз в жизни судьба предоставляет неудачнику возможность поймать птицу счастья, но он, как правило, её упускает, – изрёк Витек, обнаруживший склонность к философским обобщениям. – Ты меня знаешь: бабы – мой больной вопрос. Все вокруг этого у меня вертится, и все к этому возвращается. Ну и, как сам знаешь, почти одни пролеты. Вчера я совсем истосковался. Весь день ничего не делал, фуИ валял. К вечеру настолько невмоготу стало, что решил выйти в свет. Пойду, думаю, в какой-нибудь центровой кабачок, возьму коктейльчик, куплю пачку иностранных сигарет, буду сидеть и наблюдать жизнь – так, без всяких прожектов: чтобы себя не растравливать, приготовлюсь заранее, что ничего не будет.

Одеваюсь. Еду в центр. А там такое веселье забубённое идет, столько баб в кабаках сидит, на улице даже самые неказистые мужикашки с клёвыми телками ходят. Подхожу к «России» – думаю, дай зайду, истрачу пятерочку, не больше. Можно позволить себе немного развлечься – так, скромненько. Тем более что сейчас туда попасть спокойно можно: фирмы нет из-за Афганистана1, поэтому они вынуждены советской публикой довольствоваться. Ну вот, вхожу я, раздеваюсь, спрашиваю у официантки столик. Она меня окинула взглядом: вид приличный. «Все о’кей, – говорит, – молодой человек, сейчас сделаем. Вы один?» – «Один, – говорю. «Ну, пойдемте, я вас посажу».

Ведет она меня через весь ресторан, а кругом веселье, пляски, фарцовщики, путанки всех возрастов в шикарных одеждах. Пьют, веселятся, будто в последний раз. Сейчас у них временная безработица – фирма не едет, бойкотирует2, но они все равно в центре крутятся, в кабаках каждый вечер, привыкли уже досуг здесь проводить.

Ну вот, ведет она меня, а я смотрю: у окошка за столиком две клёвые телки сидят, места напротив – не заняты. Ну и как-то у меня сразу какое-то, ты знаешь, предчувствие возникло – неужели к этим бабам посадит? Правда, как возникло, так и отпустило: уж очень высокие, куда мне до них? Лет под двадцать восемь, в вечерних платьях, все в золоте. Одна высокая, стройная, другая пониже, но тоже клёвая. Сидят такие две – акулы. На столе бутылка шампанского, пачка иностранных сигарет, салатик и сок.

Смотрю, она меня к ним подводит. Садитесь, говорит, молодой человек. Я спрашиваю разрешение, сажусь. Бабы меня не замечают: болтают о своем. Но, знаешь, как-то чувствуется, что они меня уже засекли: и разговор у них какой-то неестественно увлеченный и специально в мою сторону не смотрят, или как бы невзначай, будто фотографируют – щелк! и опять мимо. Тут у меня внутри опять надежда возродилась – ёкнуло: было бы наплевать, думаю, смотрели бы как на стену, поэтому не так просто всё здесь. Наверное, они сами у нее мужиков попросили. Смотрю, и правда: официантка ведет какого-то толстого мужика лет под тридцать, ухватистого такого, уверенного, чем-то даже на бармена похожего, – сразу видно, своего не упустит, умеет жить по-человечески. Подходит – поздоровался: здравствуйте, девочки. Мне руку подал, подмигнул на баб: все о’кей, будем оформлять. Плюх на стул. Мне коньячку, говорит, и поесть чего-нибудь.

Ну, я вижу, такой случай – не упустить бы: тоже заказываю. Солидно так: «Столичной» двести граммов, столичный же салатик, курочку и сигареты, хотя и не курю. Приносят ему коньяк, он – сразу мне наливает: выпьем за знакомство. Я выпил, разомлел, закурил сигаретку. Он тут же бабам: «Давайте, девочки, выпьем, составьте компанию». Те соглашаются! «Давайте познакомимся: Вася». И как-то все у него непринужденно, весело получается. В общем, один из тех мужиков, которые не задумываются над тем, что сказать бабе, как получше сострить, а просто болтают без умолку, и все у них так весело и гладко, что бабы смеются и всегда знакомятся с такими мужиками. Не то что я: думаешь, чего бы сказать поумнее, а выходит все как-то вымученно, с вывертами.

Ну вот, заказывает он еще бутылочку шампанского, берет ту, которая пониже, и идет с ней в круг. А я эту приглашаю. Стали мы танцевать. Грудь у нее упругая, сама она вся гибкая, податливая, и пахнет от нее возбуждающими духами. Как прижалась ко мне – по всему телу ток прошёл, будто электродами меня коснулись. Думаю: все, ничего в жизни не надо, как только отодрать эту бабу. Сойдётся нынче – даю слово: успокоюсь. Только бы кусочек этой жизни ухватить сказочной.

Спросил, где работает. Официанткой, в ресторане «Украина», и подруга там же. Я, как услышал это, понял: если правильно поведу себя, здесь мне может обломиться. Также рекомендуюсь, солидно: работаю в таксопарке старшим механиком. А она, раз официантка, должна знать, механик в таксопарке – человек при бабках. Он только на двадцати копейках от каждого таксиста за год себе на тачку заработать может. Если, конечно, умный и не пьет.

Потанцевали, сели за столик. Парень этот все истории разные рассказывает. И что ни история, то бабки, веселье, тачки, кабаки. Сам он работает мясником. Бабок, говорит, было бы навалом, если бы не любил погулять. А истории такие, что едут они, например, с другом на югА, останавливаются в самой клёвой гостинице. Ее югославы строили по западногерманскому проекту. Туда, чтобы только устроиться, надо стольник дать. Так что тут уже ясно, какие люди здесь живут. Это как визитная карточка. Ну вот, идут они в тот же вечер в ресторан при гостинице, встречают там двух баб, знакомятся с ними и пьют на их деньги. На следующий день, говорит, мы делаем ответный ход: заряжаю четвертным оркестр, отстегиваю для начала полтинник на шампанское и т. д. Начинается у них кутёж. Пробыли они там три дня. Утром купались, днем спали, вечером гудели. Сначала свои бабки просадили, потом бабские. Обошлись им эти три дня каждому по пятьсот рублей!

Слушаю я его и вижу, что звиздит он наполовину. Но настолько уверенно, что и сам в это верит и других заражает этой верой. И бабы знают, что все это звиздёж, но тоже верят. Вообще бабам нравятся такие разговоры. Ведь это как музыка: зарядили швейцара, отстегнули четвертак, взяли тачку, поехали кутить. Но главное, сам он не скупится, платит за все как-то спокойно, не жмётся. Хотя, может, у него и денег-то больше нет, но он не жалеет их. Деньги надо уметь тратить, мало их иметь. И тут дело не в том, сколько ты потратил, а как потратил. Одно дело, кинуть червонец не задумываясь, а другое – платишь четвертной, а на душе у тебя скребёт, думаешь: вот, заплатил, а будет ли прок? Бабы это чувствуют.

Посидели мы, выпили еще и пошли с этим мясником в туалет. Он мне говорит: «Дело на мазИ, у твоей подруги есть свободная хата». – «Надо только правильно себя повести», – говорю. А он мне: «Да они сами дрючиться хотят – не люди, что ли?» Оказывается, для него и вопросов таких нет – поедут или не поедут, он Фрейда не читал, и психология эта ему ни к чему. Наверное, если бы он все время рассуждал и мялся, как я, ничего бы у него не получалось. А для меня ясно: у девчонок между собой договоренность. Сама хозяйка не может пригласить на квартиру: это будет уже форменное бл. дство, поэтому она делает это через подругу. Та говорит: дескать, есть квартира, надо только упросить человека, предлог придумывайте сами. Все внешне выглядит очень благопристойно. Впрочем, все это могут быть лишь мои догадки, а они голову себе этим вообще не заморачивают.

Пока я лихорадочно придумывал подходящий предлог, мясник просто сказал – кондово и без выкрутасов: сегодня у меня день рождения, надо продолжить веселье. И прилично, и ежу понятно, о чем идет речь.

«Может быть, к тебе поедем?» – спрашивает подруга хозяйку. А у меня в это время внутри все сжалось – сейчас встанет прокурор и зачитает приговор. Та взяла со стола бокал с шампанским, ме-едленно так глоток сделала (я заметил, как у нее кадык вверх пошел), подняла бровь… «Можно», – говорит. И тут я понял, что судьба наконец впервые посылает мне удачу. У меня даже дыхание перехватило, а в груди все заходило от восторга. Хорошо, они меня за человека принимали – не заметили мое состояние.

Вот, заказываем мы еще бутылочку, на столе у нас одна стояла, мы ее забираем, встаем и направляемся к выходу. Идем мы по залу, и чувствую я, что похож на настоящего человека. На мне костюм, модный галстук, итальянский батник – все в тон, на пальце печатка – в общем, похож на солидняка, делового мена. Со мной две клёвые телки, рядом мужик идет, уверенный в себе, знает что к чему. Если со стороны посмотреть, то понятно, что эти ребята отужинали и теперь едут с бабами на квартиру. И все это спокойно, без суеты, как и полагается солидным людям.

Подходим мы к раздевалке, я надеваю свою аляску, мясник – хоть простенькую, болгарскую, но дубленочку, ждем баб: они в туалет пошли. Ну, думаю, мы и на улице в грязь лицом не ударим – в нормальном прикиде.

Выходят они из туалета, подходят к нам, отдают свои номерки. Я иду получать их одежду. Смотрю – несут! Гора меха движется, гардеробщика самого не видно. Накидываю я ей на плечи шубу, придерживаю, чтобы рука вошла, а сам на себя в зеркало смотрю: неужели, думаю, это ты – Витёк? Вот, значит, куда воробушек залетел. И, знаешь, редко со мной случается такое, но я в этот момент перестал о деньгах думать. Понял я, для чего человек живет. Хорошо, с собой бумажник не взял, а то неизвестно, чем бы это все могло закончиться.

Выходим мы из ресторана, берём тачку и едем на Студенческую, к этой Гале. А мясник и в моторе продолжает сыпать историями, балагурит с шефом. Бабы смеются. Шеф тоже: почувствовал «тёпленького» и уже, наверное, барыши про себя подсчитывает. Мне даже противно стало, потому что знакомо это паучье состояние. Дать бы тебе, думаю, ровно по счетчику, чтобы ты так откровенно не зубоскалил.

Подъезжаем. На счетчике около пятерки было, не больше – этот парень без звука отстегивает шефу червончик. Подходим к генеральскому дому: один подъезд чего стоит – в футбол можно играть. Кафель, стены не исписаны – чувствуется, тузы здесь живут. Лифта не стали дожидаться – пошли пешком. Поднимаемся мы по лестнице: эта Галя впереди на два шага. Шубу сняла. Жарко, говорит, и отдала мне. Иду я за ней, несу шубу, а сам смотрю на ее ноги – длинные, стройные, как точёные, в вечерних туфлях на высоком каблуке, и на одной ноге, на щиколотке – аккуратненькая такая серебряная цепочка вздрагивает. Платье у нее шелестит, пощёлкивает от соприкосновения с телом, и пахнет от нее дорогими, возбуждающими духами. Смотрю я на эти ноги, на эту цепочку, вдыхаю запах ее духов и думаю: неужели я эту Галю сегодня драть буду, неужели и мне счастье привалило?!

В общем, это был самый счастливый момент во всей истории. Короче, так. Пришли мы туда, выпили еще немного и начали укладываться. У неё там трёхкомнатная квартира. Мясник в одной спальне, мы с Галей в другой. Сначала бабы разделись, легли, потом мы. Постояли на кухне немного, выкурили по сигарете, поболтали и пошли каждый к себе.

Раздеваюсь я, ложусь и… чувствую – не стоит!!! Е. тваю стать! Что тут делать? А это со мной от нервов бывает: переволновался. Ну, я туда-сюда, и в ванную ходил дрочить – полшестого! Устал, говорю ей, две ночи подряд калымил. Чего-то еще в оправдание наговорил. Ну, она, конечно же, все правильно поняла. Повернулась ко мне задницей и заснула.

А у меня сна нет. У соседей за стеной кровать ходуном ходит – сейчас по частям развалится. Стоны, будто душат кого. Наверное, он так же мясные туши разделывает на работе. Ну, думаю, если у самого ничего не вышло, то хоть на чужое счастье одним глазком посмотрю. Встал и пошёл, будто в туалет. Пошебуршал там для виду, включил воду в ванной и на четвереньках – в их комнату. Подполз, всматриваюсь: ни хрена не видно – темнотища. Так и выполз – задницей вперед. Вернулся на место, лег. Лежу и думаю: почему я человек такой невезучий? Почему у других все легко так и просто получается, а у меня одни проколы? Ведь такое, как сегодня, – ведь это только со мной могло случиться. Для мясника проблем такого рода вовсе не существует (тут я ещё раз прислушался к стонам за стеной). Он и представления не имеет о существовании комплекса неполноценности. И еще я подумал: а может, и не врал он? Может, действительно: кабаки, стольники, гудели три дня, драл генеральшу? Как ты думаешь, а? И уж если кто и фантазирует, так это я. И ни в каких они не в вечерних платьях были, и цепочки никакой не было, и бабы-то, в общем, ничего особенного из себя не представляли, одна даже толстая. Вот и получается: кому кабаки и генеральши, а кому – фантазии.

Голландский миллионер

На прошлой неделе я всех баб своих обзвонил – послали! Одна болеет, другая на смену заступила, третью уж дерут – опоздал. Я её на крайний случай держал – если с другими облупится. А как узнал, что и здесь пролёт, думаю: ну какой же я м. дак – не мог сразу ей позвонить! И всегда у меня так. Взять хотя бы вчерашний день: лежал я на диване, смотрел ящик и философствовал: всё есть у меня – баб нет. Позвонил бы кто. Услышал, верно, меня Всевышний – звонок раздался! И какой-то странный, я бы сказал, нервный. Снимаю трубку. Де Голь! «Есть б-баба, Витёк, х-хочешь?» Голос взволнованный – чувствуется, что не врёт. Иногда, знаешь, звиздит, чтобы деньги выманить или посмеяться надо мной, а тут – заикается даже. Игорёк трубку берет:

– Дело точное, Витек, твоя хата нужна. Только имеется один момент существенный: мы ей сказали, что ты голландский миллионер Макс. Она подписалась.

– Да вы что, – говорю, – офонарели совсем?! Это ведь любая баба просечёт.

– Не ссы, – говорят, – не просечёт. Очень хочет с тобой познакомиться.

Ну, я спрашиваю: что и как? Оказывается, они с Игорьком сняли её где-то в Тушине. Муж сидит, а она в это время со всеми мужиками в подъезде входит, как говорится, в неформальные отношения – по взаимному согласию и за вознаграждение. Они ей просто, по-человечески говорят: чего, дескать, давай с нами без вознаграждения. А она: нет, ищите дур в другом месте. Вот эти шельмы и предложили ей: ты нам пойди навстречу в этом вопросе, а мы тебя познакомим с иностранцем. Голландский миллионер Макс. В Москве по делам фирмы. Он тебе в «Берёзке», чего хочешь, купит.

И она на это клюнула! Говорит:

– А кожаное пальто купит?

– Чего там пальто, – снисходительно смеётся Игорёк, – он тебе бриллиант купить может, если полюбит. А полюбит – это точно. Он нам сам жаловался, что у него здесь никого нет. Такая удача раз в жизни бывает. Может, ещё и в Голландию с собой возьмёт, у них там бабы все страшные, ты там самой красивой будешь.

И, представляешь, баба подписалась на это!

– А что, – говорит, – я мужу скажу, когда вернётся, – откуда у меня пальто?

– Скажешь, подружка дала поносить, а потом в комиссионку снесешь. За тысячу!

Ну и стали описывать её: конечно, Витёк, она не красавица, но фигура у неё, глаза, изгибы – кинозвезда! Соловьём поют, знают мою слабость. Не выдержал я – разлакомился: нарисовалась в моём воображении тёлка мечты – глупая и сексуальная. И главное, знал я, что звиздят они как обычно, а удержаться не смог. Неисправимый человек. Вдруг, подумал, самое онО!? Девчонка из Тушина – промашки с иностранцем быть не могло: их там в глаза живых никто не видел. Знают только по нашим фильмам, где они в клетчатых пиджаках, с длинными волосами и через слово «олл райт» или «о’кей» произносят. Ладно, говорю, хрен с вами, давайте!

Договорились встретиться на «Соколе», у киоска иностранной печати. Думаю: в её представлении голландцы похожи на наших фарцовщиков. Ну и оделся соответственно: перстень, аляска3 и, как самая пенка, белые брюки не по размеру, которые мне один итальяшка презентовал. Утюжил4 я его, утюжил, канючил, канючил – так ему надоел, наверное, что он достал из сумки какую-то скомканную тряпку, кинул мне на сиденье: на! отпусти только. И даже денег не взял.

Ну вот, надел я эти брюки и пришел в назначенное время к метро. Купил в киоске пачку иностранных сигарет за рубль пятьдесят. Стою, жду. Смотрю – ИДУТ!..

Е… тва-ю-мать!!! Я как увидел эту бабу, сразу всё понял. Игорёк с де Голлем просекли моё настроение – подбегают первые: «Хеллоу, Макс! Вот, познакомься: Маша!» Рожи корчат, подмигивают: не подведи, отец родной!

Ну вот как бывают бабы – так и эта: одета – хрен знает во что. У неё, видно, и вещей-то своих нет. На улице колотун, а она приехала в каком-то платье декольтированном чуть не до пупа. Наверно, это её самый большой козырь. А так как холодно, выпросила у соседей или у подруги мохеровую кофточку, укуталась в неё. Меня увидела – кофточку сразу распахнула, чтобы декольте видно было. Подходит – испугалась, руку протягивает: Маша! А я, ты знаешь, как увидел это, ну, думаю, опять пролёт! Но, однако ж, счётчик включён да и тренировался дома перед зеркалом, представлял себе всё это в картинах – не пропадать же таланту даром! Приосанился, принял чопорный, «иностранный» вид – говорю торжественным голосом: «Ай эм вери глэд ту си ю!» – и целую у неё руку. Ну, она от такой галантности совсем офонарела: глазами хлопает, ладонь от страха вспотела. А я стою, ну еле сдерживаюсь – сейчас смех прорвётся. Игорёк ситуацию объективно оценил – хвать меня под руку: «Макс, можно тебя на минуточку?»

– На минуташку? Цо то есть? – спрашиваю.

– Хватит вые. ываться, – шепчет. – Ладно, вижу, что не в кайф. Мы ей скажем, что она тебе понравилась и ты ее завтра в ресторан поведешь. А сейчас у тебя дела по фирме. Только дай нам пачку Пелл Мэлла, чтобы марку поддержать, чтобы точняк был, точно не просекла.

И ещё выпросили у меня иностранную банкноту из коллекции. Это я в детстве от делать нЕфуя собирал. Знаешь, времён Веймарской республики, с изображением фельдмаршала Гинденбурга с огромными усами. Коробок спичек миллион стоил. Пришлось отдать ребятам для успешного осуществления задуманного. Сигареты тоже отдал. Пачка тут же в их руках, как у фокусников, исчезла. Поехали они к ней, на улицу Свободы, и драли её там всю ночь. И дали ей эту бумажку. Перед уходом наказали: «Спрячь подальше – валюта! Загребут». Пойдёт с мужем в «Берёзку»5 – представляешь себе ситуэйшн?

Я же в великой грусти вернулся домой – к ящику. Невезуха – и только.

Ветка

Помню, в детстве фотограф сказал мне: если будешь смотреть сюда – вылетит птичка! Я этому лысому мужику поверил. Так меня впервые облапошили. С тех пор все и началось, ведь этот первый опыт не пошел мне впрок. Всю жизнь я жду эту птичку, и всю жизнь меня нагревают. Почему, спрашиваешь, я философствую сегодня? Так ведь опять нагрели! Помнишь, я рассказывал тебе о Ветке – аферистке, с которой меня познакомили Игорек и де Голь? Не сладкая у нее жизнь, что и говорить. Приехала она сюда из какого-то занюханного областного городишки. Знаешь, где, кроме бочки с квасом на центральной площади имени Ленина, ничего больше нет. Прогуляла в Москве молодые годы, о семье не думала, а когда поистаскалась, то уж никому стала не нужна. Правда, вышла она из этих передряг тёртым калачом. Я вообще заметил, что все эти бабы, которые рвутся в Москву, такие пройдохи, что куда там москвичкам. Наша соседка, например. Приперлась сюда из Кишинева, женила на себе Левку Меерсона, скромного такого паренька, прописалась, сука, сжила со свету сначала его родителей, а потом и его выгнала. Теперь у нас не подъезд, а вход в синагогу. Да ещё и с южным колоритом.

Вот и Ветка из таких, только глупее. Профинтила свои дивиденды, упустила шансы, теперь сидит на мели. Стала она на мужиков холостых кидаться, чуть было одного аспиранта не заарканила, уже заявку подали. Да родители – большие люди – навели о ней справки. Сына под замок сразу, ей говорят: ты даже не дергайся, стерва! Пёрнуть не успеешь, как из Москвы вылетишь. Она пару раз еще пробовала рыпнуться, да не выгорело. Раз чуть не посадили за растрату – выкрутилась. В таком виде ее и подобрали Игорек с де Голем. Она было не раскусила их сразу, стала и им мозги пудрить. Да не тут-то было, эти ребята сами, кого хочешь, обуют. Тогда вскрыли карты, подали друг другу руки и стали лучшими друзьями. Хотя ухо каждый востро держал. Рассказали мне всю ее слёзную историю: ни квартиры, ни семьи, ночует чуть ли не на вокзале. ПоселИ её, говорят, у себя, Витек: несчастная баба, государство о ней ни фуя не заботится. Я думаю: а с какого это перепуга о ней государство заботиться будет, если она всю жизнь ни хрена не делала, только по ресторанам ходила да с иностранцами дрючилась?

Познакомили меня с ней – предупредили: со своими связями человек, и отодрать даже можно. Ну, последний вопрос сам собой отпал, когда я ее увидел: не впечатлила. За боевого товарища – еще куда ни шло, но как баба… Поселить – тоже не поселил. На хрен она нужна, думаю, мужиков ко мне водить, да еще иностранцев, залетишь с ней – в КГБ на учет поставят. С иногородними начеку надо быть: не успеешь оглянуться, как квартиру оттяпают. А эти деятели и над ней решили подшутить: секи фишку, говорят, мужик жениться хочет. Вот друзья! Успевай только поворачиваться. Короче, подбила она меня на одну аферу. Есть, говорит, возможность взять грины6, один к двум! Она там с каким-то фирмачом спит, и он ей, якобы, обещал обменять. Отстегнешь мне, говорит, стольник на жизнь – и хватит. Эти пройдохи кивают: дело верное, Витек, только на всякий случай у нотариуса расписочку возьми.

Я всю ночь на спал – барыши подсчитывал. И так и этак прикидывал – все как-то заманчиво получалось. Наутро посоветовался с Мастером. Это у нас мужик один в парке работает. Хитрый, как еврей. Башка, как у Ленина, и лысый уже, хотя ему только тридцать. Много у нас в парке барыг, а этот особенный. Лишнего не болтает, но за деньги мать родную продаст. В парке за ним большие дела подозревают, но он и малыми не брезгует: пьяных пассажиров только так из тачки выбрасывает. Я раз видел, как он одну проститутку у «Националя» отделал. Не поделили, видно, что-то. Сначала по жопе пендалей, а потом по мордам таких ей плюшек навешал, что, не подоспей менты, покалечил бы. Фирмача её в телефонную будку засунул. Тот и не дергается: смотрит через стекло. Как карп в аквариуме, глаза выпучил от удивления. Я потом эту путанку домой отвозил. Смеялась, что легко отделалась.

Я Мастеру как-то про баб сказал. А он: если мне с одной стороны положат сто рублей, а с другой – Мерилин Монро на выбор, я сто рублей возьму. Я, говорит, лучше куплю пару банок чёрной икры, бутылку шампанского – и любую, самую клёвую центровую телку драть буду.

Ну вот, рассказал я ему про дело, что Ветка предложила. Спрашиваю: как, стоит рискнуть? Тем более, он эту Ветку знает. Он говорит: это твоё дело. Я ему про нотариуса, а он только усмехнулся в бороду. Ну а ты, спрашиваю, на моём месте как бы поступил, поверил бы? А он говорит: я после одного случая вообще никому не верю.

А случай вот какой был. Мастер тогда еще только начинал бизнесом заниматься – фирму бомбить. Крутился у гостиниц, скупал у иностранцев джинсы, жвачку, сигареты и все такое. Поехал он как-то со штанами на Беговую, там раньше у комка7 толкучка была. Познакомился там с одним фарцовщиком. Веселый парень, собаку съел в этих делах, вокруг фирмы с пелёнок крутится. Масса историй, прибауток. В общем, завоевал сердце молодого Мастера. «Штаны? Какой размер? Освети! Как раз на брата. Скинь червончик – возьму. Поехали ко мне домой, померим». Берут они тачку, едут к этому парню.

– Ты, – говорит, – здесь подожди, а то у меня отец не любит, когда друзья заходят.

Ну, Мастер отдал ему штаны, сел на подоконник на лестничной площадке и стал ждать… Ждет-пождет – нет парня. Он звонит – никто ему не открывает. Стучит – будто вымерла квартира. Ну, он видит, такое дело – бежит звонить в контору. Приходит мент. Звонит в дверь. Тот ему открывает как ни в чем не бывало. Морда удивленная: «Какие джинсы? А-а, так он мне их продал. За двести рублей. Спекулянт проклятый. Посадить эту рыжую суку надо». Ну, мент видит, такое дело, говорит Мастеру: «В следующий раз уши не развешивай. А то еще за спекуляцию тебя привлеку».

На страницу:
1 из 5