Древняя книга. Преображение уже началось

– Но я помню, ты проклял меня, отец, тогда, в день начала. Ты сказал, чтобы я взял, забрал себе свои проклятья, – волновался Свола.

– Сынок, говорю ещё раз – не беспокойся. Всевышний благосклонен к нам, вот и голубь, посланный мной, не вернулся – близко земля. Не сегодня-завтра мы снова пройдёмся по матушке-земле, травку поприминаем, – замечтавшись, говорил Свалх.

«Ага, как же, голубь не вернулся, потому что устал лететь и утонул, наивный отец», – думал уже Свола.

Когда ковчег причалил к берегу, и все из него выходили, то последним вышел Свола, и его парализовало. Он упал, как подкошенный. Свалх кинулся к нему, но тот ничего не мог сказать, не мог пошевелиться. Он только уставился на отца, словно, говоря: «Вот оно – проклятье».

Проклятье Свалха действительно отозвалось на его сыне, ибо не каждый мог читать заклинания, а лишь избранные. На утро Свола умер, не оставив потомства. Свалх долго плакал, не отходя от могилы сына. Больше Проклятье Свалха не распространилось ни на кого, так как поразило проклинавшего. В отличие от другого проклятья, пущенного намного раньше и при других обстоятельствах. Оно не было отправлено назад к проклявшему, к Чадре.

На этом заканчивается история о Свалхе. Но загадка не решена. Ковчег, сделанный далеко не мастером, даже не отвечал нормам герметичности, однако, вода не тронула его обитателей. Одно ясно, что кто-то оберегал их в том опасном морском путешествии.

Странно, но точно такое случилось одновременно во многих местах по всему миру: под действием дождя реки, преодолевая плотины, уничтожали целые поселения. И там уже никто не ведал пощады. Всемирным Потопом называли то, что случилось, потомки.

«Сильный столкнулся с сильным, и оба вместе пали»

Двадцать пять лет кануло. Не было уже на свете ни Свалха, ни Помирты. Сверек и Свегор возглавляли род. У них уже было много детей, и даже бегали маленькие внучата.

– Ты помнишь то плавание, – говорил Свегор брату.

– Да, это удивительно, как мы выжили, – отвечал Сверек.

– Вода любит нас.

– А давай построим, – начал Сверек.

– Храм, да, в честь величия Водной Стихии, – перекрикивал его Свегор.

– Ты мысли мои прочитал.

На том и порешили.

И строили они великое творение, не воздвигаемое ни разу ещё со времён Появления Садов. Огромными каскадами хрустальные потоки несли свои монолитные воды, казалось, с самых небес. Не только Свалхов род трудился, много людей помогало в создании этого Храма. Огромные селения возникли вокруг небывалого строения. Со всего мира съехались люди посмотреть на аквистонское чудо. Совокупность селений, возникших вокруг, назвали Аквистоном, что переводилось, как «Водное царство». И вот, когда Храм уже был почти построен, на самом его верху стояли две фигуры и о чём-то спорили.

Это спорили братья. Сверек говорил, что храм следует именовать «Сердцем Аквистона», а Свегор возражал и требовал назвать его «Амулетом Свалха», в честь отца.

– Так ты ковчег отца назови.

– Нет, отец сам назвал его «Разбарианда» – «Лань, бегущая по волнам», и я не смею менять названий.

– Может, спросим у народа, – предложил Сверек.

– Народ не знал нашего отца – они не поймут.

– Раз не поймут, тогда «Сердце Аквистона».

– Отцу было бы приятно, – настаивал Свегор.

– Уверяю тебя, ему всё равно.

– Да он мёртв, но так память о нём будет жить.

Если кто знает про Мир и Ярость Стихий, то он поймёт. Во всех начинаниях их Силы заодно, но когда люди превозносят какую-то Стихию, позабыв о Всевышнем, то они, истинные Его служители, начинают противиться. Храм в честь Водной Стихии был поставлен для поклонения и благодарения не Господа, а Его слуг. И Вода вопияла к Господу уничтожить несправедливость. Силы Земли, всегда оберегавшие людей, не могли мириться с людским кощунством. Но Господь был милосерд к людям, только Его Великая Справедливость не выносила людского греха и поклонения Природе.

Разговор на вершине храма уже перерос в брань и сводился к тому, кто из братьев главнее.

– Я назову, как захочу, я старший, – кричал Сверек.

– Старший – не значит лучший, – перечил Свегор.

– Ты ж подшучивал над отцом, когда он строил ковчег, ты говорил: «Надеюсь, это не огромный гроб».

– Я это не в насмешку говорил, просто ассоциации рождались в голове. А сам-то смеялся над ростом мамы и, когда она что-нибудь говорила, шептал мне: «Откуда этот голос? Ах, вот же, лилипуты наступают».

– Не смей, ничтожество, про маму, – возмутился Сверек и занёс кулак над Свегором.

– Куда ручонки суёшь? – мощный Свегор схватил брата за руку.

Может, были расклады такие, чтобы этого не случилось, но проснулось Проклятье Чадры и влетело в души братьев. Враждующие братья громко кричали что-то друг другу. Но сначала они не слушали друг друга, теперь уже перестали понимать.

Земное напряжение достигло апогея. И вздыбилась Земля посреди храма, рухнуло чудо, сотворённое братьями. А сами они сорвались с крыши, и теперь уже их неподвижные тела покоились на земле. Проклятье Чадры разнеслось по всему Аквистону, залетая в каждый дом. И люди переставали понимать друг друга. В ужасе они бежали отсюда, кто куда.

Так первый оплот всеобщего единения был низвергнут, усилив разобщение между людьми. Позже были построены Храмы всем четырём Стихиям, но это другая история. На месте Аквистона по сей день безмолвная пустыня.

«И за преступников сделался ходатаем»

И снова Летопись вспоминает о колене Велеса. С именем Натана связаны многие события. Он – человек, первым сохранивший историю в вечности. Он единственный в роде не потерявший языка его древних предков: Свалха, Велеса и Арона, после крушения Храма в Аквистоне. Ему открылись многие тайны, и он оставил послание своим потомкам. Прочтут, правда, это послание гораздо позже, и никто не будет знать имени его отправителя. Поэтому об этом я поведаю в своё время, не нарушая хронологии. Но без сомнений можно утверждать, что Натан говорил с Ним, с Богом. И это был переломный момент в жизни Натана, и всю свою дальнейшую жизнь он посвятил клятве, данной Богу.

Натан был очень добрым человеком и безобидным. Его родители умерли рано, и он жил один. Натан был не особо красивым внешне, зато обладал прекрасным внутренним миром. Он был храбрым, но, вот, в отношениях с девушками робок. Почему-то люди не доверяли ему, хотя он был всегда искренен. Он никогда не грубил людям и на грубость отвечал рассудительностью, несмотря ни на что люди в округе недолюбливали его.

В среде бесцветных людишек, видящих «чёрно-белыми» глазами, он сливался с дорожной пылью, но не для Бога.

Натан – это человек, следящий за тем, чтобы не наступить на муравья, блуждая по дороге. Он плакал над сломанными деревьями, погибающими под рукой человека животными и людьми, он плакал над несвоевременно отобранными жизнями.

Он стал избранным. Три раза за свою жизнь Натан разговаривал с Богом.

Ему было тридцать два года, он сидел посреди дороги и пытался приставить на место хвост, кем-то зверски убитому котёнку. «Ну, за что тебя, бедняжечка?» – не понимал Натан. Его сердце просто пылало скорбью, и жалость к беспомощным животным притупляла все остальные чувства. Он собрал останки котёнка в кучку и понёс в лес, чтобы закопать. Но что за напасть? На самой опушке он встретил барсука на трёх лапах и выжженными глазами, Натан позвал его, но барсук, услышав человека, стремглав отшатнулся в кусты. Дальше в лесу он увидел небольшого волка. Тот еле дышал, его тело было изрублено топором. Натан не выдержал. Он аккуратно положил остатки от котика на землю, но подняться с колен уже был не в силах. Он восклицал: «О, Всемогущий, Сила, управляющая нами, Великий Бог! Я, Натан из захолустья близ Валерана, умоляю Тебя – спаси эти невинные сотворения Твои, помоги им, ради всего святого, что есть на свете. Я клянусь, что никогда не отвернусь от Тебя, буду почитать Твои заветы и следовать Твоим повелениям. С этой секунды и до конца существования моего».

Случилось странное явление. Из рук Натана желтая дымка протянулась к небесам и растаяла в облаках. Затем на лес пролился золотисто-розовый дождик, сопровождаемый звонкой переливистой мелодией. Капельки исчезали при соприкосновении с землёй. Бог наградил Натана даром исцеления животных и растений. Волчок приподнялся, похромал для приличия и, обрадованный таким исходом событий, убежал дальше в чащу. Котёнок, недоумевая вертел головкой. Несмотря на произошедшее с ним, видимо, он не успел испустить дух. Потом поднялся и, прыгая одновременно всеми четырьмя лапами, побежал, помахивая из стороны в сторону приросшим хвостиком. Из кустов на Натана смотрел тот барсук, но теперь уже полностью здоровый.

Незаметно сзади к Натану подошёл Дедушка. Они начали разговор с произошедшего чуда и постепенно перешли к совершенно другим, гораздо более важным вопросам. Они долго беседовали, и Дедушка рассказал Натану всю историю со времён Возрождения Мира, к тому же Натану были открыты события ближайшего будущего. И Натан решил всё это записать. Он изобрёл значки, понятные только ему, он не знал письменности. Своими значками он изобразил всё услышанное от лесного Дедушки-Сказочника, он запомнил всё.

Новоявленный ветеринар Натан очень долго писал, постепенно совершенствуя свой собственный рунный алфавит. Через семь лет он закончил текст и приложил к нему ключ в виде рун.

Скоро он снова встретится с Богом.

Люди получили в дар от Создателя Жизненную Сущность, но единственное, что они признали в ней, это плотские наслаждения и другие удовольствия, получаемые человеком в процессе жизнедеятельности.

Зокан и Баселия – эти два города являлись оплотом человеческого разврата и грехопадения. Земля, на которой происходили столь извращённые распутства, непередаваемые словами, выносить этого не могла. Но в памяти ещё сохранились эпизоды, связанные с Аквистонским Храмом, произошедшие тогда горькие события и плачевные последствия – размежевание народов – стали мотивом многих песен, рассказывающих о предпосылках войн. Поэтому Силы Земной Стихии не смели вершить кару. Но все Стихии были едины во мнении, что с пороком Зокана и Баселии нужно навсегда покончить.

Натан снова повстречал того лесного Дедушку, и Тот открыл ему, что истинно является Творцом всего. Бог поведал Натану о каре, которая должна свершиться в Зокане и Баселии. «Как же могло произойти, что Создатель допускает уничтожение Своих творений?» – недоумевал Натан.

На окраине Зокана жил парень со своей мамой, его звали Данкан, как раз около семи лет назад он встретился с Натаном. Десятилетний Данкан брёл по дороге с заплаканным лицом и нёс в руках умирающую горлицу. Натан попал сюда в поисках бумаги или пергамента, для записей Божьего Повествования. Целительные способности, полученные Натаном, помогли в излечении горлицы Данкана. С этого момента Натан и Данкан стали неразлучными друзьями. На протяжении семи лет Данкан помогал Натану в написании чудесных историй. Но с мамой Данкана Лантаной Натан не был знаком, хотя Данкан часто рассказывал своему учителю о ней, а дома его разговоры были только о Натане и его невероятных сказках, а ведь тогда даже Натан считал их сказками. «… И теперь, – думал Натан, – эти прекрасные люди погибнут в Зокане, по вине остальных, но разве нет праведников в Зокане и Баселии».

Некогда просто Дедушка, сейчас, окружённый удивительным светом, Бог находился пред ним и внимательно слушал.

– Даже если три праведника остались в этих городах возможно ли, чтобы Вы сохранили эти города? – осмелился Натан.

Улыбнулся Бог, и Натан понял, что ради всего трёх праведников Бог сохранит жизнь городов, кишащих падшими в грехе. Но потом природин лекарь прикинул, что кроме Данкана и его мамы там нет праведников. «Их всего двое, – в ужасе думал Натан, – и им уготовано место в одном гробу с грешниками».

– А двое, если их только двое, – опомнился Натан, но Дедушки-Сказочника уже не было рядом.

Из Валерана добежать хотя бы до Баселии составляло около двух суток, а до Зокана, так ещё больше. Всё равно Натан побежал, он должен был спасти невинные жизни, такие дорогие ему. К вечеру он видел с пригорка вдалеке, как сильнейший разряд молнии озарил небо и дальние холмы.

В «сердце» Бога была бесконечная Любовь к Его детям. Силы стихий не обладали этой всеобщей любовью, они могли испытывать только чувства благодарности к некоторым людям. Сейчас Силы Огня были призваны уничтожить Зокан и Баселию. Град молний поразил дома, и великий пожар охватил моментально оба города, спасшихся от стихии не осталось.

Всё ещё, на что-то надеясь, Натан бежал. Уже вдали показались руины Баселии. Когда он подбежал ближе, не было слышно ни стонов, ни криков, ничего кроме потрескивающих углей домов, явный признак того, что выживших здесь искать не придётся. Пробираясь сквозь дым, он всё бежал, дальше. Между Баселией и Зоканом простиралось нагорье, а за ним поле. Когда Натан вбежал на гору, он уже видел оттуда разрушенный Зокан. Его глазам предстала та же картина, которую он пронаблюдал здесь в Баселии. «Разве могли погибнуть невинные Божьи чада Данкан и его матушка Лантана, – не мог поверить Натан, – я не верю в это».

И вдруг он увидел, как из небольшого проёма в горах выходили такой близкий ему Данкан и его мама.

– Данкан, посмотри какой опечаленный человек, не только мы спаслись, – проговорила Лантана.

– Да, это же Натан, мам, – Данкан приходил в изумление, вглядываясь в черты человека, стоящего недалеко, – это Натан, Натан, – последние слова Данкан договаривал уже в момент прыжка навстречу Натану.

Еле заметные слёзы сползли по щекам Натана:

– Милый Данкан, вы с матушкой спаслись, какое же счастье, а я думал, что уже поздно.

– Вот, познакомьтесь, учитель, это моя мама идёт, это и есть Натан, мам, – то в одну, то в другую сторону обращался возбуждённый Данкан.

– Очень рад знакомству с вами, Лантана, вы даже моложе выглядите, чем я себе… я себе представлял.

– Я тоже рада познакомиться, Натан.

Симпатичная Лантана сразу запала в сердце Натану, он не мог оторвать глаз от неё.

– Ну, правда, моя мама просто красавица, – продолжал разговор Данкан.

– Правда, – зачарованный отвечал Натан.

– Вы меня смущаете, – вступила в диалог заалевшая Лантана.

– Извините, мы нечаянно, – неказисто оправдывался Натан, – но как вы спаслись? – наконец-то Натан вспомнил, что сразу хотел спросить.

– Я спал, и вдруг Кто-то постучал, – начал вроде Данкан, – мам, расскажи ты, у тебя лучше получается.

– Это стучал какой-то Старичок, – продолжила Лантана, – мы думали сначала, что Он Нищий. Впустили, поели, что было. И внезапно Он сказал нам, что мы хорошие люди, что нам не место в греховном стане, что нужно уходить и не заботиться о вещах. Он говорил это так внушительно, что мы, не задумываясь, пошли за Ним. Он довёл нас до этих гор, а потом куда-то пропал. Когда мы обернулись, от Зокана осталось то, что видно отсюда.

Натан понял, о ком шла речь, что это был за Старичок. «Неважно трое, двое или один праведник. Бог спас бы их всех, праведник не может попасть в одно пекло с грешником», – такая мысль закралась в душу Натана. Они все вместе шли в сторону Валерана.

«Не горело ли в нас сердце наше»

Уже около трёх месяцев Лантана с сыном жили в доме Натана. Любовь Натана к Лантане, так как теперь та симпатия уже стала любовью, с каждым днём разгоралась всё сильней и сильней. Его мысли были только о ней. Он краснел перед ней, как мальчишка, опускал глаза и не мог найти слов для разговора. Он никогда не противоречил ей и прибегал на малейший её зов. Он читал ей книги, написанные по словам Бога, но, как только заканчивал читать, тогда снова волна стеснительности накатывалась на него, и он запирался в свой мирок мыслей и грёз, сочиняя предлоги для разговора, но никогда не используя их.

Лантана, хоть и привыкла к вниманию мужчин, но она, как ни странно, была непорочна. А Данкан был ей не родным сыном. Он был сыном её сестры. И когда та умерла вместе с мужем от чахотки, трёхлетнего малыша взяла на воспитание Лантана. В детстве она жалела ранимую душу Данкана, сейчас боялась, что он не поймёт и возненавидит, поэтому Лантана никогда не говорила Данкану про настоящих его родителей, а он никогда не спрашивал ничего про отца. Итак, Лантана искала достойного человека, коего в Зокане не было. Таких добрых и отзывчивых людей, как Натан, она никогда не встречала. Она понимала, что нравится ему, и постепенно привыкала к нему.

Данкан хотел, чтобы его учитель и его мама стали одной семьёй. Эти два самых дорогих ему человека должны быть счастливы. А мужа лучше Натана для его мамы он и не мог представить. Но Лантана избегала разговоров об этом с сыном, а Натан и не заикался о своих чувствах вслух. Что-то не так было в Натане для Лантаны. Внешность не волновала её, что-то другое. Натан, казался ей аморфным, слабым и каким-то беспрекословным со всеми. Его плечо не было для неё каменной стеной, но не всё было так безнадёжно.

Как-то вечером в их дом постучали. Потом, не дожидаясь, кто-то стал ломиться в дверь и что-то орать. Натан, как обычно, перед сном читал свои истории Лантане и Данкану, и на этот раз он заговорил о Дедушке-Сказочнике, его перебил стук в дверь.

– Ты что – спишь, валенок? – кричали снаружи.

– Кто там? – спросил Натан, подходя к двери.

– Отворяй, это я Сеоп, не тяни.

– Вы ошиблись.

– Слушай, ещё секунду я здесь постою, и ты – труп.

– Хорошо, я открою, и вы убедитесь в ошибке.

Натан открыл дверь. Снаружи стоял какой-то здоровый мужлан, подвыпивший и разгорячённый. Натан его не знал, а мужик недоумевал:

– Ты кто? А где этот, седой, Па-артилап? – заревел здоровяк.

– Что за Партилап я не знаю, но его здесь точно нет.

– Ты что, дурака из меня здесь разыгрываешь?

– Послушайте, вам бы протрезветь и проспаться, но не здесь, давайте выходите.

– Эге, потише… Мне нужно башмаки залатать, если не найду проклятого «Протри-лапы», то ты их начнёшь делать.

– А, сапожник, Понт Руват, так вон, смотрите, его дом, где свет горит.

– А, понял, ну, ты ничего… Если я тебе, ну, нахамил там, ты держи меня в курсе.

– Всё нормально, до свиданья.

– Не, ну, я зайду ещё – так сказать, извинюсь.

– Не стоит, идите.

Натан закрыл дверь. Ему было очень неудобно за случившееся перед Лантаной. Он даже как-то неловко прощенья попросил за беспокойство. Тут встал Данкан и, одеваясь, сказал:

– Ну, мне пора, я должен идти.

Он уходил в свою мастерскую. Поначалу Натан пытался передать ему способность к исцелению, но, как не пытался Данкан, у него не выходило. Ведь этим даром был наделён только Натан. Тогда Данкан решил попробовать себя в искусстве, стал выдалбливать скульптуры из камня. И сейчас он направлялся доделать какой-то фрагмент. Он работал вечерами и ночами, так как в это время к нему приходило вдохновение.

Данкан ушёл, Натан, закрывая за парнем дверь, обратился к провожающей сына Лантане:

– Вы не беспокойтесь, Лантана, всё будет хорошо.

– А как вы думаете, Натан, этот человек ещё вернётся, как обещал? – спросила Лантана.

– Да, нет, он уже, наверно, завалился где-нибудь и храпит, – ободряюще отвечал Натан, сопровождая это смешной гримасой, на что Лантана улыбнулась.

Их разговор снова перешёл на лесного Дедушку, как в дверь постучали.

– Эй, это я, громила-Сеоп Жилганский, от башмачника, – снова вламывался нетрезвый мужик.

Натан подумал и открыл. Здоровяк вошёл без приглашения, Натан начал его выпроваживать:

– Вы извинились и уже уходите, – с утвердительной интонацией произнёс Натан.

– Не, ну, я вижу, ты чего-то мрачный. Не веришь мне?

– С чего вы это взяли? Вам же пора.

– Всё иду, иду…

В это время из комнаты выходила Лантана, чтобы убедиться в том, что незваный гость ушёл. И мужик, уже будучи в дверях, увидел её.

– Это что за цветок с таким заморышем? – обнаглел, дальше некуда, пьяноватый верзила.

– Я не вижу с вами цветов, – не теряя достоинства, сострил Натан.

Теперь, когда Лантана здесь, он не станет церемониться, он должен защитить её.

– Не понял, вроде бы я получается заморыш? – мысль исказила физиономию вломившегося.

– Заметьте, вы это сами сказали.

– Что ты за умник такой? Ты сидишь здесь, бабу я забираю, завтра, может, приведу, понял, – распорядился мужик из Жилгана.

– Что ты подразумеваешь под бабой? Если свою голову, то, спасибо, завтра и впредь она здесь будет не кстати. Так что давай, ноги в руки и исчезни, – оставив приличия для других, говорил Натан.

– Так всё – ты труп. Баба собирайся, – обратился он к Лантане.

Натан взял мужика за грудки и вытолкнул за дверь. Удивлённая Лантана подбежала к окну, хотела посмотреть, что будет происходить во дворе. А там всё было быстро. Натан свернул мужика, причём почти протрезвевшего, в три погибели и кинул в кусты. Напуганный силой Натана мужик, который не мог даже пошевелиться в его руках, вскочил и опрометью побежал восвояси. Натан вернулся в дом взволнованный, состоянием Лантаны. А она встречала его с улыбкой. Теперь в её глазах он стал героем. Сияя, она спросила:

– Ну, так что за Дедушка встретился вам в лесу?

И Натан, улыбаясь в ответ (он не мог сдержать улыбку, когда на него смотрела Лантана), рассказал всё: об исцелении животных, об этих историях и о предречении гибели Зокана и Баселии.

Наутро, когда вернулся Данкан, Лантана рассказала ему о происшедшем.

– Вот это Натан, я и не подозревал, – восхитился Данкан.

– Он такой таинственный, – откровенничала мама с сыном, – и скромный и ещё добрый.

– Мам, – улыбаясь, отвечал Данкан, – это неспроста, ты говоришь только о Натане.

Натан, по-прежнему, краснел от смущения и запинался, как только подходила Лантана. А её поначалу привязанность, потом восхищение перерастала во что-то более сильное. Она засматривалась на его голубые и глубокие, как море, глаза. Её смешили жесты и мимика Натана. В выражении его лица она узрела любимые для себя черты. Однажды она призналась Натану, что не мать Данкана. Она объяснила, почему она молчит и не откроет приёмному сыну правды.

– Милая Лантана, – Натан сам не поверил себе, он сказал «милая», – не нужно терзать себя этим, вы для него больше, чем мама, и не важно, скажите вы ему всё или нет.

В это время Данкан стоял в соседней комнате и всё слышал. Он вернулся раньше, когда ещё все спали, поэтому Лантана думала, что его нет дома. Данкан теперь не знал, что делать, но понимал одно, что ничего не изменилось в его отношении к маме, Лантана – всё та же его любимая мама. И он вышел на кухню, где беседовали Натан и Лантана.

– Я люблю тебя ещё больше, моя мамочка, – вот, что сказал Данкан.

Лантана расплакалась и обняла сына. Всё было ясно, и разговор продолжения не требовал. К вечеру уже забыли об этом, и огромная ноша соскочила с Лантаниной души.

События, описываемые далее, произошли в начале зимы. Выпал первый снег. Данкан блуждал один в горах, между развалин Баселии и Зокана. Как раз там, где они спасались от Кары Небесной. Он двое суток не был дома, так как уже неделю вдохновение не посещало его. Он шёл куда-то вдаль, пока не очутился здесь. Вдохновение внезапно снизошло на Данкана-скульптора. Он наклонился к земле и, сгребая в кучу снежок, принялся лепить. Пальчик за пальчиком, ресничка за ресничкой – он вылепил прекрасную девушку, обращённую взором к истлевшему Зокану.

Это чудесное изваяние запало в сердце юноше. «О, девушка моей мечты, я должен найти её среди людей», – мечтал он. Всю зиму простояла снежная статуя на том нагорье, и никто не коснулся её. А весной Данкан встретил девушку, по имени Шаванна. Её лицо. Это было точно такое же лицо, которое он слепил там, на холме близ Зокана. Данкан водил её в те горы, но там ничего не было. Толи льдышка, не выдержав весенних лучей солнца, растаяла, толи ожила девушка и обратилась Шаванной, никто не знает. Об этом многие народы слагают песни и мифы, но никто не знает всей правды. Когда-нибудь всё узнается.

Данкан отвёл Шаванну в свою семью. Они поженились и жили счастливо, оставив после себя много детей. Одним из которых был Варак – самый искусный мастер тех времён. Ещё Летопись сохранила имена их дочерей: Гилтеки, которая была великим лекарем, знаменитым на много миль вокруг, и Хобитны, не совсем обычной девочки.

Странным был конец у этой истории. Будто бы не умерли Шаванна и Данкан – исчезли, а там, где был их дом, забил минеральный ручей.

Но это случится позже, а пока Натан и Лантана никак не могут открыться друг другу и признаться в любви. Натан-романтик сочинил прекрасное стихотворение – оду для Лантаны, но хранил его в тайне. И случилось страшное для Натана, и прекрасное для развязки узла этой затянувшейся влюблённости – он выронил бумажку с одой в комнате Лантаны. Она заметила листок, подняла и, не читая, да она бы из-за особого рунного алфавита не смогла бы прочесть, отдала Натану.