Силы небесные

Силы небесные

Елена Корджева

© Елена Корджева, 2022

ISBN 978-5-0056-0065-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Явление

Глава первая. ПЕРЕСЕЧЕНИЕ СУДЕБ

Встреча

Он мчался сквозь пространство – неосязаемое нечто, единственное, что осталось после взрыва, уничтожившего не только корабль, но и всю команду.

Калейдоскоп звезд в черной бесконечности то и дело менял форму, подчеркивая невероятное, не сравнимое даже со скоростью света, движение, в которое он волей судьбы оказался вовлечен. Он перемещался, мимолетно удивляясь самой способности осознавать собственное существование в виде столь непостижимой малости. Бесконечность увлекала, не оставляя ни единого шанса.

Вдруг неизвестная неодолимая сила вмешалась в движение, замедлив этот полет без смысла и цели. Словно некий исполин одним взмахом бейсбольной биты отправил его прямиком в приготовленную неизвестным кэтчером перчатку (кэтчер (Catcher (англ.) — «ловец») – игровая позиция в бейсболе и софтболе, принимает мяч, поданный питчером). Неминуемое столкновение было бы сокрушительным для любого, обладающего хоть какой-то массой, но в его нынешнем состоянии это не имело никакого значения.

В любом случае это было хоть какое-то изменение.

Движение закончилось.

Теперь его окружала темнота, но не одиночество – в ней явно ощущалось чье-то присутствие. Здесь и был тот неизвестный, изменивший траекторию бесконечного полета Еана.

Еан…

Он задумался, и воспоминания послушно выстроились в надлежащей последовательности: он – лорд Еан рю дэ Гилет, младший сын Верховного лорда Беора рю дэ Гилета и леди Теоры рю дэ Гилет, правителей звездной системы Алеот Астар.

«Мама… Она опечалится, – прилетела нежданная мысль. – Стоп (привычка к дисциплине в том числе на ментальном уровне в роду рю дэ Гилетов воспитывалась с детства), – это только одна из будущих вероятностей. Вероятно, ее можно предотвратить».

И Еан направил внимание на того, кто был здесь и сейчас вместе с ним.

Темнота оказалась телом, по странной причине не способным к полноценной жизнедеятельности, судя по различным трубочкам и проводам, снабжавшим его кислородом и питанием. «Ага, кислородно-углеродная конструкция». Еан обрадовался факту как старому знакомому. Впрочем, так и было – его собственное тело имело такой же механизм жизнедеятельности. «Если это тело вообще существует», – снова мелькнула непрошеная мысль, и Еан, по привычке прогнав ее, пообещал сам себе серьезно заняться ментальной дисциплиной немедленно, как только уладит эту проблему. Проблемой следовало считать тот факт, что в настоящий момент он, судя по восприятиям, был начисто лишен собственного привычного тела и находился от него на бог знает каком расстоянии в этом, подключенном к приборам и принадлежавшем другому существу.

Кстати, о существе.

Еан огляделся. Да вот же оно! Он не сразу распознал незнакомца, ибо тот вел себя очень странно. По всей видимости, он то ли был без сознания, то ли никак не мог решиться на какую-то определенность, но выглядело это так, словно он желает покинуть это прикованное к аппаратам тело, но не отваживается. Преисполнившись сострадания к несчастному, Еан, позабыв, что он сам, возможно, находится в куда худшем положении, решился на ментальное вмешательство.

– — Ты кто?

Вопрос, похоже, вызвал еще большее замешательство, и Еану пришлось повторить:

– — Ты кто?

– — Я Стефан, – на секунду замешкавшись, ответило существо.

– — Расскажи о себе, – попросил Еан. – Ты не словами говори, ты думай – я пойму.

– Незнакомец явно обрадовался, что он не один. Он перестал метаться и слегка

– раздвинул границы своего пространства, где, как в калейдоскопе, переливались

– картинки жизни. Еан внимательно смотрел на жизнь Стефана Шумахера.

Скорость была его призванием. Скорость, реакция и расчет.

Маленькому Стефану не составляло никакого труда рассчитать траекторию летящего мяча или бегущего соперника и успеть занять наилучшую позицию для выигрыша. Возможно, он не был самым сильным – перед Еаном пробежал ряд картинок, где Стефану явно досталось от более старших соперников, но в скорости и расчете ему не было равных. «Так вот как ему удалось поймать меня, – почти усмехнулся Еан своей догадке. – Парень мог бы быть звездой бейсбола».

Но Стефан оказался гонщиком.

Еану едва удалось сохранить невозмутимость, оказавшись лицом к лицу с воспоминанием: тонированное стекло шлема, змеящаяся перед ним линия трассы, обитой для безопасности старыми шинами, сливающимися в темные полосы на периферии бокового зрения, нос болида – вишневого цвета торпеда, подчиняющая свою траекторию малейшему движению руля, управляемого уверенной рукой в черно-серой перчатке, грозный рокот форсированного двигателя, к которому на поворотах примешивается оглушительный визг покрышек по асфальту, запах горелой резины, приносимой в жертву гонке, и этот бурлящий поток адреналина в крови, пьянящий и в то же время обостряющий до невероятности все до единого чувства…

Перед Еаном разворачивалась гонка.

Монитор над кроватью зафиксировал изменения сердечного ритма и отреагировал тихим писком. Над дверью палаты зажглась сигнальная лампа, и дежурная медсестра, привлеченная сигналом, заглянула в палату. Тело, погруженное в кому, продолжало неподвижно лежать на кровати. Только пульс пациента чуть ускорился.

На всякий случай проверив приборы и довернув регулятор на капельнице, сестра сделала соответствующую отметку на карте, предусмотрительно размещенной в изножье кровати. «Стефан Шумахер, 24 года, – прочитала она. – Такой молодой, – покачала головой в белой форменной шапочке. – Так жаль».

Она хорошо знала свою работу, но как же обидно дежурить по ночам рядом с тем, кто вряд ли в состоянии даже когда-нибудь прийти в себя, не то что выздороветь. «Уж лучше разрешили бы эвтаназию для безнадежных больных», – поймал ее мысль Еан. Но вмешиваться, к счастью, – он не был уверен, что в теперешнем состоянии смог бы предотвратить беду, – не пришлось.

Убедившись, что профессиональная помощь не требуется, сестра покинула палату.

Пульс продолжал уверенно биться.

То ли устав от непривычного способа беседы, то ли под влиянием увеличившейся дозы лекарств, но Стефан уснул. Разумеется, трудно назвать сном состояние, в котором тело пребывает в коме, а разум – в бессознательности. Но это было гораздо лучше, чем то, предыдущее состояние, когда дух собирался покинуть тело.

И во всяком случае, это давало Еану передышку и возможность обдумать ситуацию.

Итак, он – Еан. Что еще подскажет ему тренированная память?

Он постарался вернуться в момент катастрофы.

Да, так и есть, корабль шоргов вынырнул неизвестно откуда. «Как они умудрились остаться незамеченными для систем слежения корабля? Надо будет дать подробный отчет корабелам», – мелькнула параллельная мысль. Тем более что ни с чем подобным за свою относительно короткую жизнь он не сталкивался. Да, пожалуй, и не только он. Шорги, по всей видимости, совершили прорыв в технологии, создав не только возможность оставаться незаметным, но и умудрились вскрыть обшивку, способную противостоять метеоритной атаке, впустив внутрь едва ли не дюжину шорговских киборгов, вооруженных тончайшей сетью, в которую и оказался захвачен Еан. Несмотря на попытки команды отбить атаку, шоркиборги жертвовали собой, подчиняясь единственной цели – захватить пленника живым. Впрочем, иначе как о живом Еане и речи быть не могло. Не зря же к их родовому имени рю Гилет добавлена частица «дэ», означавшая фундаментальнейшее качество, присущее всему роду рю Гилет: бессмертие. Нет, разумеется, речь ни в коем случае не могла идти о вечном бессмертии – это было бы худшим из возможных проклятий. То была система регенерации, позволяющая быть «неубиваемым» почти тысячу, а то и больше лет.

Каким-то образом много поколений назад рю Гилеты приобрели это врожденное качество: без согласия самого хозяина никакая внешняя сила не могла уничтожить тело. Правда, неизвестно, регенерировало бы оно, если развеять его на атомы, до сих пор такого не случалось, но за тысячелетия неубиваемости род рю дэ Гилетов смог не просто сохраниться, но и занять главенствующее положение сперва на родной планете, а позже – в звездной системе Алеот Астар, превратив ее из раздираемой междуусобными войнами части галактики в процветающую монархию.

Вероятно, поэтому шорги так стремились захватить тело, запоздало сообразил Еан. Возможно, они хотели получить пленника или просто боялись, что если развеют Еана на молекулы, то регенерирует каждая из них. «Трудновато им пришлось бы с таким количеством рю дэ Гилетов», – усмехнулся Еан про себя. Но как бы там ни было, понять шоргов было не просто затруднительно, но практически невозможно. А потому этот вопрос Еан отставил в сторону как риторический и продолжил размышлять.

Будучи захваченным в ловушку, он еще видел схватку между солдатами корабля и шоркиборгами. Затем его, спеленутого паутиной, оказавшейся вполне надежной защитой от космических лучей, доставили на вражеский корабль, и тот немедленно начал движение. Последним, что Еан видел глазами тела, был взрыв, уничтоживший его собственный корабль вместе с командой. Потеря оказалась столь невыносимой, что он, от отчаяния утратив контроль над собой, покинул тело, и его отбросило от корабля в бесконечный полет, приведший его к Стефану, спящему в прикованном к кровати телу.

Кстати, о теле…

Еан решил еще раз более внимательно обследовать эту теперь уже их общую со Стефаном территорию. Начав с ближайших мест, он методично осмотрел все, мысленно создавая схему жизнедеятельности. Завершив изучение, он постарался воспроизвести все в целом и сравнить с конструкцией тел алеотов – родной расы. Оказалось, что тело Стефана не просто углеродно-кислородное, но и гуманоидное. Более того, оно было если не совсем, то почти таким же, как алеотские. Еан обрадовался и послал мысленную благодарность старому рю Марану, в свое время потратившему немало сил, чтобы вдолбить неусидчивому ученику основные данные о жизнедеятельности гуманоидных организмов. Настала пора заняться ревизией повреждений.

Следовало быть очень аккуратным, чтобы не пропустить разрушения, замаскированного работой медицинских приборов. Собрав все свое внимание, он вновь направил его на тело, фиксируя травмированные области. Их оказалось немало. Складывалось впечатление, что на Стефана обрушилось что-то невероятно тяжелое и бесформенное, смявшее ткани, как бумагу, и раздробившее множество костей.

Однако, несмотря на удручающую картину, с этим, кажется, можно было что-то сделать. Наименее пострадавшим, несмотря на смятую грудную клетку и раздробленные ребра, оказалось сердце. Сейчас оно работало с помощью машины, но, в сущности, ничто, за исключением наркоза, не мешало ему выполнять свою функцию самостоятельно. Сильно пострадавшая печень, к счастью, сама по себе имеет свойства к регенерации. Все, что требуется от Еана, – это слегка ускорить процесс. Хуже дело обстояло с позвоночником: два позвонка раздроблены, и один из осколков перекрыл поток жидкостей и сигналов. Остальные кости, даже те, что были раздавлены в крошку, беспокойства не вызывали – немного внимания и правильного ухода, и срастутся как миленькие. В этом Еан был просто уверен.

Ему ли не знать: за свои девяносто восемь лет он регенерировал части собственного тела куда чаще, чем его смертные сверстники. Те, несмотря на тысячелетнюю среднюю продолжительность жизни, бессмертием не обладали и потому гораздо бережнее относились к телу. Что, собственно, и делало Еана победителем в любой схватке: невозможно же всерьез попытаться одержать верх над тем, кто не боится поражения! Кстати, по всей видимости, именно это бесстрашие в совокупности с интеллектом и ментальной дисциплиной и стало одной из основных причин того, что рю дэ Гилеты возглавили империю.

– Посмотрим, как мне удастся справиться с этим телом, – неосторожно громко подумал Еан, разбудив дремавшего Стефана.

– Ты хочешь что-то сделать со мной? – Стефан пробудился и занервничал.

– Конечно! Но не с тобой, а с твоим телом. Ты же не хочешь остаться лежать прикованным к постели.

– А сейчас я прикован?

– Смотри.

Еан развернул мысленную схему разрушений, давая возможность пострадавшему осознать масштаб проблем. Сам, с перекрытыми восприятиями, тот, конечно, сделать этого не мог.

– Нет! – Волна ужаса хлынула на Еана таким мощным потоком, что едва не вынесла его наружу. – Я умру!

– Да погоди ты вопить!

Следовало как можно скорее остановить панику, пока этот парень не сбежал. Несмотря на молодость – что такое девяносто восемь лет в самом-то деле? – Еан знал, что именно паника чаще всего бывает главной причиной смерти.

– Смотри!

Он принялся мысленно наносить на схему план регенерации. Это не было обязательной частью терапии, но помогало переключить внимание на позитив.

– Сначала попробуем восстановить поток через ось тела, растворим осколок в крови. По-любому кальций не пропадет, его остальные кости мигом растащат.

– Ты о позвоночнике? – Стефан послал картинку: какой-то рисунок, выполненный дилетантом, – таким он был двухмерным и плоским.

– Ага, о нем.

– А как же позвонки? – Кажется, Стефан опять был близок к панике.

– Да что ты заладил «позвонки, позвонки»… Их всего-то два поврежденных. Выставим границы и будем наращивать, пока не заполним костной массой. Конечно, время пройдет: неизвестно, как быстро твое тело будет работать. Но в любом случае, начинать же с чего-то надо. Согласен?

Разумеется, ничего, кроме согласия, от Стефана не ожидалось. Но с детства усвоенные нормы поведения требовали получить от пациента добро на вмешательство. Кроме того, это открывало возможность сотрудничества.

– Тебе тоже будет чем заняться. Когда я уберу затор, пойдет поток. Ты внимательно следи за ощущениями и сразу скажи мне. Только не отвлекайся!

Этому приему Еан научился от отца.

Верховный лорд никогда не запрещал детям присутствовать на любых, даже самых важных переговорах. Единственным условием было соблюдение правил общения: не вмешиваться, не перебивать, но отвечать, причем вежливо, если кто-то к ним обратится. Таким образом решалось сразу несколько задач. Во-первых, дети привыкали общаться не только с родителями, воспитателями и сверстниками, но и с совершенно незнакомыми людьми, к тому же разного возраста, пола и даже расы. Во-вторых, их обучение технологии управления дополнялось обширной практикой – где еще найдешь живые примеры для изучения, кроме как на реальных переговорах, таких, например, как дискуссия с бо Утуру (»бо» (кит. 伯) – «военачальник», «правитель области»), управляющим планетной системы Тигардена, славящимся необычайно сварливым характером. Ну и, в-третьих, устанавливались прочные коммуникационные линии между членами правящей династии и подданными любого ранга. Это давало неоспоримые преимущества – ни у кого не возникало даже тени сомнения в правомочности действий Еана, которому, несмотря на юный возраст, отец регулярно давал поручения. И если сыну по какой-то причине казалось трудным выполнить приказ, отец поступал очень просто: он добавлял заданий так, что первый приказ выглядел уже сущей мелочью по сравнению с тем, что еще требовалось сделать. Таким образом достигались сразу две цели: выполнялось больше работы и исчезало любое волнение по поводу собственной неспособности справиться с поручением.

Вот Еан и решил воспользоваться папиной наукой, переключив внимание Стефана со страха на содействие.

Тот, как и ожидалось, внял голосу разума:

– А куда смотреть?

– Не куда, а как. Смотри внутренним зрением туда, где будешь чувствовать изменения. Готов? Тогда приступим.

Еан сосредоточился на ближайшем сломанном позвонке с самым крупным осколком. «Да, с этого и начнем», – решил он. Исследовав желудок, он нашел там достаточно кислоты для растворения. Для защитной оболочки пришлось использовать клетки гематомы, покрывшей весь поврежденный участок. Уже лишенные жизни, они, разумеется, не сотрудничали, и кровяным тельцам пришлось передвигать этот строительный материал, выстраивая надежную защиту. Аккуратно, чтобы не сжечь сосуды, Еан переместил кислоту по кровяным каналам прямиком к поврежденному месту, и она, как и ожидалось, немедленно принялась за работу. Химия оставалась неизменной в любой части вселенной – небольшой, в сущности, осколок стал стремительно уменьшаться.

Еан вывел образовавшийся раствор за защитную стенку и только после этого убрал защиту. Жидкости тела немедленно хлынули в образовавшуюся полость, а нервный канал зафиксировал движение. Стефан застонал, и монитор вновь отметил учащение пульса. Сестра, которой вскоре предстояло смениться, неохотно заменила опустевшую капельницу и сделала отметку в карте. «И чего бьется? Уж остановилось бы, и хлопот меньше», – с досадой подумала она.

Эта мысль повисла в воздухе, требуя как только можно ускорить регенерацию. Еан старался изо всех сил. Еще одна капельница закончилась еще до утреннего обхода.

Дневная медсестра предупредительно открыла перед врачом дверь.

Размер страховки пациента говорил сам за себя, и заведующий отделением отложил административную работу, чтобы лично курировать знаменитого гонщика. Снисходительно наклонив голову, он слушал отчет о состоянии больного. Затем приступил к непосредственному осмотру пациента. Ничего хорошего, разумеется, не ожидалось, но следовало ни на минуту не забывать об установленных в палате реанимации камерах. Они должны зафиксировать безукоризненное выполнение врачебного долга. А потому каждый не покрытый гипсом сантиметр лежащего на кровати тела подвергся тщательному осмотру. Почему-то особенного внимания удостоились пальцы на ногах. Сестра, впервые сопровождавшая главного, с удивлением смотрела, как светило, тщательнейшим образом прощупав их, о чем-то глубокомысленно задумалось. Сама она не видела ничего необычного в этих пальцах. По крайней мере, на ее взгляд, они ничем не отличались от любых других пальцев, виденных ею в этом тяжелом отделении, – но мало ли о чем думает начальство. Она же не умела читать мысли в отличие от Еана, без труда уловившего суть идеи: «Надо бы ногу ампутировать. Во избежание гангрены. Все равно парень не жилец, а так побольше страховки отработаем».

Что такое страховка, Еан не знал, но от идеи ампутации пришел в ужас: «Да что же за медицина на этой планете! Почему они не занимаются регенерацией? Что за варварство!»

На его родине подобное было попросту невозможным. Предварительное решение о подобном вмешательстве принималось на уровне Большого медицинского совета планеты, в чью обязанность входила полная инспекция деятельности врача, обратившегося за подобным разрешением. В случае необоснованной просьбы тот мог навсегда лишиться права работы.

Но даже если совет давал одобрение, право принятия окончательного решения принадлежало только и исключительно владельцу тела: никто не взял бы на себя ответственность за нанесение ущерба чужой собственности.

Еан вспомнил судебное дело с планеты Фермоза. Брачные обычаи тамошних аборигенов приводили к огромному травматизму среди молодежи. Раз в четыре года, в сезон планетарных брачных игр, туда приглашали медиков если не со всей галактики, то с дюжины ближайших планет. Правительство делало все, чтобы сохранить здоровье молодежи, не щадящей себя во имя традиций. В деле фигурировал отказ владельца тела в ампутации поврежденной части правого окончания хвостового отростка, единственная функция которого сводилась к раскрытию хвостового веера, как того требовал брачный обряд. Потеря хвостового отростка никоим образом не сказывалась на жизнедеятельности, однако юноша счел невозможным лишиться этого символа мужественности, предпочтя быструю смерть долгому прозябанию в статусе изгоя. Большой совет обратился в суд против коллеги, допустившего гибель пациента, но проиграл: суд единогласно признал право юноши на распоряжение собственным телом.

Протест, который ощутил Еан, оказался столь силен, что тело на него среагировало и слегка дрогнуло. Врач, не сумевший распознать источник движения, с испугом отдернул руку. С сомнением глянув на пациента и убедившись, что он по-прежнему в коме, а стало быть, шевелиться не может, он решил, что дрожь вызвана вчерашними дружескими посиделками, и решил пока не рисковать. Страховка, конечно, страховкой, но надо быть сумасшедшим, чтобы рисковать своим положением, взявшись с похмелья оперировать.

И он заторопился вон из палаты.

Сестра проводила взглядом удаляющуюся спину светила и принялась за свои прямые обязанности. Что-что, а дело свое она знала.

Прочитав записи ночной смены, она обнаружила, что капельницу ставили дважды за ночь. Это было несколько странным, но, в сущности, безобидным отклонением. К тому же вреда пациенту от этого точно не было – пульс выровнялся, и давление нормализовалось. Решив, что еще одна капельница не повредит, она подключила новый контейнер и вышла.

Когда за ней закрылась дверь, Еан буквально перевел дух. Он до сих пор не мог прийти в себя от пережитого потрясения. Теперь он понимал, чем была вызвана паника, охватившая Стефана: тот, как видно, отлично знал местные традиции. «Нельзя допустить, чтобы это вполне пригодное к жизни молодое тело искалечили, – надо поторапливаться», – решил Еан.

– Как дела?

– А? – Стефан, похоже, так старался выполнить поручение, что даже не заметил, какому риску только что подвергался.

– Как дела? Что происходит?

– Да я даже не знаю… – Он еще раз прислушался и вдруг с удивлением объявил: – Кажется, пальцы на ногах замерзли.

«Еще бы им не замерзнуть, – подумал Еан, – если никто не позаботился их как следует укрыть после осмотра. Ладно, это малое из зол». По-видимому, визит остался незамеченным для его товарища. Он решил промолчать, чтобы не создавать большее расстройство.

– А раньше ты свои ноги чувствовал?

Стефан сосредоточился и вдруг с удивлением констатировал:

– Нет… А может, они раньше не мерзли?

– А мы не знаем. – Еан даже представил себе, как бы он ухмыльнулся, если бы был в собственном теле. – Потому что контакта с ними не было. Вспомни.

– Да, точно! Я их просто не чувствовал… Так тебе удалось? Ты растворил осколок? А я даже не заметил!

«Конечно, ты не заметил. – Еан совершенно не удивился. Судя по всему, на этой планете не работали с телами на молекулярном уровне, и парень попросту не знал, насколько тонким может быть вмешательство. Он, небось, так приготовился терпеть боль, что даже не ощутил локального повышения температуры во время химической реакции.

Ну ладно.

Похоже, промелькнувшая было идея обучить Стефана только что потерпела полное фиаско. Придется справляться самостоятельно.

– Хорошо. Ты согласен, чтобы я начал наращивать новые позвонки?

Формальность требовала подтверждения, и он было тут же получено:

– Конечно!

– Отлично. Тогда мне нужно твое содействие. Мне надо, чтобы ты спал.

Почему-то углеродно-кислородные тела лучше всего восстанавливались во время сна. Только когда владелец тела спал, парасимпатическая нервная система работала на полную мощность. И хотя тело пребывало в коме, то, что сам Стефан бодрствовал, затрудняло процесс. Молодой гонщик, по-видимому, знал или догадывался об этом, ибо согласился почти безропотно.

– А ты не уйдешь?

Еан усмехнулся про себя детской наивности вопроса и поспешил успокоить товарища:

– Не уйду. Пока тебя не починю, не уйду. Спи.

И Стефан послушно заснул.

Монитор тут же отразил изменения в состоянии больного и сообщил об этом легким писком. Сестра, немедленно появившаяся на пороге, впрочем, не нашла ничего внушающего опасения. Она поправила одеяло и вышла.

Еан трудился, как проклятый.

Слишком много переломов, слишком мало кальция. И чего они экономят? Очевидно же, без кальция костям попросту не из чего строиться. Приходилось идти на жертвы, беря стройматериал из здоровых костей. «Вот погоди, – мысленно разговаривал он с телом, – я тебя починю, а потом уже, когда ты на ноги встанешь, столько кальция найдем – будет скелет, как у динозавра».

Тело, впрочем, не спорило. Почувствовав поддержку, оно на своем, животном, уровне изо всех сил старалось сотрудничать, чутко реагируя на помощь.

Утром вновь был обход.

Осмотрев каждый сантиметр, врач изрядно удивился, обнаружив, что пальцы ног, торчащие из-под гипса, не имеют никаких признаков воспаления. Похоже, гангреной тут и не пахло. «А ведь он, пожалуй, выкарабкается, – подумал он. – Ходить, конечно, не будет, но и в коляске люди живут. По крайней мере, можно будет насчитать страховку за реабилитацию». И, одобрительно похлопав по плечу дневную сестру, он покинул палату.