Чижик из дома номер шестнадцать

– Сам видел из окна, как двое из лаборатории зарывают сундук. Это было еще прошлой осенью… Да, как раз перед снегом! – уточнил дядя Егор, подкручивая правый ус, который у него был длиннее, чем левый. Левый же его ус был шире, отчего круглое лицо дяди Егора ужасно напоминало часы с двумя стрелками – часовой и минутной.

Когда дядя Егор подкручивал правый ус, это означало, что у него хорошее настроение.

– Если там клад, то мы все отдадим в школу, когда найдем! – пообещали ребята и, взяв лопату, пошли к гаражам.

Валик начал копать, да так залихватски, что всем остальным тоже сразу ужасно захотелось махать лопатой.

– Я буду копать вторым! Я умею! Я бабушке всегда картошку копаю! – хвастался Сашка.

– Я умею не хуже тебя! Я бабушке тоже копаю… – отвечала Чижик, подбочениваясь.

– Что ты копаешь бабушке?

– Огурцы!

– Ха-ха-ха! – расхохотался Сашка, и Чижик обиделась и сказала, что это не по-товарищески – смеяться над ее бабушкой.

– А я вовсе не над бабушкой… – сказал Сашка.

Они стали спорить, а Валька стал их разнимать.

– Копать будем по очереди! – сказал он и отдал лопату Ленке.

Ленка какое-то время стучала лопатой, из-под которой вылетали твердые комья и камни.

Ребята и не предполагали, как это трудно, и уже через двадцать минут вежливо уступали лопату друг другу.

– Нам бы раздобыть вторую лопату, и хорошо бы она была поострее, а то эта совсем затупилась… – заметила Чижик и показала ладони: они были стерты.

Чижик вспомнила, что видела во дворе Секретной лаборатории красный ящик с инструментами. Чижик давно собиралась сходить и разведать, что же там во дворе лаборатории построили. Год назад вокруг каменной ограды возвели дощатый забор, привезли бетонные плиты – много-много бетонных плит. Со стройки неслись громкие звуки – то рычание экскаватора, то жужжание асфальтного катка. А однажды ребята наблюдали из окон школы, как на длинном тросе подъемного крана повисло в воздухе огромное стекло. Только на днях деревянный забор, окружавший строительство, убрали, и теперь можно было подойти близко. Чижик знала, что в будке сидит охранник, и надеялась проскользнуть с кем-нибудь из работников, которые во время обеденного перерыва часто выходили, гуляли под каштанами, читали книги. Среди выходящих за ворота людей было много ученых, они отличались от остальных бородами и очками и очень нравились Чижику. Потом звенел звонок, и они брели обратно.

– Я раздобуду лопату! – сказала Чижик.

– Где? – спросили ее.

– В лаборатории!

– Так тебя туда и пустили!

– А вот посмотрим!

Ребята посмотрели на нее с сомнением:

– Ну давай!

Когда Чижик подошла к воротам, она увидела пустую будку. Ворота почему-то стояли открытыми, и поперек проезда висела желтая лента, на которой черными печатными буквами во всю длину было написано: «Охраняется сторожем в любое время суток, не пересекать без пропуска, нарушители будут о…». Остаток ленты падал на землю рядом с деревом, и Чижик, так и не выяснив, что же будет с нарушителями, решительно нырнула под нее и побежала вглубь двора. То, что она увидела, превысило ее фантазии. Рядом со зданием лаборатории стояли домики из стекла. Это были теплицы. В них сквозь осыпанное изнутри каплями стекло виднелись удивительные растения; они горели яркими лепестками. Ничего подобного Чижик в жизни не наблюдала. Именно для теплиц, скорее всего, привезли красный ящик, на котором написали слово «ИНВЕНТАРЬ». «Я потом положу обратно!» – подумала Чижик, любуясь новенькой, еще блестящей лопатой. Времени на осмотр теплицы у нее, к сожалению, не было. Но первый шаг был сделан.

– Ты что, Чижик, две не могла взять? – проворчал Сашка, когда она вернулась с добычей.

– А ты попробуй взять две лопаты! Задержат.

– А вот и попробую!

– А вот и попробуй! – сказала Чижик, и в этот момент под лопатой у Вальки что-то заскрежетало.

Они перестали спорить и начали копать быстрее. Когда яму расширили и подровняли края, в ней проступили очертания большого прямоугольного предмета. Ребята подхватили его с четырех сторон и изо всех сил потянули вверх.

– Тяжелый сундук, – вздохнула Чижик и в усталости села.

– Это не сундук, – сказала Ленка, сбивая с крышки остатки земли, – это похоже на чемодан!

– Еще лучше! – сказал Сашка. – В сундуках в наше время ничего важного не хранят. А вот в таких старых чемоданах… В них, во-первых, хранят драгоценности и деньги… Но я бы лично предпочел, чтобы там оказалась военная рация.

Все знали, что он изучает все про войну.

На чемодане висел замок. Не обычный замок, какой бывает на чемоданах в аэропорту, а замок цилиндрической формы с цифрами, которые поворачивались вокруг и складывались в пятизначное число.

– Конструкция надежная! – уважительно произнес Валька. – Я такие видел в одной книжке.

Он присел рядом на корточки, долго крутил замок, потом сказал:

– По идее, нужно угадать всего пять цифр, но поди их угадай!

– Год какой-нибудь? – предположила Ленка.

– Очень может быть, да только вряд ли.

– Это почему еще?

– Ну какой год может иметь пять цифр, сама подумай!

– А может, бац по нему лопатой – он и отлетит! – предложила Чижик.

Валька мотнул белобрысой головой:

– Нет, лопатой его не собьешь! Тут нужно ум приложить!

Они все по очереди попробовали приложить ум. У Чижика даже волосы встали дыбом, так усердно она прилагала ум.

У Вальки же была привычка думать вслух. Иногда это очень помогает, особенно если ничего не получается.

– Пять цифр могут быть какими угодно. Но вот зачем бы они стали использовать сложный шифр? Ведь сложный шифр можно и забыть.

И с этими словами Валька просто набрал по порядку первые пять цифр.

Что-то щелкнуло, завертелось.

Валик пожал плечами и стал поднимать крышку. Когда он ее откинул, то ребятам показалось, что странный свет засиял из чемодана. Но только на минуту, а потом он погас. К их разочарованию, ни денег, ни драгоценностей, ни рации в чемодане не оказалось – он был до отказа набит белыми пластинками, похожими на те, какими облицовывают стены в ванных комнатах, только эти были тоньше и на них виднелись цифры.

– Керамическая плитка для туалета! Кому же понадобилось такую чепуху прятать в чемодан, да еще зарывать в землю? – возмутился Сашка и с силой пнул чемодан ногой.

Один квадратик выскочил и упал прямо перед Чижиком. Она его подняла и вдруг почувствовала, что не хочет класть обратно. Он был приятный на ощупь, гладкий и почему-то теплый, хотя пролежал в земле невесть сколько времени. Чижик заметила, что в нем перемигиваются какие-то огоньки. Только она хотела сказать про них ребятам, как огоньки погасли. Чижика и так считали выдумщицей, и она промолчала.

Валик тоже поднял одну пластинку и внимательно рассмотрел ее.

– Не знаю, не знаю… Может, эти штуки не такие уж и бесполезные! И вообще, они не керамические, это какой-то другой материал. – Он поднес пластинку к лицу: – Красивая!

– Какая разница? – буркнул Сашка. – Чего с чемоданом-то будем делать?

Решили пока что зарыть чемодан и забросать место землей, чтобы все стало как прежде. Сашка поддержал идею, и ребята снова взялись за лопаты и старательно забросали яму всем, что было вокруг, – камнями, землей, и сверху присыпали опилками.

Время шло, а мысль о чемодане не давала покоя ребятам – особенно Чижику. Что-то было магическое в этих пластинках и в надписях. Найдя однажды обломок одной из них у лаборатории, Чижик подумала, что надписи связаны с теплицами, в которых росли экзотические цветы. Гаражи принадлежали лаборатории, строили их одновременно с основным зданием за оградой. Если бы только она могла поговорить с учеными! Да только какой же ученый станет разговаривать с девчонкой?

Она пару раз останавливалась после школы посмотреть, не выйдет ли кто-то из них за ворота. Если бы не охранник, который теперь постоянно сидел в будке и следил, чтобы никто из посторонних не проникал на территорию, она бы рискнула снова прокрасться туда. Однажды вечером она подождала, пока охранник отвернется, и перелезла через ограду. Окна в лаборатории были потушены, в сумерках теплицу освещали яркие трубки-лампы. Чижик вошла в узкую дверь и остановилась на пороге. Здесь пахло так, как пахнет летом в лесу после дождя. Ах, какие тут были растения! Они застыли в разных позах, покачивая большими глянцевыми листьями. На земле рядом с каждым на колышке крепилась табличка, похожая на те, которые были в найденном чемодане. Опять эти знаки! Чижик походила взад и вперед между грядками, нюхая цветы. Особенно ей понравился запах большого подсолнуха. Она никогда раньше не видела таких громадных подсолнухов: лепестки были размером с ладонь, и цвет у них был не желтый, а ярко-оранжевый. Она выковыряла горстку семечек и попробовала одну: ничего вкуснее она не ела в жизни.

В конце оранжереи стоял несгораемый стальной шкаф с множеством ячеек, в которых помещались ящики. Один ящик был выдвинут, как будто кто-то что-то брал из него только что. Чижик заглянула внутрь – ничего особенного она не обнаружила: старые тетради, исписанные мелким почерком.

«Интересно, что они там записывают?» – подумала Чижик и осторожно вытянула коробку. В ней она обнаружила плотный ряд карточек, на карточках были номера. Чижик перевернула карточку с номером «2-Л. Т.» и прочла: «Тигровая лилия. Lilium Tigrinum. Долголетие. Эксперименты продолжаются».

Чижик прошла вдоль рядов и нашла указанное растение – именно как отмечалось на карточке, во втором ряду. Она и раньше видела тигровую лилию – такие росли у бабушки с дедушкой в садике рядом с их старым домом. Но эта лилия и выглядела, и пахла особенно: хотелось нюхать ее бесконечно. Побродив еще по теплице, Чижик стала лучше понимать смысл всех этих цифр: значит, цифра была номером ряда, а буквы – аббревиацией названия цветка. Чижик только недавно выучила слово «аббревиация» и с удовольствием повторяла его.

Ей ужасно захотелось найти карточку с подсолнухом! На табличке значился номер «14-ПО.КР-ПАМЯТЬ». Карточка с таким номером оказалась где-то в середине стопки, под индексом «Северная Америка, индейское поселение, эксперимент продолжается». Чижик прочитала все, что было на карточке, и разочарованно положила ее обратно в коробку. Потом она открыла одну из тетрадей и, с трудом разбирая почерк, прочла, что там написано. Нет, ученые записи с упоминанием удобрений, которыми нужно сопровождать уход за «культурой», ей ничего не сказали. Единственно, что ей понравилось, это что семечки данного подсолнуха употреблялись индейскими шаманами. Она положила горсть семечек в карман куртки и вышла из теплицы.

Поскольку в теплице был очень яркий свет, она даже не заметила, что снаружи наступил вечер. Как быстро здесь летело время! Чижик испугалась, что ей влетит от родителей, ведь она сказала, что только на пять минут выйдет во двор, чтобы отдать Ленке точилку для карандашей.

Она на цыпочках вошла в коридор и уже собиралась незаметно проскользнуть в свою комнату, как папа ее окликнул:

– Где тебя носит?

– Мы ужинать из-за тебя не садимся! – воскликнула мама.

– Ужинать! Понимаешь? – взвыл папа, который был голоден после работы и мог, по его словам, слопать «лошадь».

Чижик была не очень голодна, она задумчиво съела тарелку жареной картошки с двумя котлетами и соленым огурцом и попросила разрешения встать из-за стола.

– А сладкое? В холодильнике есть тортик!

– Не хочу!

– Уж не больна ли ты? – разволновалась мама.

Чижик сказала, что никогда в жизни не чувствовала себя лучше, и пошла в комнату делать уроки.

– Постарайся не отвлекаться на разную ерунду! Быстренько сделай – и спать! – услышала она мамино напутствие.

Чижик только усмехнулась. Маме легко было говорить! Мама ходила на работу, там она расставляла книжки или беседовала с читателями, а вечером возвращалась с работы и могла сколько угодно стрекотать швейной машинкой, или гладить белье, или даже просто ничего не делать.

– Когда будешь решать уравнения, будь внимательна! – прокричал папа.

И опять Чижик только хмыкнула: взрослые горазды давать советы.

Посидев три минуты и рассматривая окна напротив, где ребята, наверное, уже закончили уроки и смотрели какой-нибудь фильм, Чижик открыла учебник. Им как назло задали очень много. И вдруг она вспомнила про замечательные подсолнухи. Не потеряла ли она семечки, когда перелезала через ограду на обратном пути? Она взяла из шкафа куртку – семечки были на месте! Чижик высыпала их из кармана на стол и съела пару штук, а остальные положила в коробку, где держала другие ценные вещи: химический карандаш, лакмусовую бумажку, овальный камень халцедона и раковину рапана, в которой, если приложить к ней ухо, шумело море.

– Тебе помочь? – услышала она папин голос и подняла голову.

Ей казалось, что прошло пять минут, а оказалось, что прошел уже целый час.

А дальше Чижик сделала что-то такое, во что сама потом долго не могла поверить. Она вдруг сказала:

– Я хочу все сделать сама!

Теперь только Чижик взглядывала на задачу, как в голове у нее само складывалось решение. Быстро справившись с ОЧЕНЬ СЛОЖНЫМИ ЗАДАЧАМИ по арифметике, Чижик принялась за биологию. Запоминать написанное было легко, текст в учебнике сам отпечатывался в голове. Все это было очень странно. Наверное, Чижик могла бы запомнить весь учебник и еще один такой же, но было очень поздно. Укладываясь спать, Чижик поклялась себе, что обязательно пойдет в удивительную теплицу и разберется там со всеми этими аббревиа… Тут сон одолел ее, и она как была с открытым ртом, так и заснула.

Глава 4. Историческая во всех отношениях

В понедельник учитель истории Карл Петрович торжественно объявил, что с рабовладельческим строем они покончили. Пятый «В» класс радостно прокричал «ура». Потом прозвучало еще одно «ура» и еще одно. В классе все помнили прошлогодний поход на демонстрацию седьмого ноября. Карл Петрович тогда сказал, что надо кричать «ура» много раз, потому что в этот день покончили с капиталистическим строем. «Ура!» – первым закричал он, когда класс проходил мимо трибун, и подал знак, чтобы все остальные тоже кричали. И еще добавил, что надо кричать с энтузиазмом. Вот теперь ребята кричали «ура» с энтузиазмом. Особенно старалась Чижик, которая сидела на первой парте. У Карла Петровича, когда он сердился, багровел нос.

– Встать! Почему ты кричишь, Соколова? – рявкнул он на Чижика.

– Так покончили же с рабовладельческим строем!

– Это не повод кричать!

Более всего Чижика и ее друзей изумляла в учителях непоследовательность. Раньше Карлу Петровичу нравилось «ура», а тут ему их «ура» разонравилось. Чижик посмотрела на сидящую рядом Ленку, но та только пожала плечами.

– Соколова и все остальные, сосредоточились, достали ручки и пишем в тетради определение феодального строя и его главные черты! – продолжал непоследовательный учитель.

Он стал диктовать, и ребята стали за ним записывать: «В десятом веке нашей эры возникает новый строй, и в нем два класса, между которыми появляется новый вид отношений. Крестьянам принадлежат орудия производства и земля, но продукты производства принадлежат богатому феодалу. Феодал находится выше, чем крестьянин. Крестьянин возделывает его почву, отдает феодалу все, что на ней производится, и еще отдает часть своих продуктов, которые жизненно важны для крестьянина…»

Он еще долго рассказывал про эти продукты, и все это было скучно, путано и очень утомило Чижика, потому что не имело ни к чему отношения. Лишь когда очередь дошла до подсолнечного масла, которое, как выяснилось, тоже доставалось этому неприятному феодалу, Чижик встрепенулась. Она подняла руку:

– А мы к какому классу относимся?

– Мы? Кто – мы? – спросил Карл Петрович и приставил ладонь к уху, потому что был глуховат.

– Наш класс! – прокричала Чижик.

– Наш класс? Это который класс?

– Да вот этот самый, пятый «В»!

– Скажите, Карл Петрович, мы относимся к феодалам или к крестьянам? – поддержали вопрос Чижика остальные ученики.

Нос Карла Петровича снова побагровел, аж задымился. Он снял очки, протер стекла концом галстука и надел очки на все еще дымящийся нос криво: правый глаз казался выше левого, наподобие того как феодал был выше крестьянина.

– Тихо! – рявкнул Карл Петрович и, обращаясь к Чижику, сказал: – Соколова, вечно у тебя в голове путаница! Мы ни к кому не относимся! В нашей стране нет рабской зависимости от хозяев!

И тут Чижик наконец сформулировала мучивший ее вопрос.

– Значит, мы никому не должны отдавать продукты производства?

– Какие еще продукты производства?

– Семечки от подсолнухов в нашем дворе! Карл Петрович, там построили теплицу, в ней растут классные подсолнухи!

– При чем здесь подсолнухи? – спросил учитель нервно.

Все обернулись и посмотрели на Чижика: что она на это ответит.

– Они же продукт производства! – ответила Чижик.

– Ну? Что они там делают, в вашем дворе?

– Произрастают, ежу понятно, – отчеканила Чижик.

– И что?

– Они есть жизненно необходимый нашему пятому «В» классу продукт, а нас туда не пускают! Наш класс очень бы окреп для борьбы с другими классами – с пятым «А», с пятым «Б». Вы же сами сказали!

– Я ничего такого не говорил!

– Говорили! Вот тут у меня все записано! – сказала Чижик и показала учителю тетрадь.

Карл Петрович ошалело посмотрел в тетрадь, потом на Чижика и сказал, что если она дальше будет срывать ему урок, то он вызовет родителей в школу и расскажет им про все!

– Про что – про все? – возмутилась Чижик.

– Про то, как ты болтаешь на уроке! Как отрываешь своих товарищей от занятий! И уж поверь мне, это будет не короткий разговор, а длинный и серьезный – такой, который заставит их принять меры.

Потом была большая перемена, и все побежали в школьную столовую за пончиками. Каждую большую перемену ребята дружно ели и запивали пончики киселем, который кухарка тетя Маша варила из яблок, собранных в их школьном саду. Чижик обычно шла со всеми, ела пончик и запивала его сладким киселем. Она с удовольствием всю жизнь бы только ела пончики с киселем, потому что это было очень вкусно. К сожалению, мама считала, что пончики с киселем вредны, потому что готовятся на старом масле.

Подсолнухи же, с другой стороны, могли пригодиться для изготовления свежего масла. У Чижика было много идей, как усовершенствовать школьную жизнь, но никто ее почему-то не слушал. Вот и этот Карл Петрович тоже показал себя с типичной для многих учителей непонятливой стороны.

Нет, она не пойдет в столовку! Она решила, что лучше посвятит перерыв важному делу. Ей хотелось во время перемены, пока все наслаждаются пончиками с киселем, взвалить на свои плечи груз классовой борьбы. Она вышла из школы и со всех ног помчалась в сторону двора. Неизменный сторож у ворот лаборатории сидел на своем месте – в окошке будки виднелась его голова. Он читал газету. Чижик подождала. Она знала, что сторож всегда засыпал, когда читал газету. Голова склонялась набок, раздавался храп. Часто, когда они с мамой и папой шли мимо будки, папа при виде сторожа вздыхал: «Мне бы такую работу! Сидишь целый день и читаешь газету!» Мама в ответ говорила, что папа бы сошел с ума, читая эти газеты. Чижик в глубине души мечтала, чтобы вместо сторожа в будке сидел папа. Даже чуть-чуть был бы сумасшедший! Когда сидишь в будке, это все равно не видно. Зато у Чижика была бы возможность в любое время приходить во двор лаборатории, смотреть всякие цветы, которые они там разводили.

У нее было мало времени, ведь перемена вот-вот должна была закончиться. Она уже хотела идти назад, как увидела, что лохматая голова в будке склонилась вправо, что означало, что сторож задремал. «Вот он – момент!» – поняла Чижик. Она вскарабкалась на дерево у боковой стены лаборатории, по ветке перебралась на стену и спрыгнула во двор. Хорошо, что был туманный день и ученые не выходили из лаборатории подышать воздухом, как они это делали в ясную погоду. Чижик прокралась вдоль стены и вошла в теплицу. Тут было жарко, и пахло так хорошо, как летом в теплом лесу после дождя. Чижик сорвала большой круглый подсолнух, положила его в ранец и поспешила обратно. По виноградной лозе она вскарабкалась на ограду и присела на секунду – ведь с той стороны расстояние от верхушки ограды до земли было больше. Дерево придвинуло ветку, чтобы помочь ей спуститься. Или, может быть, это ветер, качнувший дерево в ее направлении, помог? Ухватившись за эту ветку, она легко спрыгнула вниз. «Быстрее, быстрее! Надо успеть!» – повторяла она при беге.

Следующим уроком шла математика. Когда Чижик влетела в класс, математичка писала на доске задачи для контрольной. Это было несправедливо, потому что на прошлом уроке ни о какой контрольной не шла речь. Раздались недовольные голоса:

– Вы же не предупреждали! А мы не готовились!

На это математичка ядовито ответила, что те, кто учился и исправно делал домашние задания, напишут без подготовки.

– Остальным это будет хорошим уроком! – добавила она и снова принялась скрипеть мелом.

Чижик знала, что говорить что-то учительнице бессмысленно. Математичка не любила их класс. Она любила параллельные классы – пятые «А» и «Б». Поэтому Чижик сказала:

– Мы же понизим школьную успеваемость, если не решим!

Математичка повернулась:

– Соколова, у тех, кто много открывают рот, в итоге случаются большие неприятности! Еще одно слово, и я вызову родителей в школу, и у меня с ними будет долгий разговор. Мне есть что им порассказать! Поэтому предлагаю тебе поразмыслить, чтобы не было хуже!

Чижик поразмышляла: «Если все эти учителя – математичка и историк – и вправду начнут вызывать родителей в школу, то когда же мама с папой будут на работу ходить?» Она представила себе, что родители бросят работу, будут вести долгие разговоры с учителями, потом будут приходить домой. Папа ляжет на диван с книгой, мама будет готовить обед. Ей, Чижику, придется каждый день есть этот обед, садиться сразу после обеда за уроки вместо того, чтобы играть во дворе с друзьями в догонялки и в прятки.

Мысль об обеде напомнила, что Чижик ничего не ела на перемене. Она потихоньку достала подсолнух, наковыряла семечек и передала подсолнух Ленке – все равно он был огромный. Ленка быстро набрала в жменю семечки и передала его Валику Дремову, а тот Сашке.

На контрольной весь класс дружно щелкал семечки, и время летело быстро и весело. Никто не хлопал учебником по голове соседа спереди, не просил списать, потому что так же легко, как семечки, ребята щелкали задачи, написанные на доске. Чижик закончила с контрольной и последние несколько минут потратила на мечты о том, как они победят в классовой борьбе пятый «А» и пятый «Б». Особенно пятый «А», который уже совсем зазнался.

Глава 5. Положительная света

Вам приходилось дружить с положительным человеком? С человеком, которого вам приводят в пример? Допустим, вы получили плохую отметку… С кем не бывает, ведь так? Может быть, вы ее даже получили за дело – не выучили урок географии, потому что были заняты обсуждением с друзьями важного проекта: как усыпить сторожа у лаборатории, чтобы проникнуть на территорию. Нормально было бы, если бы мама отругала. Ее можно понять: ей кажется, что важнее вещи нет, чем знать название моря у берегов Антарктиды в Тихоокеанском секторе Южного океана, которое названо в честь какого-то важного адмирала. Конечно, не стоит спрашивать, знает ли она сама! А пусть бы мама сама запомнила море Беллинсгаузена! Ну ладно, покричала бы, как все нормальные родители. Мама же вместо этого сажает вас на стул и говорит: «Вот Света Хорошевская наверняка знала, как называется пролив!» В общем, ужасные люди – это именно во всем положительные люди. И надо же, чтобы случилось именно так, что осенние праздники Чижик провела со Светкой.

Началось все в пятницу. Чижик, которая не могла дождаться начала осенних праздников, когда детей отпускают на десять дней отдохнуть и можно делать что хочешь, подождала у раздевалки Ленку, и они вместе поспешили домой. Девочки шли вприпрыжку, размахивая полупустыми портфелями. Последний день был короткий, и в портфеле у Чижика весело гремела коробка с мелками для классиков. Чижик заранее сделала некоторые приготовления. Накануне вечером она вытащила из нижнего ящика шифоньера коробку с мелками, из которой вылетело белое облако и село Чижику на нос.

– Завтра прямо с утра на улицу и будем в классики играть? – спросила она Ленку, когда подходили ко двору.

Ленка не расслышала, думая о чем-то своем. Чижик вежливо подождала и повторила вопрос.

– А я завтра уезжаю в Самарканд… – сказала Ленка.

От неожиданности Чижик даже перестала пинать ногой плоский камешек, который она нашла на школьном дворе и думала допинать до самого подъезда, потому что он подошел бы для биты. Главное, что поразило Чижика, – это то, с какой легкостью Ленка сообщила новость. Но Чижик не подала виду, а, наоборот, с улыбкой поинтересовалась: