Ночные тени

Несколько мгновений он стоял неподвижно, затем бросился к одному из застывших у тротуара автомобилей. В небольшом белоснежном кругляше с трудом умещалась надпись, выполненная красными печатными буквами: «Шоссейная, 19».

На этот раз водитель оказался ярко выраженным славянином. Русоволосым, круглолицым, хмурым и неразговорчивым. Он молча вел машину, иногда похлопывая по рулю в такт звучащей из колонок мелодии.

– Сядь за мной и приготовься выйти через левую дверь.

Выйти? На третьем кольце? А что потом они прикажут сделать, прыгнуть с эстакады?

Впервые за весь день в голове появилась мысль о том, что, может быть, ему и не стоило лезть во всю эту историю. Вот, действительно, зачем? Ведь и так в принципе все неплохо. Можно даже сказать, временами весело. А главное, папа не жмется, без особых уговоров все это веселье спонсирует. Нет, же, стало скучно. Захотелось новых высот. Вот тебе и высоты…

Машина резко затормозила.

– Быстро выходи, перебирайся через отбойник! – новая команда прервала его размышления.

– И куда я там денусь?

– Выходи, – в голосе водителя послышалась раздражение, – иначе…

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

– Я понял, понял, – буркнул он напоследок водителю, – иначе Шоссейная, девятнадцать.

Ответа не последовало.

С трудом перебравшись через первую линию ограждения и оказавшись на разделительной полосе, он задумался, стоит ли лезть дальше, туда, где мимо мчался безостановочный поток машин. Он еще не пришел ни к какому решению, когда прямо напротив него остановился белый «Киа-Рио» и коротко посигналил. Секунду спустя возмущенно взревел клаксон ехавшего следом за «Рио» черного «Гелендвагена», которому маленький автомобильчик перекрыл дорогу.

– Да, иду я, иду, – пробормотал он, перепрыгивая через отбойник.

Оказавшись на заднем сиденье, он на всякий случай уточнил у водителя.

– В Печатники?

– В Печатники? – тот удивленно оглянулся. – Ты, может, и в Печатники, а я малость в другое место.

Проехав всего около двухсот метров, автомобиль перестроился в правый ряд и съехал с эстакады. Еще метров триста и Киа прижался к обочине, почти коснувшись бампером стоявшего перед ним брата-близнеца.

– Пересаживайся!

На этот раз уточнять что-либо не имело смысла. Все очевидно. Те, кто собираются с ним встретиться, сперва хотят убедиться в отсутствии слежки или отсечь ее в том случае, если она все же имеется. Разумно.

– Держи! – едва он успел занять место на заднем сиденье, как автомобиль тронулся с места, а водитель протянул ему черный холщовый мешок, – сказали, ты эту штуку должен надеть на голову, тогда сможешь увидеть что-то интересное. Я, правда, не понял, что там увидеть можно. Я внутрь заглядывал, ничего нет.

– Ну, так оно не каждому видно становится, только избранным.

Ну, вот и все, похоже, мы близимся к финальной стадии. Раз мешок на голову надели, значит, не хотят, чтобы я видел дорогу. Получается, повезут туда, куда и будем встречаться. Хотя, судя по тому, что говорит водитель, он не в теме. Значит, скорее всего, еще раз сменим машину, но ни ее саму, ни того, кто будет за рулем, я уже не увижу. Я бы так сделал.

Так все и вышло. Спустя несколько минут автомобиль остановился. Задняя дверь открылась, и чьи-то крепкие руки помогли ему выбраться из машины. Десяток шагов, затем нажатие ладони заставило его пригнуться и вновь уже который раз за день сесть на заднее сиденье.

На этот раз дорога показалась ему очень долгой. Хотя, возможно, все дело было в окружавшей его темноте и тишине. Хоть бы радио включили… Или они думают, я по числу песен вычислю хронометраж, затем умножу на среднюю скорость перемещения по Москве в это время суток и путем этих гениальных вычислений получу радиус окружности, внутри которой могу находиться? А потом, когда меня отпустят, взгляну на карту и уверенно ткну пальцем. Здесь! Из всех зданий по приметам подходит только это. Только в нем на крыльце целых восемь ступенек, гулкое эхо и пахнет с одной стороны битумом, а с другой свежей выпечкой. А это значит, надо искать заброшенный склад или ангар, расположенный аккурат между асфальтовым заводом и пекарней.

Все элементарно, во всяком случае, в кино было бы именно так. Жаль, в жизни все несколько запутаннее… Кажется, приехали. Так, выходим. Идем. Ступеньки! Один, два , три… Всего три. Опять идем. Прямо, направо, налево… Опять ступеньки… Один, два, три… много. Все равно запоминать нет никакого смысла. Если все пройдет хорошо, то в следующий раз он придет сюда сам, если все пройдет не очень… нет, этот вариант лучше сразу исключить. «Не очень» быть не должно!

***

– Ты обедал?

Крылова стремительно перемещалась по кухне от холодильника к плите и обратно. Примостившийся на стуле Жора наблюдал за ее суетой, успевая одновременно безостановочно переключать каналы на телевизионном пульте.

– Обедал.

– Незаметно. А гулять выходил?

– И гулять выходил, – вздохнул Мясоедов, – и на горшок сам сходил. Что я еще должен был сделать? Поиграть в конструктор? Завтра непременно так и сделаю. Построю замок из кубиков.

– Жора! – Вика, уже начавшая было чистить картошку, швырнула нож в раковину.       – Ну что ты, как маленький? И зачем пульт без конца тычешь? Что ты в этом телевизоре увидеть пытаешься?

– Пальцы разрабатываю, мелкую моторику развиваю, – Жора нехотя отложил пульт на стол. – Это не я маленький. Это ты со мной как с ребенком постоянно общаешься. Поел, не поел… Тебе какая разница? Я что, сам не могу решить, что мне поесть и когда?

– Можешь, ты у меня все можешь, – подойдя к Жоре, Крылова наклонилась и поцеловала его в макушку, – а спрашиваю я потому, что мне не все равно. Мой муж должен быть сильным и полным энергии.

– Муж, – Жора схватил ее за руку и уткнулся носом в ладонь, – какой я муж? Даже свадьбы нормальной не было.

– Муж, муж, – дважды повторила Вика и еще раз поцеловала его, на этот раз в висок, – можешь не сомневаться!

Вернувшись к раковине, она вновь принялась за картошку.

– А говорят, это женщины о свадьбе мечтают. Выходит, мужчины тоже.

– Мужчина тоже человек, – усмехнулся Жора, проводя ладонями по не чувствующим прикосновений бедрам и тихо, так чтобы Крылова не слышала, пробормотал, – ну, или полчеловека.

***

– Обращаться, «господин Председатель». Понятно?

– Да. Оба слова знакомы.

Ну вот, похоже, пришли. И что, теперь мешок-то снять можно? Ах, сами снимете, пожалуйста. И что тут у нас? Полумрак.

Большая темная комната. Источник света всего один. Он где-то под потолком, причем такое ощущение, что лампочка спрятана в какую-то трубу, во всяком случае, освещает она совсем небольшое пространство, а он сам, дебютант, новичок, соискатель, да как угодно назовите, стоит в самом центре этого светлого пятна и пытается хоть что-нибудь разглядеть в окружающей его темноте.

Они, получается, все видят, а их самих увидеть невозможно. Это они хорошо придумали. Для них хорошо. Хотя кое-что разглядеть можно. Глаза, они ведь постепенно привыкают. Фигуры видно, а вот лиц нет. Лица, похоже, в масках. Сколько их тут? Человек пятнадцать. Нет, шестнадцать. За спиной того, кто сидит в стороне от остальных, стоит еще один. Телохранитель? Или это и есть тот самый…

– Мы рады приветствовать в нашем кругу очередного дебютанта, – послышался странный, шелестящий голос, донесшийся откуда-то из-под потолка, – все вы одобрили его кандидатуру и сочли возможным дать этому человеку шанс проявить себя в испытании. Сейчас мы с вами еще раз зададим вопрос, понимает ли он, на что решился, тем самым давая нашему дебютанту последний шанс на то, чтобы покинуть круг избранных и навсегда забыть о его существовании.

Ага, забыть, покинуть. Не успеешь за порог ступить, тебе по башке дадут и выкинут где-нибудь в Печатниках.

– Господин председатель!

Ого! А голосок-то подрагивает. Все же нервы шалят. Ну а у кого они здесь не шалили? Хотя всякое бывает. Есть такие носороги, их ничем не прошибешь.

– Господин Председатель! Позвольте заверить и вас, и всех присутствующих, что я прекрасно понимаю, на что иду. Я готов сделать следующий шаг. Готов, если можно так выразиться, подняться на ступень выше.

Кивнул. Вроде даже одобрительно кивнул. Значит, самое время его немного удивить.

– В тоже время, господин Председатель, я хотел бы сделать некоторое уточнение. Или можно сказать – внести предложение.

– Продолжайте, – прошелестело из-под потолка после секундной заминки.

– Я понимаю, есть охотники, есть добыча. Охотником, несомненно, быть лучше. Вот только возникает резонный вопрос, а где же охота? Мне кажется, для дебютантов созданы слишком тепличные условия. Это то же самое, что охотиться в зоопарке. Подошел к вольеру с медведем и выстрелил. Чем здесь можно гордиться? Тем, что купил входной билет?

– А не рано ли судить об этом тому, кто сам находится в статусе дебютанта?

А вот это уже нормальный голос, человеческий. Получается, голосовой модулятор только у Председателя. Остальные полагаются на маски. Кажется, вон тот, спросил, второй слева.

– Думаю, не рано. Если кто-то хочет усложнить испытание, то этот «кто-то» должен начать с себя. Так что получается, для меня самое время. И потом, я хочу сказать, убивать бедолаг, которые и так уже всего лишены, как-то несправедливо. Нет, я понимаю, что в этом присутствует элемент гуманности. Жизнь у них тяжелая, и мы избавляем их от этой обузы. И все же охотиться надо на настоящую добычу. Причем охотиться самому, а не полагаться исключительно на действия уважаемого All Inclusive* (* – сноска.  All Inclusive (англ) Система обслуживания в отелях, при которой питание, напитки и многие виды услуг включены в стоимость проживания.)

Ну что, угадал? Да кто ж его знает. Он даже не пошевелился. Так и стоит все время у Председателя за спиной.

– Хочу сказать, что предложение нашего дебютанта меня в некоторой степени заинтересовало, – вновь зашелестел пропущенный измененный электроникой голос, – но должен заметить, что в таком случае возрастает риск совершить ошибку.

– А вот ошибки в случае такой необходимости All Inclusive как раз и подправит. Не думаю, что для него в этом могут возникнуть какие-то затруднения.

Точно! Это он и есть. Интересно, что это он сейчас Председателю на ухо нашептывает?

– Ошибки, – послышалось из-под потолка, – All Inclusive умеет исправлять ошибки. Причем, как правило, хирургическим способом. Только вот, молодой человек, вы не думаете о том, что в настоящий момент в роли такой ошибки выступаете именно вы?

Стоявшая за плечом Председателя темная фигура мягко двинулась вперед. Ее правая рука скользнула к поясу, и в полумраке блеснуло сталью широкое лезвие.

Глава 2

Суббота, 15 мая

– Просыпайся, колючка, – Вика провела рукой по небритой щеке мужа, – нам уже скоро ехать, а ты все дрыхнешь.

– Ехать? Куда нам ехать, – не открывая глаз, отозвался Жора, – а главное, зачем?

– Ну, ты что, я же при тебе вчера звонила Реваеву. Договорились, что в двенадцать мы приедем. А сейчас почти десять. Пока соберемся, как раз выезжать надо будет.

– Вика, ты сама себя слышишь, – открыв наконец глаза, Мясоедов укоризненно посмотрел на нее. Что ты говоришь?

– А что я говорю? – переспросила Вика.

– Ты позвонила Реваеву. Вы с ним о чем-то договорились. Я здесь каким боком? Я ни о чем ни с кем не договаривался.

– Тебе дать трубку, чтобы ты ему позвонил? – Вика села на край кровати и взяла Жору за руку, еще надеясь вернуть стремительно ускользающую надежду провести день относительно беззаботно. – Или ты хочешь, чтобы Юрий Дмитриевич сам позвонил тебе?

– Других вариантов, я так понимаю, ты не предполагаешь? – Жора выдернул руку из-под ее ладони. – А они, между прочим, имеются. Ты вполне можешь съездить к Реваеву без меня. А я спокойно поем, съезжу на прогулку, посижу в сортире. Ты не представляешь, как это замечательно – сидеть в сортире, когда в квартире никого больше нет. Во-первых, можно не закрывать дверь…

– Жора! – Вика сглотнула поднявшийся откуда-то из глубины и подкативший к горлу комок. – Ты не хочешь ехать? Почему? Юрий Дмитриевич будет рад тебя видеть.

– Вот и хорошо, передай ему от меня привет.

Кряхтя, Мясоедов перевернулся на другой бок лицом к стене. Должно быть, он ждал, что Вика, не желая с ним спорить, встанет и выйдет из комнаты, но ошибся. Минуту спустя, он вновь повернулся к жене.

– Я не поеду, – упрямо произнес он. – Мне и раньше в твоей машине тесно было, а сейчас вообще тихий ужас. Садиться неудобно, выбираться еще неудобнее. Пока едешь, ноги деть некуда, костыли тем более. Езжай одна. Передашь от меня привет, сходите с Юрием Дмитриевичем прогуляетесь. А я дома посижу, у меня еще кроссвордов неразгаданных целая куча.

На месте только что проглоченного сгустка раздражения, моментально образовался второй, большего размера и, судя по ощущениям, обильно усеянный маленькими, но чрезвычайно острыми шипами, раздирающими горло.

– Хорошо. Ты не поедешь, – встав с кровати, Вика отступила к выходу из комнаты, – привет я Юрию Дмитриевичу обязательно передам, а на следующей неделе постараюсь выкроить время и поменять машину. Купим такую, в которую тебе будет удобно садиться.

– Прекращай, – Жора нахмурился, с сомнением глядя на застывшую у двери жену. – Машинка у тебя хорошая, вы с ней друг другу подходите. Да и потом, что ты купить сможешь, реанемобиль? Так что, давай уж без глупостей.

– То есть право делать глупости ты оставляешь исключительно за собой, – вспыхнула наконец Крылова. – Других вариантов, я так понимаю, ты не предполагаешь?

– Мне кажется, или это цитата? – Жора самодовольно ухмыльнулся, но в следующее мгновение ухмылка исчезла с его лица после того, как выскочившая из комнаты Вика изо всех сил хлопнула дверью.

***

Понедельник, 17мая

– Вот я не пойму, ты это что мне тут настрочила? – Карнаухов недовольно смотрел на сидящую перед ним Викторию. – Вот эта вот бумажка, рапорт твой так называемый, она мне зачем? Ты действительно думаешь, я тебя позвал сюда, чтобы ты с собой еще кучу дел притащила, с которыми и без нас могут справиться? Или ты полагаешь, в московском главке с твоим уходом толковых следователей больше не осталось?

– Одно дело, Илья Валерьевич, – Крылова вцепилась обеими руками в стул, чувствуя, как ее буквально сметает с места волна начальственного гнева. – Всего одно. Понимаете, у меня как раз по нему некоторые соображения появились.

– Ага, значит, те дела, с которыми ты не знаешь, что делать, ты бросить готова, – ухмыльнулся хозяин кабинета. – Практичный подход, одобряю.

– Забрать я готова все дела, – горячо возразила Вика, – но вы ведь не разрешите.

– Конечно, не разрешу, – согласился Карнаухов. – Тогда объясни, что в этом деле такого особенного.

– Я им занималась с самого начала. Мне его дали, как только я перевелась в московское управление. И за полгода у меня по нему не было никаких подвижек.

– А сейчас, значит, появились?

– Да. Понимаете, на прошлой неделе произошло еще одно убийство…

– Еще одно, – Илья Валерьевич довольно артистично изобразил на лице смесь ужаса и отвращения. – А до этого у тебя сколько эпизодов было?

– Шесть точно и еще по двум есть сомнения.

– Итого у нас не то семь, не то девять убийств лиц, – Карнаухов заглянул в лежащий перед ним документ, – как ты тут пишешь, лиц без определенного места жительства. И вот это счастье ты с собой притащить хочешь!

Откинувшись на спинку кресла, генерал закрыл глаза и погрузился в состояние задумчивости. Во всяком случае, Виктории хотелось верить, что Карнаухов не уснул посреди разговора.

– Бом-бом-бом, – вдруг запел генерал, – бом-бом-бом… жи. Бомжи, радость моя! Зачем нам здесь бомжи? Их всегда кто-то убивал и убивать будет. Они и сами друг дружке не дают расслабиться. Зачем всю эту муть сюда тащить? Честное слово, не наш уровень.

– В том то все и дело, Илья Валерьевич, – обрадовалась Крылова возможности дать хоть какие-то объяснения, – новое убийство, оно отличается. На этот раз убили молодого человека, студента. Но почерк, манера совершения преступления дают основания предполагать, что это убийство связано с предыдущими.

– И что, от этого у тебя в голове какое-то прояснение наступило? – с сомнением взглянул на нее Карнаухов. – Причем, я так понимаю, ты об этом своем прояснении ни с кем, кроме меня, еще не разговаривала.

– Откуда вы знаете? – удивилась Крылова.

– Оттуда, – генерал постучал по экрану лежащего перед ним смартфона. – Мне еще в пятницу позвонили, сказали, что ты в одно дело вцепилась зубами и отдавать не хочешь. Так вот, к твоему сведению, руководство московского главка будет просто счастливо, если мы заберем это дело себе и проявим профессионализм, столь свойственный сотрудникам главного следственного управления. Про профессионализм это сейчас была цитата, сам я обычно столь казенным языком не изъясняюсь.

Вика понимающе кивнула.

– Так вот, – продолжил Карнаухов, – я немного поразмыслил и решил наших коллег осчастливить. Пусть у них останутся самые лучшие воспоминания не только о том времени, что ты у них работала, тем более что времени этого вышло кот наплакал, но и о твоем уходе. Как говорится, баба с возу, висяки туда же.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Крылова, не ожидавшая, что генерал сдастся почти без боя.

– Ты уж за «бабу» извини, – с притворным смущением Карнаухов развел руками, – к слову пришлось. А что касается висяков, вернее, твоих бомжей, прошу тебя, солнышко, сделай так, чтобы это дело не зависло у нас еще на полгода. Не то чтобы меня это обстоятельство будет сильно смущать, но не хочу, чтобы наши друзья из московского главка были чрезмерно счастливы. У них от этой чрезмерности работоспособность снижается. Ясно тебе?

– Про чрезмерность не очень, а в остальном понятно, – честно призналась Вика.

– Ну и хорошо, – удовлетворенно кивнул хозяин кабинета, – остального с тебя вполне достаточно. Можешь идти, если я ничего не путаю, – он бросил короткий взгляд на часы, – нет, не путаю, тебя уже должны оперативники возле кабинета ждать. С одним ты, насколько я знаю, вместе уже работала.

– Все-то вы знаете, Илья Валерьевич, – с улыбкой выскочила из-за стола Виктория.

– Пфф, – добродушно фыркнул Карнаухов, – если б я все знал, на черта тогда еще куча народу тут по этажам шоркалась? Все, свободна!

Карнаухов оказался прав. Один из трех слоняющихся по коридору мужчин действительно был Крыловой знаком. Панин Михаил Григорьевич. «Можно без Михаила, или без Григорича», – уточнил он при их первой встрече. С тех пор Вика так его иногда и звала: «без Михаила». Познакомились они еще зимой, примерно спустя месяц после ее перехода из центрального аппарата в московский главк. По мнению Вики, оперативником Панин был неплохим, скорее даже хорошим, однако, как утверждал один из коллег Михаила Григорьевича, не умевшим себя правильно позиционировать. В общении с коллегами, руководством и представителями смежных структур, Панин в основном предпочитал отмалчиваться, изредка задавая короткие, как правило, весьма точные вопросы. Возможность же озвучивать перспективные версии или отчеты о достигнутых успехах в отработке этих версий он почему-то предоставлял своим коллегам, как правило, более молодым и энергичным. Сам же при этом сидел молча, небрежно закинув ногу на ногу и одобрительно кивая в такт сказанному. Возможно, именно поэтому к своим сорока восьми годам Михаил Григорьевич все еще оставался в не столь уж высоком для его возраста майорском звании. Его появлению в коридоре главного следственного управления Крылова была и рада, и удивлена. Должно быть, эмоции слишком явно отразились на ее лице, поскольку шагнувший ей навстречу Панин широко улыбнулся и произнес:

– Что, сюрприз? Я сам не ожидал. Еще в марте в министерство с Петровки выдернули, сказали на усиление. Вот так до сих пор и усиливаю. Уж и не знаю, чем я им так мог приглянуться. Тут, смотри, какие орлы летают, – он отступил в сторону, давая возможность Виктории как следует разглядеть двух других оперативников.

– Давайте уж в кабинет пройдем, там и будем знакомиться, – предложила Крылова.

Доставшееся ей от Реваева рабочее место занимало значительно меньшую площадь, чем кабинет, в котором располагался генерал Карнаухов, но все же здесь было довольно просторно и в тоже время уютно. Строгая мебель из темного дерева, массивный письменный стол, сидя за которым чувствуешь себя, словно на капитанской рубке. Достаточно дать команду: «Полный вперед!», и могучий, хотя временами неповоротливый корабль следственных действий двинется вперед по проложенному уверенной рукою курсу. Главное в этом плавании, впрочем, как и во всех остальных, именно не ошибиться с курсом.

– Малютин Денис Анатольевич, – представился первый из двух еще незнакомых Вике оперативников.

– Гена, – улыбнулся Крыловой самый молодой из всех троих.

– А нельзя ли как-то более развернуто?

– Капитан Распашной, – звонко отрапортовал тот, – Геннадий Юрьевич.

– Крылова Виктория Сергеевна, – Вика положила на стол две визитные карточки, – мобильный здесь указан, а городской зачеркнут, я на обороте правильный номер записала.

– А вы ведь уже здесь работали, если я правильно помню, – Малютин вдруг громко щелкнул пальцами, – я, кажется, вас несколько раз встречал в коридорах. Верно?

– Верно, работала, – подтвердила Крылова, – до декабря прошлого года. Потом перевели в городское управление.

– Понизили, что ли? – уточнил Распашной.

– Почему сразу понизили? – Вика возмущенно взглянула на иронично улыбающегося оперативника. – Такой вариант: дали возможность получить дополнительный опыт самостоятельной работы, вас устроит?

– Быстро вы опыта, однако, набрались, Виктория Сергеевна, – цокнул языком Распашной, – за полгода не каждый сумеет.

– Судя по тому, что вы служите в министерском главке, у вас, Геннадий Юрьевич, тоже нет особых проблем с набором квалификации, – холодно парировала Крылова.

– Это не я, это папа, – небрежно отмахнулся молодой человек, – он меня подталкивает. Вернее, подтягивает. Если б не он, я бы где-нибудь в УВД Южное Бирюлево оперативил.

– Восточное, балбес, – фыркнул Малютин. – Или Западное. Это Чертаново Южное может быть.

– В какую эпоху мы живем, – притворно изумившись, Распашной ухватился обеими руками за голову, – великих географических открытий. Если б не ты, Денис, я бы так и прозябал в неведении.

– Орлы! – вмешался в разговор Панин, – вы так крыльями машете, словно уже все дело распутали. А я, между прочим, тех ребят хорошо знаю, кто по нему работал. Не глупее вас будут. Только выхлопа с их ума никакого не вышло.

– Ясно, – нисколько не смутился Распашной, – на этой неделе я генералом не стану. Хорошо, хоть в семье уже один имеется. Так что от нас требуется? Перепроверить уже проверенное?

– Нет, – покачала головой Вика, – перепроверять пока ничего не требуется, – сосредоточимся на работе по новому эпизоду.

– А вы, Виктория Сергеевна, уверены, что новый эпизод он именно наш? – задал вопрос Панин. – Вы ведь на осмотр не выезжали, там из района группа работала.

«Еще один всезнающий», – мысленно вздохнула Крылова, а вслух произнесла:

– Не выезжала. Достаточно того, что туда выезжал медэксперт, который позже сделал вскрытие, а еще позже позвонил мне.

– То есть вы сами на вскрытии не присутствовали? – уточнил Малютин.

– Как я могла там присутствовать, если в тот момент еще ничего о нем не знала? – вопросом на вопрос отозвалась Крылова, чувствуя, как постепенно в ней нарастает раздражение.

– Получается, тело вы не видели, но решили, что клиент наш, – сделал вывод Денис.

– И что из этого? – Вика вновь обрела уверенность. – Я созванивалась с экспертом. Один из нанесенных ударов почти полностью идентичен тем, что были обнаружены еще в шести случаях, – Крылова достала из папки лист с записями. Удар нанесен в переднюю шейную область на уровне седьмого шейного позвонка, справой стороны, в результате удара рассечены внешняя и общая сонная артерия, нижняя щитовидная артерия, и гортань.

– Это, я так понимаю, конспект вашего разговора с экспертом? – Распашной указал на листок пальцем. – Официального заключения у вас нет?

Нет, – подтвердила Крылова. – А что от этого какие-то проблемы?

– Проблемы? – Геннадий иронично усмехнулся. – Ну, какие у меня могут быть проблемы? Я не женат.

– Очень рада, – в тон ему отозвалась Вика и уточнила на всякий случай, – тому, что у вас нет проблем по поводу отсутствия заключения. Думаю, у эксперта их тоже не будет, чтобы сегодня или завтра мне его предоставить.

– Ну, хорошо, предположим, – Малютин сделал паузу, давая понять всем присутствующим, что сам он не склонен к необоснованным предположениям, – что это новый эпизод из уже имеющейся у нас серии. Не могу только понять, почему вы думаете, что еще одно убийство сделает её, – он щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово, – более раскрываемой?